Часть 3 (1/2)

У Равенны оказался довольно плотный график. После утренних процедур в купальне был завтрак, далее разбор корреспонденции, приём тех немногих, кто ещё не боялся самовольно являться на аудиенцию к королеве. Обед, снова работа с бумагами, вперемешку с распоряжениями относительно налогов и объезда границ. Для последнего Гримхильд часто использовала магию. Отчасти из-за недоверия к людям, отчасти из-за того, что армия Равенны была истощена голодом. Ещё до ужина мачеха скрылась из замка в неизвестном направлении и Белоснежка ждала её с замиранием сердца, потому что боялась, что Равенна вновь вернётся, досыта напившись чужих жизней. Гримхильд словно вампир высасывала из земли все соки, оставляя после себя только бесплодную пустошь, непригодную для жизни. Несколько раз Хенник мельком видела на столе Гримхильд приглашения из соседних королевств. После этого среди стражи и служанок ходили разного рода сплетни об этом. Не только о чрезвычайной доступности королевы, но и о её жестокости, потому что после отлучек Равенны, можно было услышать о том, что очередное королевство потеряло монарха. Словно паучиха, Гримхильд опутывала мужчин, уничтожала их и истощала захваченные земли. Пока Белоснежка ничего не предпринимала, считая за лучшее — изучить противника. К примеру, у Равенны была необычная, и даже очаровательная слабость перед воронами. Птиц этих она так любила, что распорядилась кормить. Множество воронов жило в открытой галерее одной из башен замка. И если люди видели в этом какое-то мистическое зловещее предзнаменование: сотни птиц кружили вокруг галереи, на самом деле всё было прозаичнее: в определённое время этим жадным до падали тварям, выносили еду. Иногда объедки, иногда, что-то намного лучше — мясо.

Это знание почти ничего не давало. Да, Равенна была способна на чувства, что было в той или степени слабостью. ?Только тебе нужно уменьшиться, отрастить крылья и клюв?, — с тоской думала Хенник. Что эта женщина находила в чёрных птицах, вечно кричащих так, будто кто-то задыхался? Должно быть, у Равенны было плохо со вкусом. Гримхильд обожала ванны. Она могла выкупаться в молоке, при этом её совершенно не волновало, что в деревнях, на земле, которую она называла своей, люди не видели молока уже семь лет.

Утром, после первого соития, когда Гримхильд оттолкнула Белоснежку, последнюю впустили в купальню совершенно свободно. Равенна сидела по одну сторону купальни, Белоснежка по другую. Обе смотрели друг на друга. И хотя королева обжигала Хенник взглядом: ?Какого чёрта ты тут делаешь??, Белоснежка знала, что делала всё верно, так как не пожелай, Равенна, чтобы падчерица находилась в купальне, она бы распорядилась об этом, а не намекала. Нет, это было игрой Равенны, её способом развлечься. Поэтому Белоснежка тоже приняла равнодушную позу, как будто не понимая этих взглядов мачехи. Кажется, этот раунд она выиграла, потому что когда они обе надевали халат, Равенна обернулась к Белоснежке и сказала:

— Завтрак через четверть часа. Не опаздывай, я не люблю, когда меня заставляют ждать. Белоснежка едва узнавала замок. Когда-то она знала каждый коридор, каждый закоулок. Оказалось, что её воспоминания поистёрлись, или вовсе исчезли. К тому же Равенна за время своего царствования предприняла целую серию перепланировок и смены убранств. Замок стал более мрачным: статуи, паникадило, канделябры и балюстрады теперь были украшены мифическими тварями, словно смотрящими за каждым, кто проходил мимо. Фрески и витражи более не изображали героев прошлого и праотцов рода Хенник. Теперь там была изображена фантастическая нежить, в чьём существовании Белоснежка теперь почти не сомневалась. Единственное полотно, которое понравилось Хенник, изображало трёх женщин. Две из них походили друг на друга, только одна была светловолосой как Равенна, другая же была брюнеткой. Её взгляд был чуть мягче и теплее. Позади стояла женщина чуть постарше. Она по-матерински положила свои руки на плечи девушкам, словно оберегая их.

— Долго ты намерена тут стоять? — спросила Равенна. Хенник вздрогнула и посмотрела на нахмуренные губы Гримхильд. Казалось странным, что ещё несколько часов назад Белоснежка могла прикоснуться к ним.

— Это же ты? — спросила Хенник, кивая на портрет. Королева посмотрела на картину, но ничего не ответила, однако по её взгляду Белоснежка поняла, что это действительно была Равенна.

— А две другие? Кто они? — спросила падчерица, придирчиво рассматривая лица двух других женщин. Определённо, Равенна была самой красивой из них. Королева повернула Белоснежку к себе и сладко, улыбнувшись, спросила:

— Тебе мало меня одной?

