Часть 5 (2/2)

Впервые в жизни Тимоти захотелось разобраться в том, как устроено поместье, и что нужно для успешного ведения дел. Элизабет с готовностью откликнулась на его просьбу помочь и, не откладывая дело в долгий ящик,провела для него небольшую экскурсию по дому, указывая на те моменты, которым стоило уделять особо пристальное внимание. Тимоти имел очень смутное представление о размерах места, в котором ему предстояло провести ближайшие четыре года поэтому, когда Элизабет будто бы между делом заметила, что Хаммерам принадлежал не только сад, но и лес за ним, а так же расположенное в лесу богатое рыбой озеро, несколько плодородных полей и маленькая деревня в долине, Тимоти почувствовал себя Джеком, оказавшимся в замке Великана. Он рассеяно слушал Элизабет, а в голове крутилась одна и эта же мысль: одному человеку с такой работой было не справиться.

— Не копай слишком глубоко, в этом нет необходимости. Делами всего поместья занимается управляющий. Он обучен подобному ремеслу и имеет несколько помощников.За садом и домом присматривает Эзра, он тут вроде поверенного. Тебе стоит с ним подружиться, он неплохой парень и может дать несколько дельных советов. Тимоти обвел взглядом сияющую чистотой кухню, куда его привела бывшая хозяйка дома, и где в данный момент трудилось несколько поваров. Он испытывал одновременно сильный страх перед рутиной и мелочами, в которых трудно было разобраться, и острое любопытство. Всё равно ему особо было нечем заняться. Стоило попытаться разобраться, как здесь всё было устроено.— Я вообще не знаю, с чего начать.— Поговори с Эзрой. Посоветуйся с Энселем, он неплохой парень, насколько я могу судить, хоть его голова и забита вопросами совсем иного рода. И не забывай про Арми, он тут всю жизнь живет, и примерно знает, что к чему.— Почему ты мне вообще помогаешь? Я же занял твоё место? Тимоти тут же пожалел, что сказал нечто подобное, но Элизабет не обиделась, она вообще вела себя с удивительным спокойствием. Как королева, которой просто глупо обижаться на мелкие просчеты, совершаемые свитой. Красивая, уверенная в себе, умная, — она производила впечатление женщины, знавшей себе цену и требовавшей соответствующего отношения от окружающих. Утром, заметив причинённый Фордом ущерб, она с невозмутимым видом раздобыла инструменты и вернула портьере первоначальный вид. Не каждая леди была способна на нечто подобное.— Ты никогда не сможешь занять моё место, — ответила Элизабет. — Мы с Арми прожили вместе достаточное количество лет и наделали множество ошибок, чтобы не цепляться за прошлое. Но у нас двое детей, и мы навсегда будем связаны через них, хотим мы этого или нет. Но ведь это не мешает нам двигаться вперед, правда? У Элизабет была очень открытая тёплая улыбка, мгновенно обезоруживавшая и заставлявшая чувствовать себя нашкодившим щенком. Тимоти не мог ей сопротивляться, хотя, если говорить всю правду, он ни разу даже не попытался.— Там, откуда я родом, отношения между мужчиной и женщиной рассматриваются как взаимовыгодное партнёрство. Если одна сторона перестала испытывать потребность в таких отношениях, если они приносят больше вреда, чем пользы, их нужно прекратить. Наш с Арми брак исчерпал себя. Но это не значит, что я перестала его любить и заботиться о нём. Как только я тебя увидела, сонного и взъерошенного, как воробья, то сразу поняла, что у тебя есть огромный потенциал. Ты ещё молод и не знаешь некоторых тонкостей, которые мне, в силу опыта, сразу бросаются в глаза. Арми всю свою жизнь заявлял, что ему не нужен скриб. Но это не так. У него в крови живет желание защищать, заботиться и оберегать. Для счастья ему нужно быть нужным, как бы непоэтично это не звучало. И хотя между мной и твоим дядей часто нет взаимопонимания, в этом моменте мы сошлись безоговорочно.Вы отлично подходите друг другу.— Я уже знаю, какую роль во всей этой истории сыграл дядя Генри, но неужели и ты приложила к этому руку. Элизабет покачала головой:— Я всего лишь разозлила его до чёртиков в нужный момент. Он сел на коня и помчался на выручку Генри, хотя изначально планировал остаться до утра.— Чудесно, — буркнул Тимоти. Неприятно было сознавать, что ты всего лишь марионетка в руках других людей.— Но разве это имеет какое-то значение? Сегодня я возвращаюсь на работу, и в следующий раз вернусь сюда почти через полгода. Мне нужно быть уверенной, что я оставляю самых дорогих мне людей в надёжных руках. Ты ведь постараешься, правда? Ну и что он мог на это ответить? Оставалось только кивать головой и со всем соглашаться.— Вот и славно. Я постараюсь до вечера набросать список самых неотложных дел, которыми тебе стоит заняться в первую очередь. И ещё… Тимоти повернулся к ней, немного подавшись вперед.— Не жди, что он будет ласкать тебя первым. После того, что случилось в день твоего совершеннолетия, он ни за что к тебе не прикоснётся. Сделай это сам.— Что? — Тимоти от неожиданности даже губу прикусил.— У нас в семье было принято обсуждать такие вещи. Секс очень важен для гармоничного развития отношений. Ты очень привлекательный и совсем свежий. Надо только поработать над гибкостью... Тимоти не смог справиться со смущением и позорно сбежал. Правда, остаться в одиночестве надолго, у него не получилось. В саду он обнаружил довольную Харпер, перемазанную в чем-то сладком, которая тут же обхватила его руками за ногу и радостно закричала:— Тимми. Я тебя нашла! У Тимоти совсем не было опыта в общении с детьми, так что он неловко ей улыбнулся, стараясь незаметно стряхнуть её руки. Он ничего не имел против детей в целом, но малышка едва доставала ему до бедра, а её маленькие пальчики и крохотные ножки просто повергали его в уныние. Она напоминала белокурого ангелочка с внимательными и умными глазами. А ещё платьице в голубой цветочек удивительно ей шло. Малышке было всего три года, но она уже умела оборачивать людей вокруг своего маленького пальчика.— А что ты тут делаешь? Тимоти улыбнулся Харпер и осторожно погладил её по волосам, надеясь таким образом, отвлечь от попыток забраться на него сверху. Но, скорее всего, малышка пошла в отца, и уж если задумала что-то, ничто на свете не могло её остановить.Больно ущипнув Тимоти за бедро, она всё же вскарабкалась ему на плечи и, запустив пальцы в отросшие волосы на затылке, восхищенно добавила:— А ты высокий.— Да, наверное. Харпер вдруг рассмеялась и громко зашептала ему на ухо:— Покатаешь меня? Он бы и рад был отказаться, да не знал, как это сделать. Пришлось сделать несколько кругов по саду. Харпер смеялась каждый раз, когда Тимоти делал вид, что хотел её сбросить. Она вообще удивительно легко приняла его, не выказала ни страха, ни неприязни. Радовалась жизни и пыталась заставить Тимоти делать тоже самое. Наконец, извернувшись, Тимоти сумел поставить девочку на землю и, поморщил нос, как делал всякий раз, когда ему было неловко, выпалил:— Я, вообще-то, хотел осмотреться…— Осмотреться? — Харпер наклонила голову на бок, будто бы к чему-то прислушивалась.— Обойти всё вокруг и посмотреть.— О, — довольно улыбнулась девочка и тут же схватила его своей маленькой липкой от сладкого ладошкой за руку, — я тебе всё покажу. Пошли скорее. Она неожиданно оказалась отличным гидом. Следуя за ней, словно жеребенок за опытной мамой-лошадью, Тимоти открыл для себя такие места, о существовании которых даже не подозревал. Поместье было просто огромное. Куда не кинь взгляд — зелёные луга с сочной медовой травой. Немного дальше виднелся лес, а возле него блестела полоска реки. Когда Тимоти приехал сюда впервые, он так устал с дороги, что сил обращать внимание на окружающую обстановку совсем не было. Да и наличие у Арми жены немного выбило его из колеи. Теперь же можно было упиваться видами, подмечая каждую деталь. Поместье было окружено высоким кованым забором, вдоль которого вились красивые цветущие вьюны. Несколько фонтанных конструкций прямо возле центрального входа придавало дому богатый и даже немного помпезный вид. Сам дом был двухэтажный, построенный из камня и известковой крошки,он извивался змеёй, поражая размерами. Зубчатые стены второго этажа внушали уважение. Выступающие вперед окна, невысокие оградительные стены, живописный сад, старомодные арки. Это невозможно было описать словами.Дом напоминал средневековый замок, в котором обязательно должна была томиться принцесса, ожидавшая освободителя принца.

