Часть 8 (1/1)

Теперь у меня есть чудесные арты и замечательные кубики от babozka.olga 1! Бегите смотреть в описание фика.

Проснулся Тимоти один, что на самом деле было неудивительно, так как Арми практически каждый раз просыпался раньше, шел на пробежку, наскоро ополаскивался и начинал заниматься неотложными делами. Но именно сегодня Тимоти хотелось поваляться в кровати подольше, прижаться к его боку и просто помолчать, радуясь возможности предаться праздности. Тем более, в кои-то веки, он проснулся без утреннего стояка, выспавшимся и умиротворённым. Грех было ворчать и жаловаться, но Арми всё равно не хватало. Тимоти не мог с уверенностью сказать, когда его отношение к Арми изменилось, и он перестал относиться к собственному литору, как к врагу, которого нужно победить, убедив в своей правоте. Когда первая волна злости на обстоятельства схлынула, Тимоти обнаружил, что Арми очень даже пригоден для совместного проживания, в том плане, что на него всегда можно было положиться. Он спокойно выносил глупости, которые откидывали окружающие, почти никогда не выходил из себя, умел пошутить, развеселить, выслушать, когда надо. Из него мог получиться неплохой друг. Четыре года?— большой срок, и пусть потом их дороги разойдутся, нужно было как-то этот срок пережить. Так лучше уж было дружить, чем враждовать.—?Проснулся? —?весело улыбающийся Арми открыл дверь в спальню со стороны ванной и просунул в образовавшуюся щель голову. Тимоти сладко потянулся, сбрасывая с себя одеяло, и кивнул головой.—?Ага,?— собственная нагота его пока не смущала, так как он всё же не до конца проснулся. Вчера он пытался скрыть своё тело даже в ванной, а сегодня бесстыдно раскинулся на кровати, будто рисуясь.—?Тогда иди сюда, хочу тебе что-то показать. Тимоти, наконец, сообразил, что он делал, и, залившись румянцем от смущения, он, свесился с кровати вниз, позволяя Арми обозреть себя с другого ракурса, что вогнало его в краску ещё больше, схватил с пола первую попавшуюся рубаху и натянул её на себя. Она пахла мускусом и скошенной травой, одна сторона едва не соскользнула вниз, обнажая плечо, а подол доходил чуть ли не до середины бедра. Запоздало сообразив, что рубашка принадлежала Арми, Тимоти чертыхнулся, но переодеваться не стал. Наскоро пригладив взлохмаченные после сна волосы, он прошлепал босыми ногами в ванную.—?Я вчера не убрал за собой? —?озадачено спросил Тимоти, оглядываясь по сторонам.—?Ты и не должен был. Есть же прислуга.—?Но…—?Я плачу ей жалование, так что комментарии про рабский труд и прочую ерунду оставь для дяди Генри, хорошо? Он любит вестись на подобную чушь. Сядь сюда, пожалуйста. —?Арми указал на небольшую бочку, от которой шёл пар.—?Что это?—?Тебе понравится, залезай. Если так стесняешься, то оставь рубашку. Это был вызов. Тимоти знал, что Арми просто над ним подтрунивал, но нельзя было показывать слабость в такой щекотливой ситуации. Так что Тимоти легко сбросил рубаху и залез в бочку, надеясь, что там не было никаких солей и масел. Вода ничем не пахла, просто была странно тёплой, аж пар шёл.—?И что теперь?—?Откинь голову вот сюда,?— попросил Арми, подсовывая что-то мягкое, но держащее форму ему под шею.—?И?—?Хочу тебя искупать.—?Я что, ребёнок?—?Нет, но ты окажешь мне большую услугу, если посидишь спокойно хотя бы чуть-чуть. Нужно было удивиться своей доверчивости и покорности. Он ведь сделал то, что от него хотел Арми, не задавая практически никаких вопросов. Это был так странно, что в голове не укладывалось. Но и спорить не хотелось, так что Тимоти просто закрыл глаза и позволил Арми намочить ему волосы из большого ковша, а потом втереть в них пахнущую какими-то травами смесь.—?Что ты делаешь? —?промычал разомлевший Тимоти, пока Арми массировал ему кожу головы, аккуратно касаясь самых чувствительных точек.—?Мне нравятся твои волосы.—?Ммм?—?Они очень густые и шелковистые.—?Вот уж над чем никогда не задумывался, так это над красотой своих волос.—?Ты бы мог их отрастить.—?Зачем?—?Просто так.

Тимоти усмехнулся, но спорить не стал. Он совсем потерял способность спорить в это самое мгновение, согретый теплом и убаюканный руками Арми.—?Но ты не слишком тщательно о них заботишься.—?Это что ещё значит?—?Что я хотел бы сам ухаживать за твоей головой.

