Глава 4 (1/2)
Утро выдалось паршивое, и дело было не в том, что всю ночь Зоя прорыдала, а потому мысли у нее сделались какими-то бесформенными, словно не голова у нее была, а тарелка со сколотым краем, по которой размазали пудинг.
И даже не в том, что, когда она, наконец, задремала, ей снова привиделся тот единственный сон, который вот уже двадцать лет из года в год заставлял ее просыпаться на мокрой подушке, – во сне мама растапливала масло на свежеиспеченных апельсиновых маффинах, а потом вела девятилетнюю Зою на рождественское шоу в ?Рэдио-Сити?. Но потом-то становилось ясно, что никакая это была не Зоя, это другой девочке покупали карамельные тросточки и показывали ?Рокеттов?.
И вот та, настоящая Зоя – взрослая тетка, уже разменявшая три десятка, – в это утро снова проснулась в слезах с чувством бессильной зависти к этой незнакомой девочке, у которой была семья. Господи Иисусе, и ведь было бы еще по чему плакаться! Зоя прожила без матери двадцать лет, а без отца – все тридцать, и посмотрите, где она теперь. Есть у нее семья, а что некровная – так и делов-то. В конце концов, она же не какая-нибудь итальянка-традиционалистка, чтобы в свои тридцать жить вместе с мадре, падре, десятком племянников и какой-нибудь теткой в двадцатом колене.
Нет, утро выдалось паршивым вовсе не поэтому, пусть даже мысль о семье и навела на мысль другую – что самым близким и любимым человеком все это время был для нее один только Николай, едва ли не единственный, кто был способен вынести ее утреннее брюзжание и кто кормил ее домашней куриной лапшой, когда она болела (всего раз, не думайте, что она ему это позволяла).
Зоя знала, что, как только он женится, она перестанет быть для него той женщиной, для которой всегда находилось место за столом с его семьей. Вообще-то, семейные ужины Николай терпеть не мог и в фамильный особняк родителей в Уэстчестере являлся только ради матери, но всегда брал с собой Зою.
?В твоем обществе мне будет куда труднее удавиться насмерть мамиными клубничными тартами, вдруг в отместку ты решишь заснять меня в момент этого досаднейшего конфуза и посмертные фото мои продашь потом в “Таймс”?, – отшучивался он, но Зоя понимала, что Николаю просто нужен был человек рядом, который удержал бы его папашу от разговоров о праве наследования, детях и несерьезных стремлениях.Но теперь это прерогатива другой. Другая будет касаться его руки под столом в ободряющем жесте и выбирать подарки на дни рождения его матери. И все равно Зоя эгоистично надеялась, что ничего не изменится, что это ее Николай будет спрашивать совета.
Она вдруг подумала о том, что будет, когда у него появятся дети. В конце концов, Зоя едва ли была той, кто имеет право высказаться о странных именах его отпрысков или необходимости с малых лет обучать их французскому.
Она вдруг подумала, что теперь будет с ними.
Нет, не из-за свадьбы – в самом деле, Зоя была, кажется, самым подготовленным к ней человеком. Ну разумеется, ведь это не Николай вызубрил списки приглашенных (даже имя троюродной племянницы Эри, которая волновала Зою не больше, чем какой-нибудь вшивый бизнес по лепке китайских пельменей), не он занимался рассадкой гостей и поиском лучшего поставщика пионов и японских орхидей.
Николай повел себя как скотина, вот и все тут. И все их объятия в зале прилета в аэропорту, пакет его любимых сырных крекеров в шкафчике в ее кухне и откровенные разговоры, которыми они делились шепотом в темноте, в Зоиной голове разом упростились до какой-то ситкомной пошлости.
Может, Зоя и представляла порой, как они занимаются любовью, но в такие моменты она также клялась, что трезва как стеклышко, в одиночку съедала банку купленной на Брайтон-Бич сельди и вдобавок смотрела ?Секс в большом городе? или одну за другой все три части ?Пятидесяти оттенков серого? (Зоя умело игнорировала тот факт, что на первый фильм ее вытянул Николай – он говорил, что они идут на ?Кингсман? – точно в День святого Валентина и намерено взял места в последнем ряду, прекрасно зная, что она его терпеть не может).
Николай часто ее провоцировал, но это было забавой, одной из тех игр, которые заставляют людей целоваться с незнакомцами или признаваться в том, что они занимались сексом втроем. Но, вообще-то, это было то, чего Зоя себе не позволяла – думать о Николае как о мужчине, с которым можно делить постель. О мужчине, который целует долго и нежно, погружая в нее пальцы. Который связывает галстук на ее запястьях морским узлом.
В том, как Зоя себе это представляла, не было ничего общего с влажным, звериным жаром его дыхания, который она ощущала на своей шее даже наутро, стоя босиком посреди промозглой кухни и глядя, как за окном хлопьями падает снег, будто кто-то встряхнул стеклянный снежный шар из магазина сувениров на Центральном вокзале. Укрывает минивэны и позабытые в парке детские игрушки, заметает археологические слои свидетельств чьей-то жизни.Стояло воскресенье, кто-то в сладостном утреннем молчании собирался в церковь, доставал из закромов теплые пальто и успевал заглянуть в булочную на углу за первой партией глазированных кренделей. Но большинство жителей Грамерси еще спали, убаюканные нежданным снегопадом, в теплых постелях с любимыми. Вот почему это утро, едва начавшись, уже выдалось для Зои паршивым – шел снег и она все еще думала о Николае.