— Это не дом, а крепость, — выдохнул Тимоти. Харпер потянула его за собой в сад, где ошеломляющей красоты клумбы перемежались с извилистыми дорожками, вдоль которых были установлены скамейки.Просто дух захватывало. Как же он не заметил всего этого раньше?— А ещё у нас есть лошадки. Папа уже решил, что подарит тебе одну.— Я не очень хорошо езжу верхом.— Не расстраивайся, — заверила его Харпер. — Он тебя научит. Они ещё немного побродили по саду, полюбовались кустами, подстриженными в виде огромных устрашающих драконов, посчитали ступеньки на нескольких лестницах, когда Харпер вдруг остановилась и грустно сказала:— Мама и дядя Ник уезжают. Мы должны попрощаться. Тимоти даже не успел удивиться тому, что девочка так уверено заявила об отъезде матери,он лишь поспешил за ней следом, стараясь не отставать что, по неизвестной причине, было достаточно трудно. Харпер словно не касалась земли. Так быстро мелькали её маленькие ножки. Когда они добрались до центрального входа возле большого фонтана, Элизабет уже сидела верхом. Рядом на большом гнедом жеребце восседал широкоплечий темноволосый мужчина, лошадь которого нетерпеливо переступала ногами.— Я же сказала, они не опоздают, — заметила ему Элизабет, спешившись. Она крепко обняла подбежавшую к ней дочь, поцеловала её в висок и улыбнулась, хотя было видно, что эта красивая и величественная женщина едва сдерживала слёзы.— Харпер, милая.— Мамочка. Ты ведь скоро приедешь?— Как только у меня появится свободное время. Обещаю.— Ты поцеловала Форда на прощание?— Да, моя хорошая. Он уже спит. Тебе тоже пора.— Сегодня я буду спать с дядей Тимми. Нужно о нём позаботиться, — подмигнула матери Харпер. Та закусила губу, чтобы сдержать рвущийся наружу смех.— Тогда и Форда захвати. Ему очень нравится дядя Тимми.— Хорошо, мамуля. Я люблю тебя.— Я тебя тоже, солнышко. Она ещё раз крепко обняла дочь и вернулась в седло. Ник, а Тимоти догадался, что это был именно он, кивнул им на прощание и пришпорил коня.— Ты обещал мне о них заботиться, — напомнила Элизабет.— Так и будет.— Прошу тебя. Сдержи слово. И она, развернув лошадь, стрелой помчалась следом за мужчиной. Харпер подошла к Тимоти и взяла его за руку:— Я устала. Пойдём спать?— У тебя же есть своя комната.— Мне три, и моя мама только что уехала. Ты должен мне помочь. Даже возразить на это было нечего. Он отвел Харпер в дом, помог ей умыться и переодеться в ночную сорочку. Потом, после непрекращающихся уговоров, сходил в спальню за Фордом. Малыш даже не проснулся, когда Тимоти достал его из кроватки. Он уложил его на кровать рядом с Харпер. Когда сам Тимоти устроился под одеялом, Харпер потянулась, чтобы его поцеловать.— Папочка будет так сильно тебя любить, — пропела Харпер, сонно мазнув губами по его щеке. Форд что-то пробормотал во сне и ухватил Тимоти за сорочку, словно боялся, что тот исчезнет. Полежав немного с открытыми глазами, прислушиваясь к дыханию детей, Тимоти подумал об умчавшейся в ночных сумерках Элизабет, о её странном решении оставить детей и мужа, какой-то диковинной манере Харпер уверенно говорить о будущем. Но сон оказался сильнее, и он буквально провалился в него. Пришедший через час Арми удивлённо замер на пороге комнаты, оглядывая открывшуюся ему картину. Потом он скинул с себя штаны и жилетку и рубашку, оставив их лежать на полу, поспешно забрался на кровать и почти мгновенно заснул, обнимая во сне Тимоти, не смотря на то, что между ними спало двое детей. Теплое дыхание Форда его странно успокаивало, а посапывание Харпер убаюкивало. Он почти сразу уснул.

