Часть 11 (1/1)

Появление четы Дауни внесло некоторый сумбур в размеренную жизнь поместья. Том ни за что не хотел отпускать Роберта от себя, так что дяде Генри пришлось лично сопроводить его супругу до поместья их старшего сына, расположенного примерно в сорока минутах езды от их собственного. А Роберту постелили в гостевой спальне на первом этаже. Естественно ночь Том провел там, как сильно Энсел этому не противился. Правда ребёнок был настолько обессилен после пережитого потрясения от свалившегося на него счастья, что за его честь и достоинство можно было не волноваться. Позже выяснилось, что Том уснул почти сразу, как его голова коснулась подушки, но мертвой хваткой зажал в своей руке рубашку Роберта, видимо, чтобы тот никуда не делся до утра.Дядя Генри вернулся в поместье под вечер, уставший и вымокший под дождём. И его ждал не самый приятный сюрприз: Эзра перебрался в свою спальню и запер дверь на ключ, так что дяде пришлось ночевать одному, что совсем не улучшило его настроение. Таким образом Эзра протестовал против подкинутой дядей идеи о возможном побеге Тимоти. Метод был глупым и отчасти женским, но на дядю он действовал безотказно. Всё следующее утро он заглаживал свою вину, увиваясь вокруг Эзры и пытаясь что-то ему втолковать.Тимоти в ту ночь долго не мог заснуть от холода, потому что Арми снова сдвинулся на самый край кровати, видимо посчитав свою близость неприятной для Тимоти. Инцидент, произошедший накануне, они не обсудили, но злые слова, брошенные Тимоти в запале, нанесли серьёзный ущерб установившемуся между ними равновесию. Промучившись несколько часов, ворочаясь с боку на бок и зябко кутаясь в одеяло, Тимоти сдался и подполз Арми под бок, надеясь согреться. Тимоти почувствовал, как Арми глубоко вздохнул, проснувшись, и обнял Тимоти, притягивая ближе к себе за талию. Это нельзя было назвать перемирием, но Арми его, по крайней мере, не оттолкнул.Следующие несколько дней прошли достаточно оживленно: Роберт появлялся в поместье практически каждый день, проводя всё свободное время с Томом, нежа его в своих объятиях. Энсел ухаживал за Виолеттой, с нетерпением ожидавшей появления их первенца на свет. Она серьёзно отяжелела, так как срок её беременности приближался к полным семи месяцам. Настроение её менялось по несколько раз за день, от воинственного к плаксивому и наоборот, так что Тимоти держался от неё и Энселя подальше, мысленно сочувствуя другу. Нужно было обладать железными нервами, чтобы выдерживать подобное.Дядя Генри добился-таки прощения Эзры, но это стоило ему немалых усилий. Эзра мучил его на протяжении почти целой недели, то позволяя к себе приблизиться, то щелкая его по носу за забывчивость. Тимоти дяде тоже не завидовал и поражался его упорству. Многие бы на его месте давно бы отступились.Разговоры о скором отъезде Тома, которого Роберт хотел увести с собой, распространились очень быстро. Сам Том ничего не отрицал, но и не подтверждал. Он напоминал щенка, которому хозяева каждый день дарили новую косточку, а он с нетерпением этого ждал. Когда Роберт ещё только появлялся возле ворот, Том уже ждал его, постукивая пальцами по перилам. Завидев его скакуна, Том сбегал по ступенькам и кидался в объятия едва успевавшего спешиться Роберта. Дальше они весь день проводили вместе, иногда позволяя Энселю с Виолеттой к ним присоединиться.В один из своих приездов Роберт привез с собой своих младших детей?— Экстона, которому было около пяти лет и малышку Эйври, ровесницу Харпер. Том сильно обрадовался их появлению и почти весь день не спускал девочку с рук, играясь с ней. Не забывал он и про мальчика, и Арми, который привел Харпер и Форда, шепнул Тимоти, что Роберту стоит поторопиться с предложением. ?Том будет с ним счастлив?. ?Как ты понял???— улыбнулся тогда Тимоти. ?Такие чувства нельзя разыграть. Да и Харпер он нравится?,?— ответил тогда Арми.Между ними установились прохладные отношения, хотя Тимоти делал всё, чтобы разбить лед. Ему ужасно не хватало улыбки Арми и его тепла, объятий, которыми после пожара Арми щедро его одаривал, когда никто не видел. Тимоти скучал по поцелуям, которые он сам выпрашивал, не стесняясь. Теперь, когда Тимоти утром тянулся к его губам, Арми отворачивался, поспешно сбегая из спальни. Нужно было объяснить, что фраза, брошенная в злости, ничего не значила, что имело значение лишь желание Арми дать ему время и свободу действий. То, что Арми его уважал и никогда не давил. Но Тимоти настолько запутался в собственных сомнениях, что просто смирился и позволил событиям развиваться независимо от его воли. Без близости Арми было совсем неуютно, да и его литор ходил угрюмый и снова с головой ушёл в работу. Даже Сиротка, которого Тимоти навещал каждый день, будто бы обиделся на своего хозяина, не стуча весело копытом при его появлении.