Тимоти, наверное, стоило обидеться, непременно стоило. Но когда Арми сполоснул ему волосы настоем из мяты и ромашки, а потом просто чистой водой, пропуская пряди сквозь пальцы, никаких достойных возражений у него не осталось.—?Будешь мыть мне голову каждый день?—?Нет,?— рассмеялся Арми,?— но если ты позволишь мне хотя бы раз в неделю поколдовать над тобой…—?А если нет?—?Настаивать не стану,?— ответил Арми, промокая волосы Тимоти полотенцем. Подумав немного, Тимоти выпрямился в полный рост, позволяя горячей воде стекать вниз. В таком положении они были почти нос к носу, и это немного интриговало даже, ведь чаще всего Тимоти смотрел на Арми снизу вверх.—?Ну, ладно. Если ты этого хочешь. Арми тепло ему улыбнулся и завернул его в большой плед, помогая выбраться из бочки.—?Знаешь, как бы глупо это не звучало, для меня это правда важно.—?Хорошо,?— кивнул Тимоти, продолжая стоять рядом с ним, немного потерявшись с собственных мыслях.—?Полежи немного, подожди, пока тело остынет после бочки. Потом можешь бежать и хвастаться Сироткой.—?Что это, кстати, за бочка?—?Ничего особенного. Просто тёплая вода с травами, помогает расслабиться.—?Ясно,?— усмехнулся Тимоти,?— знаешь ты, как добиться своего.—?Есть немного.—?Ты не пойдёшь с нами в конюшню? Арми вздохнул и покачал головой:—?У меня есть дела, но ты потом обязательно расскажи, как всё прошло, ладно? Тимоти улыбнулся ему и, выйдя из ванной, упал на кровать, чувствуя невероятную легкость во всем теле. Арми знал, как расслабить, определенно. Нужно было взять это на заметку.*** Том ожидаемо отказался выйти из своей комнаты, не смотря на все уговоры Эзры и дяди Генри. Он всё ещё не мог освоиться в новом пространстве, испытывал сильный страх и вздрагивал при каждом прикосновении. Было решено дать ему время и позволить освоить сложную дистанцию в его собственном темпе, ведь нельзя было победить последствия насилия новым насилием. Тимоти было сложно смириться с необходимостью отступить, но он признал правоту остальных и не стал настаивать, хотя ему очень этого хотелось. Энсел пришёл в неописуемую ярость, когда узнал о том, что случилось с мальчиком. Он так сильно кипятился, что дяде Генри пришлось заверить его в том, что Икар действительно поплатился за свою жестокость сполна.—?Почему ты его не убил? —?возмущенно прошипел Энсел.—?В данном случае смерть?— это избавление. Я же хотел, чтобы он страдал.—?Кстати, я так и не спросил, что ты сделал,?— вклинился в разговор Тимоти, поправляя голенища своих сапог.—?Я лишил его возможности навредить кому-то ещё.—?И как же?—?О Боги, ну почему ты такой наивный у нас,?— простонал Эзра, бросая на Тимоти недоверчивый взгляд,?— он сделал его евнухом.—?Евнухом? —?Тимоти никогда не слышал ни о чём подобном, так что ему было жутко любопытно узнать, что же это за наказание такое, которое было страшнее смерти. Когда Эзра закатил глаза, а дядя Генри откровенно над ним засмеялся, Энсел наклонился к самому его уху и в красках расписал жизнь евнуха и то, чего он навсегда лишен. Тимоти резко выпрямился и уставился на дядю округлившимися глазами, в которых читался страх.—?Ты, правда, это сделал? Дядя Генри помог Эзре, который до этого шнуровал сапоги для верховой езды, подняться на ноги, протянув ему руку, и ответил на вопрос Тимоти уверенным кивком.—?О, Боги. Не хочу даже знать. Ещё до поездки на ярмарку они несколько раз обсуждали возможность проехаться верхом всем вместе недалеко от поместья, погода сегодня выдалась отличная, солнце ярко светило в чистом небе, легкий ветерок едва шевелил ветки деревьев, поэтому решено было сделать это сегодня. Знакомство с Сироткой прошло отлично, жеребёнок немного подрос и окреп, он смешно тыкался носом в ладони Тимоти, когда тот гладил его по загривку. Энселу он очень сильно понравился своим веселым игривым нравом и необычным окрасом. Тимоти теперь уже хорошо знал, как его правильно кормить, причёсывать и накрывать на ночь попоной, чтобы не замерз, и он с упоением рассказывал Энселю о своих достижениях, пока дядя Генри и Эзра стояли немного в стороне, с улыбкой за ними наблюдая. Энсел всегда отлично ладил с лошадьми, будто бы родился в седле, а Тимоти их немного побаивался, но теперь, когда ему удалось поближе познакомиться с Сироткой, ситуация изменилась, и они могли обсуждать различные мелочи на равных. Виолетта не особо интересовалась животными в целом, а лошадей вообще сторонилась, особенно сейчас, так что Энсел был рад разделить с Тимоти своё увлечение. А Тимоти был счастлив тому, что мог поделиться чем-то важным с Энселем.—?Долго вы ещё будете ворковать, голубки? —?поддел их дядя Генри, и Тимоти состроил недовольную гримасу, а потом совсем по-детски показал ему язык. Нужно было видеть, как широко открылся от удивления рот Тимоти, когда дядя ответил ему тем же. Энсел не сдержался и, рассмеявшись, хлопнул Тимоти по спине, да так сильно, что Тимоти подался вперед.—?Эй, аккуратнее с ним. Арми не оценит, если ты его покалечишь,?— заметил Эзра, и на это Энсел лишь тщательно его передразнил. Тимоти понятия не имел, каково дяде было в их веселой компании, больше напоминавшей собрание семинаристов, чем взрослое общество, но по морщинкам вокруг глаз, появившимся из-за широкой улыбки, можно было предположить, что всё не так уж и плохо.—?Отличный вырастет конь,?— добавил дядя, подходя к Тимоти и протягивая Сиротке маленький кусочек морковки,?— ты?— молодец. Но давайте не будем испытывать терпение Эндрю и отправимся на прогулку, которую некоторые очень давно ждали. Его взгляд остановился на Эзре, который постарался сделать вид, что ничего не заметил, и торопливо заправил прядь волос за ухо, но все остальные прекрасно всё поняли и застонали в голос:—?Дядя, вы?— просто отвратительны. Удивительно, но дядя Генри нисколько не обиделся на него, только наклонился к самому его уху и громко, чтобы остальные слышали, зашептал:—?На секундочку, ты с Арми живешь. Уверен, что мы не делаем ничего, чем бы могли вас смутить, правда, Тимми?—?Не называй меня так,?— возмутился Тимоти и тут же пожалел, потому что Энсел поспешил его подколоть:—?Больше тебя ничего не смущает?—?Энсел!—?А что не так с Тимми? —?по-заговорщически подмигнул остальным дядя,?— помню, бабуля звала тебя Птенчиком. По-моему, ничуть не хуже. Тимоти громко зарычал, понимая, что стал их неназванной жертвой, и, топнув ногой, крикнул:—?Ненавижу вас!—?Ой, да ладно,?— дядя тихонько пихнул его локтем в бок и улыбнулся,?