Часть 2 (2/2)

— С тобой сделали что-то ужасное? — спросила Хенник, заранее жалея и предвкушая, как сильно это разозлит королеву.

— С чего ты это решила? — спросила Гримхильд, челюсти её сжались, а лицо стало жёстким, непроницаемым. — Мужчины, обличённые властью. Вот как они, — Белоснежка кивнула вверх. Равенна посмотрела на витражи, часть из которых изображала псевдобибилейских персонажей. — Я хотела, чтобы они смотрели на меня каждый день, пока я убиваю очередную заносчивую красавицу, — сказала Равенна, холодно смотря на Белоснежку. И Хенник поняла, кого Гримхильд имела в виду под красавицей. — Чтобы они видели, что их Бог не только не наказывает, но и поощряет, потому что ему плевать.

Королева приблизилась к лицу Белоснежке, касаясь её губ своими. — Даже если я тебя убью, ему будет всё равно.

— А они зачем? — спросила падчерица, указывая на русалок. Равенна вздрогнула, посмотрев на витражи напротив. Одна русалка была светловолосой, другая тёмной, они сидели на высоком камне, их хвосты, спускающиеся к воде, сплетались в подобие узла. У одной в руках был гребень, она расчёсывала волосы другой. Гримхильд встала и потянула Белоснежку за собой. — Пойдём, мы здесь и так задержались, — сказала она, не отвечая на вопрос.* * * Тело падчерицы, отмытое в её собственной ванной, обласканное ароматическими маслами, белое, словно молоко, его коснуться было страшно. ?Как она там в башне жила столько времени?? — думала Равенна, стягивая с Белоснежки халат. Та больше не выглядела усталой, скорее истомлённой, и это делало её ещё более привлекательной. — Ты знаешь, зачем здесь? — спросила королева, касаясь бёдер девушки, лаская их внутреннюю сторону. Белоснежка от этих прикосновений млела. Она хотела, чтобы Равенна вновь прикоснулась к ней, чтобы нежно гладила, дразнила пальцами и возможно проникла внутрь. На самом деле Хенник не знала о тонкостях секса, особенно между женщинами, ей просто было неоткуда узнать об этом, однако она интуитивно понимала, что должно было произойти.

— Чтобы продолжить то, что начали ранее? — спросила Белоснежка. Равенна улыбнулась. — Ты знаешь, как это называется? — спросила она. Хенник покачала головой. Равенна раздвинула ноги девушки и коснулась пальцем промежности, ловя испуганно-ожидательный взгляд. Белоснежка в замешательстве смотрела на неё, — ты была так рано заточена в башню, — продолжила Гримхильд, — и ты понятия не имеешь о такой форме любви, верно?

— Любви? — она занималась сейчас с Равенной любовью? Разве они могли бы делать это друг с другом? И разве любовь была столь постыдной? В сказках, которые она читала, не было описано ничего подобного. И всё-таки эмоции, которые Белоснежка испытала, когда кончила от рук Равенны, были похожи на любовь. Но не к ней, любовь ко всему миру, к себе, это было сильно и сладко.

— Скажи, — Равенна наклонилась над девушкой, касаясь её уха губами, — мой брат делал с тобой что-нибудь? Кроме как тогда? Он трогал тебя? Ласкал? — королева внимательно следила за реакцией падчерицы, желая уловить малейшее нежелание говорить правду.

— Нет, — ответила Хенник тихо. Равенна коснулась входа девушки и та вздрогнула. Попыталась уйти от прикосновения.

— А ты сама? — спросила Равенна, — ты делала это?

— Нет! — возмущение на лице Белоснежки позабавило мачеху. — Маленькая лгунья, — прошептала королева. Она сжала волосы Белоснежки так, что у неё навернулись слёзы. Пальцы вошли внутрь, вырвав краткий вздох. Хенник почувствовала боль и попыталась вырваться. — Больно… — Потерпи, — прошептала Равенна неожиданно мягким голосом. В её руках оказалась небольшая металлическая банка. Королева открутила крышку и смазала пальцы в густой жирной субстанции, пахнувшей чем-то приятным. Новое вторжение было менее болезненным, и всё-таки не слишком приятным. Белоснежка, сжимала простыни, её спина похолодела, липкое чувство страха никак не хотело отпускать. Равенну всё происходящее, кажется, забавляло.