Проснулся Тимоти, когда только рассвело, от внезапной боли в соске. Он резко вскинулся, сбрасывая с себя одеялом, и обнаружил, что ночью Форд каким-то образом перебрался через сестру, и теперь с самым сосредоточенным видом, продолжая крепко спать, пытался сквозь рубашку добраться до его груди. Ворот ночной сорочки распахнулся, и во время очередной попытки он больно цапнул Тимоти недавно прорезавшимися передними зубами за сосок. Насколько Тимоти мог судить, возраст малыша ещё вполне соответствовал периоду, в который мать вскармливала ребёнка своим молоком. Так что Форда можно было понять: мама уехала, лишив лакомства, а тут лежит что-то теплое и вполне сносно пахнущее. Вот мелкий и решил со сна попытать удачу. Тимоти мечтал вовсе не о таком пробуждении, так что он аккуратно просунул палец и отстранил мальчишку. Тот недовольно почмокал губами и снова крепко уснул, оставив Тимоти в покое. Оглядевшись по сторонам, Тимоти обнаружил, что в комнате были только он и дети, Арми куда-то исчез с утра пораньше. Очень уже нравились ранние подъемы и пробежки по дышавшему утренней прохладой саду.Тимоти выяснил это случайно, когда однажды проснувшись вот так же в одиночестве, разглядывал суетившегося за окном садовника и увидел своего литора, пробегавшего мимо по посыпанной песком дорожке безверхней рубахи,в тонких свободного кроя штанах и в лёгкой распахнутой на груди сорочке. Зрелище было интригующим, а если судить по тому, как легко Арми бежал, касаясь земли только носком, делал он это довольно часто. Так что, в очередной раз проснувшись один, Тимоти не удивился. Он оставил детей одних, досматривать сны, а сам забрался в свежеприготовленную кем-то ванную и блаженно вытянул ноги. Скорее всего, это Арми распорядился, чтобы воду подогрели специально для Тимоти. Сам он после утренних тренировок ходил к реке. Тимоти же любил нежиться в тёплой воде с добавлением душистых трав или даже козьего молока, но никому в этом не признавался. И всё равно, почти каждое утро ему удалось урвать полчасика на то, чтобы расслабиться и как следует отмокнуть. Сегодня настроение было каким-то особенно ленивым. Скинув панталоны, Тимоти забрался в воду и блаженно прикрыл глаза. Мышцы отозвались приятной истомой, а внизу живота стало тепло и тяжело. Тимоти очень давно не касался себя там, так как уединиться надолго не получалось. Но сейчас было особенно хорошо. Поэтому он провел пальцами по всей длине, лаская себя рукой так, как нравилось. С его губ сорвался полузадушенный стон, и пришлось прикусить кожу на запястье, чтобы не разбудить детей громкими звуками. Яйца налились и прижались к животу, член в руке дёрнулся раз, другой. Тимоти увеличил темп, представляя, как тёплые губы смыкаются на головке. Он не знал, кому они принадлежали, в своих фантазиях он никогда не заходил так далеко, но каждое движение приносило осязаемое удовольствие. Выгнув спину, согнув ноги в коленях и чуть разведя их в стороны, он невольно подался вперед. На ум вдруг пришла широкая грудь, бисеринки сосков в окружении тёмных завитков, аккуратная дорожка внизу живота, густая поросль у самого основания. Дальше Тимоти просто не успел додумать, его неожиданно накрыло волной удовольствия, а на грудь и живот попали белёсые капли спермы.