— прибереги этого до того момента, пока не сядешь на лошадь. С верховой ездой у Тимоти всё обстояло по-прежнему не слишком хорошо, так что он очень быстро отстал от дяди и Эзры, направивших своих лошадей вскачь. Энсел, постаравшись скрыть улыбку, пристроил свою лошадь рядом с пегой кобылой Тимоти, которая считалась самым добродушным и спокойным животным во всем поместье и однажды даже с меланхоличным спокойствием взирала сверху вниз на нескольких лисят, имевших наглость сновать между её копытами. Опасаться было точно нечего, но Тимоти всё равно ощущал себя не очень уверенно, и был безмерно благодарен Энселю за то, что он держался рядом. Также Тимоти понимал, что дяде Генри и Эзре довольно редко удавалось побыть наедине, так как жили они до сих пор в разных спальнях, на чём настоял дядя, и сегодняшняя поездка была их шансом провести время вдвоем. Перед самым выездом Тимоти все же сумел подловить дядю, когда рядом никого не было, и задать ему вопросы, на которые давно хотел получить ответы. Дядя, смутившись немного, признался, что Эзра нравился ему давно, но он не хотелему жизнь портить, поэтому он и сторонился юнца, не позволяя их отношениям перейти на какой-то другой уровень. А в этот раз Эзра проявил поразительную настойчивость, доходчиво ему объяснил, что своего шанса больше не упустит, давил на то, что несчастен, что они оба лишены того, что, вообще-то, могли бы иметь, если бы Генри не был таким упрямым. В итоге дядя сдался, уступив. А Эзра уж своего не упустил. ?Когда кто-то ловит каждый твой взгляд, млеет от твоих прикосновений и жизнь готов за тебя отдать, только попроси, это непросто, Тимоти?,?— сказал тогда дядя, беспокойно теребя в руках свои перчатки. ?Но от этого всё внутри замирает, хочется делать глупости, и так сладко тянет внизу живота, куда уж без этого. Я так долго был взрослым и разумным. Можно ведь мне немного побыть счастливым и влюбленным, правда?? Тимоти не мог на это ничего возразить. Именно поэтому он сейчас и не делал никаких попыток догнать дядю и Эзру, а лишь медленно плёлся, вцепившись пальцами в вожжи так, что даже костяшки побелели.—?Расслабься,?— попытался подбодрить его Энсел,?— Марго?— добрейшее существо на свете.—?Тебе легко говорить, ты с лошади не падал.—?Тимми, тебе было пять, ты забрался на жеребенка, который больше тебя испугался. И летел ты меньше метра, отец успел поймать тебя у самой земли. Это было даже забавно.—?Ничего забавного,?— пробурчал Тимоти, но всё же постарался расслабиться немного.—?Если что-то пойдёт не так, я успею перехватить Марго. Не волнуйся. Лучше ответь-ка мне, приятель, как тебя угораздило стать героем?—?Я не специально. Ты Тома видел?—?Да, на лице одни глаза испуганного оленёнка, маленький и худущий. Как вообще можно было так издеваться над парнем.—?Не знаю. Но я как представлю, что и со мной могло случиться что-то подобное, меня сразу в дрожь бросает. Энсел покачал головой и сжал его плечо, успокаивая:—?С тобой никогда не случилось бы ничего подобного.—?Но ведь могло. Арми мог меня не признать, и тогда мне бы точно было не отвертеться от Макконахи. И я ничего бы не смог сделать.—?Тимми…—?Арми мог бы обращаться со мной очень плохо, в отместку или просто так…—?Тимоти, нет. Не трави себе душу. Арми?— хороший человек, он ни за что не поступил бы с тобой подобным образом. Всё самое страшное уже позади. Тимоти благодарно ему улыбнулся, но какая-то унылая тоска всё равно оставалась с ним. Наверное то, что случилось с Томом на многое открыло ему глаза, подняло с глубины души старые страхи, добавило новых. Хорошо, что рядом с ним были Энсел и дядя, они уж точно не позволили бы чему-то подобному случиться с ним.—?Ты прав. Как Виолетта?—?Ненавидит меня,?— рассмеялся Энсел. —?У неё ноет поясница, и ей постоянно хочется писать. Малыш уже недавно начал толкаться. Это удивительно.—?Я очень рад за вас.—?Спасибо,?— Энсел приосанился даже, видимо, так должен был выглядеть гордый будущий отец. Тимоти действительно радовался за друга и его счастье.—?Смотри,?— Энсел вдруг натянул поводья, останавливая свою лошадь,?— вот они дают. Тимоти взглянул туда, куда он указывал, и усмехнулся: дядя Генри и Эзра спешились, привязали лошадей и теперь лежали под невысоким деревом и трогательно целовались, прижимаясь друг к другу. Правда, вскоре их движения стали подозрительно напоминать трение, поцелуи перестали быть нежными, и Тимоти, смутившись, развернул свою лошадь.—?Я немного проголодался. А ты?—?О, да. Говоришь, на ужин у нас крольчатина?—?Ага.—?Тогда давай быстрее, а то меня уже в животе урчит. И она оба пришпорили лошадей.*** Несколько дней прошло в спокойной и уютной атмосфере, наполненной тихими домашними посиделками вечерами в саду, разговорами полушепотом и звуками легких поцелуев. Тимоти даже завидовал дяде и Эзре, потому что между ними было что-то такое особенное, теплое и светлое. И хотя дядя всё ещё хотел оставить Эзре лазейку, чтобы тот мог в любой момент повернуть назад, если захочет, не соглашался на совместную комнату, пытался вдохновить на общение с другими людьми, видно было, что Эзре это было не нужно. Он почти никогда не делал каких-то открытых помпезных жестов, чтобы проявить свои чувства, но кротких касаний, едва уловимых взглядов и простой, бесхитростной заботы было достаточно. Принести кружку с горячим напитком, когда ветер задувал в кронах деревьев, шелестя листьями. Или напомнить о чем-то важном для дяди Генри, когда тот сам забывал. Из таких мелочей и складывалась мозаика, особенно, когда дядя не уступал и постоянно делал что-то такое, что выдавало его с головой. У Тимоти ничего подобного не было. И хотя он жил в доме полном друзей, всё равно оставалось чувство, что он один, когда все остальные уже давно разбились на пары. Энсел очень много времени проводил со своей беременной супругой, растирая ей спину, заботливо подкладывая под отекшие ноги подушку, говоря комплименты. Живот Виоллеты заметно округлился за последнее время, и его уже не удавалось скрывать за свободными платьями. И хоть она быстро уставала и часто морщилась от тянущей боли в пояснице, глаза её светились блеском счастья, когда она касалась своего живота, или устраивала свои руки поверх рук Энселя, смотря на мужа с нескрываемой любовью. Они выглядели такими счастливыми и полными света, что Тимоти даже сквозь гордость и радость иногда все же позволял проскользнуть собственной ревности. Не к Энселю, а к тому, что было между ним и Виоллетой. К самой любви. Тимоти было всего семнадцать, и ему хотелось чего-то трогательно-наивно-особенного, приправленного долгими влажными поцелуями и томлением внизу живота, может быть даже неловкой возней и слишком быстрой развязкой. Хотелось хотя бы чего-нибудь, но получалось не так и не то. Арми, когда они лежали рядом, перед тем как уснуть, вызывал в нем только чувство безопасности и спокойствия. От его запаха немного кружилась голова. Тимоти списывал это на гормоны и отсутствие ласки: дядя, однажды заметив его неловкий стояк улыбнулся, потрепав по плечу, и сказал, что в его годы даже от дуновения ветра может возникнуть шатер в штанах. ?