— Мой первый раз не был таким приятным, — сказала она насмешливо.

— Намекаете, что чересчур нежны со мной? — спросила Белоснежка недовольно. — Какие же отношения связывали вас с… — она не знала с мужчиной или женщиной. Скорее с мужчиной. —Он называл это любовью, — сказала Равенна, двигая пальцами глубже. Она наклонилась к Белоснежке и захватила в плен её губы. Язык королевы проник, кажется, до самой глотки. И Хенник думала, что уже один этот поцелуй имеет очень много общего с тем, чем они сейчас занимались. Это тоже, должно быть, форма этой самой любви. Когда королева отпустила её губы, оказалось, что Белоснежка сжимала своими бёдрами руку Равенны. Смутившись, она раздвинула ноги, выпуская пленённую королевскую кисть. Гримхильд вытащила пальцы и встала с постели. Падчерица заинтересованно наблюдала за ней. Равенна открыла один из ящиков туалетного столика и что-то достала оттуда. Когда она вернулась к постели, внутри Белоснежки всё обмерло.

— Мужчины считают, — королева продемонстрировала падчерице двусторонний фаллос, — что наличие члена делает их невероятно сильными завоевателями, но это не так. Хенник никогда в своей жизни не видела члена. Поэтому монстр, вырезанный из дерева или высеченный из какого-то камня, скреплённый кожаными ремешками, показался ей чудовищным. Равенна сняла свой халат и выглядела так, словно ничего необычного не происходило. Она надела орудие пытки, пристроив один его конец к собственному влагалищу, и ввела его. Белоснежка, догадываясь, что то же самое должно будет произойти и с ней, побелела от страха. Внутри зародилось отвращение к себе и к Равенне, однако отступать было некуда.

Королева подошла к постели и забралась на неё, устраиваясь на коленях между раздвинутых ног падчерицы.

— Все они визжат как маленькие поросята, стоит их приласкать, особенно вот здесь, — королева коснулась ануса Белоснежки, и та замотала головой.

— Не бойся, — сказала Гримхильд, поцеловав Хенник в висок, —до этого ещё очень далеко. Она пристроила второй конец ко входу девушки и ввела его. Белоснежка сжалась, мешая вторжению. — Не надо, — зашептала падчерица, — пожалуйста, не надо. — Если ты не расслабишься, это будет ещё более болезненно, — пообещала Равенна. Внутри её самой фаллос раздражал стенки, и давление, которое она вынуждена была преодолевать, продвигало его ещё глубже.

— Он не войдёт! — чуть истерично сказала Белоснежка. Гримхильд поцеловала Хенник, касаясь её клитора пальцами и вырывая непроизвольный всхлип.

— Он войдёт, тебе понравится ещё больше, чем до этого, — сказала королева.

Она ввела дилдо до конца, прижимая ноги Белоснежки к постели и раскрывая её полностью. Хенник чувствовала себя распятой и беспомощной. Внутри ощущалась резкая боль, особенно когда Равенна начала двигаться. Член с трудом выходил и с таким же трудом вторгался внутрь. И это не было приятно, это вообще не было похоже на то, что они делали до этого. Ей казалось, что Равенна просто пытает её и наслаждается всем происходящим. — Первый раз тяжело получить удовольствие, — мягко сказала мачеха.

— Прекратите, — попросила Белоснежка, чувствуя, как к горлу подкатили слёзы. Она попыталась оттолкнуть Равенну.

— Иди ко мне, — сказала мачеха, дёргая Белоснежку на себя и усаживая. Поза была неудобной. Отчасти из-за того, что второй фаллос был заточён во влагалище Равенны, однако ей почему-то захотелось утешить Белоснежку. Тем более, что она так очаровательно плакала. Ничего милее Гримхильд в жизни не видела. Она обняла Белоснежку, утешая её поцелуями.

