Глава 13, о розовых пони и невестах графа де Ла Фер (1/1)
Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему.
Во всяком случае, все 100500 счастливых браков графа де Ла Фер походили один на другой, как две капли воды. Хотя он каждый раз изумлялся этому обстоятельству. У него был самый большой в мире гарем – такой, что персидский шах лопался от зависти и в отчаянии жевал свою чалму. И всё жесупруг благородного Атоса нельзя было отличить одну от другой даже под микроскопом.
Начнём с того, что каждая графиня де Ла Фер непременно была обворожительно прекрасна. Других у него попросту не водилось. Он даже тосковал и изумлялся порой, почему ему не удаётся влюбиться не только в уродину, бог с ней – с уродиной! - но даже в самую обычную девушку. Девушку с короткими ногами, например. Или с жёлтыми зубами. Или хоть с прыщами, на худой конец. Ладно, с одним прыщом. И его совсем не видно. Он на спине.
Но нет, судьба ему этого категорически не позволяла! Губки, зубки, ручки, глазки, фигурки и локоны его избранниц – всё быловысшей марки, аж слепило глаза. То ли дамы в совершенстве владели секретом ?Конька-горбунка?, то ли Азазелло регулярно поставлял им дьявольский крем от ?Воланд и Ко?. Ну, уж ?Head&Shoulders? и ?L’Oreal? Paris тут явно были при делах. Графу всё чаще приходила в голову мысль, что его избранницы размножаются штамповкой на какой-то игрушечной фабрике, причём делаются на той же поточной линии, что и куклы Барби. Второе сходство состояло в том, что все его прекрасные половинки обладали незаурядным характером, в котором поразительным образом сочетались гордость, независимость, чуткость, понимание тонкой графской души и незатейливый студенческий юмор. Граф уже научился чётко разбираться в нюансах. Если встреченная им совершенно случайно красавица в его присутствии начинала краснеть, бледнеть невпопад, и при этом хамить ему самым невозможным образом, это означало, что в недалёком будущем он должен будет пасть перед ней на колени и исповедаться в своём вечном одиночестве, а потом предложить руку и сердце. Хотя как ему удавалось оставаться в вечном одиночестве при таких обстоятельствах, до сих пор было загадкой для него самого. Далее, невесте графа де Ла Фер всегда было шестнадцать лет – и ни минутой больше. Даже если было больше, ни внешне, ни внутренне на его избраннице это никак не сказывалось. Благородный Атос предпринимал все мыслимые меры: требовал предъявить паспорт, говорил с родителями, обращался в местные органы образования, а однажды даже пришёл в полицию и предложил арестовать и судить себя за педофилию – ничего не помогало.
Ну, и в довершение всего, избранница Атоса просто обязана была в совершенстве владеть различными видами оружия. Шпага даже не обсуждалась. Стрелять умела каждая вторая, причём каждая первая попадала белке в глаз в кромешной темноте. А самые продвинутые девушки в совершенстве владели боевым кун-фу и борьбой нанайских мальчиков. Мушкетёр неоднократно бывал побеждён несокрушимой шпагой в хрупких женских руках. Он даже предлагал господину де Тревилю набрать из своих невест отдельную роту для охраны короля, но всякий раз, как капитан собирался это сделать, невесты графа де Ла Фер успевали заделаться обворожительными герцогинями, графинями, маркизами, баронессами на худой конец, и со своими платьями, фижмами и бриллиантами призыву на военную службу уже не подлежали.
Да, простолюдинок среди его избранниц тоже никогда не наблюдалось. Ибо, как справедливо заявлял князь Леопольд Воляпюк, свёкор небезызвестной Сильвы Вареску: ?По’ода есть по’ода!? И кто бы дал графу де Ла Фер эту породу портить? Стоит ли говорить о том, что пребывание в доме юной дочери комиссара Яринки Думы – особы самого что ни на есть рабоче-крестьянского происхождения, к тому же не посягавшей на его половую свободу, заставило графа неуместно расслабиться и забыть об опасности. А опасность приближалась неотвратимо и неслышно, как айсберг к ?Титанику?. Первый тревожный звоночек граф услыхал, когда читал вместе с Яринкой ?Анти-Дюринг?. Его взгляд случайно оторвался от страницы – и не смог вернуться обратно, пойманный словно лучом силового захвата ?Звезды смерти? каштановым локоном юной комиссарши, вьющимся по лилейно-белой шейке.