Сколько бы всё это продолжалось?— не известно. Но спустя ещё несколько дней, когда на пальце у Тома уже красовалось заветное помолвочное кольцо, и пошли разговоры о скорой свадьбе, к поместью подъехали два всадника, облаченные в дорожные плащи с капюшонами, защищающими от дождя и ветра. Харпер, дремавшая с отцом в гамаке, встрепенулась, быстро выбралась наружу и, громко крича и размахивая руками, бросилась к воротам, увлекая за собой Форда.—?Мама! Мама приехала!Элизабет обняла обоих детей, покрывая их лица поцелуями, а потом, отдав поводья Нику, подошла поздороваться с Арми. Сидевший под деревом с набором для рисования Тимоти замер, глядя на неё, будто кролик на удава. Он никак не мог поверить, что время, отведенное на раздумье, закончилось, и теперь нужно было делать выбор. Конечно, нужно было принимать в расчет желание самой Элизабет, но Тимоти почему-то думал, что она его услышит. Ну, или хотя бы дядю Генри, который сегодня как раз решил не ехать в деревню, а провести время с Эзрой, у которого с утра прихватило живот.Энсел, убедившись, что его невеста вполне довольна жизнью, и может какое-то время провести без него, повез Тома в гости к Роберту и его семье. Мальчишка едва скрывал своё счастье, всё время смотрел на кольцо и счастливо улыбался. До свадьбы, правда, должно было пройти полгода, в течеение которых Роберт стал бы ухаживать за Томом и добиваться его безоговорочной капитуляции, как будто это было нужно. Энсел и Арми уговорили Тома провести эти полгода в поместье Хаммеров, с условием, что Том в любое время мог ездить к жениху, и наоборот.Так как все были заняты какими-то своими делами, Тимоти немного пообщался с садовником по поводу подстрижки деревьев, и устроился в саду, украдкой поглядывая на лениво проводившего с детьми время Арми и делая наброски, которые в дальнейшем хотел превратить в картину. Если будет такая возможность.И вот уединение их тихого спокойного дня нарушило появление Элизабет вместе с Ником. Позаботившись о лошадях, он присоединился к объятиям и рукопожатиям, ведь они с Арми сумели остаться друзьями, даже не смотря на том, что Элизабет теперь тоже носила кольцо. Тимоти заметил его почти сразу и смутился, будто проник в чужую тайну, в которую его не посвящали. Но Элизабет тепло ему улыбнулась и села рядом, забыв про дорожное платье.—?Очень рада тебя видеть, Тимоти.—?Я тоже. Вы, наверное, устали с дороги и хотите переодеться, поужинать и отдохнуть немного?—?О, да,?— ответила Элизабет, принимая его игру. Она словно чувствовала, что играя роль радушного хозяина, Тимоти неловко, как слон в посудной лавке, обозначает границы своей территории, даже не осознавая этого. Подчёркивая, что они здесь всего лишь гости, а вот он имеет право проявлять благосклонность и вежливость.—?Я попрошу Луку помочь вам с вещами.—?Не стоит, я ещё не забыла, где и что расположено,?— Элизабет коснулась его руки и сжала её в своей, бросая долгий взгляд на дощечку, лежащую на коленях Тимоти. —. Кстати, очень похоже. У тебя талант.Тимоти вспыхнул и быстро перевернул её, не желая делиться своими мыслями и чувствами с Элизабет. Он пока не был к этому готов. И тут его мысли были грубо прерваны странным покалыванием в районе запястья. Тимоти опустил взгляд и обмер, увидев маленькие молнии, вспыхивающие по всей поверхности браслета. Элизабет разжала пальцы и отпустила его руку, и в этот момент всё прекратилось.—?Я ему не нравлюсь.—?Браслету?—?Да. Это же личная реликвия Арми. Занимательное украшение. В своё время я его надевала. Но нам никогда не удавалось договориться. А ты ему нравишься.—?Я не могу ему нравиться, он не живой.Элизабет усмехнулась и поднялась на ноги, когда Ник приблизился к ней и подал руку.—?Это Харпер его надела?Тимоти кивнул, вставая вслед за ней.—?Умница.—?Это почему?—?Ты знаешь ответ на этот вопрос. Просто пока не готов принять его.Арми, усадив Харпер себе на плечи и взяв Форда на руки, позвал их всех в дом. Появился Лука с парой слуг, которые позаботились о дорожных мешках. Элизабет, улучив момент, наклонилась к Тимоти и тихо зашептала ему на ухо, пока никто не слышал:—?Я знаю, о чём ты хочешь меня попросить. Мой ответ?— нет.Тимоти резко отпрянул от неё, вся краска сбежала с его лица.—?Хочешь уйти, имей мужество сказать ему об этом. Он отпустит тебя, не сомневайся. Раз и навсегда. Найдёт способ, не смотря на все препятствия. Вот только я уверена, что ты этого совсем не хочешь.—?Тимми! —?окрикнула его Харпер, поторапливая. И Элизабет отступила, правда, от этого было не легче.