Глава 6, о молодёжи села Малиновка (1/1)
Нас водила молодость В сабельный поход, Нас бросала молодость На Кронштадский лёд… Ну, может, и не водила. А если водила, то не всех. Кого водила, те до сих пор угомониться не могут: всё срываются посреди ночи с криком, всё идут в бой за светлое будущее всего человечества. Проще тем, кого не водила, конечно. Их удел – цигарки, пиво и гопак под гармошку до самого утра. Но среди тех, кто читал и почитал Александра Дюма, таких явное меньшинство. Дюманы же перелистывают пожелтевшие, захватанные страницы и точат деревянные шпаги в ожидании Той Самой Битвы. Кто перелистывал и точил, тот понимает. В селе Малиновка водилась молодость обеих категорий. Вторую мы, пожалуй, затрагивать не будем. Не интересует она нас. Гламур малиновского разлива обретался при дворе пана атамана Грициана, и ничем особенным не отметился во Вселенной. Как ему, гламуру, и положено. Нам куда милее первая категория – та самая, что всё время ищет забот на свою голову и приключений на свою пятую точку. Иногда и на чужую тоже. Пастух Андрейка, например, мечтал сбежать к котовцам. Порывался даже голову обрить под своего кумира, но Яринка не дала. Но это еще в те времена, когда Яринка в Андрейку влюблена была. Это было уже давно. Месяц назад, наверное. Как всякая особа её пола и возраста, читавшая Дюма, Яринка Дума имела одну, но пламённую страсть. Совершенно тайную, разумеется. Об этой тайне по всей Малиновке знал всего десяток человек. Пока она не дошла до Трындычихи. Трындычиха рассказала Гарпине Дормидонтовне, а после этого Яринкину тайну узнало уже всё село.
Яринка любила. Тихо и беззаветно любила Самого Совершенного Героя. Эта любовь пронизывала всю её жизнь, до самомалейших мелочей. Вот сейчас, например, когда она убирала в чулан четверть горилки, заткнутую кукургузыньем, она снова вспомнила о любимом. Вот на сколько бы ему этого хватило? Она ласково погладила бутылку, шепча заветное имя:- Атос!- Фантомасс? – вопрошающе донеслось из-под плетня.- Тю на тебя! – замахнулась рушником Яринка. Под плетнём сидел, разумеется, деревенский дурачок Жювка. Он появился в селе с приходом войск Антанты, и с тех пор надоедал всем, разыскивая какого-то Фантомаса. Где он такого на Харьковщине встречал, и с чего рехнулся, для малиновцев так и осталось загадкой. Жювка, убедившись, что напрочь разбил девичьи грёзы, скабрезно хихикнул и скрылся в канаве. Лишь отблёскивавшая под солнцем лысина обозначала его путь в бурьянах.
Яринка снова произнесла ему в след сакраментальное харьковское ?тю? и вернулась к мечтам о любимом. На сей раз его напомнила девке голубая скатерть с кисточками, которую она развешивала для просушки. Если прорезать в центре дырку, то будет почти плащ мушкетёра. Интересно, мамка заругается или нет? Осуществить задуманное Яринка не успела. Не успела даже додумать мысль до конца. За её спиной послышалось насморочное шмыганье. Шмыганье звучало просительно.- Чего тебе? – недовольно отозвалась Яринка, не оборачиваясь.- Ирка, помочь пришей! - проканючил нахальный мальчишеский голос.
Яринка обернулась и подбоченилась.- Пусть мамка твоя тебе пришивает! Помочь, и впрямь, волочилась в пыли. А штаны были слишком коротки и слишком широки для щуплого белобрысого создания с вечно мокрым носом. Ванька, которого в селе чаще называли Мордёнком, был сыном атамановой Нюрки. Но занятая устройством личной жизни и творчеством, Нюра сыном не занималась совсем, препоручив его заботам деревенского попа отца Онуфрия. Отец Онуфрий же Мордёнкаугнетал. При виде деревянных игрушек, прибитых к потолку гвоздём-соткой, Ванька ощущал в себе неведомые силы ярости, постепенно переплавлявшиеся в ненависть к религии, революционные идеи и даже склонность к цареубийству. Но допрыгнуть до потолка всё равно не мог.
Яринка Мордёнка иногда жалела, но поскольку он был сыном идейного и классового врага, то пришивать ему помочи и отрывать от потолка игрушки она не торопилась. Пустьзакаляется в трудностях.
Возрастай, содружество ворона с бойцом,
Укрепляйся, мужество, сталью и свинцом! Несмотря на отказ, Мордёнок не уходил.
- Чего тебе ещё? – спросила Яринка со вздохом, окончательно поняв, что помечтать о любимом ей нынче спокойно не дадут.- А красные скоро вернутся? – шмыгнул Мордёнок.- А тебе на что? – подозрительно сощурилась девка.- Так у них летучий хлопец есть. Он до потолка враз достанет, - в глазах Мордёнка светилась несбыточная и слегка безумная надежда. – А если сам не достанет, то я бы у него летать поучился. Скоро ли вернутся красные, Яринка не знала. А о летучем хлопце в красных трусах знала и того меньше.- Ты б того, Ванька… лавку подставил, что ли?- Подставлял, - Мордёнок сокрушённо покачал белобрысой головой и вытер соплю рукавом.
- И чего?
- Так потолки высокие. А лавка шатучая. До сих пор болит, - Ванька потёр ладошкой пострадавшую мякоть. – А потом отец Онуфрий выдрал. Прям по больному месту. Яринка страданиям мальца посочувствовала.- Тогда делать нечего. Надо красных ждать.- Я к котовцам уйду! С Андрейкой вместе, – уверенно пробурчал Мордёнок. – А потом царя убью!- Тю, дурной! Его без тебя уже убили.- А я другого какого-нибудь убью.
Эта идея Мордёнку явно понравилась. Он повернулся и побрёл прочь, бормоча под нос:- Точно! Найду и убью! Помочь волочилась за ним, как хвост. Потом Мордёнок вдруг обернулся:- А мамка опять ночью писала. Рассказы. На дедовом нужнике. Сообщив эту новость, он устремился в светлое будущее – на поиски царя, с которым рассчитается за все свои страдания. Яринка уперла руки в боки, словно заслышав сигнал боевой трубы. Мордёнок был её глазами во вражьем стане и часто поставлял ценные сведения. Как вот теперь. Раз Та Самая Миледи снова писала свои ООСы, значит, Яринке пора её троллить. При помощи содержимого дедова же нужника, разумеется. Квач для этого дела у неё давно уже был запрятан в бурьянах.
Но не успела она приступить к своему канонно-угодному занятию, как вокруг зашелестело, и со всех сторон понадвинулись, жадно принюхиваясь, разнообразные тёмные личности антантовского вида.
- А что это у неё в ведерке? Яринка была храброй девкой и не согласилась бы отдать захватчикам ни пяди родной земли. Даже ведро с дерьмом не отдала бы. Она снова уперла руки в боки, сплёвывая через губу свою боевое ?тю?. И вдруг поняла, что у неё слабеют колени. С северо-востока, аккурат из-за щукарёва сарая, испаскуженного очередным оосным фиком Миледи, к Яринке шел, слегка пошатываясь, предмет её девичьих грёз.