— Зачем вы каждый раз делаете мне больно? — с отчаянием спросила Хенник. В любое другое время она бы не стала задавать таких вопросов, особенно таким обиженным тоном. Будто между ними что-то было, будто это хоть что-то могло изменить. — Разве тебя не возбуждает то, что он полностью в тебе? — жарко спросила Гримхильд. — Я в тебе…

Волна дрожи направилась к копчику и ниже, туда, где было сосредоточие всех мыслей Белоснежки. Она обняла Равенну, закинув ей руки на плечи, и чуть приподнялась, наваливаясь на неё. Рваные смазанные толчки вскоре надоели обеим. Гримхильд вжала Белоснежку в постель, резко двигая бёдрами, вырывая всхлипы и стоны падчерицы. Сама она была на пределе. Несколько жёстких движений, и член, бивший в одну особенно сладкую точку, довёл её до оргазма. Хенник лежала под Равенной и тяжело дышала. Между ног всё ныло. Гримхильд поднялась и посмотрела на страдальческое лицо своей падчерицы. Выйдя из неё, она сама также снялась с игрушки. Искусственный член был весь в смазке.

— Теперь я точно буду в тебе, — сказала Равенна, вставляя фаллос другим концом. Белоснежка была уверена, что будет больно как в первый раз, но нет. Мышцы были разработаны, они слегка ныли, но поддавались вторжению лучше. Гримхильд не вставляла член до конца, только самый кончик. Вытаскивая его обратно, она водила им по клитору, явно дразня Белоснежку. Потом она взяла обе ноги падчерицы и, подняв их вверх, соединила, заставляя Белоснежку удерживать их на весу. Равенна быстро и резко двигала членом по расселине, пока падчерица не кончила, сжимая простыни руками. Когда всё было кончено, Белоснежка была уверена, что её отправят обратно к себе, но этого не произошло. Они вернулись в купальню, где ещё около часа провели в компании друг друга. Неспешные ласки и поцелуи перешли во взаимную мастурбацию: ленивую и неспешную, невероятно сладкую.

Заснули очень поздно, Белоснежка с трудом помнила, как они дошли до постели, но стоило голове Хенник коснуться подушки, и она мгновенно провалилась в сон. Её не потревожила ни одна мысль.

* * * По пробуждении у Белоснежки голова шла кругом. От воспоминаний о произошедшем её бросило в холодный пот, ничего более постыдного в её жизни не было, да и не могло быть. Она занималась с Равенной чем-то… Чем-то восхитительным, чем-то… У неё не было подходящих слов. Но одно Белоснежка поняла точно, после произошедшего смотреть на королеву только как на врага, она не могла.

Щёки Хенник покраснели, когда она вспомнила особенно красочные моменты их соития. То, как Равенна целовала её, как она сама изнывала от её прикосновений, от толчков, от объятий… Но она сделала это с женщиной! Более того, с женщиной, убившей её отца, а саму её заточившей в башне, и при этом Гримхильд обещала когда-нибудь, в перспективе, убить её. Странные отношения, в которые она ввязалась, не имея до этого никаких других, показались ей кощунственными, чудовищными, а сама она себе сделалась омерзительна. Захотелось спрятаться куда-то и не думать, не чувствовать, не осознавать.

Губы после вчерашнего болели, между ног неприятно ныло. В таком состоянии ей не хотелось вставать. Не хотелось даже просыпаться. И вместе с желанием сбежать появилась другое иррациональное желание: прижаться к Равенне. Впрочем, она и так приткнулась к её спине, робко держа её во сне за ночную рубашку. Королева спала на боку, это было чересчур по-человечески. Раньше Белоснежка представляла как её мачеха ложилась на спину по центру кровати, расчесав свои длинные волосы, складывала руки на груди как покойница, закрывала глаза и спала в одной позе до самого утра. В детстве её эта картина невероятно веселила. Оказалось, что это не так. Да и не могло быть так, Равенна всё-таки человек, а не вурдалак, хоть временами и похожа была на чудовище.

Белоснежка коснулась светлых волос мачехи, те вились и были мягкими. ?Странно, что они не путаются?, — подумала девушка, проводя рукой по прядям, она тут же была схвачена в плен руки королевы. Девушка попыталась вырвать запястье, но у неё не получилось этого сделать. — Что ты делаешь? — спросила Равенна, поворачиваясь к Белоснежке.