—?Уже идем, зайка,?— ответила она дочери и громко добавила,?— Тимоти, не забудь принадлежности для рисования. Ночью будет гроза.Тимоти покорно собрал всё, что успел раньше разложить на траве, и поспешил за гостями, испытывая при этом не самые приятные чувства, вызванные вторжением чужаков на территорию, которую он привык считать своей. А ведь он ждал приезда Элизабет, связывал с её появлением определённые мечты, но теперь всё пошло не так, а каждое слово, сказанное бывшей женой его литора и его, так называемым, лучшим другом раздражало и выводило из себя. Как Арми мог так легко принимать в своем доме человека, который увёл его жену? Почему между ними не было холодности и отчуждённости, которая возникла вдруг между ним и Тимоти? Разве это было справедливо? Да, Тимоти повел себя не самым лучшим образом, но разве так необходимо было наказывать его равнодушием, выказываемым в каждом жесте и слове. Арми больше ему не улыбался, не касался поясницы, когда замечал, что от напряжения спина Тимоти становилось каменной. Да дети стали вести себя иначе, хотя Форд всё же иногда просил поиграть с ним в догонялки, но остаться не просил больше ни разу.Это грызло Тимоти изнутри, подстёгивало вести себя ещё отвратительнее, дуться и огрызаться, когда к нему обращались, хотя Элизабет, например, не сделала ему ничего плохого. Арми бросал на него недоуменные взгляды, пытаясь разгадать причины его странного поведения, а Элизабет держалась вежливо и с пониманием относилась к его странным выходкам, начавшимися, когда все сели за большой стол, чтобы отпраздновать встречу, объясняя это, видимо, ревностью. На самом деле она была близка к истине. Тимоти, правда, сам не смог бы описать то, что испытывал, но грызущая боль в груди его пугала. Дядя Генри и Эзра не смогли присоединиться к застолью из-за плохого самочувствия последнего, а Виолетта попросила накрыть в её комнате, так как ей было тяжело спускаться по лестнице без посторонней помощи, а просить кого-то, кроме Энселя, который сегодня уже бы не успел вернуться из поездки, она не хотела.Решив, что не справедливо было оставлять её в одиночестве, Тимоти поблагодарил всех за еду и вышел из-за стола, оставив Арми с Элизабет и Ником. Тимоти никогда особо не был близок с Виолеттой, но она была умной и отзывчивой девушкой, на долю которой выпало немало жизненных передряг. Родители её лишились дома, когда она была совсем ещё крохой, а потом долгое время кочевали в поисках работы. Встреча с Энселем многое изменила в её жизни, подарив шанс испытать простое человеческое участие, ощутить заботу и внимание. Энсел её действительно любил, правда, может быть как-то иначе, чем Тимоти, но он был готов ради неё и неродившегося ещё малыша на всё. Тимоти доверял выбору Энселя, так что старался, как мог, поддерживать его жену.Виолетта открыла ему не сразу, ей нужно было время, чтобы подняться с кровати и добраться до двери, но вполне удобную формулу?— вежливый стук и фразу ?Входите? она отрицала, считая её невежливой по отношению к тому, что пришел. ?Нужно встречать людей на пороге, показывая своё гостеприимство и радушие, иначе они так и не решаться открыть дверь и переступить этот самый порог?,?— повторяла она часто, вызывая тем самым у Энселя снисходительную улыбку, когда она видел, как она, покряхтывая, переползала по кровати на край, чтобы подняться. Но он никогда не спорил с ней по этому поводу, и Тимоти тоже не собирался.—?О, Тимоти, заходи, присаживайся,?— Виолетта распахнула дверь шире, пропуская его внутрь и указывая на свободный стул.—?Спасибо.—?У тебя такой странный вид, что-то случилось? —?спросила она, возвращаясь к столу и аккуратно, как это было возможно, присаживаясь на бархатную подушку, которую раздобыл для неё Энсел и водрузил на сидение её любимого кресла.—?Ничего особенно, просто решил узнать, как ты, и составить тебе компанию.—?О, всё хорошо. Я стала похожа на кита, но в остальном всё просто отлично. Как поживает Арми?И тут Тимоти не смог больше держать лицо, он наморщил нос и отвернулся, показывая, что тема ему не слишком приятна.—?Элизабет вернулась.—?Я слышала об этом. Тебя это беспокоит?Закусив губу, Тимоти кивнул головой.—?О, понимаю. Она милая леди, но может быть жесткой временами. Мне так кажется.Они поговорили ещё какое-то время, и Тимоти вдруг открыл её всё, что чувствовал, все страхи и сомнения, не забыв упомянуть о побеге, который планировал. Виолетта слушала очень внимательно, не перебивала, только поглаживала свой живот, да задумчиво хмыкала, если что-то казалось ей возмутительным.—?И ты решил уйти?—?Я сам не знаю, чего хочу.—?Ну, тогда тебе и, правда, нужно уехать.