3 (1/1)

—?Вы слышали? Слышали? На проклятой горе живёт дух!—?Да какой дух, ты что, последние мозги пропил? Демон, самый настоящий! Глазища огнём Диюя горят, перья как сотня клинков, а коль встретишь его на дороге, можешь даже не молиться —живым не уйдёшь.—?Тише, дурачье! Не знаете ничего так помалкивайте.—?А ты будто знаешь. Ха, ещё скажи, что сам его видел.—?Нет конечно. Но тётка моя живёт в самом Илине. И жила там ещё до войны. Так вот, не демон это, а небожитель!—?Брешешь!—?Заняться мне больше нечем, обманывать вас, дураков. Вы ведь в Илине никогда не были и в первый раз идёте? Так запомните, местные аиста пуще любых богов чтут. Праздники в его честь устраивают.—?Нашёл остолопов, верить тебе. Все знают, что аист этот?— тварь тёмная и злая, сам Верховный заклинатель награду за него назначил.—?Меня игры эти заклинательские не интересуют, так что знать не знаю, что они в своих орденах думают. Их после войны днем с огнём не сыскать было, пока мы от мертвецов и голода страдали. А аист местным помогал, детей от диких животных спасал, моя тётка своими глазами видела! А коль думаете, что она врет, так скоро в Илине будет праздник. Вот сами и посмотрите!

Где-то на постоялых дворах Ланьлин Заклинатели по долгу службы часто покидали орден и путешествовали по землям своего клана, а иногда и за их пределами. Главной целью были ночные охоты: избавляя людей от нечисти и тёмной энергии, заклинатели спасали чужие жизни, тренировались собственную силу и ум, опробовали на практике изученные умения. Бывало приходилось спать на голой земле и под дождём, обходиться несколько дней без еды и тепла. Помогали им в этом талисманы, золотое ядро и инедия, и сильные заклинатели могли путешествовать налегке и вдали от деревень и городов неделями, сохраняя как цивильный внешний вид, так и боеспособность. Начинающим или слабым заклинателям приходилось сложнее. Их сил и знаний не хватало, чтобы защищаться от непогоды и голода. Многие болели. Несмотря на то, что чаще всего ?бессмертных господ? все-таки ждала крыша над головой и более-менее сносный ужин на постоялом дворе или в доме кого-то из местных жителей, учителя часто оставляли учеников под открытым небом, чтобы тренировать тело и дух.Лань Ванцзи давно не был простым учеником, но иногда предпочитал сон на природе постоялому двору, где пьяные мужики горланили песни и тискали девок, никого не стесняясь. Он и раньше не любил лишний шум. Но тогда это просто было чем-то чужим, разрушающим привычный устой, а сейчас… сейчас Лань Ванцзи вспоминал, как красиво улыбались тонкие губы, как задорный огонь сверкал в серых глазах, как двигались в энергичных, но не теряющих изящества жестах сильные руки. Эти воспоминания заставляли Лань Ванцзи метаться по Гусу раненным зверем. Он уничтожал любую нечисть, какая попадалась ему на пути, отказывался от крова и компании, соглашался только на еду, чай и бадью с водой, чтобы поддерживать себя в достойном адепта Гусу Лань внешнем виде. С каждым месяцем Лань Ванцзи всё больше походил то ли на дикого зверя, то ли на лесного духа, и лишь зима и письма брата возвращали его в отчий дом.И вот теперь дорога снова стелилась у него под белоснежными сапогами, а над головой сверкало чистотой небо, будто благословляя на доброе путешествие. Лань Ванцзи никогда не просил лишней помощи от высших сил?— потому что дважды они его оставили с его горем, не прислушались ни к его молитвам, ни к искренним просьбам других людей?