Часть 5 (1/2)

*** Кажется между ним и Арми происходило что-то непонятное и сложное. Они больше не ругались друг с другом, не пытались уколоть больнее, но и назвать их отношения близкими было сложно. Арми словно бы смирился со своей участью, принял мысль, что ему никуда не деться от своенравного взбалмошного мальчишки. И решил в отместку превратить жизнь Тимоти в ад. Арми был привлекательным и интересным мужчиной, а Тимоти отнюдь не был слеп и глух. И пусть все его познания заканчивались на поцелуях с Энселем и том болезненном первом разе, через который Тимоти пришлось пройти по собственной глупости, он не мог не обращать внимания на то, как реагировало его тело на близость Арми. Это не было возбуждение в том смысле слова, который привыкли вкладывать в него люди его окружавшие. Член Тимоти оставался практически безучастным к происходящему, так как мысль о крови и послабляющих настойках приводила в чувство быстрее ледяной ванны. Но вот внизу живота становилось тепло-тепло, а кончики пальцев подрагивали, когда они с Арми отправлялись спать. Если пару ночей назад Арми старался держать дистанцию и оставался на своей половине кровати, напряжённый и сосредоточенный, то теперь он устраивался ровно посредине, бесцеремонно подгребал Тимоти себе под бок, устраивал руку у него на животе под ночной рубахой, а ногу протискивал между его бедер. И почти сразу же засыпал.Тимоти первую ночь не мог сомкнуть глаз, так жарко и тесно ему было. Но вывернуться из-под тяжелого тела не получалось, Арми напоминал морское чудище со щупальцами вместо плавников. В книгах их называли осьминогами. Стоило сделать попытку ускользнуть, и хватка усиливалась.

На следующую ночь Тимоти приспособился переворачиваться на живот, прижимаяруку Арми своим весом к кровати. Тот ерзал, пытаясь высвободиться, утыкался носом Тимоти в шею и засыпал.— Он терпеть не может спать один, — сказал ему утром дядя, с которым они вместе завтракали. — Тебе ведь совсем не сложно. А он хотя бы выспится и снова станет похож сам на себя.— И давно он так? — спросил Тимоти, потягивая морс из бокала. Вино ему больше никто не наливал.

— С тех пор, как Элизабет ушла. Так что на третью ночь Тимоти смирился и сам потянул руку Арми на себя, когда тот забрался в кровать. Ничего иного между ними не происходило, днём они всё так же поддерживали нейтралитет и старались не задевать чувства друг друга. Но ночью всё становилось иначе. Заметив, что пальцы Арми на его животе начинали нервно подрагивать, что возвещало о близости кошмара, Тимотиотводил руку за спину и осторожно гладил Арми по бедру, шепча:— Всё хорошо. Ты в безопасности. Обычно Арми успокаивался и спал дальше. Но однажды он дернулся в сторону с громким вскриком и вскочил с кровати.— Арми?— Не трогай меня, — прошептал Арми и выбежал из комнаты. Тимоти растеряно остался стоять на пороге. Соседняя дверь тихо скрипнула.— Тебе стоит пойти за ним. - Элизабет быстро завязывала шнуровку на верхней сорочке, глядя при этом на Тимоти.— Думаю, это не то, чего ему бы хотелось. Элизабет бросила на него взгляд и переступила босыми ногами.— Сейчас важно не то, что он хочет, а что ему нужно. Иди. Я разбужу Харпер. Обычно это помогает. Помедлив немного, Тимоти кивнул и поспешил следом за Арми. Он нашел его в саду на небольшой качели, которая крепилась к ветвям большого раскидистого дерева старыми якорными цепями, покрывшимися ржавчиной от времени. Где Арми их только раздобыл? Наверное, он сам уже не помнил.

Арми сидел, упершись скрещенными ногами в землю, и смотрел куда-то вдаль, не видя перед собой ничего. Тимоти подошёл ближе иосторожно спросил:— Ты как? Арми начертил носком потрёпанного ботинка на земле неровную линию и пожал плечами:— Тебе нужно было остаться в доме.— Я волновался.— Ты всё равно ничего не сможешь сделать.— Откуда ты знаешь? Ты даже не пробовал рассказать. Между ними повисло неловкое молчание, и Тимоти не знал, что сказать или сделать, чтобы Арми стало немного легче. Он видел бьющуюся жилку на шее, глубокую морщину на лбу между бровей, напряжённые плечи и нервные движения пальцев. Ещё несколько часов назад ему казалось, что стена между ними наконец рухнула, но за один миг она вознеслась до неба.