—?Ты так считаешь?—?Конечно! Но только не с Элизабет и не навсегда. Мистер Дауни сказал мне лично, что будет рад видеть в своём поместье всех друзей Тома. Поезжай к нему завтра, когда погода наладиться. Отвлекись, спокойно всё обдумай и прими решение. Если с Арми тебе действительно плохо, то скажи ему об этом. Если будет нужно, я тоже с ним поговорю. Уверена, общими усилиями мы всё решим.—?Думаешь, мне будут рады?—?Том решил остаться на несколько дней. Энсел будет с ним, в качестве гаранта его добродетели. Он не откажется от твоей компании, да и Том скучает. Он не раз говорил о том, что вы в последнее время мало общаетесь.—?Хорошо,?— ответил Тимоти, поднимаясь на ноги. —?Это разумно.—?Я думаю, что всё образуется, и ты твёрдо решишь, где твоё место,?— улыбнулась ему Виолетта, вставая следом. Она медленно дошла до большого комода и, выдвинув маленький ящик с резной ручкой в виде половинки раковины, достала из шкатулки небольшое кольцо на короткой цепочке и протянула её Тимоти.—?Что это?—?Это принадлежит Тому. Он носил его, не снимая, считая чем-то вроде оберега, кажется, его Роберт подарил ещё до того, как всё случилось, но цепочка порвалась, и Том оставил его здесь. Я починила её. Когда поедешь, возьми с собой. Только обязательно отдай ему, ладно?Тимоти осторожно взял цепочку и убрал её в карман.—?Надень лучше на шею, а то потеряешь,?— добавила Виолетта, привставая на цыпочки и целуя его в лоб. Ей это далось нелегко, и Тимоти наклонил голову, чтобы девушке было удобно.—?Думаю, Том бы этого не хотел.—?Том очень расстроится, если дорогая ему вещь выскользнет в дыру в твоем кармане.Тимоти послушно надел цепочку на шею и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Ещё не стемнело, но ветер задувал достаточно сильно и трепал кроны деревьев. До поместья Дауни было всего ничего верхом. Подавшись какому-то глупому порыву, Тимоти сбежал по ступенькам и вышел через заднюю дверь в сад, вглядываясь в затянутое тучами небо. Он сам не знал, что им руководило в том момент, может быть, желание досадить Арми, или готовность доказать что-то самому себе. Он прошёл на конюшню и велел конюху седлать лошадь. Тот возмутился было, но хорошенько разглядев лицо Тимоти, покорно вывел ему одного из самых резвых жеребцов. Сиротку Тимоти в такую погоду выводить не желал, да и маленький тот ещё был.—?Уверены, что не свалитесь с него, мастер?—?Вот и проверим,?— ответил Тимоти, забираясь в седло. Он так и не знал, куда собрался: к тёплому очагу в поместье Роберта и его супруги, где гостили сейчас Том и Энсел или просто, куда глаза глядят. Он был зол на Арми за равнодушие, зол на себя за глупые эмоции, взбешен отказом Элизабет. Он хотел их всех наказать, а может и обрести, наконец, свободу. Так что, он пришпорил лошадь и помчался во весь опор по дороге через поле, без цели, ни взяв с собой ничего.В небе полыхнула молния, и, началась, наконец, гроза.***Каким бы упрямством не наделила его судьба, как бы сильно он не злился на окружающих, глупцом Тимоти никогда не был. Так что, промокнув под дождём и испытав на себе пронизывающие порывы ветра, он быстро понял, что совершил несусветную глупость. Нужно было дождаться утра, а не лететь сломя голову в бурю, лишь бы что-то доказать другим людям. Небо очень быстро потемнело, его заволокло низкими тучами, дождь разошёлся, обрушиваясь на землю одним сплошным потоком. Копыта Освальда вязли в размокшей грязи, он прижал уши в голове и бил копытами, норовя сбросить седока и оставить его одного в лесу.Нужно было уже что-то решать: или поворачивать назад в поместье и предстать перед Арми промокшим, продрогшим и стучащим зубами или всё же попытаться добраться до поместья Дауни, где заночевать, а утром ехать обратно с повинной. Как это ни странно, но вариант сбежать уже не казался таким заманчивым. Да, получить долгожданную свободу было бы совсем неплохо, вот только что потом с ней делать? Странствовать по свету, ночевать где придётся, перебиваясь монетой, которую удалось выручить за тяжелую работу, где-нибудь в поле или ещё того хуже на скотном дворе? К такому он был совсем не готов. А ничего другого первое время не подвернётся.Сильнее закутавшись в плащ, Тимоти постарался удержать поводья и не сбиться с пути, но дорогу не удавалось разглядеть толком, да и пальцы у него одеревенели от холода и плохо слушались. Скорее нужно было что-то решать. Повернуть назад?— значит признать, что был не прав. Остаться с Арми, рассказать ему обо всём, что беспокоило, тяготило, толкало на глупые поступки. Почувствовать снова его теплые объятия. Двигать дальше, пытаясь доехать до поместья Роберта?