— но сейчас он наступал на старые ржавые грабли и наивно надеялся на хороший исход. Все-таки не зря говорили, что у людей влюбленных, как и у страдающих, разум утихал под несокрушимой силой чувств.Лань Ванцзи не верил, что когда-нибудь полюбит. Он рос упрямым, но ранимым и чувствительным ребенком, с чутким и ласковым сердцем и искренними светлыми помыслами. Он старательно следовал правилам клана, чтобы порадовать дядю и, он надеялся, родителей, чтобы было, чем похвастаться (пусть и запрещено) перед матушкой и старшим братиком. Он пытался быть хорошим изо всех сил, и это отдаляло его от окружающих. Лань Ванцзи не понимал, почему, а объяснения близких были противоречивыми и путанными. В итоге другие люди стали пугать его своей сложностью и агрессивностью, и Лань Ванцзи спрятался от них за невидимой стеной отчужденности, как лисенок в родной норке. Он выбрал путь, который был прост и безыскусен, лишен предательства и лжи, и он следовал по нему со всем своим фамильным упрямством. В мяо тишины и по ночам его съедало одиночество. Но стоило дотерпеть до первых солнечных лучей, и оно пропадало, испугавшись компании брата и дяди. Этого было достаточно, говорил себе Лань Ванцзи. Более чем.(В Облачных Глубинах запрещали лгать)Лань Ванцзи не верил, что кто-нибудь когда-нибудь полюбит его самого и убеждал себя, что ему это и не нужно. Ему было достаточно любви родных, уважения соклановцев и мира заклинателей, он был доволен ролью всегда второго, ведь это значило, что он будет стоять за плечом любимого брата, будет его надеждой и опорой?— а ещё что Лань Сичэнь защитит своего диди от этого страшного, пугающего мира, который спешил отобрать всё, что маленький Лань Чжань любил.Это был его самый частый кошмар долгие годы. Так или иначе, его родители, дядя и брат уходили от него, а Лань Чжань не мог их догнать, удержать, спасти, как бы не рвался, чтобы не делал. Человеческих сил всегда было мало, и он истязал себя в тренировках и медитациях. Спасти. Удержать. Защитить. Истерзать пальцы в кровь, познавая технику смертельных струн, почти умирать от усталости на тренировочных полигонах, часами не выходить из ледяного источника?— достаточно ли этого, чтобы никогда не остаться одному?Недостаточно, отвечал сам себе Лань Ванцзи, смотря на домик с горечавками или на брата и дядю, которые из-за затворничества отца были вынуждены взять ответственность за клан и за него, Лань Ванцзи.Недостаточно, ведь он ничего не смог сделать, когда горели Облачные Глубины.Недостаточно, потому что война отняла сотни жизней?— и одну, ту, от которой он столь старательно бежал, плавясь как лед от огня.Лань Ванцзи ошибался слишком часто, но, вот ирония, был прав только в одном: его не полюбят, потому что единственный человек, чьей любви он хотел, был мертв, и Лань Ванцзи умер вместе с ним?— скажите на милость, кто был готов полюбить ходячий труп, пусть и, по словам людей, красивый и сильный?Охота должна была его развлечь, но вместо этого расковыряла старые раны и разрушила даже надежду на спасение. Кошмары, итак терзающие его ночами, стали сильнее и безжалостнее. Лань Ванцзи выдерживал лишь несколько часов под их пыткой. Он просыпался намного раньше положенного, с мокрым от слез лицом и с именем на губах, он протягивал руку к горе Луаньцзан, к тонкой фигуре в белом, к Вэй Ину?