— Ничего, — ответила падчерица, вспыхнув как маков цвет. — Твои волосы… Они… — королева усмехнулась. — Это магия, — сказала она, отпустив из захвата кисть Белоснежки. Девушка смотрела на нахмуренные губы королевы и не верила, что целовала их вчера. — Ты отправишь меня обратно? — спросила девушка. — А ты надеешься задержаться в королевской постели надолго? — Равенна с удовольствием смотрела на смущение любовницы. Белоснежка отвела взгляд, кусая губы.

— Не кусай, — тут же сказала Равенна, касаясь её лица рукой. — Ещё хуже будет, — она провела пальцем по припухшим красным губам. Хенник тут же вспомнила, как вчера облизывала эти пальцы, сосала, увлажняя слюной. Равенна с интересом наблюдала за реакцией падчерицы, отлично представляя, какие мысли роились сейчас в этой прелестной головке. Гримхильд ещё помнила себя, когда впервые легла под мужчину. Впрочем, она никогда этого не забудет.

Равенна села, потянулась рукой к прикроватной тумбе и взяла маленькую изящную баночку, украшенную позолотой и камнями. Открыв её, королева опустила палец в жирную субстанцию, а потом смазала губы падчерицы. Белоснежка почувствовала слабый запах миндаля и ванили. Прикосновения были приятными, Хенник прикрыла глаза и бессознательно приоткрыла рот, впуская пальцы Равенны внутрь. — Неужели тебе всё мало? — спросила Гимхильд насмешливо, — испорченная девчонка. Белоснежка открыла глаза, когда королева переместила руку на её щёку.

— Причеши меня, — попросила она.

— Хочешь такие же волосы как у меня? — спросила королева.

— Хочу. — Тогда ты станешь возмутительно неправильно красива, — сказала Равенна. — А я не хочу этого. — А по-моему хочешь, — возразила Белоснежка. — Ты слишком много говоришь….

— Тебе это нравится. — Хочешь поиграть со мной? — спросила Равенна прямо, — Думаешь, хватит силёнок?

— Словесная перепалка не самое страшное, что может произойти между нами. — Вот именно, — ответила королева, желая встать. У неё не было никакого желания пререкаться с девчонкой, особенно столь нахальной, требующей от неё внимания и каких-то исключительно неуместных ласк. Что за вздор ей пришёл в голову? Белоснежка, видя, что Равенна не собиралась делать так, как хотелось ей, сжала её руку и уткнулась в плечо. Она испытывала эмоцию, которой не знала название, но она слишком была похожа на обиду. Обиду на невнимание.

— Думаешь, я стану тебя баловать? Думаешь, после произошедшего можешь помыкать мной? — спросила Равенна, верно разгадав чувства падчерицы.

— Поцелуй меня, — сказала Белоснежка, упрямо смотря на Равенну. Королева иронически приподняла бровь. Хенник выглядела забавно в своей попытке контролировать её. Совершенно очаровательная маленькая нахалка. Ещё больше Равенну удивило то, что Белоснежка прижалась к её губам и не жмурилась, как ребёнок днём ранее. Нет. Она смотрела всё это время мачехе в глаза, следя за её реакцией, покусывая её нижнюю губу. Это была провокация чистой воды, и Равенна, вопреки собственному здравому смыслу, сдалась: схватила Хенник за челюсть, жёстко целуя, просовывая язык внутрь и ощущая, как Белоснежка сдавалась под натиском, как мягко отвечала, даже не пытаясь соперничать. ?А ведь она из меня верёвки вьёт, — подумала Равенна. — Своей уступчивостью она надеется меня с рук кормить?. Вот только Белоснежка была совсем неопытна в такого рода играх, а Гримхильд наоборот: за её спиной были толпы соблазнённых и уничтоженных мужчин. Уничтоженных не только магией. Все они, прежде всего, подверглись её очарованию. И если Белоснежка хотела поставить Равенну в ряды этих жалких ничтожеств, ей нужно нечто большее, чем эти нелепые попытки заигрываний. — У меня много дел, — сказала Равенна, отталкивая от себя Белоснежку, и встав, прежде чем падчерица успела что-либо сообразить. Надевая халат, Гримхильд заметила: — На будущее, не лезь мне в рот сразу после сна. Это отвратительно.