Глава 16. Y brenin o offerynnau (1/2)

Под гулкое эхо мерно покачивались глаза. Это напоминало ласковые волны густой травы в широком поле: стебельки, на которых крепились зрительные органы, торчали из пола и неспешно, однообразно наклонялись в одну сторону. Частые сеточки капилляров сильно выступали по всей поверхности. Уродливые зрачки пристально таращились в лицо пленнице.

Та уже не пыталась отвернуть от себя эти дикие заросли. А прятаться от них и вовсе негде: если прежде на полу сияло одно гигантское око, теперь оно будто бы распалось на сотни мелких. Смешалось с остатками воспоминаний. Породило какую-то пародию в ответ на мечты об ином мире. Слегка приподняв руку, Амалия толкнула пальцем первый попавшийся глаз. Тот лениво качнулся, выровнялся обратно и вернулся к синхронному движению со всеми своими собратьями. Тогда, в порыве эмоций, девушка схватила его резким движением, сдавила в ладони, но тут же отпустила. Вместо этого, уперлась лбом в пол и с хрипом закрыла собственный.

Капельки крови тихо зашлёпали на землю под раздавленным наблюдателем. Его стебель продолжил своё цикличное движение, будто ничего и не заметил. Словно ему не было больно или, скорее уж, словно он не воспринял эту боль всерьёз. Чего не скажешь о девушке. Та заскребла своё лицо, на лбу и скуле оставляя глубокие царапины. Тихий, неразборчивый крик даже не расслышать в гуле чужих голосов - ещё громких, истеричных, лишь начинающих жизнь в мучительной бесконечности. Их отчаянное сопротивление просачивалось в воздух, тревожно грохотало в ушах.

Но в этом месте невозможно достигнуть никаких целей: ни вырваться на свободу, ни создать себе передышку. Можно только наблюдать. Глаза всегда делают, а тела смотрят.

*** Тихо-тихо переставляя ноги, узница сделала несколько шагов вдоль стены камеры. Тяжело опираясь на вертикальное полотно горячей плоти, она разбавила своё долгое бездействие хоть каким-то движением. Разум оцепенел - только бесформенные обрывки услышанных и, кажется, прочитанных слов вертелись в пустой голове. Судя по созвучным выражениям, то и дело всплывавшим в памяти, ярче всего сохранились недавние события. В частности, бессмысленные и неуместные в столь мрачном месте стихотворения.Она всё ещё могла что-то оценивать. Связывать события. Хотя последовательность часто смешивалась, причины и следствия оставались подвластны. За это стоило цепляться всеми силами, во что бы то ни стало сохранить.

Долгой нагрузки раскуроченные ноги не выдержали. Падая вниз и останавливаясь в полуприсяде, Лия зажмурилась - вопль беззвучно пронёсся в голове. Не столь физическая мука, сколько отчаяние поглотило её разум. Всё больше девушка терялась в хаосе, всё хуже отличала реальность от вымысла. Например, в настоящий момент ей казалось, что в стене закрытой мясной камеры появился тоннель. Высокий и тёмный, он протянулся в недра неизвестности, безмолвно указал, что делать дальше. Не сразу узница нашла в себе силы, чтоб снова начать двигаться, но, в итоге, потихоньку побрела прочь, опираясь о безразмерную вертикальную плоть. Скользкая и горячая, она была никудышной подмогой в удержании равновесия. К счастью, слёзы уже давно закончились, и теперь, как бы долго ни тянулось мучение, ничего не мешало хорошо видеть.

Ей оставили глаз! Амалия явственно помнила кромешную темноту, которая никак не хотела пропадать. Помнила разодранное до крови лицо в попытках стереть слепоту. Помнила, как, впридачу к этому, щупальца паукообразных тварей полезли в уши. Это напоминало погружение в толщу воды без возможности вынырнуть, когда воспоминания о привычном, родном восприятии мира яркими солнечными лучами просачивались сквозь поверхность мутной реки. К счастью, сейчас девушку сделали сенсорной калекой лишь наполовину. Это хоть как-то отвлекало от бури голосов в голове. Кто-то из них говорил спокойней, кто-то настойчиво кричал, но всех Лия одинаково не понимала и не узнавала. Иногда ей мерещились памятные интонации двух чудовищных женщин, которые издевались над магами в лесу, но каждый раз эти предположения оказывались ложными: голоса менялись часто и резко, в непредсказуемом порядке.

Возвращаясь мыслями в образы рощи, пленница находила в себе желание отыскать садовника с одноглазым: если они и впрямь существовали, давно должны были попасть в пыточный зал. Всё это уже было, а теперь повторялось - Лия снова терпела собственную боль, насколько была способна, чтобы постоять лишний раз возле окошка и поискать в гигантской комнате, полной тварей, хоть кого-нибудь знакомого.

До сих пор "знакомым" оставался только один человек. Если этим словом его можно именовать.