Отдышавшись, он открыл глаза, и с громким криком ушёл с головой под воду. Вынырнув и отплевавшись, Тимоти постарался найти свою сорочку, чтобы прикрыться, но полубоком сидящий напротив него Эзра, поерзал, удобнее устраиваясь на бортике ванной, иусмехнулся:— Не старайся. Я тут уже давно и всё видел.— Что ты вообще делаешь в моей спальне?

— Я как обычно зашёл, чтобы разбудить детей, а их в детской не оказалось. Я пришёл к тебе, спросить, могу ли я их забрать. Быстро ополоснувшись и, вышагнув из воды, завернувшись в большое полотенце, Тимоти неловко стоял перед Эзрой, не зная, как себя с ним вести. Эзра был странный, но при этом производил впечатление очень умного человека.— Если ты всегда их будишь, зачем вообще спрашивать?— Потому что теперь, когда их мать уехала, а Арми нет в доме, роль их опекуна играешь ты, и я должен выяснить, не станешь ли ты возражать.— Не стану. Ты можешь заниматься ими, как и прежде. Эзра наклонил голову на бок, оценивая Тимоти. Ему это, конечно, не понравилось, но нужный тон для беседы всё не находился, да и слова на языке застревали. Он чувствовал себя жутко неловко.— Тебе вообще наплевать? — Эзра удивлённо вскинул бровь.— Вовсе нет. Хотя, скорее да. Я ничего не смыслю в детях, так что у тебя лучше получится.— Ты даже не дал им шанса. Он не обязан был отчитываться перед Эзрой, но слова сорвались с языка прежде, чем он успел осознать то, что говорит:— Я не хочу к ним привязываться. Всё равно через четыре года меня здесь не будет. Эзра вдруг подался вперед, втягивая ноздрями воздух, как борзая перед прыжком.— Собираешься бросить его?— Кого?— Арми.— У нас соглашение. Спустя четыре года… Эзра грубо его прервал:— Я хорошо знаю Арми. Он никогда не откажется по доброй воле от ответственности. А ты, кстати, лишил его выбора. Из всех людей ты выбрал того, кто всеми силами старался избежать церемонии.

— Это тебя не касается, — бросил Тимоти, стараясь защититься. Ему было жутко стыдно и горько от того, что в словах Эзры было столько правды. А беспомощность и злость заставляют нас говорить вещи, о которых мы потом жалеем.— Может и так. Но ты, эгоистичная маленькая дрянь, ворвалась в его жизнь, разрушила все стены, которые он возвел, и собралась сбежать, использовав его. Ничего у тебя не выйдет.— Можно подумать, что ты не сделал того же самого. Ты не хочешь отпускать моего дядю, хотя совсем ему не нужен. Хлёсткая пощёчина оказалась для Тимоти полной неожиданностью. Эзра сделал это легко и не принуждённо, а щеку обожгло будто огнем.— Ты вообще хоть раз в жизни кого-нибудь любил? — спросил Эзра. — Так, что дышать больно? Конечно, нет. Куда тебе. Привык получать то, что хочешь, капризами. Я, если ты не заметил, даже не живу рядом с Генри, потому что он так захотел. У нас сделка. Я его не вынуждал, лишь попросил о помощи. Он согласился. Не моя вина, что твой дядя оказался одним из самых замечательных людей, которые только попадались мне на пути. Когда истечет срок соглашения, я буду умолять его дать мне шанс. И, если он согласится, сделаю всё, что в моих силах, чтобы доказать, что мои чувства имеют право на существование. Ты же ни о чём не спрашивал. Пришёл и взял. Да ещё и сбежать собрался. Эзра провел пальцем по покрасневшей щеке остолбеневшего Тимоти:— Поверь мне, тыковка, никуда ты не денешься. Иначе я не Миллер. Ты, радость моя, дашь ему шанс. Заруби это на своём милом носике. Арми здорово мне помог и не единожды. Подобные вещи я не забываю. Никогда. Эзра грациозно поднялся с бортика ванной и застегнул пуговицу на правой манжете.— А теперь, тыковка, займись детьми.