— но, оказывалось, всего-лишь к высокому потолку в гостевых покоях или, позже, к темному небу. Возможно, именно поэтому Лань Ванцзи сорвался в путь, как в бездну, стоило Цзинь Гуаньшаню ему намекнуть, чьё золотое ядро, сила чьего горя могли сделать темную тварь такой сильной. Это была всего-лишь догадка, да ещё не самая разумная. Но Лань Ванцзи хватило: он не мог усидеть на месте, ходил по своему временному пристанищу, комкая в нервных пальцах драгоценное перо. И вот он был уже четвертый день в пути, и мрачный контур проклятой горы манил его сильнее любого талисмана или проклятия.Иногда Лань Ванцзи думал, что чёрный аист не хотел ему вредить, как и всем остальным. Иначе он ещё раньше привел бы его на проклятую гору и напитался бы его отчаянием или даже разобрался прямо у той реки?— Лань Ванцзи не смог бы, да и не желал давать ему отпор. Аист должен был постараться убить как можно больше заклинателей там, на поляне, но не сделал этого, и даже его преследователи остались целы и невредимы. Вот только всё это меркло перед единственной мыслью:?Мертв?.Она без устали крутилась в его голове, и Лань Ванцзи гнал её, заменял воспоминаниями столь хрупкими, столь малочисленными?— но невероятно драгоценными. Улыбкой, смехом, кривлянием, которые так раздражали его во время учебы. Прикосновениями, битвами и грузом ответственности, разделенными на двоих. Именем, столь легко и при этом интимно срывающимся с губ.Вэй Ин.Несколько лет Лань Ванцзи звал его упрямо и настойчиво, играл Призыв снова и снова, и получал в ответ ту самую тишину, о которой когда-то страстно желал. Дожелался. Теперь молчание сопровождало его повсюду, а каждый призванный дух стал личным врагом, потому что был кем-угодно, но не Вэй Ином. Тот упрямился и отказывался слушаться даже в посмертии. Не приходил на зов, и если бы от невозможности хотя бы попрощаться не рвало когтями зверя грудную клетку, Лань Ванцзи бы даже улыбнулся?— это было так в его духе, иногда забавно капризничать и идти своим путем, не замечая, как походя делал других счастливыми или несчастными.Вэй Ин был мертв, и душа его то ли уже ушла на путь перерождения, то ли осталась заточена на Луаньцзан.?Мог ли аист соврать???— думал Лань Ванцзи на пиру после охоты и в своих покоях, и, казалось, даже во сне, где иногда кошмары сменялись видением, в котором демоническая птица столь завораживающе танцевала среди сухих деревьев и камней, пронзительно пела флейта и откуда-то из леса смешливый звонкий голос звал ?Лань Чжань?.Мог?— ответило бы любое правило мира заклинателей. Поверь темной твари и долго не проживешь. Вот только Лань Ванцзи правилам больше не верил, хотя и исполнял их неукоснительно. Практически, если не вспоминать последний свой поступок, но…?Я должен был знать?.Перо слегка кололось энергией инь и нежно щекотало подушечки пальцев. Лань Ванцзи тогда не знал, не думал, пригодится ли оно ему или доведет до беды, сохранил машинально, потерявшись в собственном горе. Теперь оно поддерживало в нём сомнения и желания. Узнать. Убедиться или опровергнуть. Внутри, в самых далеких уголках души, в тех самых, которые когда-то не верили в смерть матери (и так жестоко ошиблись) Лань Ванцзи надеялся, что Вэй Ин выкрутился, обошел все ?должен? и ?обязан?, последовал девизу Цзянов и совершил невозможное. Ведь именно он ставил чуть ли не основы их мира под сомнения! Кто, если не он? ?— Перья черного аиста! От любой хвори, от недуга, от злого глаза! Положи у сердца, и беда обойдет стороной твой дом. Зачем скупать талисманы и платить заклинателям, если можно купить всего одно перо, да ещё и по такой цене! Не проходите мимо! Подходите, смотрите, покупайте!