Нормально всё, не переживай. Подумай о чем-нибудь ужасном. Ну, или просто передёрни?. ?Передерни?. Это слово почему-то никак не ложилось на язык, вызывало кислое послевкусие и вообще Тимоти не нравилось. Хотя рукоблудством он занимался регулярно, ведь от утреннего стояка деваться было некуда. Арми, и его глупые длинные руки. Когда они спали, тесно прижавшись друг к другу, ища комфорта и утешения в этих объятиях, Арми ухитрялся положить свою огромную теплую ладонь Тимоти на низ живота. От этого внутренности едва не сводило судорогой, и приходилось долго ерзать, вылезая из-под его руки. А Арми было хоть бы хны - он продолжал спать, как ни в чем не бывало. Соскучившись по теплу, изголодавшись по прикосновениям, Тимоти, не имевший в таких делах никакого опыта, едва на стену не лез от неудовлетворённости. Правда, стоило ему пообщаться с Томом, как волна отходила от берега, позволяя ему вздохнуть и снова начать думать головой. Том перестал вздрагивать, когда кто-то пытался с ним заговорить, даже немного начал выходить из своей комнаты, чтобы погреться на солнце, сидя на большой скамье в саду. Но близко всё же никого не подпускал. Он смотрел внимательно, изучая людей и обстановку, а иногда просто дремал, немного расслабившись. Но когда Эзра или Энсел, забывшись, подходили ближе дозволенного, резко просыпался и начинал озираться по сторонам. Дядя почти никогда не допускал подобных промахов, а Тимоти пока не знал, как к Тому подступиться, поэтому только подбадривающее ему улыбался, да интересовался, как дела. А вот Харпер и особенно Форд быстро завоевали доверие Тома. Форд мог подползти к нему под бок, обхватив своей маленькой ручкой, да так и уснуть. А Харпер часами рассказывала ему истории, увлеченно жестикулируя. Харпер любила проводить время и с Тимоти, показывая ему своих кукол и прося поиграть за одну из них. Тимоти не особо разбирался в куклах, но старался девочке не отказывать. После произошедшего в деревне, он стал смотреть на неё другими глазами, увидев в ней потенциал и скрытую силу. А ещё ему очень хотелось задать ей пару вопросов, которые его давно мучили, да всё случая не представлялось. Не будешь же расспрашивать девочку, когда она тебе рассказывает про своего медвежонка и его семью. Но сегодня случай, наконец, представился: Эзра и дядя уединились возле пруда, упросив Тимоти присмотреть за детьми. Том вместе с Фордом устроились в тени дуба, укутавшись в плед, обложившись игрушками и подушками, да так и уснули. А Харпер сосредоточен, высунув язык, рисовала угольком на дощечке человечков, державшихся за руки. Тимоти тоже увлекался рисованием, у него даже хранилась пара портретов родителей, один сестры и дяди. И ещё несколько незаконченных: Тимоти пытался рисовать Арми, но каждый раз бросал, почти доделав рисунок, по его мнению, картинкам не хватало жизни. Арми рисунки не видел, но старательно убирал на место угольки и прочие приспособления, если Тимоти оставлял их на столе.—?Кто это? —?спросил Тимоти, указав пальцем на высокую фигурку с короткими, торчащими во все стороны волосами.—?Папа,?— уверено ответила Харпер.—?А это? —?тоненький человечек с густой копной волнистых волос, достававших ему до плеч.—?Ты.—?У меня не такие длинные волосы.—?Будут,?— непреклонно ответила Харпер.—?А почему мы держимся за руки?—?Потому что папа тебя любит. —?Харпер посмотрела на него так, словно он был глупым взрослым, ничего не понимавшим в жизни. ?Он будет тебя так любить…? Эти слова девочки, сказанные в день, когда они впервые встретились, крепко засели в голове, и он никак не мог их забыть. ?Фиксированная точка в пространстве?, ?Харпер видит только то, что должно случиться, и что нельзя изменить?. Это уже слова Арми или дяди, он не помнил точно, кто их сказал, но сути это не меняло. Ему представился шанс узнать кое-что важное.—?Правда?—?Да. Очень. Сильно-сильно, вот так,?— и Харпер сжала его ладонь свои ручками из-за всех сил.—?А я его? Девочка покачала головой и наморщила носик, раздумывая.—?Не знаю.—?Но почему?—?Я вижу только то, что будет точно-точно. А про твою любовь я ничего не знаю. Это было странно. Как-то нелепо и несуразно. Арми его полюбит, а он его нет?—?Я не буду?—?Да нет же, глупый. У папы выбора нет. А у тебя есть. Поэтому я тебя и не вижу.—?Это грустно, ты не думаешь?—?Неа,?— снова мотнула головой Харпер,?— папа говорит, что это хорошо.—?Ты ему рассказала?—?Да,?— снова этот взгляд, как на неразумное дитя,?— ещё до того как тебя встретила.—?О, Боги.—?Папа говорит, что это хорошо, что у тебя есть выбор. Нельзя, чтобы его у тебя не было.—?А у него? У него ведь тоже должен быть выбор.—?А я думала, что ты умный,?— Харпер надулась и даже рисовать перестала,?— ему он не нужен.—?Каждому человек нужен…—?Папа просто не хочет тебя ?душить?. Это не буквально. Это слово такое. Он объяснил. Он держится в стороне, кажется, это так называется. А дядя Генри на него за это злится. Тимоти даже не нашел, что на это можно было сказать. Харпер вдруг посмотрела на Тома и улыбнулась:—?Ему грустно.—?Это плохо,?— Тимоти не успевал за её мыслью, да и не понимал, почему она улыбалась, говоря о его боли.—?Это ничего. Он ждёт.—?Чего?—?Не чего, а кого. Скоро дождется. Он уже идет.—?Кто? Но тут Форд проснулся и, перепугавшись чего-то, заплакал, переполошив Тома. Харпер встала на ноги и взяла Тимоти за руку, потянув его за собой:—?Давай, надо их обоих успокоить. Пошли уже. Тимоти ничего не оставалось, как только последовать за ней. Форд испугался спросонья, не поняв, где находится, поэтому Тимоти быстро удалось его успокоить, использовав куклу, надевавшуюся на руку и несколько смешных фраз. Форд вскоре забыл про слезы и весело смеялся, стараясь схватить фиолетового кота своими маленькими пальчиками, а Тимоти в последний момент заставлял кота от него ускользать.