Это явно была попытка уйти от ответа, но Белоснежку поразило то, как Равенна это сделала. Как мужчина, увещающий дурочку сладкими речами.

— Они ведь твоя семья, — продолжила гнуть своё Хенник. — Хочешь узнать меня поближе?

— А если хочу?

Стоило попробовать сыграть с Равенной в эту игру, вдруг что-то получится. — Всё ещё плохо, — сказала Гримхильд, возвращая лицу привычное желчное выражение лица.

— Гнев и отвращения старят тебя, — сказала Белоснежка. Королева обожгла падчерицу взглядом, оттолкнула её и пошла в столовую. Хенник была довольна собой.

На завтраке Белоснежка так наслаждалась, что даже не видела заинтересованно-насмешливого взгляда королевы. Равенна ела с той же подчёркнутой брезгливостью, с которой смотрела на людей, приходивших с ней за помощью. Чего она никак не могла понять, так это ту степень терпимости, которую проявляли люди, когда она раз за разом истощала их запасы, лишала средств к существованию. Она не понимала, как можно было быть столь покорными. Иногда ей хотелось посмотреть на то, как её народ устраивает бунт, как горит площадь перед замком, как они уничтожают её статуи, но ничего подобного не происходило. Это вгоняло Равенну в скуку. Зато появилась возможность понаблюдать за девчонкой, которая вела себя словнодикарка. Сейчас она, кажется, едва сдерживалась, чтобы не попробовать всё, что было на столе.

?Неужели и я когда-то была такой? — изумилась королева. — Такой же порывистой и честной, такой же потрясённой всем тем новым, что был готов предложить этот мир?. В отличие от Хенник, которой повезло родиться в королевской семье, Равенне этот мир обещал нищету и прозябание в качестве жены какого-нибудь деревенского пьянчужки. Жизни хуже, чем эта, не могло и быть. Гримхильд злило это, что судьба могла так жестоко распорядиться ей. С ней, кто был создан для того, чтобы править. ?А эта наивная дурочка, так легко отдавшаяся мне, должна была стать королевой?? — Я бы хотела, чтобы ты не разгуливала по замку, пока меня не будет, — сказала Равенна, смотря на Белоснежку со скукой. Хенник одарила мачеху испепеляющим взглядом и отложила прибор, с наколотым на него прозрачным мармеладом. — Как будто ты бы мне это позволила. Я думала, ты опять запрёшь меня в башне. — Тебе бы этого хотелось?

— Нет, но я не думаю, что ты способна на такую милость.

— Посмотрим на твоё поведение, — сказала Равенна. — Может быть, ты ещё вернёшься в свою любимую комнату.

Белоснежка вздрогнула, невольно вспомнив о брате королевы. — Я могу остаться в твоей спальне?

— Можешь. Хотя покои для тебя уже готовы, они рядом с моими. Предупреждаю тебя, чтобы ты не заходила в смежную с моей спальней комнату, — королева отпила из своего кубка. — Думаю, будет лучше, закрыть её вовсе.

— А что там? Головы твоих мужей, насаженные на колья? — Именно они там и стоят. И твоя там тоже будет, если продолжишь зубоскалить, — предупредила Гримхильд. — Надеюсь, что мою голову ты установишь в центре, на отдельной полке, — тут же нашлась Хенник. Как ни странно, Равенну это не разозлило, даже наоборот, она отложила салфетку, встала из-за стола и, проходя мимо Белоснежки, наклонилась, к ней целуя в голову.

— Не сомневайся, для своей любимой девочки я выделю совершенно особенное место.* * * Дни Белоснежки проходили обыденно. Она не так уж много видела, покинув свою башню. Зато ночи превращались в самый настоящий кошмар. Сладостный кошмар, где она постигала с Равенной позы похоти и разврата. Гримхильд, казалось, была неутомима, её жажда оставить на Белоснежке как можно больше отметин была почти ненормальной. Падчерица гадала, в чём причина такой страсти королевы и не находила ответа. Днём Равенна была равнодушна, казалось, она едва переносит общество Белоснежки, однако ночью, сжимая её горло рукой с перстнями, входя в неё бесчисленными фаллосами, которые, как оказалось, королева собирала в разных странах. Видимо, это было одним из её увлечений. Хенник после ночи с трудом вставала с постели. Однако она по-прежнему завтракала с Равенной, хотя утром себя чувствовала не лучшим образом. Гримхильд это от чего-то веселило. Она заботливо спрашивала, всё ли хорошо с её падчерицей, та сквозь зубы отвечала, что да, чего и ей желает и тут же замечала, что Равенне, в её годы, нужно беречь себя. Наблюдение за мачехой дало не слишком много. Равенна была скрытной и большую часть времени проводила вне пределов замка. Белоснежке оставалось лишь гадать, чем та занята. Ещё Хенник тревожил брат Гримхильд. Девушка не видела его с того самого дня, когда Финн попытался изнасиловать её. Оставалось гадать, что Равенна сделала с ним. Ведь не могла же она, в самом деле, убить собственного брата или заточить его в темницу только потому, что он попытался овладеть Хенник?