На рынке портового города на границе Ланьлина и Юньмэна Почти в беспамятстве Лань Ванцзи пересек земли Ланьлина. Один за другим оставались позади леса, холмы и горы, пруды и озера, города и деревушки. Протоптанные широкие тракты сменялись узенькими тропками и городскими улицами, а люди смешивались в одно шумное пестрое существо с сотней пар глаз и огромным болтливым ртом. Особенно это было заметно на постоялых дворах и рынках. Сплетники и зазывалы всех мастей перекрикивали друг друга, травили байки и спорили до хрипоты. Лань Ванцзи почти не замечал их. От его внимания также ускользал вкус еды, качество чая, мягкость койки, на которой он вынуждал себя спать, когда силы покидали его. Но некоторые слова цепляли, как крючок голодную рыбу.Байки об аисте напоминали отдаленные раскаты грома во время яркого солнечного дня: буря как могла накрыть все собой за несколько десятков мяо, так и пройти стороной, и каждый решал сам, прятаться ли под защитой крыши или беспечно отправляться в путь.Одни рассказывали, что птица прилетела из диких земель. Грязные, покрытые шкурой и пылью шаманы принесли своим богам кровавые ритуалы, чтобы уничтожить своих, разумеется, более сильных богатых и просвещенных соседей. Чёрный аист собирал под свои знамена всех гадов ползучих, воронье, насекомых, даже котов и бешеных псов?— всех тех, кого люди презирали и ненавидели. Когда он окрепнет, то заберет себе души покойников и изгнанников, воров и убийц, а во главе поставит Призрачного Генерала, потому что у любого войска должен был быть свой руководитель. Правда, личность будущего военачальника оставалась предметом постоянных споров и конфликтов: от Вэнь Жоханя и его отпрысков до мало кому известных местных преступников.Вторую историю Лань Ванцзи услышал, когда спас задержавшихся в лесу на ночь охотников, на которых напал дух жестоко убитого животного. В благодарность они разделили с ним место у костра, еду и свою компанию (не то, чтобы Лань Ванцзи было всё это нужно) и рассказали, что черный аист?— дитя полюбивших друг друга демона и бога; правда, во избежание кары никто не уточнял, каких именно. Дитя было отвергнуто обоими бессмертными родителями. Да и другими тоже: аист не нашел себе места ни на небесах ни под землей, и теперь летал по миру смертных в поисках покоя и приюта.Третью историю Лань Ванцзи услышал в чайной уже на землях клана Юньмэн Цзян. Упитанный седовласый чтец лукаво блестел глазами, постукивал по ладони дешевым веером и утверждал, что аист был молодой госпожой. Она была так юна и прекрасна, что за её благосклонность боролись все известные богатеи, герои, чиновники и даже кто-то из правящего рода. Но она полюбила простого мужика, который однажды спас её от разбойников. Только вот они не могли быть вместе по многим причинам: от социальных слоев до того, что у её возлюбленного уже была семья. Не вынеся горя, госпожа обратилась в птицу невиданной красоты и скрылась с глаз людских. И только смельчак, который не побоится исходить Поднебесную, смог бы её найти. Если с первыми двумя историями можно было хоть как-то согласиться, то эта была выдумкой от первого до последнего слова, и Лань Ванцзи оставалось лишь покачать головой. На скромную и несчастную молодую госпожу чёрный аист походил также, как этот чтец на монаха-аскета.Впрочем, чем глубже он уходил в земли Цзянов, тем разнообразнее становились истории и тем меньше злых слов было сказано о черном аисте. Он становился то мудрым старцем, то новым богом, то прожившим тысячу лет зверем, то лукавым юношей, то опечаленной матерью. Его растили мертвецы и просвещенные старцы, он плакал рубинами и пел слаще любого соловья, танцевал краше любого артиста или императорской наложницы, а характером был и суров, и справедлив, и весел, и блажен. Много людей было в Юньмэне, а слов у них на языка?— ещё больше.?— Ну-ну, маленький, не плачь. Тшш. Грозы испугался? Ух, понимаю, это было очень ярко. Но не бойся. На самом деле это сверкает далеко-далеко.—?Так далеко, как гора?—?Уж точно ничуть не ближе! Представляешь, на Луауньцзан, наверное, светло как в ясный день.—?А вдруг аист тоже испугается и не прилетит на праздник?—?Ну, это уж вряд ли. Грозы и грома аист не боится. Говорят, он собак не любит, а вот про погоду ничего такого не слышала. Так что на праздник он обязательно прилетит.—?Правда?—?Конечно. Зачем маме тебя обманывать? А теперь, спи, мой хороший. Чем раньше уснешь, тем быстрее закончится буря.