Чуть позже пришёл Лука и увел детей, так как время клонилось к обеду, а они так ещё ничего и не ели толком. Тимоти остался с Томом, решившим ещё немного подышать свежим прохладным воздухом.—?Ты неплохо ладишь с детьми,?— заметил он, бросая на Тимоти любопытный взгляд. Он не проявлял по отношению к Тимоти особого страха, наверное, не считал тощего и вечно путающегося в ногах Тимоти с по-детски открытым лицом реальной угрозой. Дистанцию он всё же соблюдал, но не так рьяно, как со всеми остальными живущими в поместье мужчинами. Может быть, ещё возраст сказывался. Они были почти ровесниками.—?Да не особо.—?Форд тебя обожает. Всё время о тебе говорит.—?Правда? —?удивился Тимоти. Он никогда об этом не думал даже, ему казалось, что Форду просто есть, что рассказать окружающим.—?Ага.—?Ого.—?Содержательный у нас разговор,?— хмыкнул Том и отвернулся, видимо, решив, что Тимоти был не особо настроен разговаривать.—?Прости, я просто…—?Не знаешь, что мне сказать? —?Том повернулся и бросил на него любопытный взгляд.—?Что-то вроде того. Честно, я не могу слов подобрать, когда думаю…—?А я не хочу думать. Ты спас мне жизнь, вроде как. Поэтому, думаю, тебе я могу сказать. Я тебе завидую.—?Но почему?—?И ты ещё спрашиваешь? Твой литор готов с тебя пылинки сдувать, у меня есть глаза, я это вижу. Ты можешь жить с ним рядом, прикасаться к нему, спать с ним в одной кровати, целовать его, когда захочешь.—?Нет-нет, послушай, мы не…—?А у меня нет ничего, кроме воспоминаний.—?Том, я…—?Я уже слышал, что ты вроде как хочешь свободы. Это твоё дело, конечно. Каждому своё. Но я бы хотел вот так, чтобы протянуть руку, и вот он, рядом. Я бы не стал ждать, ни за что. Тимоти хотел перебить его, сказать, что ему вовсе не нужен был никакой литор, но слова застряли в горле, когда плечи Тома вдруг задрожали, и он заговорил надсаженным дрожащим голосом, словно плотину вдруг прорвало, и он просто не мог остановиться.—?Когда Икар брал меня, я закрывал глаза и отрешался, представляя, что это его руки. Что я не здесь, а где-то в другом месте. Так было проще и легче. Тогда Икар начинал злиться и избивал меня. Но я упрямо продолжал представлять. И всё ждал чего-то. Ждал, ждал, ждал. Но ничего не менялось. Это было ужасной идеей?— ждать. Ведь если бы он не решил подождать и сделать всё правильно, а забрал бы меня с собой, как и хотел, ничего бы этого не случилось бы.—?Кто, он? —?осторожно спросил Тимоти.—?Неважно. Человек, которого я очень любил. Он был немного старше, и имел солидное положение в обществе. Мы познакомились, когда мне было тринадцать лет. А почти через год я понял, что жить без него не могу. Но мне было четырнадцать. Совсем ребенок в его глазах. Дитя. И он настоял на том, чтобы мы подождали моего совершеннолетия. Он знал, в каком положении находилась моя семья, поэтому, уехав, постоянно высылал деньги. Но тут появился Икар, и хотя он дал слово, что заберет меня, родители всё равно меня продали. Я даже сказать ему никак не мог. Икар увёз меня почти сразу. Я только слышал, что отец собирался наврать ему и дальше принимать плату. Наверное, он так ничего и не знает. И ведь если бы он не был таким хорошим, мы были бы сейчас вместе. Боги, как же я жду. До сих пор… Тимоти робко протянул руку и коснулся плеча Тома, успокаивая.—?Послушай, тебе это покажется бредом, но Харпер сказала, что кто-то совсем скоро навестит тебя. Харпер никогда не ошибается.—?Серьёзно? Ей три,?— усмехнулся Том сквозь слезы.—?Но в этом вопросе на неё можно положиться. Может быть, ещё не всё потеряно? Но ответить Том не успел, так как вдруг вскочил на ноги, глядя куда-то за плечо Тимоти испуганными глазами.—?Там что, что-то горит? —?пролепетал он. Тимоти обернулся и почувствовал, что земля ушла у него из-под ног. Черный дым клубился прямо над тем местом, где были конюшни. Сиротка!—?Позови скорее на помощь. Пожалуйста! Я должен их выпустить! И Тимоти бросился в сторону дыма, отчаянно прося про себя всех Богов о том, чтобы успеть. Когда он добрался до конюшни, то обнаружил, что вокруг неё горела брошенная кем-то солома. Стенки уже оказались затронуты пламенем, но пока было больше дыма, чем огня. Двери конюшни были распахнуты настежь, но напуганные животные не спешили слушаться сновавших повсюду конюхов и выбегать наружу. Тимоти, гонимый только мыслями о Сиротке, бросился было внутрь, но какой-то сильный детина ростом примерно с Арми, ухватил его за руку и оттащил назад.—?Вот даже не думайте. Хозяин нам голову за вас оторвёт.—?Но там Сиротка! Я должен его вывести.—?Эндрю занимается этим,?— конюх уверено тянул его в сторону, не позволяя приблизиться к конюшне. Он бы, наверное, сумел отстранить Тимоти, если бы в этот момент вдруг возле самого входа не рухнула с потолка балка, преградив лошадям путь к отступлению. Конюх громко ругнулся и выпустил Тимоти:—?Стойте здесь и не мешайте другим,?— с таким напутствием он и оставил Тимоти, который, естественно, не стал его слушать, а, воспользовавшись кутерьмой, набросил на себя оставленную кем-то из конюхов на земле пахнущую гарью куртку и бросился в конюшню, огибая пламя. Внутри было темно от дыма, жарко от подступавшего огня, испуганные лошади ржали и били копытами. Конюхи, навалившись гуртом, проламывали заднюю стену, чтобы позволить лошадям выбраться через образовавшийся проём. Пламя разгоралось всё сильнее из-за доступа воздуха. Зажав нос и рот рукавом и пригнувшись к земле, Тимоти бросился туда, где стоял в стойле его маленький жеребенок. Сиротка испуганно прижал уши к голове, метался из угла в угол, стараясь спрятаться от пугавших его звуков и запахов, а Эндрю рядом не было. Тимоти дрожащими руками открыл стойло, обхватил жеребёнка за шею руками и стал судорожно думать, как вывести его отсюда. Просто выпустить из стойла было нельзя: малыш, подавшись панике, забился бы в какой-нибудь угол, из которого его потом не выманить. А если бы и нет, то другие лошади, устремившись к свободе, просто затоптали бы его.