— Ты! — лицо Тимоти побагровело от гнева, он рванулся было вперед, но Эзра встал на край его полотенца носком сапога, и Тимоти едва не упал на пол.— Не дуйся. От этого портиться цвет лица. - Он спокойно направился к выходу, а у самой двери обернулся и бросил через плечо, — Обидишь кого-то из них, и узнаешь, что случилось с человеком, который хотел поймать меня первым. Тебе не понравится. - И вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

Прижимая к его щеке платок, смоченный в холодной воде, Энсел шипел что-то сквозь плотно сжатые зубы, а Тимоти ничего не мог разобрать. Пережитое никак не давало успокоиться, обжигало огнём и толкало расплакаться. Вообще для своих семнадцати лет Тимоти очень часто срывался в слезы, злые, глупые, обидные, детские. Онничего не мог с собой поделать. Наверное, он просто был плаксивым, как девчонка. Разбудив детей, Тимоти сводил их в ванну, помог одеться и даже проводил вниз в столовую. Сразу после завтрака, во время которого Тимоти даже не прикоснулся к своей тарелке, Харпер увела брата в детскую – рисовать. А Тимоти, как сомнамбула, побрел в комнату лучшего друга, где застал его раздумывающим над тем, что надеть. Энселю было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что что-то случилось. Тимоти же просто уткнулся носом ему в грудь и разревелся.

— Что такое? Что случилось? Давясь рыданиями, Тимоти рассказал ему о том, что случилось. И, пока ещё хватало храбрости, выболтал об истязавшем его чувстве вины, о том, как больно ему было думать, что он лишил Арми выбора, буквально изнасиловал его. И о своих сомнениях и страхах. Энсел гладил его по волосам и спине, шептал успокаивающие глупости, стараясь ободрить. Потом принёс смоченный в холодной воде платок и прижал к пострадавшей щеке, ругаясь про себя.— Зря ты не врезал ему в ответ.— Куда мне, — рассмеялся сквозь слезы Тимоти, — чтобы ещё и руку ободрать.— Какой же ты ещё ребёнок.— Я знаю, — кивнул головой Тимоти.

— Надо взрослеть.— Я не могу. Не знаю, как. Энсел усадил его на свою кровать и, взяв за подбородок, заставил посмотреть в глаза. Его движения были очень аккуратными и нежными, но от них всё равно хотелось спрятаться.— Мы оба понимаем, что каким бы противным не был Эзра, в его словах есть смысл. Подожди, не перебивай. — Энсел не дал Тимоти отстраниться, удерживая его лицо в своих ладонях. — Ты хотел решить свои проблемы и сделал то, что, как думал в тот момент, легче и правильнее всего. Теперь с этим нужно жить. Я поддержал тебя, хотя больше всего на свете мне хотелось забрать тебя и сбежать туда, где нас никто не найдёт. Но я понимал, что мой статус и положение в обществе не дадут тебе никакой защиты. Но Тимоти, я так давно в тебя влюблён, что уже и забыл, как жить без этого чувства. Я ждал, что ты повзрослеешь и заметишь меня, но чем больше проходило времени, тём четче становилась картина: у меня не было шансов.Ты видел во мне лишь друга, и сейчас продолжаешь видеть.— Энсел…— Это не страшно. Я принял ситуацию и научился быть счастливым, не смотря ни на что. Виолетта – чудесная девушка, она знает про мои чувства к тебе и принимает их. Она готова жить с ними. Ну, или отпустить меня, если я этого захочу.— Энсел, я… Энсел улыбнулся и провёл большим пальцем по губам Тимоти.— Помолчи уже. Виолетта беременна, Тимоти. Тимоти приоткрыл рот в беззвучно ?о?, не смея сказать хоть что-то.— Она сказала мне об этом вчера вечером. Дала время подумать. Добавила. Что я могу оставить её и ребёнка, что она уже написала своей тётке в глубокой провинции, и та готова принять её и малыша. Она согласна меня отпустить, если я не хочу быть отцом. И знаешь, что? Тимоти покачал головой, будучи не готовым пока сформулировать свои мысли в слова.— Быть взрослым – значит нести ответственность за свои поступки. Может быть пока я не люблю Виолетту так, как оно того заслуживает. Но она мне очень нравится. И я хочу быть отцом. Так что, я сделал её предложение сегодня утром. Она согласилась.— Поздравляю. — ошарашенно произнёс, наконец, Тимоти.— Спасибо. Твой дядя нашёл священника, венчание по старым обряда, завтра. В саду возле фонтана.