Белоснежка полюбила открытую галерею на вершине замка. Вообще-то Равенна не разрешала ей туда ходить, но она просто не знала. Хенник же сбегала сюда всякий раз, когда королева покидала замок. Она вспомнила, как маленькой девочкой пробиралась на галерею и подолгу смотрела на зелёные долы и дома деревни. Это была щедрая плодородная земля. На ней могли бы жить счастливые люди, если бы не… ?Если бы не чума, опустошившая казну своими капризами?, — с тоской подумала Белоснежка. Очертания деревни не изменились. И это был дурной знак. Люди должны были обновлять крыши, строить новые дома. Поселение должно было разрастаться, но ничего этого не было. Хенник гадала, насколько всё было плохо, и от этого у неё сжималось сердце. Люди, вверенные её семье для заботы, теперь наверняка были нищими. А Белоснежка ничего не могла сделать для них. ?Если только ты не завоюешь её расположение, а потом не уничтожишь её?, — ожесточённо подумала Хенник. Стоя под ливневым дождём, она едва ли ощущала, как сильно промокла. Она вглядывалась вдаль, гадая, остались ли в живых её знакомые, тот мальчик, с которым она играла в детстве.

— Долго ты намерена изображать Пенелопу, ожидающую своего Одиссея? — голос Равенны напугал Белоснежку, и она вздрогнула, резко оборачиваясь к ней. Королева была с зонтиком — массивным тёмным, больше похожим на гриб.

— Я знаю, о чём ты думаешь, — сказала Гримхильд, подходя ближе. Она встала рядом, смотря на открывающийся, на её владения, вид. — Хочешь, спасти их.

Хенник дрожа от холода, лихорадочно думала, чем ей грозит эта вылазка. Равенна положила руку на плечо падчерицы и с силой сжала его. Ладонь казалась горячей и от неё по телу Белоснежки распространились мурашки. Боль от стальной хватки заставила дрожать её ещё больше. Мачеха в своей излюбленной манере приблизилась к Хенник и словно змея, интимным голосом сказала: — Не бойся, если я и накажу тебя за самовольство, то тебе понравится.

Белоснежка посмотрела в насмешливые глаза Равенны, и ей сделалось противно от себя самой. От того, что у неё при виде этой женщины внутри всё начинало дрожать, от того, что каждое её прикосновение вызывало чувственную бурю, от того, что Хенник отдавалась ей с таким сладострастием, при этом ненавидя до тошноты. — Ты уничтожаешь всё, к чему прикасаешься, — сказала белыми от холода губами Белоснежка. — Тогда тебе не стоило спать со мной, — мягко сказала мачеха, ласково гладя мокрые волосы девушки.

— Я не за себя переживаю.

— За них? — весело спросила королева. — Брось, они этого заслуживают. — Откуда тебе знать, чего они заслуживают, а чего нет?! — выкрикнула Белоснежка, отталкивая руку королевы.

— Потому что я жила среди них. Только сильные могут изменить свою судьбу, слабые лишь жалуются, — жёстко сказала Равенна.

— Им бы не нужно было этого делать! — возразила Хенник. — Не нужно бороться, если монарх милосердный! — Милосердный монарх? Что это вообще такое? Должно быть, то же самое, что и добрые люди. Сказка для дураков и наивных девиц вроде тебя.

— Нет, — закачала головой Белоснежка, — дело не в наивности, а в том, что, такие как ты, пользуются другими.

— Я многое могу рассказать тебе о других. О твоём собственном предке короле Септимусе.

— О прадедушке?

— Прадедушке, — повторила Равенна ядовито. — Я его знала совсем другим. Ожесточённый воин и гуляка, он разорял земли тех, кого завоёвывал. Он снасильничал над каждой красивой селянкой, какую только встретил.

— Ты и с ним? — глаза Белоснежки распахнулись. Она с ужасом смотрела на королеву. — Мне было всего девять лет, моей сестре шесть. Моя мать, несмотря на тяжёлую работу всё ещё была красива. — И что он сделал? — спросила Хенник, понимая, что пожалеет о том, что услышит. — А что делает каждый мужчина с женщиной? Мы спрятались за печью и всё видели. Когда всё кончилось, он увидел нас. Сказал, что вернётся через несколько лет, чтобы опробовать и дочерей тоже.