Деревня N, два дня пути до ИлинаИлин манил новенькими воротами, оглушающим рыночным шумом, детьми, бегающими с подобием деревянных мечей и соломенными бабочками?— полной противоположностью того пропащего места, которое Лань Ванцзи покинул несколько лет назад. Увидеть живительные изменения было приятно. Никаких ходячих мертвецов, лохмотьев и смеси пыли и пепла, взвесью замершей прямо в воздухе. Даже Луаньцзан, о которой многие десятилетия никто не сказал доброго слова, будто посветлела и сверкала редкой зеленью в непроглядной черноте иссушенных деревьев и темной ци. Впрочем, это мог быть отголосок надежды, наивный и эфемерный.И как бы Лань Ванцзи не был рад за возродившийся Илин, некоторых вещей он хотел бы избежать. Например крикливой главной улицы, которая была одновременно рыночной и самой короткой в городе.—?Господин, купите локв! Самые вкусные локвы в городе!—?Капуста, свежая капуста!—?Ткани и готовая одежда на любой вкус, подходите, примерьте, вы останетесь довольны!—?Ай, мошенник, твои яблоки гнилые, сбавь цену или я расскажу это каждому на рынке!—?Мама, хочу конфет!После нескольких дней тишины от гвалта разболелась голова. Лань Ванцзи прибавил шагу, а потом все-таки свернул на узенькую и темную параллельную улочку. Тут если и стояло несколько торговцев, то они скорее следили пристально, чтобы кто-нибудь не утащил у них чего с прилавка, или даже дремали, скрыв лица широкими соломенными шляпами. Лань Ванцзи прошел как раз мимо одного дремлющего старика, обнявшего одной рукой мешок с редисом, а вторую положив себе под голову. Старик был худым, с пигментными пятнами на ладонях и в поношенной, хотя и опрятной старой одежде. Лань Ванцзи замешкался на мяо. Собственный кошель показался тяжелым, как мраморная плита.Стараясь действовать как можно незаметнее, он быстро сжег талисман отвлечения внимания и положил кусочек серебра старику в худой мешочек у того на поясе. Тот что-то пробормотал, прижал к себе покрепче мешок, но не проснулся. Уголки губ дрогнули в намеке на улыбку.В тишине Лань Ванцзи быстро пересек город и с облегчением прошел под очередными воротами. Впереди было несколько часов пути по удивительно протоптанной дороге, на которой легко могли разъехаться две телеги. Зачем это было нужно Лань Ванцзи не понял: маловероятно, что рядом с проклятой горой выросла хотя бы деревенька, что уж говорить про город, с которым можно было торговать без страха купить оскверненную вещь или подхватить остатки темной энергии. Вплоть до самого подножья Лань Ванцзи встретил только стайку мальчишек. Они сидели и что-то рассматривали у дороги, пошикивали друг на друга и смеялись. Лань Ванцзи подошёл ближе, собираясь отправить детей обратно в город: там было безопаснее. Но стоило ему приблизиться, как из толпы вылетело что-то чёрное и пронзительно пищащее.—?Держи его! —?крикнули мальчишки, разворачивать, но было поздно: Лань Ванцзи сам не понял, когда подставил ладони и как умудрился не сжать пронзительно кричащее существо. Оно сначала затихло, а потом закопошилось и переползло поглубже в широкий рукав верхнего ханьфу. Кожу кололи цепкие коготки. —?Отдайте! Это наш птенец.Лань Ванцзи подчиняться дерзкому требованию не спешил. Строго оглядел детей: мальчик с тонкой палкой в руке явно был в компании за главного, смотрел исподлобья, пряча за наглостью страх перед взрослым; остальные стояли за его спиной полукругом, неуверенно смотря куда угодно, но не на Лань Ванцзи. Будь их воля, они бы уже ушли, но боялись показаться трусами и терпеливо ждали.