— обрести шанс на свободу, возможность решать самому, что делать со своей жизнью, кем быть, где жить и чем заниматься.Вот только на ум пришли сказанные кем-то слова о том, что делать выбор?— это и есть свобода, которую он так жаждал. Правда, любой выбор имеет определённые последствия, и отвечать за него пришлось бы самому Тимоти, а не кому-то ещё, кого можно было бы обвинить в случившемся. Здесь и сейчас он сам выбирал, какой дорогой ехать, а значит, чтобы не случилось дальше, только он будет отвечать за последствия.Поколебавшись ещё немного, он несколько раз разворачивал Освальда, тем самым окончательно запутав бедного коня, прежде чем очередная вспышка молнии, сопровождаемая сильными раскатами грома, не заставила его, наконец, направиться в сторону дома. По крайней мере, он хотел думать, что выбрал верное направление. И тут его запястье внезапно пронзила сильная боль: кожу будто огнём опалило, пробирая едва ли не до кости. Тимоти закричал от неожиданности, дернулся, впечатывая пятки в бока Освальда, который тут же встал на дыбы, а так как пальцы Тимоти совсем ослабли, он выпустил поводья и, не удержавшись, вылетел из седла, приземлившись в мокрую вязкую грязь. Едва успев перекатиться в сторону, Тимоти, прижимая пострадавшую руку к груди, баюкая её и наблюдал за тем, как его конь устремился прочь, освещаемый вспышками молнии, оставив его одного под дождём. Тимоти даже не попытался окрикнуть его, понимая, что испуганный зверь едва ли его послушал бы. Теперь он мог вернуться в поместье только пешком, если не заблудится и не сломает шею по дороге.Боль в руке вроде бы поутихла, но вспыхнула с новой силой, когда Тимоти поднялся на ноги и попытался выбраться на размытую ливнем дорогу. Она накатывала волнами, усиливаясь с каждым новым шагом, заставляя Тимоти всхлипывать и кусать губы. Он никогда ещё не испытывал ничего подобного, а в темноте не возможно было ничего разглядеть, так что он не мог определить, что служило источником боли. Хотя, на этой руке он носил браслет, надетый на него Фордом, который по непонятной причине сыпал искрами в присутствии Элизабет. Вполне возможно, что всё дело было в нём, но снять его никак не получалось, как Тимоти не старался в темноте нащупать скользкую застёжку.Очередной шаг отозвался таким жаром под кожей, что Тимоти громко закричал, не сдерживаясь, и упал на колени, стараясь отдышаться. Он перестал понимать, где находился, и что вообще происходило вокруг, шум грозы и звук дождя слились в один непонятный гнетущий гул, одежда его промокла насквозь, вода попала даже за шиворот и стекала по спине и пояснице. Запястье нестерпимо болело. Кажется, эта боль всё перекрывала.Разом накатила усталость, и Тимоти рухнул на бок в грязь, прижимая руки к груди, шевеля непослушными от холода губами, стараясь то ли позвать на помощь, то ли просто заскулить, будто раненый зверек, но сил не осталось даже на это. Тимоти закрыл глаза всего лишь на мгновение, чтобы перевести дух, и провалился в какой-то густой туман, сквозь который не пробивался даже вой ветра.В себя он пришел от того, что боль прекратилась так же резко, как и началась. Небо немного прояснилось, дождь утих, даже ветер перестал раскачивать верхушки деревьев. Поднявшись кое-как на ноги и стуча зубами от холода, Тимоти неловко обнял себя руками, стараясь согреться. Смысла, конечно, в этом не было совершенно никакого, так как одежда его промокла насквозь, а мокрая грязь прилипла к лицу и шее, и кажется, проникла даже за шиворот. Он не знал, сколько так пролежал, прижимая колени к груди, чтобы отвлечься от боли, но теперь нужно было найти дорогу домой. И как можно скорее.Он больше не хотел бежать куда-то, в поисках мифической свободы, только прижаться к теплому боку Арми, согреваясь, да почувствовать себя в безопасности. Вымотанный, замерзший, испуганный, он отчаянно оглядывался по сторонам, пытаясь определить направление, в котором нужно было идти, но мысли в голове путались, а деревья вокруг казались абсолютно одинаковыми. Тимоти едва не поддался панике, когда услышал в отдалении голоса. Кто-то звал его по имени!—?Я здесь! —?закричал Тимоти в ответ.Послышались громкие голоса, на все лады ругающие Тимоти и его глупость, треск ломаемых веток, звуки торопливых шагов по грязи и лужам, и на освещаемый луной пятачек выбежали Арми и дядя Генри. Последний был в ночной рубахе с расстегнутым воротом, с растрепанными глазами и порванной правой штаниной. Арми накинул на себя плащ, но тоже был весь мокрый и в грязи. Завидев Тимоти, они оба бросились к нему.—?Боги, ты что творишь! —?