Пробираясь сквозь тоннель, Амалия с иронией подумала, что не смогла бы определить, кто из этих изуродованных остроголовых людей является прислугой из замка: здесь встречалось немало народа с ободранной кожей - в том числе, и на лицах. Тёплые воспоминания о коротышках-чудаках с огромной колдовской силой липли к сознанию. Не давали совершенно утонуть в безумии и скуке.

Пленница в очередной раз легла на пол, чтобы отдохнуть. Взгляд задрожал, с трудом сфокусировался. И, всё же, это было ещё ничего. Вон, даже среди нестройного хора голосов выделился новый звук: зацикленный и лёгкий. Приподняв голову над землёй, девушка прислушалась. Взяла себя в руки, чтобы продолжить неторопливый путь. Протяжный гул медленно, но верно становился всё разборчивей. Лия понятия не имела, что способно издавать этот звук и даже не сомневалась, что следует за колокольчиком опасности.

Но складный и правильный звук не прекращался. Потихоньку увеличивалась громкость: Амалия подбиралась к источнику. Зацикленная на нём и отвлечённая от посторонних шумов, поняла, что слышит музыку. Эта простая мысль ошеломила настолько, что пленница невольно замерла. Лишь опасение перед резким исчезновением мелодии заставило очнуться.

Она не сразу заметила, как стало холодно. Привычный жар, излучаемый мягкими стенами и полом, сменился ледяным, бездушным камнем. Где-то впереди непроглядная темнота рассеялась тонкой щелью вдоль земли: так обычно светятся закрытые двери. Добравшись до заветной цели и нащупав металлическую ручку, девушка осторожно потянула на себя. Заглянула в щель.

Возможно она уже видела это место. Огромная пустая комната, где ночные тени тускло разгонялись сиреневатыми огоньками светильников на стенах. В камине трепетало лиловое пламя, чуть оживляя каменный зал. Высокие окна открыты, и через стекло видно тёмно-синее небо. Ветки деревьев хватались за него, дрожали листвой от стремления вверх. Верная догадка подтвердилась, когда Лия решила сделать шаг вперёд и посмотреть вправо. Часть комнаты, прежде скрытая за дверным проёмом, оказалась занята частоколом металлических труб, выстроенных вдоль стены. У основания странной конструкции стояла уже знакомая широкая тумба с несколькими рядами чёрно-белых брусков.

Теперь плавная мелодия увеличила громкость, резко, но совершенно гармонично сменилась чередой быстрых звуков. От протяжного, сильного гула, создаваемого странным предметом, из головы вымыло все прочие мысли. Этот тяжёлый вой огромного, искусственного животного беспрепятственно проходил сквозь тело, вызывая дрожь в руках. Прислонившись плечом к стене, Амалия потихоньку сползла вниз, оставляя за собой кровавую полосу. И не заметила этого, поглощённая лавиной, что исходила от металлической громады.

Каждый подъём и падение, каждая смена звуков - всё ощущалось тактильно. Нематериальным призраком девушка встретила обрушившуюся на неё реку, тихо осталась сидеть на месте. Поток легко протекал прямо сквозь незначительное препятствие, словно того и не было. Постепенно интенсивность музыки угасла, и завершилась неспешным, отрывистым, но подходящим сходом на нет.

Он опустил руки на край инструмента и обернулся, словно мог видеть слушателя, ненароком очутившегося в зале. Заставил замереть из опасения дышать. Воображение непроизвольно дорисовало довольную ухмылку на пустом лице. Взгляд остановился на затянутых кожей глазницах - физическая тяжесть зрительного контакта с этим существом вдавила голову в плечи. Пронаблюдав за чужой реакцией, оно оставило девушку в покое, чтобы вернуться к игре.

На сей раз музыка стала тревожней. Цикличная и простая - такую без труда можно напеть, - обладала чуть менее гипнотической силой, чем предыдущая. Взамен тому, вызывала больший интерес, заставляла предугадывать своё развитие. Лия ожидала от звука нарастающей громкости, и тот удовлетворял её пожелание. Хотела услышать темп быстрее, чем колоссальный инструмент уже продемонстрировал, и он раскрывал свои возможности на полную мощь, всё сильней поглощал внимание вопросом: "А способен ли ещё лучше?"

И ведь - да. Ещё как. Ярче распускающегося цветка, величественней горных вершин, разрезающих облака - чем бы ни было это изобретение, оно, вместе с музыкой, создавало вокруг собственный мир. Лёгкими и точными касаниями пальцев демон контролировал каждый звук, ставил на строго определённое место. На ум пришли воспоминания из книги о морском путешественнике: собирая в одну точку бурю, Безликий поднимал волны мелодии до пугающей высоты, когда уже нет никакого управления кораблём, и остаётся лишь ждать, пока стихия сама решит ослабнуть.

Стискивая дрожащие пальцы на выступах каркаса двери, девушка пристально наблюдала за действиями монстра. Когда, наконец, металлической громаде было дозволено резко замолчать, вокруг образовалась острая тишина. Умолкли даже голоса и стихли крики. Абсолютное беззвучие, словно колокол, накрыло высокий зал; беспокойно оглядевшись, Амалия не заметила треска огня в камине. Стоило пошевелиться, и малейший шорох стал бы слышен на всё помещение.