Окно было распахнуто. В него струился свежий воздух деревни, в котором страстно сплетались ароматы сирени, дедовой махорки и дедова же нужника. Акации тихо шелестели над крышей хаты. И так же тихо Яринка шелестела страницами классика марксизма-ленинизма, переворачивая их тонкими белыми пальчиками, неожиданными для девушки из приличной крестьянской семьи.
Атос почувствовал, как внутри у него всё сжимается. А вовне – не то чтобы разжимается, но как-то наливается. Понадобился весь непререкаемый авторитет философии Энгельса, чтобы подавить этот неуместный порыв, чреватый матримониальными последствиями.
Но дух графа де Ла Фер всегда господствовал над плотью. Во всяком случае, перед каждым очередным браком ему как-то удавалось занудствовать по несколько месяцев кряду, не понимая, что с ним происходит. А потом понимая – и безумно страдая от любви, которую он всякий раз считал неразделённой. Так, чтобы сразу подножку и на раскладушку – это с ним бывало крайне редко.
На этот раз он тоже совладал с собой, хотя становился с каждым днём всё более мрачен и печален. И горилки, чтобы подавить эту печаль, требовалось всё больше. Влюбляясь, он всегда становился мрачен и печален. Этот клинический симптом ему уже о многом сказал без слов. И Яринка Дума тоже не осталась прежней. С каждым днём она расцветала всё сильнее. Безо всяких качалок и диет её крепкий сорок восьмой размер сменился сорок четвёртым, бюст вырос на три размера за одну ночь… а ниже талии граф не рисковал даже смотреть, опасаясь, что ?Анти-Дюринг? уже не поможет.Она стала смеяться серебристым смехом, говорить бархатистым грудным голосом – и делалась всё более неотразима для мужского пола, заставляя благородного Атоса страдать от ревности. Не далее, как вчера он совершенно случайно видел сцену, оставившую глубокий шрам в его душе.
Яринка – Его Яринка – стояла возле тына под кустами бузины. Её локоны трепал ветерок, её глаза обворожительно блестели. Её перси и ланиты… Ё-моё! А рядом с ней – коленопреклонённая мужская фигура, в которой граф с гневом узнал деревенского дурачка Жювку. Жювка сжимал хрупкую ладошку Его Возлюбленной и страстно шептал, роняя крупные слёзы:- Да, моя любовь, я уродлив! Меня в детстве мама уронила – и вот теперь я такой. У меня опасная работа, потому что Фантомас не дремлет, и возможно завтра я расстанусь с жизнью. Но это не значит, что у меня нет сердца! У меня есть сердце, и в этом сердце – только вы! Здравая часть рассудка подсказывала графу де Ла Фер подойти и двинуть Жюву с ноги, чтобы впредь не совался. Но яд любви уже разъел другую половину, поэтому граф поступил так, как поступал всегда в подобных обстоятельствах: стиснул зубы и молча ушёл страдать отсвоей неразделённой любви и оттого, что кто-то ещё посмел взглянуть на его сокровище.
Это означало, что дело плохо. Надо срочно спасаться бегством, иначе не далее чем через месяц он будет снова женат. Если бы граф носил все обручальные кольца, которые у него были, он напоминал бы женщину из племени масаи, унизанную ими так плотно, что тело казалось закованным в металлическую трубу. Ещё одно кольцо на нём уже просто не поместится! Мимо проскользил по воздуху очаровательный розовый пони на блестящих крылышках. Граф испуганно моргнул. Симптомы свадебной лихорадки становились всё явственнее. Однажды вечером он достал из подпечка ?Происхождение семьи, частной собственности и государства?, да так и не смог приняться за чтение. Его внимание было отдано чудесной картине - сидящей на ослинце Яринке, которая ласково гладила по голове Смеагорлова, притулившегося возле её ног. Девушка и хоббит в прозрачном сиреневом свете догорающего вечера – что может быть прекраснее? Повинуясь внезапно вспыхнувшему чувству Атос подошёл к ней и взял на руки мурлыкающего Смеагорлова. Почесал его за ушком. Смеагорлов замурлыкал ещё громче. Яринка засмеялась хрустальным смехом.