— Энсел…— Яхочу дать нашей семье шанс. Хочу быть счастливым. Хочу нести ответственность за то, что делаю. Думаю, тебе тоже нужно попытаться.

В ответ Тимоти крепко его обнял. Они стояли так какое-то время, пока Энсел вдруг не отстранился и не махнул рукой на оставленной приоткрытой дверь в спальню:— Кажется, твой муженёк только что видел нас. Тимоти обернулся, чтобы посмотреть самому, но в щели уже никого не было видно.— Поговори с ним, Тимоти. Вам обоим это нужно. Тимоти снова его обнял, будто бы прощаясь с той лёгкостью, которая всегда жила между ними, и прикоснулся губами к щеке Энселя:— Я искренне надеюсь, что ты будешь счастлив.— Я тоже. Иди. А то твой благоверный сойдёт с ума от ревности. Тимоти улыбнулся ему и вышел из комнаты. Но найти Арми он не смог, тот словно сквозь землю провалился. Тимоти послонялся по дому, заглянул даже на кухню, но никто не видел хозяина со вчерашнего дня. Или они просто не желали говорить Тимоти, где он. Дядя Генри с самого раннего утра уехал в ближайшую деревню, так что его Тимоти тоже не застал. С самого приезда Тимоти чувствовал, что дядя отдалился от них от всех,почти всё своё время проводил в своей комнате,а если и выглядывал оттуда ненадолго, то выглядел уставшим и задумчивым. Правда, Тимоти так и не попытался ни разу с ним поговорить за всё то время, что они уже жили в поместье, так что винить одного дядю было нельзя. Эзра обнаружился в детской, где самозабвенно играл с Фордом и Харпер в армию, используя оловянных солдатиков и подручные средства. Он был так увлечен, что даже не заметил заглянувшего к ним Тимоти. На губах Эзры играла живая искренняя улыбка, одна прядь волос была заправлена за ухо, воротник рубашки расстегнут, отчего были видны острые выпирающие ключицы.Здесь и сейчас Эзра выглядел нашедшим себя, молодым, открытым и счастливым. И хотя Тимоти совсем не желал становиться нянькой, в душе зашевелилось некое смутное чувство, которому сложно было дать название. Оно тянуло под рёбрами, заставляя сердце биться быстрее. Нужно было закрыть дверь и уйти, но Тимоти продолжал смотреть, не отрываясь. Эзра поднял на него глаза, замер, будто привидение увидел. Хмыкнул, вроде бы недовольно, ткнул Форда пальцем в бок и громко возвестил:— Враг на территории! Его нужно взять в плен! Тимоти рванул было назад в коридор, но было уже поздно. Форд проворно вскочил на ноги и бросился к нему,громко крича. Харпер, опрокинув пару солдатиков, побежала за ним, заливаясь смехом. Они оба обхватили Тимоти за ноги, не позволяя скрыться в своей комнате, а Эзра, медленно поднявшись на ноги, подкрался совсем близко и торжественно произнес:— К врагу надо быть беспощадным. Чего вы его жалеете? Я не так вас учил. — и, извернувшись, стал Тимоти щекотать. На пол они рухнули кучей-малой, переплетением рук и ног. Дети старательно водили своими тонкими пальчиками по его ребрам, Тимоти извивался и смеялся, едва не плача, стараясь их сбросить. Эзра ловко завел ему руки за голову, не давая освободиться. Но когда Тимоти показалось, что он сейчас просто задохнется от смеха, всё прекратилось.— Сдаешься? — раздался у него над самым ухом голос Эзры. Тимоти едва сумел кивнуть головой.— Генерал Форд, вы должны лишить его свободы, окончательно и бесповоротно. Форд поднялся на ноги и унёсся в спальню, шлепая босыми ногами по деревянному полу. Вскоре он вернулся с черным плетеным кожаным браслетом, который, высунув язык от усилия, старательно повязал Тимоти на запястье. Харпер пришлось ему помочь, но общими усилиями они справились. Браслет селпросто идеально, хотя обычно любое украшение на Тимоти болталось и спадывало, узелки не натирали кожу, аподвеска в виде свернувшегося клубком маленького зверька с острыми ушками, выполненная, скорее всего, из какого-то драгоценного металла, отлично дополняла образ.— Что это? — спросил Тимоти.— Это песец. Гербовое животное Хаммеров, — ответил за детей Эзра.— Этот папин, — добавила Харпер. Тимоти поднёс руку к лицу, чтобы лучше рассмотреть украшение. Ему стало не по себе от того, что дети надели на него что-то, принадлежавшее Арми, и он потянулся к узлу, чтобы развязать его. Эзра обхватил его запястье в браслете, не позволяя это сделать.— Его не ты надел. Не тебе и снимать.— Но… Харпер потянулась к его лицу и поцеловала в щеку:— Мы тебя завоевали в честном бою. Ты не можешь уйти.