— Я словно стою у холодной каменой стены, — сказал вдруг Тимоти, чуть подаваясь вперед. — Я знаю что ты там, с той стороны, зову тебя, а ты не отзываешься. Пару раз мне снилось, что я даже пальцы в кровь разбил, ногти с мясом оборвал, пытаясь выковырять камень. Он гладкий, не поддается. И вот когда мне это удаётся, я вижу, что ты уходишь.

— Зачем ты мне это рассказываешь?— Я зову тебя, а ты всё равно уходишь. Я пытаюсь просунуть в образовавшийся проём руку, но он слишком узкий, и я только зря размазываю свою кровь по холодному камню. Ты всё равно уходишь.— Хватит.— Вода подступает ко мне. Я всё время мёрзну…— Хватит, слышишь?— И мне страшно, — Тимоти сам не заметил, как начал плакать. Он никогда никому не рассказывал о своих снах. Сначала за стеной были родители, потом сестра. После церемонии за ней всегда оказывался Арми. Иногда он уходил, иногда оставался и равнодушно смотрел на то, как Тимоти захлёбывался в чёрной холодной воде. Никогда не пытался ему помочь. Кошмары случались не так часто, но если Тимоти видел подобный сон то, проснувшись, уже не мог успокоиться до самого утра и тихо плакал в подушку.— Прекрати, — Арми вдруг дернул его на себя, обхватывая руками. Тимоти легко подался вперёд, утыкаясь носом ему в шею.— Когда мы стали спать вместе, кошмары прекратились. С тобой тепло. И не страшно. Я решил, что ты захочешь это услышать. Ты ведь вроде как собирался заботиться обо мне.Арми обнял его за талию и, потянув немного сильнее, усадил себе на колени.— Не вытирай сопли о мою рубашку.Тимоти рассмеялся немного грустно и кивнул:— Не буду. Сидеть было не очень удобно, ручки качели давили ему на колени, но слезать с колен не хотелось совершенно. Арми провел рукой по его шее и спине и спросил вдруг:— Ты зачем вышел, босой?— Я волновался.— Не стоит, — ответил Арми. — Это просто плохие сны. Иногда я просыпаюсь и не понимаю, где я. Мне снится война. Кровь, кричащие люди. Твой дядя в крови. Я прижимаю пальцы к ране, а кровь просачивается у меня сквозь пальцы. Тимоти громко сглотнул, борясь с дурнотой.— Я знаю, что он был ранен.— Война далась нам обоим тяжело. Она до сих пор преследует меня во сне. Не очень часто, но случается.

— Зачем же ты убегаешь?— Не хочу никому причинять вреда. Арми вдруг обхватил Тимоти за талию и встал.— Ты что делаешь?— Нужно вернуться в дом. Ты – босой, придется мне тебя нести.

— Я сам могу.— Твоя ступня только недавно зажила. Не думаю, что бегать по свеженасыпанной дорожке босиком, – хорошая идея. Тимоти недовольно морщит нос, но молчит.— Элизабет, скорее всего, разбудила Харпер. Обычно дочь спит со мной, когда мне снятся плохие сны.— Я встретил её в коридоре. Твоя жена сказала, что это помогает.— Она больше не моя жена.И это, правда, помогает. Останешься с нами? Тимоти не совсем понял, о чем его спрашивали, но это было совсем не важно. Он крепче обхватил Арми руками за шею и улыбнулся:— Конечно. Только обещай меня не ронять. - Арми улыбнулся ему в ответ.