разозлился дядя, хватая Тимоти за плечи и встряхивая. Тимоти вдруг почувствовал, как напряжение, сковывающее его, схлынуло, уступив место облегчению и слабости. Он прижался к дяде и шмыгнул носом, готовый разреветься.—?Голову тебе за такое оторвать нужно. Когда я говорил, что можно попросить Элизабет, я не имел в виду, пуститься на лошади в грозу в дорогу, не зная даже, куда едешь! —?продолжил дядя, прижимая его к себе.Арми неловко стоял рядом, не зная, прикоснуться ли к Тимоти или не трогать его вовсе. Тимоти видел только, как ходили от возмущения его желваки.—?Я очень зол,?— сказал Арми,?— но сейчас не время и не место это обсуждать. Нужно вернуть тебя в поместье, переодеть, согреть. А затем мы обсудим твою глупую выходку. Я знаю, что идея отчасти принадлежала твоему дяде. Но именно ты довел её до абсурда. Если так хотел уйти, что готов сбежать в бурю, надо было сказать. Я бы понял.Тимоти вывернулся из объятий дяди и уткнулся носом в грудь Арми, обхватив его руками за талию.—?Прости меня.—?Послушай…—?Я не хочу уходить. Правда. Я просто повёл себя как глупый ребенок. Хотел, чтобы ты переживал. Чтобы ты обратил на меня внимание.—?Тимоти…—?Элизабет вернулась, и я запаниковал. Да ещё я тебя оттолкнул накануне, и ты стал вести себя холодно. Всё шло наперекосяк. И я сбежал, сам не знаю, зачем.Арми обнял его крепче, а дядя вздохнул за его спиной.—?Когда же ты вырастешь? Ведь не маленький уже.—?Всё, хватит. Говорить будем дома. Надо срочно тебя согреть, ты зубами стучишь.И потянул Тимоти за собой.Они на удивление быстро выбрались на дорогу, где их уже ждали привязанные лошади. Среди них был и Освальд. Тимоти обрадовался про себя, что конь не потерялся, нашел дорогу к людям, а может быть даже и привел их сюда.—?Как вы меня нашли? —?спросил Тимоти, когда Арми усадил его на свою лошадь, а сам пошёл рядом, ведя её и Освальда под уздцы. Арми промолчал, старательно отводя взгляд, и это выглядело подозрительно, словно ему было, что скрывать. Дядя же, аккуратно поправляя ворот рубахи, ответил, усмехнувшись:—?Браслет тебя нашел.—?Это как?—?Давайте обсудим это после того, как доберемся в тепло, ладно? —?уклонился от ответа Арми, не давая дяде добавить ни слова.—?Хорошо. Но я всё равно всё узнаю,?— пообещал Тимоти, ежась от холода.—?Не сомневаюсь,?— буркнул Арми, стараясь не встать в грязь.До поместья они добрались достаточно быстро, хотя Тимоти так не мог разобрать дороги, по которой они ехали. Сдав лошадей конюху, Арми буквально за шкирку, как нашкодившего котёнка, оттащил Тимоти в ванную, вытряхнул из грязной и мокрой одежды в теплую воду, от которой Тимоти болезненно поморщился с непривычки, и наблюдал за тем, как Тимоти мылся, видимо, боялся, что тот снова сбежит. Потом пришли слуги, от которых Тимоти прикрывался, кутаясь в большое полотенце, они сменили воду и, когда ушли, Арми вдруг сбросил свою одежду, забрался в ванную, увлекая Тимоти за собой.—?Ой,?— Тимоти неловко пытался разогнуть ногу, чтобы не упираться пяткой в ощутимую выпуклость, касавшуюся его поясницы. При этом он сильно расплескал воду, и Арми потянул его за плечо, заставляя прижаться спиной к его груди. Было жутко неловко, но в тоже время, изголодавшись по прикосновениям, Тимоти едва не застонал в голос, когда почувствовал на себе руки Арми. Он и забыл, что это могло быть так приятно.—?Не дёргайся, я не собираюсь переступать границы. Всего лишь хочу согреться, так как очень замерз, гоняясь за тобой по лесу. Хорошо ещё, что Освальд легко нашёл дорогу домой. Мы его у самого поместья поймали.—?Прости.—?Ты ведь понимаешь, что этого маловато будет?—?Да,?— ответил Тимоти, прикрывая глаза и устраивая голову на плече Арми,?— и мне очень и очень жаль.Они полежали так немного, наслаждаясь теплом и спокойствием, не думая о всех тех словах, которые обязательно нужно было сказать. Но вскоре вода начала остывать, и им пришлось выбраться из ванны и укутаться в теплые халаты. Арми велел Тимоти забираться под одеяло в заранее подогретую кровать, и пить стоящий на тумбочке горячий отвар, который должен был помочь ему не заболеть. А сам сел с другой стороны и завернулся в большой и теплый плед.Открылась дверь, и в спальню зашел дядя, сменивший белье и согревшийся немного. Он присел на стул возле кровати и скрестил руки на груди, выражая тем самым своё недовольство.—?Он всё ещё хочет откусить тебе голову,?— заметил Арми,?— и я не стану ему мешать.—?Ты хоть понимаешь, что мог умереть в этом проклятом лесу? —?спросил дядя, глядя на нахохлившегося Тимоти.—?Сейчас да. Но тогда эта идея казалась мне не такой плохой.—?Ты должен был прийти ко мне, когда Элизабет тебе отказала! По-хорошему, ты вообще не должен был сам её об этом спрашивать.—?