Глава 4 (2/2)

Словно он вообще не собирается жениться.

– Ты ведь это не всерьез? – наконец, спросила Зоя, а Николай прекрасно понял, что она имеет в виду.– Признаю, в том, что все вокруг считают тебя богатеньким дурнем, есть свои преимущества, но я всегда думал, что ты, Зоя, лучшего обо мне мнения.

– Я тоже так думала, – ответила она. – А еще – что мы друг другу доверяем.

– Справедливости ради, это не я бог знает сколько лет назад затеял игру в ?молчанку?.

Зое вдруг нестерпимо захотелось заехать ему по роже, но она сдержалась.

– Лучше ?молчанка?, чем вся эта грязь двадцать четыре часа в сутки, в которой я оказалась по уши только благодаря тебе. Но спасибо, что не дал забыть, что люди свиньи и в этой самой грязи нежатся, как в ванне.

В глазах Николая промелькнуло что-то, чего Зоя не смогла распознать.

Она злилась: из-за того, что он не рассказал ей, что все это время смотрел, как днями и ночами она планирует несуществующую свадьбу. Что вел себя непринужденно и расслаблено и улыбался ей такой многозначительной улыбкой, как будто видел ее насквозь. А так все и было.Его простое, почти небрежное признание застало ее врасплох и оставило где-то внутри ощущение едкого холодка, какое бывает, когда ребенок в супермаркете разговаривает сам с собой или когда узнаешь, что кто-то кому-то изменил.

Но на самом деле правда была в том, что Зоя и не хотела знать, почему все так закончилось. Какие деньги и обещания за этим стояли. ?Прежде чем ввязаться в сделку, будь уверена в том, что можешь благополучно ее завершить?, – вот что всегда говорил ей Николай.

И Зоя вдруг поняла, что он сделал – обвел папашу вокруг пальца, потому что малышка Кир-Табан с самого начала была его сговорчивой и сообразительной подсадной уткой с трастовым фондом, сетью горнолыжных курортов премиум-класса по всему миру и семейством из числа старой элиты, которые давно собирались наложить лапу на ?Lantsov Cruises?.

Это Николай затеял женитьбу. Это он лишил отца последнего шанса на то, чтобы сохранить репутацию и компанию.

Зоя не должна была испытывать к его папаше жалость – как-никак, порядочным человеком его не назовешь, и все равно поймала себе на том, что смотрит на Николая с разочарованием.

?Если хочешь оставаться на вершине в этом бизнесе, не изображай из себя Мать Терезу?, – напомнила себе Зоя. Она подумала о том, на что готов был пойти владелец ?GV Magazine?, чтобы увеличить их продажи. Но они были востребованным модным журналом, а не бульварной газетенкой, не фабрикой слухов и сплетен, выплевывающей прибыльную грязь триста шестьдесят пять дней в году.

Зоя была честным человеком. Поэтому она сказала:

– Твой отец, может, и не заслужил награду ?человек года?, но ты все равно поступил как свинья. И если ты пришел ко мне отвести душу, не надейся, что я стану для тебя пастором.

Николай не ответил.

Возможно, если бы Зоя знала, как все было на самом деле, что Николай все сделал правильно, что это были честные деньги, которые он заработал собственным пытливым умом. Что он спас имя компании от пересудов, а отца – от тюремного срока за взяточничество. Если бы Зоя знала, что Николай не рассказал ей, потому что не хотел, чтобы она снова прикрывала его, чтобы ставила под удар свою репутацию из-за репутации его.

Если бы она знала, что у него, человека с тысячей вторых шансов, в этот раз шанс был только один, она была бы более милосердной.Потом Николай расскажет ей. Они отправятся в горы, и он покажет ей то, что планировал годами – десяток шале, оборудованных по последнему слову техники, но не лишенных самородного очарования и уюта пастушьих хижин, с термами и посудой в стиле ваби-саби. Частный горнолыжный склон. Крошечный ресторанчик, где можно все утро есть имбирные булочки и вафли с кленовым сиропом, наблюдая, как ниже по склону пробуждается горная деревушка, стряхивает снег с крыш и веранд, как сахарную пудру.

Его собственный бизнес, владение которым он попросит Зою разделить с ним. Но все это будет потом.

А пока они стояли друг напротив друга в Зоиной квартире в Нью-Йорке, слишком большой для одного, с замаскированной пустотой, с утаенными правдами; в квартире, впитавшей в себя одиночество, как смех; как те слова, которые люди говорят друг другу между поцелуями. ?Хватит забирать одеяло!?, ?Я люблю тебя?, ?Давай заведем ребенка?.

И тут Николай проделал в высшей степени неуместную для этой ситуации вещь.

Он поцеловал ее.

И он целовал ее до тех пор, пока она не перестала пытаться его оттолкнуть, пока отчаяние и злость, и бессильная ярость, копившиеся внутри, все не схлынули, не уступили место чему-то другому. Пока Зоя не убедилась в том, что, в конце концов, это всегда была она. Пока она не начала целовать его в ответ.

Это было не легко, и когда рука Николая легла на ее бедро, Зоя снова оттолкнула его, и на этот раз Николай уступил. Они оба знали, что им еще многое предстоит друг другу сказать, но у них было то, чего не было у других, – доверие людей, чьи имена вписаны друг у друга в завещаниях.

Николай облизал губы, потом легонько щелкнул ее по носу и признался:

– Когда я сказал, что женюсь только на тебе, Назяленская, я не лгал.