— Золотко, — осторожно начал Тимоти, но смех Эзры его перебил.— Пленным слово не давали. Снова завязалась борьба, на этот раз ещё более оживлённая, и до конца дня Тимоти так и оставался в спальне,возясь с детьми и беседуя с Эзрой. Они будто бы объявили перемирие, посчитав детскую нейтральной территорией, где не место было грубостям и невежеству. Так увлеклись, что про еду забыли, и Энселю пришлось звать их к ужину. Забираясь в свою постель, Тимоти подумал, что ему вполне понравился прошедший день, а Харпер и Форд были не такие страшные, как он изначально себе представлял. Засыпать одному было тоскливо, но Арми так и не объявился, так что у Тимоти просто не было выбора. Он проснулся среди ночи, ничего не соображая спросонья от сильной боли в затылке. С трудом открыв глаза, Тимоти стал озираться, пытаясь понять, что произошло, но гул в ушах и мушки перед глазами очень сильно мешали.Он скорее почувствовал, чем увидел, что его ночная рубаха перекрутилась и задралась, чуть ли не до подмышек, а ведь он так торопился вечером, что решил не надевать панталоны. К тому же Арми всё равно не вернулся ночевать, так что кого ему было стесняться? Тимоти потянулся вперед, чтобы сесть, когда тяжёлая рука опустилась ему на грудь и придавила его к кровати, от чего Тимоти снова ударился затылком об изголовье.

— Лучше не дергайся, — раздался над ухом предостерегающий голос. Вот тогда Тимоти его не только почувствовал, но и увидел. А так же учуял.

— Арми? — поражённо выдавил из себя Тимоти, чуть двигая бедрами из стороны в сторону, чтобы хоть немного приспустить рубаху. От Арми безумно разило алкоголем, так будто он в бочонок с ромом с головой окунулся. Сильные пальцы продолжали давить на его грудину так, что наверняка следы останутся.— А ты ждал кого-то другого? Ничего. Это мы сейчас исправим. Арми отпустил Тимоти и стал быстро скидывать с себя одежду, чертыхаясь вслух. Тимоти молча наблюдал за происходящим, будто бы со стороны, не смея пошевелиться. Он никогда не видел Арми в таком состоянии, просто представить себе не мог, что тот мог настолько утратить контроль. Страха почему-то не было совсем, только горькая досада на собственную глупость и ещё что-то, чему вот так с ходу невозможно было дать определение. Когда Арми стянул с себя белье, Тимоти глубоко вдохнул, мысленно настраиваясь на худшее. С размерами Арми он уже был знаком, насладился по полной программе, что называется, а если учесть состояние, в котором Арми находился, нежным он явно быть не собирался. Сглотнув и зажмурившись, Тимоти позволил перевернуть себя на живот, словно тряпичную куклу. "Не рыдать, и не вырваться" , — уговаривал он себя. Арми был в стельку пьян и ничего не соображал, так что можно было сколько угодно пытаться до его достучаться, никакого смысла в этом Тимоти не видел, так как это, скорее всего, только ещё больше подстегнуло бы его отравленные алкоголем мозги к действию.