Я и не спрашивал, она меня, как увидела, сразу заявила, что с собой не возьмет,?— попытался оправдаться Тимоти, сам, правда, плохо понимая, за что.—?Проклятие, Элизабет точно бы стоило держать рот на замке,?— продолжил возмущённо дядя, но Арми его перебил:—?Тебе, кстати, тоже. Надо было прийти ко мне, а не подкидывать Тимоти глупые идеи.—?Я был уверен, что сработает, хоть Эзра и предупреждал меня, что в этот раз я просчитался.—?И как?Дядя Генри резким движением откинул со лба мокрую прядь волос и пожал плечами.—?Не вышло. Тимоти должен был либо сделать мне назло, и отказаться уходить, либо понять, что хочет остаться. А в итоге…—?В итоге, ты как всегда оказался прав, дядя. Я решил, что хочу остаться.—?Предварительно подняв всех на уши.Тимоти попытался улыбнуться, но вышло так себе, потому что он очень устал за прошедший вечер, вымок, продрог и испугался. Отвар трав слегка обжигал горло, но это было как раз то, что нужно.—?Это было крайне глупо, согласен. Детский поступок. Такого больше не повториться.—?Вот уж будь уверен,?— заметил дядя и бросил на Арми долгий взгляд, будто побуждая его что сказать. У Тимоти на языке вертелся вопрос про то, как же всё-таки они его нашли, но он так и не успел его задать. Арми всё рассказал сам.—?Браслет, который на тебя надели мои дети, заключает в себе достаточно большую силу. В своё время я долго носил его, не снимая. А когда женился, передал Элизабет. Она обладает определёнными возможностями, а которых я не хочу говорить ни сейчас, ни когда-либо в будущем. Моя бывшая жена превратила его в особый амулет прямо перед самым своим уходом. Я могу перечислить, на что он способен: защищать, указать и удержать.—?Что?—?Ты уже видел в таверне, как он способен оберегать тебя. А вот указать и удержать… Это сложно.—?Ты должен мне рассказать,?— взмолился Тимоти, убирая чашку и касаясь руками кожаного ремешка браслета.—?Пока ты носишь его, я всегда смогу тебя найти. Где бы ты ни был. Я просто думаю о тебе, и вижу образ?— место, людей рядом. Обрывки эмоций, если сосредоточусь.—?Правда?—?До этого момента думал, что всё это глупости, но мы с Генри смогли тебя найти только потому, что он меня словно вел. А удержать… Сильно больно было?И тогда Тимоти всё вдруг понял: и вспышку боли, которая всё не затухала, и упадок сил, который и объяснить особо было не чем. Браслет просто не давал ему уйти, задерживая, чтобы Арми успел его найти.—?У него есть определенная дистанция. Он как поводок?— уйдёшь чуть дальше, и тебя рывком вернет на место.—?Но я же ездил в деревню. А тут едва от поместья отошёл, и болью скрутило.—?Тогда ты не пытался уйти от меня,?— объяснил Арми, отводя смущено взгляд,?— понимаешь теперь, почему я так разозлился, когда увидел на тебе этот браслет? Только я не смог бы его снять. Только дети, но Харпер наотрез отказалась, как я не уговаривал.—?Понятно,?— сказал Тимоти, водя пальцем по металлической фигурке животного,?— и ты знал об этом? —?Спросил он вдруг дядю, взглянув на него.—?Ну, да.—?Поэтому и предложил мне уйти, знал, что я не смогу,?— подвел итог Тимоти, говоря тихо, слегка охрипшим голосом.—?Послушай, завтра я попрошу Элизабет его снять, она сможет,?— вмешался Арми, почувствовав себя виноватым за то, что случилось с Тимоти, и это было так неправильно, так больно, чтобы Тимоти даже губу закусил.—?Я не хочу его снимать.—?Но почему? —?удивился Арми, не понимая, похоже, вообще ничего.—?Сегодня вы спасли меня, уверен, что заблудился бы в лесу и свернул себе шею. Браслет не дал мне сделать очевидную глупость. Он мне нравится. Пусть будет.—?Но…Тимоти вдруг выпутался из одеяла и подполз к Арми, обнимая его за шею и утыкаясь носом ему в плечо.—?Мы все устали сегодня. Давайте завтра поговорим. И вы придумаете, как меня наказать. Что угодно. Только… ты не мог бы обнять меня сегодня ночью?Арми открыл рот, чтобы что-то ответить, но сам не смог ни слова из себя выдавить. Тимоти не видел, только слышал, как за дядей закрылась дверь, и, прижимаясь к Арми под одеялом, когда они всё же легли спать, чувствуя его тяжёлую руку на своей талии, Тимоти вдруг подумал, что дядя снова оказался прав и идеально разыграл партию: Арми не хотел, чтобы он уходил. А Тимоти, наконец, понял, что и не хочет никуда идти.Утром Тимоти сумел каким-то непостижимым образом встать раньше Арми, продолжавшего спать, уткнувшись носом в подушку. Ночью они спали, тесно прижавшись друг к другу, что Тимоти стало жарко, и он спихнул ногами одеяло, греясь теплом Арми. Соскучившись по его прикосновениям, Тимоти чувствовал непонятную радость, переполнявшую его до краёв, словно он был бутылкой с перебродившим вином, и чувства, таившиеся внутри, грозили вырваться наружу.