Своя правда, G, Дик Грейсон/Артемида Крок, Паула Крок (1/1)
К Пауле Крок он может приходить с цветами и с подарками, с дружелюбной улыбкой?— ответом все равно будет только холодный взгляд ее темных, чуть раскосых как у дочери глаз и молчание. Его безотказное обаяние ломается об нее как об айсберг.—?Кажется, я вам не нравлюсь, миссис Крок. —?Дик не спрашивает, но пытается вывести Паулу хоть как-то на диалог, пока Артемида выходит за вазой.Неуместно дорогой, пышный букет, принесенный ими, небрежно брошен у нее на прикрытых клетчатым пледом коленях, и ему кажется, что бывшая Охотница с большим удовольствием отхлестала бы его этим самым букетом по лицу.—?Ты пришел в дом моей дочери?— и принес туда смерть и боль.Спокойные, негромкие слова звучат в ушах звончее пощечин. Должно быть, он никогда, никогда сколько бы времени не прошло не простит себя за то что невольно запустил цепь событий, приведших Уолли Уэста к гибели.А с переездом Артемиды к нему в Бладхейвен все обострилось донельзя.—?Теперь ты пришел к ней снова,?— безжалостно продолжает Паула. —?И забрался в ее постель, и хуже того?— в сердце, когда ее жизнь только-только наладилась… Что ты на этот раз хочешь сломать, мальчик?Дик бы мог попытаться заболтать ее, как всегда умел?— спасибо отлично подвешенному языку и многолетней школе художественного вранья. Но Охотница прошла свою собственную школу жизни, платила за опыт дорогой ценой и в ней уже нет ни доверчивости, ни наивности ни на грамм.Перед ней он словно насквозь прозрачен со всеми своими мыслями и аргументами.—?Я люблю ее, миссис Крок. —?говорит Дик честно, впрочем, не слишком-то надеясь на что-то. —?И все чего я хочу?— чтобы она была счастлива.—?Тогда просто исчезни. Оставь ее Уиллу и Лиан, оставь ее мирной, спокойной жизни, и она будет счастлива, черт возьми. И жива.Смуглые худые руки ее с силой сжимают подлокотники инвалидного кресла. И почему-то немолодая, темноволосая женщина с сетью горьких морщин на лбу и у губ кажется такой похожей на покалеченную Бэбс Гордон сейчас, что это с ума сводит от боли.Язык у него внезапно каменеет, он не может спорить с Паулой, не может убеждать ее и искать контраргументы против ее железной логики. Должно быть, еще и потому что логика эта созвучна его внутреннему голосу, его безграничному чувству вины.Вошедшая Артемида ставит цветы в вазу, осторожно расправляет смятые, душистые лепестки.—?Прекрати делать из меня жертву, мама. Можно подумать, я не знала на что шла или не знала чем рискую. Но все равно, я сделала то что должна и то что хотела. Как сделал и Уолли.—?Оставь геройскую жизнь, прошу. Тебя это погубит. Вас же всех это погубит в конце.—?Если все так однажды решат?— мир захлебнется в крови и утонет в огне.—?Но почему это должна быть именно ты, родная? —?в ответ на спокойную твердость ее голос Паулы все же дает слабину. —?Разве мало ты уже потеряла?—?Мы все теряем, мама. —?пожимает плечами Артемида философски. —?Почему бы это должна была быть не я. —?присев на корточки перед инвалидным креслом Паулы, она осторожно сжимает ее ладони в своих в безмолвной просьбе о понимании. —?Мам, я могла бы просто сказать, что это любовь, и любовь зла, но проблема не в Дике, не в Уолли и не в ком-то другом. Все дело в том, что я верю: то, что мы делаем?— правильно, и вот с этим уже ничего не поделать.—?Я уже лишилась Джейд, а теперь и тебя теряю, снова. —?наконец, бросает ей Паула. —?Не жди от меня радости, Артемида.Худые, смуглые руки Паулы Крок дрожат, когда она на своем кресле выезжает из комнаты, не глядя на дочь. Какое-то время Артемида смотритвслед, словно хочет ее догнать, потом переводит взгляд на такие дурацкие, неуместные, словно смех на похоронах цветы?— плечи ее устало опускаются вдруг, и она плачет, тихо и горько.Все, что Дик сейчас может?— обнять ее и промолчать. Словами все равно ничего не исправишь и не изменишь тоже. Можно лишь продолжать идти дальше по давно выбранному ими обоими пути.До конца.