Когда они добрались до спальни, Харпер обнаружилась на их кровати, спокойно спящей. Арми аккуратно уложил Тимоти с краю, а сам устроился с другой стороны.Девочка повернулась котцу спиной и прижалась ближе, протянув при этом руку в сторону Тимоти. Её маленькие пальчики цепко схватили его за ворот рубахи и стиснули. Ему ничего не оставалось делать, только подвинуться немного. Харпер оказалась в безопасном коконе из их тел, она приоткрыла ротик и, смешно сопя, продолжила спать. Арми накрыл их всех одеялом и осторожно перебросил через свою дочь руку, обнимая Тимоти за талию.— Ты не возражаешь? Тимоти много чего мог сказать по этому поводу, но удовлетворился лишь пожатием плеч и едва различимым кивком. Он чувствовал себя уставшим и немного опустошённым. Тимоти никому не собирался рассказывать про кошмары, которые мучили его с той самой минуты, как пришла весть о гибели родителей. Дядя догадывался, что что-то было сильно не так, но, несмотря на всю свою хитрость, не мог найти лекарство, способное залечить израненное сердце, перенёсшее такую серьёзную потерю. Во сне Тимоти обычно тонул. Чёрная, похожая на чернила вода, не захлёстывала его с головой, а медленно просачивалась из щелей, заставляя его вытягиваться вверх, вставать на цыпочки. Но всё было бесполезно. Через какое-то время он захлёбывался и, чувствуя, как лёгкие наполняются водой, просыпался с криком. Паулина, пока ещё жила дома, говорила, что так он видел смерть родителей, военное судно которых затонулогде-то неподалёку от материка, но направленная следом поисковая экспедиция ничего не нашла. Тимоти же предпочитал не думать о подобных вещах, а когда становилось совсем невмоготу, выбирался ночью из кровати, тихонько пробирался по тёмному коридору и устраивался под боком у Энселя. Плохие сны не снились ему, если он был не один. Когда сестра унаследовала состояние родителей и уехала, выйдя замуж, Тимоти, оставшись с дядей, тосковал по ней и видел уже её, равнодушную и холодную, наблюдавшую за тем, как он тонул в холодной вязкой жиже. Это была уже даже не вода, но умирать, захлёбываясь, было всё равно страшно. Смирившись с потерей сестры, Тимоти почти избавился от мучавших его кошмаров, пока не столкнулся с приближающимся возрастом полного согласия. Тогда сны изменились, стали расплывчатыми и смутными. Просто руки, хватавшие его за плечи из темноты. Потом он познакомился с Арми. И хотя кошмары ему снились всего два раза, менее страшными они от этого не становились. Один раз это случилось на следующую ночь после ритуала, когда Тимоти остался один. Всё как всегда: стена, гладкие холодные камни, подступающая вода и равнодушный взгляд Арми. Второй раз это случилось на пути к поместью Хаммеров, но тогда Тимоти спал не один, поэтому, проснувшись от страха, он уткнулся носом в грудь дяди, а спиной прижался к лежавшему сзади Арми. Их близость странно успокоила, так что остаток ночи он проспал без тревог.

Больше кошмары его не мучили, так как он перестал спать один. И пусть изначально Арми держал дистанцию и не позволял к себе прикоснуться, потом он сам уничтожил разделявшее их расстояние и обнял его, устроив руку на его животе. Правда, он же и сделал всё ещё хуже.— Ты так и не сказал, почему сбежал. Арми, который какое-то время молча лежал рядом, легко прошёлся пальцами по его пояснице и ответил:— Однажды я ударил Элизабет. Тимоти, кажется, даже дышать перестал. Он рассказал про свои сны, надеясь таким образом сломать между ними лёд и показать, что не было ничего страшного в том, чтобы раскрыть немного душу и поделиться чем-то постыдным или пугающим. Теперь, наконец, Арми был готов хоть что-то объяснить.— Мы поженились ещё до войны. Я был совсем ещё молодым мальчишкой. Война изменила меня, может быть, даже сломала. Я видел смерть дорогих мне друзей, чуть не потерял Генри. Именно о нём сны чаще всего. Рваная рана в боку, много крови. Я делаю всё, что в моих силах, но этого всё равно не достаточно. Тимоти легко погладил его по щеке, поощряя.— Это случилось один раз, но с тех пор я не позволял себе расслабиться ни на секунду. Война ещё живет во мне, и иногда я не могу понять, где я и что происходит. Она пыталась меня разбудить, а я… Ударил её кулаком под рёбра, потому что воспринял, как угрозу.— Что было дальше?— Она упала на пол. Не могла вдохнуть. Я не помню, что делал или говорил. Тогда мой друг Ник гостил у нас. Он прибежал на шум и помог ей подняться. С тех пор, если я сплю не один, то первое, что делаю, когда просыпаюсь – ухожу.— Но почему?— Тебе бы хотелось, чтобы я попытался расправиться с тобой? Задушить?

— Это была случайность, — уверено возразил ему Тимоти.— Элизабет едва не умерла тогда, Тимоти. После этого мы больше не спали вместе. Никогда. Я не позволял, хоть она и пыталась настаивать. Потом, когда родилась Харпер, Элизабет стала кидать в меня чем-то, чтобы разбудить. А когда я приходил в себя, отправляла ко мне Харпер.— Это помогало?— Да. Каким-то образом Элизабет знала, что я никогда не смогу причинить вред дочери.

— Ты сказал, что не можешь спать один. Арми вздохнул и убрал руку, устраивая её у себя на боку.— После того, как мы с Элизабет стали спать в разных спальнях, кошмары снились мне почти каждую ночь. Она пыталась меня уговорить, настаивала. Но я был непреклонен. Пока твой дядя не приехал.— Дядя Генри?— Он три месяца спал со мной в одной кровати каждую ночь. Говорил, что если я попытаюсь причинить ему вред, он мне сам шею свернет.