Аккуратно выбравшись из-под руки Арми, стараясь его не разбудить, Тимоти наскоро умылся и спустился на кухню, где кухарка угостила его горячим ромашковым отваром с медом, который Тимоти очень любил. Устроившись с плошкой в саду под раскидистым деревом, Тимоти завернулся в плед и лениво нежился на солнце, радуясь новому дню. Сегодня у него было особенно хорошее настроение, причины которого продолжали спать, даже не подозревая ни о чем. Тимоти бросал короткие взгляды на браслет на своём запястье и думал о глупом поступке, совершенном совершенно без всякой разумной на то причины. Тимоти не считал браслет ограничением, он чувствовал, что не готов пока расстаться с чем-то, что так крепко связывало их с Арми в единое целое. Наверное, на первый взгляд это казалось абсолютно бессмысленным, но так он лучше ощущал установившуюся между ними связь. Браслет делал её осязаемой.Тимоти до конца так и не разобрался в себе и чувствах, которые испытывал, но прошедшая ночь хорошо его встряхнула и показала, что он вовсе был не готов к свободе, да и не желал её на самом деле. Его поступок скорее был продиктован детским желанием привлечь внимание, нежели намерением сбежать. Так маленькие дети часто в сердцах кричат: ?Ну и уйду от вас, раз вы меня не любите!? Проанализировав ситуацию и оценив её хорошенько, Тимоти пришёл к выводу, что вел себя ни сколько не лучше. И ему становился безумно стыдно при одной только мысли о дяде с одной ночной сорочке под дождём в холодном темном лесу. А уж как ему было неловко перед Арми…—?Прячешься? —?спросил вдруг голос рядом, и Тимоти вздрогнул от неожиданности, очнувшись от своих мыслей. Арми присел рядом, отбирая у него один край пледа, чтобы завернуться в него самому. Ничего особенного вроде бы, но от этого у Тимоти внутри вспорхнул целый ворох непоседливых бабочек.—?Хотел поразмышлять, пока остальные спят.—?Я тебе помешал?—?Вовсе нет,?— торопливо ответил Тимоти, теснее прижимаясь к его боку.—?Хорошо,?— Арми немного помолчал и спросил, касаясь браслета, который тут же слегка нагрелся под его пальцами, но это было не жгучее пламя, а приятное тепло,?— не передумал насчёт него?Тимоти мотнул головой и сделал глоток из плошки, чувствуя сладкий привкус меда на своих губах.—?Нет, пусть останется.—?Объяснишь, почему?—?Так я чувствую связь с тобой. Глупо, да?—?Вовсе нет. Но вчера ночью ты готов был голову о камни разбить из-за связи со мной. Что изменилось?—?Я понял, валясь в холодной грязи, проклиная собственную глупость и едва не рыдая от страха, как ребёнок, что бежал не от тебя, а к тебе.—?Что ты имеешь в виду?Тимоти посмотрел на него, из-под сильно отросшей челки, и улыбнулся:—?Мне казалось, что уходя, я обрету свободу. Но, плутая по лесу, я думал только об одном: как же сильно я хочу, чтобы ты меня нашел.—?Ты просто испугался.—?И это тоже. Но взбираясь на лошадь, я мечтал наказать тебя за равнодушие. Думал, что заметив моё исчезновение, ты переполошишься, кинешься меня искать. А я буду злорадно посмеиваться, прячась за деревом. Не совсем так, конечно, но очень близко.—?Серьёзно?Тимоти кивнул ему и отвел взгляд.—?Всё, что ты должен был сделать: сказать. Помнишь, я попытался с тобой поговорить, забылся и усадил тебя себе на колени? У тебя сделалось такое лицо, словно я причинил тебе боль и взял то, что мне не принадлежало против твоей воли. Больше всего на свете я боюсь оказать на тебя давление, принудить к чему-то. Не оправдать доверия…—?Забудь. Я вел себя как идиот. Я не хочу уходить. Правда. Не прогоняй меня, хорошо?Арми удивленно разглядывал его какое-то время, а затем наклонился и прижался губами к его виску.—?Хорошо.Они посидели так ещё какое-то время, наслаждаясь близостью друг друга и установившимся между ними доверием. О чувствах Арми они не говорили, но оба помнили о сказанных Харпер словах, предсказывающих очевидное. Потом Арми снова коснулся браслета Тимоти:—?Ты знаешь, что он работает в обе стороны?—?Как это?—?Даже не смотря на то, что я его не ношу, он чувствует меня, и ты всегда сможешь меня найти, если захочешь. Ну и удержать тоже. Вчера я погорячился, говоря о поводке. Если ты, правда, захочешь уйти, то никакой браслет не сможет тебя удержать. Потому что я не стану удерживать тебя силой и отпущу. Но и я не смогу уйти, если ты меня не отпустишь.—?Правда?Арми кивнул ему, смущёно улыбаясь, и Тимоти, отставив плошку в сторону, обнял его за шею и поцеловал, прижимаясь к нему теснее.—?Вот и хорошо. Тем более, пусть остается.Арми громко рассмеялся:—?Если передумаешь, можем сделать татуировки хной.—?Она смывается.—?Что-нибудь придумаем.—?Может быть, когда-нибудь. А пока меня вполне устраивает браслет.