?Зверь, если не голоден, теряет интерес к добыче, которая не убегает?, — так всегда говорил дядя Генри. Жаль, что он так и не вернулся вечером из деревни, уж он-то бы точно знал, что делать в такой ситуации, и как успокоить разошедшегося полярного волка.Армибыл голоден, не буквально, естественно, но не стоило продлевать агонию предварительными играми или как это там называлось. Нужно было постараться взять себя в руки и провернуть всё так, чтобы ему меньше досталось. Увлёкшись, Арми вполне мог и кишки ему наизнанку вывернуть. При одной только мысли об этом к горлу подступала тошнота.— Я тебе сейчас покажу, каково это, когда тебя лишают выбора. Ты всё узнаешь, мелкий ты гаденыш, может быть, поймёшь, что ты со мной сделал, — грубо поставив его на четвереньки, Арми одной рукой ухватил его за шею, заставляя пригнуться, а второйсильно сжал его совершенно незаинтересованный член, оттягивая его назад. Но Тимоти даже не обратил внимания на неудобную позу и пронзившую мошонку боль,так сильно ударили сказанные Арми слова. Сильнее, чем всё, что он мог сделать с его телом. Сильнее, чем могла бы ударить плеть. Они въелись в душу, причиняя неимоверные страдания, сокрушая осознанием собственной вины. Тимоти так хотел избежать тревожащей его участи, что воспользовался первым подвернувшимся под руку человеком, не спросив его позволения, не приняв в расчёт его чувства и желания. И теперь всё вокруг Тимоти расплачивались за совершённыйим поступок. Сам жеТимоти мог думать лишь о том, как бы скорее вырваться на волю и, естественно, говорил он только об этом. Не обращая внимания на Арми, которого жена бросила, сославшись на желание быть врачевателем и помогать людям. О, Боги, как же это всё было скверно.— Не молчи. Я заставлю тебя кричать. Вот увидишь, — Арми безжалостно пристроился к нему сзади, надавливая головкой на вход, отчего Тимоти едва не выгнулся дугой.Он бы и сделал это, если бы мог: рука Арми продолжала вжимать его шею в перину. Стало нестерпимо больно, но думал Тимоти в тот момент совсем о другом.— Стой! Пожалуйста…— Я ведь тоже просил тебя остановиться, ты меня послушал? Как мне помнится, нет, — наклонился к нему Арми и со всей дури укусил его за шею, словно пёс, дорвавшийся, наконец, до течной сучки. Тимоти прикусил подушку, чтобы не разреветься и ухватил Арми за ту руку, которая всё ещё сжимала его член.— Пожалуйста, дай мне развернуться. Ну, пожалуйста. Только не так. Арми, который даже не вошел в него толком, только прижался головкой, приноравливаясь, замер и, выпустил его член,сжав руку Тимоти, завел её ему за спину.— Это ещё что такое? Откуда это у тебя?— Харпер и Форд… пожалуйста, Арми. Я не стану убегать, дай мне лечь на спину, ну, пожалуйста… Арми отодвинулся от него немного, больно впился ему в бедро ирывком перевернул его на спину, потянув при этом на себя за руку.— Снимай. Тимоти послушно стал путаться в завязках, но пальцы стали скользкими от выступившего от волнения пота, узелок никак не поддавался, и Арми взялся за него сам. Тимоти не мешал ему, не пытался вырваться, даже желания такогоу него не возникало, онпросто покорно ожидал своей участи, прикрыв глаза свободной рукой. Браслет не поддавался, сколько Арми не пытался его снять, он будто намертво сел на запястье Тимоти, и даже когда Арми совсемразозлился и потянул из-за всех сил, чтобы порвать переплетённые кожаные ремешки, ничего не вышло.— Чёртова Элизабет! — прорычал Арми и ударил кулаком по перине возле головы Тимоти.

Тот не понял, причём здесь была бывшая жена Арми, но очень хотел хоть немного унять его боль, осознавая, что был её первоисточником. Тимоти обхватил Арми за шею, притягивая его ближе, заставляя улечься сверху между своих разведенных ног, сцепляя лодыжки у него на пояснице.— Ты только аккуратно, ладно? Можешь меня, сколько хочешь, наказывать, но только не себя, хорошо? — Тимоти коснулся губами его подбородка, шеи, везде, где мог достать. — Ты же утром будешь себя ненавидеть, я знаю. Поэтому, тихонько, не торопись. У тебя вся ночь впереди. Арми замер над ним, будто статуя из древнегреческого храма, о которых столько рассказывал дядя Генри. Его спина вдруг заходила ходуном под руками Тимоти, а на лицо капнуло что-то горячее и солёное. Тимоти прижался к нему ещё сильнее, поглаживая, нашёптывая всякие глупости, пока Арми беззвучно плакал, содрогаясь при этом всем телом.— Ненавижу тебя.— Да-да, я знаю.— И себя ненавижу.— Не нужно, ты ничего не сделал.— Но ведь хотел же. И до сих пор хочу.— Это ничего, переживем, — запуская руку ему в волосы, ответил Тимоти.— И Энселя ненавижу.— Это - сколько угодно. У него завтра свадьба, самое время, я считаю. Арми продолжал бормотать о своих чувствах, завалившись на бок и устроив на Тимоти свою тяжелую руку, прижимая его к кровати своим плечом, грудью и животом. Он был очень тяжелый, жаркий и липкий, но Тимоти не возражал. Он убаюкивал его как ребёнка, до тех пор, пока Арми окончательно не уснул, а потом, нашарив свободной рукой почти у самого края кровати покрывало, неловко натянул его на них обоих, чтобы хоть немного скрыть следы недавнего буйства. И тут же уснул сам, обессилев от перенесенных переживаний.За всю ночь Арми так и не сдвинулся с места, не пошевелился даже, только просунул колено между бедер Тимоти, видимо, чтобы тот никак не смог тайком убежать. Тимоти и не собирался, он, хоть и напугался изрядно накануне, спал спокойно, без снов.