—?Возвращайтесь в город,?— коротко сказал Лань Ванцзи, отворачиваясь от детей и продолжая свой путь. Птенец под его рукавом продолжал трястись. Что с ним было делать неясно: маловероятно, что его найдут и примут родители, оставлять кроху на Луаньцзан было бы жестоко, а забрать в Облачные Глубины?— запрещено. Лань Ванцзи решил не спешить, подлечить птаху и отдать его какому-нибудь лесничему или лекарю, которые благосклоннее других людей относились к животным.Илин и его предместья продолжали удивлять. Особенно Лань Ванцзи поразило отсутствие темной энергии, через которую несколько лет назад он с Цзян Ваньинем продирался с боем. Он не слышал, чтобы новый глава Цзян отправлял сюда отряды: он был слишком занят восстановлением Пристани Лотоса, спасением простых людей от болезней и отчаянной нищеты, созданием грозной репутации среди других глав кланов. Обучением адептов, в конце концов.Но воздух был почти чист и свеж, с легкой перчинкой тьмы. За время пути, Лань Ванцзи не встретил ни одного мертвеца, не увидел ни одного скелета. Зато натолкнулся на крохотный алтарь. В высоту он доставал взрослому человеку едва ли до груди, зато на его крыше рукастый мастер прикрепил несколько фигурок воронов. Они смотрели на прибывших глазами-бусинами, будто живые, солнце играло бликами на черных клювах, а один из них подобрался и распахнул крылья, будто вот-вот взлетит. Внизу стояла чаша со свежими фруктами и две дымящиеся палочки с благовониями. Алтарь был безымянным, так что нельзя было понять, кому люди возносили у него хвалу. Хотя Лань Ванцзи догадывался.?Удивительно?,?— он покачал головой и прислушался к золотому ядру: тихо. Только за барьером темная ци усилилась, угрожающе клубилась и подрагивала, будто пытающийся испугать врага зверь. Лань Ванцзи поднес к нему ладонь, и её ошпарило холодом. Барьер красиво расцвел красной рябью. —??Это другой барьер?.С тяжелым сердцем Лань Ванцзи достал из мешочка цянькунь заветное перо. Оно будто потеплело, игриво кололо пальцы и едва заметно переливалось уже знакомым красным. Игра цвета завораживала, как языки пламени в костре или крохотный огонек на верхушке свечи. Стоило перу коснуться барьера, как тот замер, а потом замерцал и истончился. Лань Ванцзи на пробу коснулся его рукой, и она проскользнула в барьер, как сильный духовный меч в плоть духа. На свой страх и риск, Лань Ванцзи перешагнул границу.Тьма сначала рванула к нему, но перо засветилось ярко-ярко, почти ослепляя красным, и темная энергия отпрянула, раздраженно клубясь у корней деревьев. Лань Ванцзи различал в её завихрениях пустые лица мертвецов. Им будто не было до него дела, как и до чего-то другого в этом мире. Большинство стояло на месте, только трое зачем-то ходило вдоль барьера, напоминая пугало на огороде, а не опасное и агрессивное порождение тьмы.Не теряя бдительности и держась за рукоять Бичэня, Лань Ванцзи поднялся наверх. У подножья приходилось пригибаться от ветвей низких сухих деревьев и уклоняться от их острых сучьев, переступать через запутанные узловатые корни, пытающиеся ухватиться за подол ханьфу или подставиться под сапоги. Но чем выше поднимался Лань Ванцзи, чем глубже он уходил в лес Луаньцзан, тем большей жизнью дышала гора, тем слабее была темная ци. Он не поверил своим глазам, когда мертвый лес сменился сначала упрямой зеленью кустарников и сорной травы, а потом могучими деревьями.?Значит, не померещилось?,?