—?Ничего, сейчас я что-нибудь придумаю,?— пообещал ему Тимоти, поглаживая по шее.—?Ты что тут делаешь?! —?раздался вдруг окрик и, обернувшись, Тимоти увидел приближавшегося к ним Эндрю, укутанного в мокрое покрывало. Вот не время было реветь, он же взрослый мужчина почти, а готов был разнюниться, словно мальчишка какой-то. Но слёзы облегчения жгли глаза, нос предательски щипало, а сделать с этим он ничего не мог.—?Я должен был ему помочь.—?Каким это образом? Ты понятия не имеешь, что нужно делать,?— возмутился Эндрю, подбегая к ним. Он ловко накинул на Сиротку узду, затянул узлы и сунул повод Тимоти. —?Не дыши глубоко и выводи его.—?Куда? И тут раздался сильный треск: стена поддалась, и лошади, ошалевшие от страха, бросились к выходу, едва не сметая пришедших им на помощь людей. Эндрю ухватил Тимоти за плечо, удерживая на месте:—?Выжди немного, иначе нас просто затопчут. Дышать становилось всё труднее, всё вокруг было черным от дыма и, наконец, выгадав подходящий момент, они выскочили из загона и побежали к образовавшему проёму, увлекая упирающегося Сиротку за собой. Эндрю подталкивал Тимоти в спину, но каждый шаг давался Тимоти всё труднее. Возле самого выхода голова у Тимоти сильно закружилась, всё поплыло, будто он оказался на корабле в бушующем море, и он рухнул на пол, ничего не соображая.—?Тимоти! —?закричал кто-то совсем рядом.—?Выведи Сиротку, пожалуйста,?— прошептал он, отключаясь. Его подхватили и понесли куда-то. Глаза жутко щипало, губы пекло, лёгкие словно наполнили раскалённым паром, или мелкими осколками стекла, Тимоти не мог определиться в ощущениях, но он чувствовал остро?— дышать было мучительно больно.—?Ну, же. Давай, не отключайся. Ну! Его уложили на землю, запрокинули ему голову, заставив разжать челюсти. Горячее и сухое прижалось к его губам, и в него с силой вдохнули воздух, принуждая сделать вдох. Тимоти слабо махнул рукой, показывая, что с ним всё почти в полном порядке, но едва ли этот сигнал был замечен, так как спаситель был сосредоточен на его лице и шее, стараясь нащупать бьющуюся под горлом жилку. С трудом разлепив глаза, Тимоти увидел над собой перепачканное копотью лицо Арми. Оно расплывалось на фоне ослепительно-яркого режущего глаза голубого неба.—?Арми? Тяжёлая голова опустилась Тимоти на грудь, и плечи Арми мелко задрожали. Это было так странно, что Тимоти даже не понял сразу, что происходит. Положив пальцына шею Арми, Тимоти разлепил будто бы спекшиеся губы и спросил:—?Сиротка?—?Эндрю вывел его, как ты просил, хотя я за это на него очень зол,?— ответил Арми, не поднимая голову с его груди. —?Потом бросился за тобой, но я успел раньше.—?Что с людьми?—?Слава Богам, никто не пострадал.—?Хорошо. А другие лошади?—?Марго сломала ногу, кажется. Она хромает. Но жить будет.

Тимоти прикрыл глаза, успокаиваясь:—?Не злись на Эндрю. Если бы он бросился меня поднимать, то точно выпустил бы Сиротку. Я бы его не простил. Арми ничего ему не ответил, и только тут Тимоти почувствовал, как сильно дрожали его плечи. Неловко присев, он обеими руками обхватил Арми за подбородок и заставил поднять голову и посмотреть на него. Глаза у Арми блестели, а на щеках остались разводы от слез.—?Ты плачешь? Арми постарался уйти от его прикосновений, но Тимоти держал его крепко, что было странно для человека, наглотавшегося дыма, и отпускать не собирался.—?Арми? Арми отвел взгляд, позволив Тимоти себя удерживать.—?Ты знаешь, как я испугался, когда нашел тебя почти бездыханным на полу возле проломленной стены, через которую продолжали выбегать лошади? Тебя засыпало мелкой щепой, летевшей с крыши, любая из лошадей могла… Тимоти, ты… Это было слишком. Остро и мучительно больно. И в тоже время так сладко и дурманящее. Арми плакал из-за него. Этот большой и сильный человек, почти великан, с холодными глазами и упрямым изгибом рта расчувствовался из-за него! Если Тимоти только мог себе представить… Не раздумывая, он подался вперед и прижался своими губами к губам Арми, умоляя его открыть рот. Арми какое-то время не поддавался, оставаясь недвижимым, но упрямства Тимоти было не занимать. Наконец, Арми поддался, отвечая на поцелуй и открывая рот, чтобы позволить языку Тимоти проскользнуть внутрь. Это было странно упоительно. Тимоти не знал, способен ли будет оторваться от Арми, хотя не мог себе представить до этого, что сделает что-то подобное. Арми обхватил его за талию, притягивая к себе, а Тимоти вцепился ему в плечи до боли, не позволяя ему отодвинуться ни на дюйм, правда, Арми и не собирался этого делать, но лучше было сразу четко обозначить свои желания, чем потом сожалеть. Когда воздуха перестало хватать, они отстранились друг от друга, но продолжали соприкасаться лбами, не желая терять неожиданную близость.—?Ты так меня напугал, глупый мальчишка.—?Я хотел помочь.—?Я понимаю. Но Батиста же сказал тебе, что Эндрю ни за что не бросит Сиротку. Они знали, что нужно делать. А ты вновь бросился в пекло, не подумав. На этот раз буквально. Не имея представления о том, чем мог бы помочь.—?Я не мог его потерять.—?Я понимаю. Но ты хоть подумал, что было бы с Генри, если бы он потерял тебя? Что было бы с Энселем? Со всеми нами? —?его невысказанное ?что было бы со мной? Тимоти легко прочитал между строк. Это кружило голову не хуже дыма и пламени.—?Тимоти, паршивец! Я тебе голову оторву собственными руками! —?запыхавшийся, взволнованный дядя упал на колени прямо в пыльную траву возле них и крепко обхватил Тимоти, прижимая его к себе.—?Я уже занял, так что тебе в конец очереди,?— усмехнулся Арми. Лицо дяди было в саже, волосы перепутались, край его рукава немного обуглился, и Тимоти осторожно провел пальцами возле покрасневшей кожи.—?