И снова она спросила себя, как бы закончилась ночь, если бы она позволила Николаю продолжить то, что тот начал? Если бы отбросила крупицы порядочности, которые тетя успела привить маленькой Зое до того, как землетрясение выкорчевало из земли захудалую польскую деревеньку и оставило после себя только раскинувшиеся, как кукурузные рыльца, древесные щепки.Но Зоя старалась все делать правильно. И вовсе это не из-за того, что, как утверждал Юрис, было ее комплексами. Да у таких людей, как Зоя, не может быть комплексов. Негде им укорениться, и все равно, что там болтают эти хиппи на новомодных тренингах по психологии. В самом деле, как можно верить человеку, который выпускает книгу с названием типа ?Жизнь в порядке?? А что до Зои, ей просто нравилось быть честной. Большую часть времени.
Поэтому этим утром она честно заставила себя съесть ?самый натуральный клубничный йогурт во всем мире?, баночками с которым Женя забила ее холодильник, вдохнула поглубже и снова стала Зоей-отличным другом и Зоей-лучшим шафером. В конце концов, что бы там между ними ни произошло, Николай рассчитывал на нее. И даже будь его невестой живая ослица, Зоя ни за что не позволила бы этой свадьбе вылететь в трубу. Она всегда это делала: следовала своим планам, разве что двигала туда-сюда понятные ей вещи – так, будто сама жизнь была хоть сколько-то похожа на огромную схему рассадки гостей.
Казалось, поэтому она и не удивилась, когда тем же утром Николай легонько постучал по дверному косяку – тук-тук, будто они с ним в прятки играли, – возвестил о своем присутствии. Зоя поняла, что это он, стоило только заскрежетать замку в дверях – так просто она когда-то решила, что второй ключ должен быть у него.
Она подумала о его бархатно-мягких рубашках в своей гардеробной, которые одалживала и забывала потом вернуть. Подумала о всех тех ночах, когда он ложился спать на ее диване, но посреди ночи, как маленький мальчик, перебирался в ее огромную супермягкую кровать; в полусне он заявлял, что самолично напишет колонку о ее пристрастии к боям без правил, если только она заставит его вернуться обратно в гостиную.
Сколько раз они вот так лежали рядом, и их молчание не было ни унылым, не напряженным. Порой Зое в самом деле казалось, что Николая она знает с пеленок и что не было никогда между ними того, что другие называют флиртом, компульсивным желанием, влечением, от которого удовольствие лестницей поднимается вверх. Прямолинейность телесных позывов и та представлялась какой-то совсем далекой, фантастической, как полет в космос.
Близость собственной постели разом стала для Зои мучительной. А когда она обернулась и встретилась взглядом с Николаем, который обладал счастливой особенностью лучше всего выглядеть именно с похмелья, со стыдом осознала, что хочет, чтобы он целовал только ее.
Подобная слабость была непростительна, упрекнула она себя, но Николай шагнул к ней раньше и заправил волосы ей за левое ухо, на миг задержав в пальцах тонкую прядку, и от этого движения в животе у Зои завязался узел похлеще тех, которые Николай выделывал на своей яхте.
Сейчас перед ней снова был тот мужчина, которого она знала, который выигрывал плюшевых жирафов в тире на Кони-Айленд и дарил их незнакомым детям. Который не имел ничего общего с наркотиками, новой элитой и тем, что происходит за закрытыми дверьми отеля люкс в Нью-Йорке или Москве. Которому Зоя, казалось, все могла рассказать.
Но это была уловка, причем дешевая. Зоя отстранилась от его руки, и, хотя невозмутимость она сохраняла с трудом (во многом потому, что пахло от Николая, как назло, имбирными булочками), сказала:
– Ты как раз вовремя. Видишь ли, ты отменил доставку орхидей, которых и без того днем с огнем не сыщешь, а теперь и подавно. А ведь это было единственное пожелание твоей малышки-невесты. Уж мог бы постараться быть паинькой до конца.
– Не отменил, а изменил адрес доставки, – спокойно поправил Николай. – Оказалось, школьники из Бронкса сегодня вечером ставят японскую пьесу. А очаровательная девчушка по имени Петси шепнула мне, что у школьного комитета все деньги перевелись. И раз уж рикшу они смастерили из палок и дырявых портьер, пусть хотя бы дюжина диковинных цветочных композиций перенесет их на гору Фудзи.Зоя уже стояла посреди кухни, когда Николай договорил. И, прежде чем обратить внимание на его слова, она уставилась на пакет ее любимых имбирных сконов на кухонном островке – так вот почему от Николая пахло рождественским печеньем, а не тминной водкой. Она обернулась и оглядела его с ног до головы, и от осознания того, что все это значило, Зоя одновременно испытала облегчение, разочарование и злость.
Она представила, как Николай заходит в тесную булочную на углу в своем дорогом кашемировом пальто, по привычке пригибает голову под колокольчиком. Как с минуту обсуждает с пожилым завсегдатаем-французом крокет и курсы акций, демонстрируя безукоризненные манеры человека из высшего общества. Как беззлобно подтрунивает над владельцем по поводу его привычки в довесок к заказу класть парочку печений с арахисовым маслом.
Так, словно ему некуда спешить. Словно свадьба дня него – предсказуемая встреча с владельцами хедж-фондов.