— он вспомнил зеленые блики на горе, которые заметил издалека, ещё на подходе к городу. —??Неужели это пряталось за завесой тьмы? Или же гору очищают? Но кто? И как??Трудно было поверить, что этим занимался черный аист. Пусть о нём говорили много хорошего, но от него разило темной энергией, как от проклятого артефакта. Лань Ванцзи знал, он почти держал его в своих руках. Зачем порождению тьмы ослаблять себя, лишаться такого превосходства?Сверху раздался едва заметный шорох, и Лань Ванцзи тут же вскинул голову и немного обнажил Бичэнь, готовый к атаке. Но это был всего лишь ворон. Он смотрел на него, слегка наклонив голову. Медленно Лань Ванцзи пошел дальше, не забывая смотреть вверх: вокруг становилось всё больше птиц и под их будто оценивающими взглядами становилось некомфортно. Когда он дошел до освещенной солнцем поляны, один из воронов кинулся ему под ноги, агрессивно растопырив крылья и пронзительно каркая. Лань Ванцзи замер.—?Ну что ты, цзецзе, это же мой гость,?— раздался веселый знакомый голос, прерывающийся щелчками закрывающегося длинного клюва. Аист стоял у огромной пещеры, над входом в которую старые мастера выбили табличку ?Фумо?. Лань Ванцзи пристально посмотрел на него, чувствуя, как сердце забилось быстрее: аист не соврал. Он был здесь, он позволил ему пересечь барьер подняться в святая святых, увидеть… Лань Ванцзи осмотрелся и понял, что ему позволили больше, чем это было разумным. Зеленая трава переходила в редкие грядки, пересекалась тропинками, упиралась как в уже построенные дома, так и в лишенные крыши или стен постройки. Птицам всё это было ненужно. А вот людям без овощей и крыши над головой жилось бы тяжело. Догадки, до этого теплящиеся в его мыслях, обрели форму и почти подтвердились: вороны, щедро населяющие Луаньцзан и окресности, были людьми. Вэнями. Теми самыми заключенными, которых аист забрал из лагерей и прямо из-под стрел участников соревнования. Оставалось лично увидеть превращение, чтобы убедиться. Но Лань Ванцзи не для этого пришел на гору. —?Добро пожаловать, молодой господин. Мы встретились раньше, чем я думал, но это даже неплохо, верно? Это гора редко видит кого-то столь красивого, ну, кроме меня и бабушки.Ворон, которого аист назвал ?цзецзе?, возмущенно дернул крыльями и каркнул, аист рассмеялся.—?Так что тебя привело сюда?У Лань Ванцзи сжалось горло от волнения, ужаса и неубиваемой надежды. Он был в пути много дней, но так и не решил, как выразить в словах порыв его сердца. Голова была пустой, а душа болела. Сейчас, когда он наконец-то добрался до вершины, мысли метались потревоженными птахами и отказывались превращаться во что-то понятное и логичное.—?Молодой господин? —?аист слегка наклонил голову. —?С тобой всё хорошо? Ты побледнел. Или это так свет падает? Цзецзе, может его стоит осмо…—?Сянь-гэгэ! —?вдруг раздался пронзительный, будто детский голосок, заставивших всех на поляне замереть, а Лань Ванцзи удивленно посмотреть на собственный рукав. Птенец, до этого судорожно цепляющийся ему в нижние одежды, зашевелился и почти шлепнулся на землю: Лань Ванцзи подхватил его в последний момент и аккуратно опустил в сочную зеленую траву.—?А-Юань, ты что тут делаешь? Ты должен был быть с третьим дядюшкой! —?аист заполошно захлопал крыльями, а ?цзецзе? подлетела к птенцу, будто осматривая его. Она говорила строго и взволнованно женским голосом, слегка хрипящим на звуке ?р?. Почему-то он показался Лань Ванцзи смутно знакомым:—?