Благородные глаза Атоса горели неподдельной страстью, но он продолжал сдерживать себя, делая вид, что занят лишь хоббитом, свернувшимся клубочком у него на руках. Наконец, он решился.- Госпожа Дума… - голос его неожиданно дрогнул и сорвался. Тонкие, почти прозрачные девичьи пальчики легли на его сильную руку. В хату неслышно проник розовый пони и уставился на них сиреневыми глазами.- Господин Атос, я должна признаться вам. Эта тайна мучит меня, я не могу скрывать её от такого честного и прямого человека, как вы!
- Я слушаю вас, любовь моя, - почти беззвучно прошептал он, потому что голос отказывался ему повиноваться. Розовые пони в количестве пяти штук кружили в воздухе, пуская розовые пузыри и малиновые сердечки.- Я не могу вас больше обманывать. Вы так искренне верите в идеалы коммунизма, что моя ложь становится с каждым днём всё нестерпимее. На самом деле я не крестьянского происхождения. Я из очень знатной семьи, и мое имя – герцогиня де… ?Упс!? - сказала Атосу здравая часть рассудка. – ?Попадос!? И в тот же миг за окном что-то грохнуло, полыхнуло, и в воздухе разлился непрошибаемый аромат то ли криптонита, то ли фекалий. То взлетел на воздух подорванный злодейской стрелой дедов нужник. Розовые пони испуганно порскнули в разные стороны, сердечки растворились в смрадном мареве.
?Слава богу!? - облегчённо вздохнула здравая часть графского рассудка. А потом послышалось отдалённое многоголосое завывание, словно стая зомби и вурдалаков поднялась из могил. То оскорблённые сносом форума шли на приступ малиновские бабы из сообщества Нюркиных слэшеров.- Это всё она, ведьма! – орала Трындичиха, потрясая топором. – Убогое гетное мышление!
- Смерть Канону! – ревели бабы, приближаясь к хате Яринки Думы. Граф понял, что обязан защитить свою любовь даже ценой собственной жизни. Он выхватил шпагу и шагнул за порог. Но не такова была жена его Ксантиппа! Тьфу, Ксантиппа – это у Сократа. А у него Яринка. И вообще она пока не жена. Жена шла на приступ во главе отряда малиновских слэшеров. А Яринка… его прекрасная, хрупкая Яринка схватила от печки ухват и встала рядом с ним – плечом к плечу. А потом взвилась в воздух, испустила боевой клич рассерженного китайца – и пошла махать своих ухватом, попирая силу тяготения и все возможности земной физики.
Она защищала свою любовь! Розовые пони с серьёзными лицами летели рядом с ней бок о бок и тоже разили наповал. Атос почувствовал, как рука его слабеет. В воздухе всё явственнее пахло грядущей малиновской свадьбой. Яринка с лицом девы-валькирии домолачивала последних нападающих, чувствуя спиной потрясённый взгляд своего возлюбленного. Любовь давала ей нечеловеческую силу. И ни тот, ни другая не видели, как бесшумной тенью сплотилась за спиной несчастного графа могучая фигура его первой и единственной канонической жены – особы уже далеко не шестнадцатилетней и на графа крепко обиженной. Страшный удар обрушился на благородную голову Атоса.
Силясь удержать меркнущее сознание, он ещё ловил взглядом боевой полёт своей возлюбленной.
?Жаль, что не мулатка!? - неожиданно сказала ему часть рассудка, он только не понял – здравая или больная. Последний розовый пони сверкнул перед глазами лиловым копытцем.
И граф провалился в темноту.