Хозяин дома неподвижно смотрел куда-то прямо перед собой. До чего же, однако, странным было услышать музыку - красивую, оживляющую каменный от скуки разум, - после однообразных, беспорядочных визгов людей да лязганья металлических лап над ними.

Давно потерянное ощущение удалось схватить за хвост. На короткий миг стало спокойно. Словно не ныли оголённые рёбра на левом боку, словно шея не застыла, оттого что уже невозможно терпеть боль в ободранном горле и удерживать голову ровно. Мгновение чего-то хорошего оказалось настолько ярким, что вынудило отвлечься от реальности, забыть обо всём оставшемся в мясной пропасти. А потом он обернулся.

Что-то совершенно невозможное - иначе пленница и не смогла бы описать. Самое худшее, самое мучительное в её жизни создавало красоту, на какую не хватит фантазии. Позволяло получить ценность, чрезвычайно редкую для алого мира.

Приятное воспоминание.

Мужчина встал из-за инструмента, и от резкости этого движения Лия шарахнулась назад. Далеко не самое лучшее физическое состояние привело кпотере равновесия, приземлению на больной локоть, а чтоб сберечь его - и на продырявленное железным шарниром плечо. Хоть падение из положения сидя получилось невысоким, богатый спектр ощущений просто оглушил. Зажмурившись, девушка скорчилась, так что не заметила, как быстро и близко подошёл садист. Распахнув глаз, покосилась в сторону угрозы. Спешно стала отползать обратно в тёмный коридор: боль от потревоженных ран не сравнится с тем, что может причинить организатор вечных пыток. Непроглядный мрак вне комнаты снова окружил со всех сторон - напротив остался лишь контур дверного проёма и стоявшей посреди него длинной фигуры. Сиреневатые огни светильников тускло обводили эти образы по краю, а сзади, за высоким окном, сквозь ветки мерцало ночное небо.

Дверь захлопнулась рывком, и от этого грохота девушка застыла на месте. Темнота стала мягче и легче - не сразу воспалённый разум смог понять, что как-то Лия оказалась совсем не в каменном коридоре, а на ковре, в куда менее длинной жилой комнате. Внимание зацепилось за детали, и от узнавания нового места пленница бессильно упала на спину. Глубокие порезы на лопатках закономерно отозвались болью, а на единственном глазу всё-таки проступили слёзы.

*** Она не желала считать это сном. В конце концов, тут было не так мучительно находиться, как в камере или, тем более, в пыточном зале. Здесь светло и прохладно, а от богатства цветов часто хотелось встать и любоваться, забыв про все возможные дела.

Единственной бедой казалось время: узница никогда не могла понять, как долго находится вне своей камеры. В коридоре стояли часы с маятником, но их стрелки то и дело скакали в разные стороны. Один раз Лия и вовсе была готова поклясться: часовая и минутная с огромной скоростью поехали назад, против своей привычной оси. В стремлении установить столь необходимый ориентир, девушка начала, за каждым своим утренним пробуждением, ставить чёрточки на отдельном листе бумаги - благо остроголовая прислуга заранее доставила всё необходимое для письма. Старания себя не оправдали: уже скоро Амалия убедилась в том, что измазанных кляксами полосочек становится гораздо больше или меньше, чем было вчера. Пришлось оставить тщетные попытки навести порядок в своей жизни.

Сидя на скамейке под широкими лапами зелёного дерева, девушка подняла голову. Сияние рыжеватого солнца пробивалось сквозь крону, пятнами бегало по страницам книги. В безветренную погоду внутренний двор замка был прекрасным местом для отдыха. Густо засаженный разнообразными растениями, он представлял собой целый кусочек леса. Такие заросли прятали от желающих выглянуть в окно, делали место меньше, уединённей и оттого - приятней.

Переворачивая листы сборника стихов, Амалия выискивала что-нибудь поинтересней. Как раз в этот момент её тихое одиночество нарушил местный житель: вынырнул из-под низкой кроны незнакомого дерева, подлетел на расстояние пары шагов и остановился. Пленница подняла глаза на посетителя и уже без изъяснений жестами поняла, что должна куда-то с ним пойти. Закрыв книгу, встала на ноги, да направилась следом.

Полностью восстановленное зрение вцепилось в затылок сопровождающего. Даже если это и впрямь был старый знакомый садовник, он бы, в силу умственного повреждения, не смог подтвердить свою личность. А на внешний вид колдуны едва ли отличались: имея сходную комплекцию, все они ходили с перемотанными лицами. Точнее говоря, с тем, что от этих лиц осталось.Быстро шагая по ступенькам, Лия провела пальцами по краю каменных перил и вышла на второй этаж крепостной стены. Полуденное солнце приветливо осветило дорогу до рабочего кабинета. После того как маг привёл в эту комнату, забрал у спутницы книгу да отодвинулся в угол, та коротко вздохнула. Соединила руки, взяв одну за запястье. Готовая встретить что угодно, подняла голову и посмотрела своему страху в глаза.

По крайней мере, образно.