Тимоти невольно улыбнулся:— И что?— Я стал спать спокойно. И дал Элизабет шанс. У нас должен был вскоре родиться Форд. Но она решила, что больше не может так жить.—И ушла?— За два месяца до предполагаемой даты рождения Форда.— Как же так получилось, что вы снова живете под одной крышей.— Больше я ничего не могу тебе сказать. Это история Элизабет. Могу только добавить, что она приезжает раз в четыре месяца, чтобы провести какое-то время с детьми. Ты застал её в один из таких приездов. Харпер завозилась рядом, потревоженная их разговором. Тимоти уверенно вернул руку Арми себе на талию.— Спи. И ни о чем не думай. Ты больше не один.

*** Спустившись в гостиную на следующий день, Тимоти обнаружил там Элизабет, игравшую с Фордом. Малыш резво наводил беспорядок, а Элизабет самозабвенно ему в этом помогала. Заметив Тимоти, она поднялась с пола и поправила полы платья, после чего присела на стул и как-то излишне чопорно принялась за еду.— Мы не собирались шуметь. Тимоти почувствовал себя немного неловко, так как невольно прервал столь милое времяпрепровождение. Форд, убедившись, что мама не видит, проворно спрятался за кресло, где попытался оторвать драпировку возле стены, она ему не поддалась, но это нисколько не мешало ему пытаться дальше.— Я только перекушу и сразу уйду.— Это мне стоит уйти, — заметила Элизабет, заправляя за ухо прядь волос.— Вовсе нет.— Это больше не мой дом, — ответила она, намазывая свежеиспеченный хлеб маслом. Тимоти, присев на соседний стул, последовал её примеру.

— Я здесь тоже не хозяин, — хлеб был очень вкусным, а корочка хрустела и немного крошилась, – именно так, как он любил. Элизабет вдруг рассмеялась искренне и заразительно.— Тогда, кто хозяин?— Арми? — неуверенно предположил Тимоти.— О нет. В быту он абсолютно беспомощен. Именно тебе придётся следить за тем, что подают к столу, когда меняют постельное бельё и следует ли пополнить запасы продуктов. Иначе вы умрёте с голоду. Я серьёзно. Арми отлично распоряжается деньгами, преумножает капитал, отрывает головы врагам голыми руками. Но хозяйство – это не его. Тебе даже лошадей придётся научиться выбирать самому.— Я ему не жена, — насупился Тимоти.— О, да. Едва ли тебя можно назвать женой. С такими-то ногами. Тимоти едва не подавился выпитым чаем с молоком.Он в жизни не испытывал такого смущения. Даже когда неловко пытался оседлать своего будущего литора, даже когда чуть не утонул в реке. Это было хуже всего.

— Что не так с моими ногами? Элизабет отставила в сторону чащку и, промокнув губы салфеткой, ответила:— Они слишком длинные. Заметив, что Тимоти неловко, она чуть подалась вперед, при этом её волосы рассыпались по плечам приятной волной, и её пришлось собирать их в узел на затылке, как было модно; и добавила:— Я шучу. У тебя как раз такие ноги, которые способны свести его с ума. Особенно если будешь скрещивать их у него на пояснице. Или, если ты достаточно гибкий, попробуй свести их у него на шее, Арми это нравится.

— О, Боги, — блюдце звякнуло и разбилось, а горячая жидкость едва не попала Тимоти на бедра. Он поспешно отпрянул в сторону, стараясь исправить положение, затерев лужицу большой плотной белой салфеткой.Элизабет добросовестно старалась ему помочь.

— Извини, мне не стоило этого говорить. Иногда я забываю, что ты рос совсем в других краях, и многое кажется тебе неприемлемым. Тимоти даже не нашёлся, что ответить.— Но я хочу, чтобы ты кое-что понял. Я люблю Арми, но скорее как брата, нежели как мужа.Я хочу многое сделать, повидать мир, помочь людям. Тебе не стоит опасаться меня имоего присутствия. Я здесь ради детей. И скоро уеду. Как только Ник заедет за мной. Арми говорил тебе о Нике? Тимоти кивнул головой и торопливо отправил в рот гренки, чтобы не пришлось отвечать.— Они с Арми – хорошие друзья. Правда, у меня с ним дружба вышла лучше, но это теперь уже не страшно. Так что, я очень прошу тебя заботиться об Арми. Ему это нужно. А он, в свою очередь, позаботится о тебе. Он очень хороший человек. И заслуживает счастья. Надо только заставить его в это поверить, — улыбнулась Элизабет.

Тимоти хотел что-то ответить, но его прервал громкий треск. Форду всё же удалось оторвать уголок портьеры.