Ты же обещал быть послушным, когда мы отпускали тебя в город! Представь, как напуган сейчас дядюшка, он наверняка повсюду ищет тебя! Ты хорошо себя чувствуешь? Нигде не болит?—?Всё хорошо, тётя. Я пошел погулять, но потерялся, а гэгэ меня нашел и принес сюда,?— рассказал слегка укороченную версию птенец. Лань Ванцзи решил не исправлять его.—?Ты действительно хороший человек, Лань… молодой господин Лань,?— аист облегченно выдохнул и будто улыбнулся. —?А-Юань чудесный ребенок, но иногда шалит так, что у меня седеют перья.Лань Ванцзи кивнул. У него самого младших братьев не было, только другие адепты, которых ему пока не дозволялось учить. Но он знал одного непоседливого молодого господина, от волнения за которого побелел бы даже уголь.—?Так чем могу помочь? —?аист подошел ближе, красиво изогнув длинную шею. —?Чего желает столь добродетельный молодой господин?—?Вэй Ин,?— наконец-то выдавил Лань Ванцзи, чувствуя, как после имени любимого человека будто разрушился его собственный барьер в голове и горле.—?Что? —?аист вздрогнул, даже вороны замерли, перестав кружить вокруг птенца.—?Есть ли на Луаньцзан человек по имени Вэй Ин, Вэй Усянь? Если он жив или мертв… я бы хотел узнать это. И сыграть Призыв для его души, если она не может пробраться через барьер.Аист молчал. Вороны, до этого не сводившие с него глаз, отвернулись, кто-то улетел в глубину леса. Птенец что-то пикнул, но ?цзецзе? прикрыла его клюв крылом и покачала головой. Подтолкнув его в спинку, она заставила его подняться в воздух и улететь подальше. Тишина давила.—?Я же уже говорил,?— незнакомо-холодным, сдавленным голосом ответил наконец-то аист. Он будто застыл изваянием, как те вороны на алтаре. —?Мне жаль.—?Могу ли я попробовать? —?Лань Ванцзи сам не заметил, как сжал руки до побелевших костяшек, и если бы на рукояти были острые грани, то он содрал бы кожу в кровь.Аист кивнул и скрылся в пещере. У Лань Ванцзи подогнулись колени и он почти упал в нужную позу, не заботясь чистотой собственных одежд. Гуцинь мгновенно занял его колени, пальцы замерли над струнами, дрожа слишком сильно, чтобы сорвать первый аккорд. Он пришел сюда за правдой.За ней ли?—?Господин! Молодой господин В…—?Что такое? —?оборвала влетевшего на поляну ворона цзецзе. Тот тяжело дышал, будто запыхавшийся человек.—?Госпожа! У горы посторонние! Ланьлин Цзинь! Они уже прошли защиту и поднимаются к нам!—?Ты привел хвост,?— недовольно прокаркала цзецзе, взвиваясь вверх и скрываясь в глубине пещеры. Если бы Лань Ванцзи чувствовал себя хоть немного спокойнее, то по меньшей мере удивился бы: его уровень совершенствования позволял замечать слежку. Пусть он был несколько рассеян в пути, но не настолько.—?Кажется, я что-то напутал с барьером,?— аист снова показался снаружи и коротко приказал. —?Оставайтесь здесь. Я разберусь. Присмотрите за пещерой и нашим гостем.—?Не будь таким самоуверенным,?— цзецзе слегка дернула аиста за перья. Тот возмущенно воскликнул:—?Цзецзе, больно же! И всё будет нормально, просто дай мне разобраться. А ещё,?— аист на несколько мяо задумался, смотря на замершего в своем горе Лань Ванцзи. —?Уведите его отсюда куда-нибудь, мало ли.—?Ты бы о себе побеспокоился,?— проворчала цзецзе, но больше спорить не стала. Подлетела к Лань Ванзци, слегка дернула его за край одежд, привлекая внимания. —?Вы сможете играть Призыв и в другом месте. Пожалуйста, идите в пещеру, молодой господин Лань. Но ничего там не трогайте.Лань Ванцзи машинально кивнул. Ему действительно было всё равно.