Я искал тебя с другой стороны. Мы с Арми разделились. Харпер предупредила нас, что ты упадёшь, но не сказала, где.—?Прости,?— робко ответил Тимоти, стараясь звучать виновато, но дядя на эту уловку не купился.—?Что бы там не решил Арми, я воспользуюсь своими правами и точно отправлю тебя под замок на неделю. Или даже на месяц. Арми возражать не стал, только сжал рукой запястье Тимоти там, где был браслет, словно молча очерчивая границы дозволенного и напоминая про существующую между ними связь.—?Давай уж сразу года на четыре. Так всем спокойнее будет. В другой раз Тимоти бы возмутился, но сейчас желания спорить не было. Осталось лишь щемящее чувство нежности, которое невозможно было заглушить. Тимоти, не высвобождаясь из объятий дяди, подался немного вперед и сцеловал с лица Арми солённые высохшие разводы, оставшиеся от слез. Сначала одну щеку, потом другую. Дядя это никак не прокомментировал, но немного отстранился, чтобы не ограничивать их свободу. Арми от осторожных прикосновений прикрыл глаза и задышал чуть чаще, но больше ничем не выдал своих чувств.—?Том ворвался в дом, крича о пожаре, а Харпер и Форд влетели за ним. Харпер сразу бросилась к Арми и, вцепившись в его руку, велела ему бежать к тебе. ?Тимми упал, и ты должен его поднять?. Мне кажется, мы оба в тот момент сами чуть не умерли на месте от страха,?— рассказал дядя, позволив себе немного отдышаться. —?Пол-неба в черном дыму, паника и суета. Нам повезло, что Арми нашёл тебя раньше, чем рухнула крыша.—?Или кто-то из лошадей прошёлся по тебе копытами,?— добавил Арми, утыкаясь Тимоти в плечо. Тимоти погладил его по шее, собираясь успокоить и заверить, что всё обошлось, когда вдруг внутри так сильно зажгло, что он не сумел совладать с кашлем, просто заходясь им, не имея возможности захватить воздуха для глубокого вдоха.—?Тише-тише,?— дядя положил ладонь ему на спину,?— сейчас пройдёт. Это только дым. Когда Тимоти всё же совладал с собой и сделал вдох, сквозь гул голосов, лошадиное ржание и треск заливаемого водой огня они услышали очень громкий хлопок, и в небо над поместьем с ближайшего к нему дерева взвилась напуганная стая воробьёв.—?Что это было? —?забеспокоившись, спросил Тимоти, стирая с лица выступившие от кашля слезы. Дядя Генри и Арми переглянулись и, оба, резко поднялись на ноги, увлекая за собой и Тимоти. Окружавшие их люди тоже это слышали, они озирались по сторонам, ничего не понимая. Лошади били копытами, до сих пор возбуждённые огнём и запахом гари, висевшим в воздухе.—?Это был выстрел.—?Что? —?осоловело спросил Тимоти? вцепившись Арми в руку.—?Кто-то разрядил гренадер.—?Что? —?в такое даже поверить было нельзя. Гренадер?— тяжелая штука, которой почти не пользовались в бою, предпочитая меч или секиру, так как она била мелкими осколками металла, долго разгоралась и оглушительно грохотала, разрываясь. От неё мог пострадать и сам стрелок. Лучше уж арбалет или даже примитивный лук, чем это.—?Вот сейчас и узнаем,?— отрезал дядя, бросаясь в сторону поместья. Арми стремглав последовал за ним, а Тимоти пришлось их догонять, стараясь совладать с кашлем и собственными ногами. Вообще гренадером пользовались крайне редко: его нужно было долго заряжать, прежде чем воспользоваться, убить противника им?— сложная задача, а вот покалечить себя?— запросто. Да и у кого в поместье могла быть такая штука? Ответа на этот вопрос у Тимоти не было. Он имел представление о том, каким оружием владел Арми, так как не смог сдержать любопытства и не заглянуть в оружейную комнату, где хранилось огромное количество мечей, кинжалов, арбалетов, палиц и секир. Но вот был ли там гренадер? Сейчас уже не вспомнить. Тимоти с трудом поспевал за своими спутниками, будучи непривычным к физическим нагрузкам, да и в легкие словно песка насыпали. Хотелось прилечь и закрыть глаза, отдохнуть немного от происходящего вокруг безумия, да только каждый раз, когда казалось, что всё плохое осталось позади, обязательно происходила новая неприятность, не дававшая остановиться и отдышаться. С того момента, как он познакомился с Арми прошло около четырех месяцев, не больше, а ощущались они десятилетиями, придавливающими к земле. И дело было, конечно, не в Арми, а в темпе, с которым события сменяли друг друга. Хорошо ещё, что по ночам он теперь спал спокойно, не просыпаясь от страха в липком холодном поту, скомкав в ногах одеяло. Кошмары отступили совсем, уступив место смутным снам, в которых Тимоти чувствовал чьи-то губы на своем животе, спускавшиеся всё ниже и ниже, горячие пальцы на пояснице и тепло чужого дыхания в районе пупка. Проснувшись утром, он не мог толком вспомнить, что же такое происходило, но панталоны всегда были влажными от сочившейся смазки, член стоял колом так, что даже больно было, а ладонь Арми лежала у него на животе, большая и тяжелая. Самого Арми подобные вещи не смущали, но Тимоти каждый раз готов был на стену лезть от стыда, и, выскользнув потихоньку, шлепал босыми ногами по холодному полу в ванную, чтобы спустить пар. Это, конечно, если ему удавалось проснуться первым. Часто было так, что Тимоти открывал глаза, когда уже совсем рассветало, в комнату даже сквозь задернутые шторы проникали солнечные зайчики, а половина кровати Арми была уже пуста. Тогда Тимоти отбрасывал в сторону одеяло, рывком стягивал панталоны и, развалившись на всю ширину кровати и разведя ноги в стороны, прикрывал глаза и медленно доводил себя до разрядки, представляя, что это не его рука. Он не думал ни о ком конкретном, просто хотел, чтобы им кто-нибудь заинтересовался, обратил внимание. Одиночество в окружении других людей уже порядком надоело, тем более, что ему было-то всего семнадцать лет, в таком возрасте всегда хочется быть в компании. Почему мысли о мокрых снах пришли ему на ум именно сейчас? Тимоти и сам не разобрался ещё в том, что происходит, едва успевая смотреть под ноги и не спотыкаться. Арми легко обогнал их всех и первым подбежал к беседке, возле которой они оставили Харпер и Тома. Там было пусто. Каменные ступени, ведущие к нижней террасе, были заляпаны мелкими брызгами крови. Увидев их, Тимоти замер и без сил опустился на землю, стараясь сделать глубокий вдох и успокоиться.—?Жди здесь.—?Не буду! —?выпалил вдруг Тимоти.—?Послушай…—?Он прав,?— прервал их вдруг дядя,?— мы не знаем, что здесь произошло, и оставлять его одного неразумно. Идём все вместе. Он вытянул из голенища сапога легкий кинжал с коротким лезвием, повернул его чуть боком и осторожно спустился вниз, поманив за собой Тимоти. Арми шёл последним, прикрывая ему спину. Открывшаяся дяде картина, заставила его резко остановиться, и Тимоти, постоянно оглядывавшийся на Арми, едва не врезался ему в спину.—?Генри? —?раздался взволнованный голос Эзры, и это заставило Тимоти обогнуть дядю, чтобы своими глазами увидеть распростертого на каменных плитах мужчину, лежавшего на спине, раскинув в стороны руки. Грудная клетка его была разворочена, сломанные ребра торчали наружу, рот широко открыт, язык вывалился и распух. И остекленевшие глаза, смотревшие куда-то в сторону, хотя Тимоти показалось, что они смотрели прямо на него.Тимоти бы вырвало, он едва смог сдержать порыв, который уже подступал к самому горлу, но Арми вдруг рывком развернул его к себе, заставляя отвернуться. Помогало мало?— труп Икара всё ещё стоял перед глазами. Рядом с ним лежал брошенный использованный гренадер, чуть поодаль в углу, возле каменной стены, увитой плющом, Тимоти успел заметить сжавшегося в комочек Тома, и Харпер, обхватившую его руками.—?Что случилось? —?спросил Арми, продолжая удерживать Тимоти, но тот уже немного отдышался и пришел в себя, справившись с позывами, и отстранился, чтобы обойти труп вдоль стены и присесть рядом со всхлипывающей Харпер и обнять её, успокаивая. Эзра же помогал Энселу остановить кровотечение?— его рука в районе предплечья была испещрена мелкими ранками, скорее всего оставшимися от отскочивших осколков гренадёра. Генри сразу же шагнул к ним, не обращая внимания на труп, а Арми, наоборот, наклонился, изучая убитого.—?Этот ублюдок напал на меня со спины, когда я пытался уговорить Тома уйти в дом,?— ответил Эзра, доставая последний кусочек и прижимая чистую ткань к ранке. —?Все суетились и бегали вокруг, так что я не сразу сообразил, что произошло. А потом Том весь побелел, у него задрожала нижняя губа, и, обернувшись, я нос к носу столкнулся с Икаром, готовым голыми руками меня задавить, если я не уступлю ему Тома. Я бы справился с ним, честное слово, но Харпер… Арми, успевший увидеть всё, что хотел, уже взял Харпер на руки, убаюкивая, успокаивая, прижимая к себе. Девочка льнула к отцу, ища у него защиты, а Тимоти, воспользовавшись моментом, попытался привести в чувства Тома, но тот весь дрожал, и будто не слышал того, что происходило вокруг, глядя перед собой остекленевшим взглядом.—?Харпс повела себя как фурия, она внезапно набросилась на Икара, пнула его по ноге, громко крикнув, чтобы он убирался. Икар схватил её за руку, намереваясь то ли отшвырнуть от себя, то ли использовать её в качестве щита, я не знаю, но Том отмер и стал уговаривать его отпустить её в обмен на его добровольное сотрудничество. Парень просто безумный, если решил, что мы бы дали Икару уйти. Икар нехотя повелся, отпустил Харпс, я выдернул её на безопасное расстояние, и тут нас сверху окрикнул Энсел. А когда Икар обернулся, ваш сумасшедший дружок пальнул из старого гренадера, который стоял в вечно пустовавшем кабинете, принадлежащем ещё отцу Арми, в то время, когда он ещё жил здесь. Это почти что в другом крыле здания. Как ты его донес вообще? И как только себя не угробил? —?убедившись, что осколков больше не осталось, а кровь текла уже не так сильно, Эзра перевязал предплечье Энселя собственным синим платком и, сделав шаг в сторону, прижался к боку дяде Генри, чтобы успокоить его.—?Попал?—?Как видишь,?— усмехнулся Энсел, поднимая пострадавшую руку и морщась. —?Я с арбалетом не очень умею, а мечом с такого расстояния не достать.—?И как ты гренадёр дотащил?—?Да я его давно унёс, уговорив Батисту мне помочь. Интересно было, как эта штука работает. Мы его возле стены поставили и всё собирались разобрать. Не успели.—?Ты уговорил моего конюха утащить что-то из дома? —?удивился Арми, присаживаясь с уснувшей на его руках Харпер возле Тимоти и Тома.?— Мы хотели потом собрать обратно,?— уклончиво ответил Энсел.—?Кстати,?— добавил Эзра,?— пожар?— это его работа. И он указал мыском сапога на убитого.—?Хотел вызвать панику и под шумок выкрасть Тома. Не ожидал встретить такой отпор. Арми хмыкнул и, наклонившись, обнял и Тимоти, и Тома, так как тот всё ещё дрожал.—?Поможешь? —?спросил Арми, и Тимоти кивнул, забирая у него из рук Харпер, стараясь её сильно не тревожить. Арми поднял Тома на ноги, оглядел со всех сторон, а потом взял на руки, будто ребёнка и понёс в дом, кивком головы поманив за собой Тимоти.—?На сегодня хватит веселья. Энсел, ты - к лекарю, и даже не думай спорить. Дети - спать. Тома, кажется, мы с Тимоти сегодня оставим у себя в спальне. И Харпер с Фордом тоже. Иначе, чувствую, отдохнуть мне не удастся. Эзра?— тебе тоже отдыхать. Набегались.—?А с этим что делать? —?Эзра кивнул на труп.—?Распоряжусь, чтобы сожгли и выбросили прах в реку за территорией поместья. Он не заслуживает, чтобы его душа упокоилась. А значит: никаких голубей.—?Ладно.—?Генри, мы с тобой доведем всех до дома, убедимся, что опасности нет, узнаем, что с конюшней и лошадьми, оценим ущерб, а потом тоже не мешало бы отдохнуть. Генри, усмехнувшись, окинул взглядом самого Арми с Томом на руках, Тимоти, прижимавшего к себе Харпер и выдал:—?О, да. Чувствую, поспать не удастся. С таким-то количеством напуганных детей. Никто ещё тогда не знал, как сильно он был близок к правде.