1. Like china cups (2/2)

?Коллега и друг?… Мне становится крайне неловко за всё, что только что произошло, но я не спешу удалиться и снова подзываю бармена. Он недоверчиво косится на меня, но заказ принимает. Джуди не спускает с меня недовольного взгляда всё время ожидания. Дэвид отчаянно изображает предмет мебели, он сидит не шевелясь и смотрит куда-то перед собой. Хитрый жук. Когда я получаю свой стакан и покидаю эту пару, пожелав им напоследок хорошего вечера, Дэвид оборачивается и кивает на прощание, слабо улыбаясь. Дамочка победно скалится. Пошла она.

Найдя в одном из тёмных углов свободный от похотливых парочек диван, я растягиваюсь на нём во всю длину и наконец расслабляюсь. Надеюсь, здесь меня никто не потревожит.

*** Коктейль – оказавшийся гораздо крепче, чем я думала, – давно закончился, несколько повторных – тоже, и теперь я лежу, как королева, растянувшись в приятной мутной полудрёме на этом большом удобном диване, как будто специально созданном именно для этих целей. Лежу и понимаю: жизнь снова начинает налаживаться.

Из соседней ниши – точно так же затенённой до полумрака и с точно таким же большим удобным диваном – до меня доносится чуть сдавленный стон, сопровождаемый характерным скрипом кожаной одежды по кожаной же мебели. Я вздыхаю: нет, не будет мне сегодня покоя. Ну что за наглые, шумные, совершенно бесцеремонные женщины пошли нынче?..

И вдруг следует ответный стон – тихий, с придыханием, звучащий слаще любых, даже самых безумных, слов любви. И этот стон невозможно перепутать ни с одним другим. Этот тембр…боже, только не это. Только не рядом со мной.

Внутри меня словно резко распрямляется, разрывая всё на своём пути, туго скрученная пружина. Нет, пожалуйста, пусть это будет неправда. Пусть это будет алкогольный бред, фантазия моего впечатлительного сознания, затуманенного слишком крепкой выпивкой.

В уши проникает мерзкий скрип от трения кожи о кожу, дополняемый влажными звуками поцелуев и новыми стонами – где-то чуть тише, где-то чуть громче… Я каменею и не могу сдвинуться с места. Слушать это невыносимо, но тело играет со мной злую шутку и заставляет становиться невольным свидетелем… измены? Как можно назвать ситуацию, когда не твой – уже не твой – мужчина находит себе новую женщину?

Звуки из соседней ниши становятся тяжеловеснее, и к ним прибавляется мерный скрип дивана. Ошибки быть не может. Я знаю этот ритм. Слишком хорошо знаю. Тело невольно отзывается на знакомые звуки, и предательская волна начинает подниматься, медленно подступая к горлу, накрывая удушающим жаром и перекрывая кислород. Алкоголь, господствовавший в моей крови, словно весь внезапно исчезает, освобождая место в сознании для навязчивых звуков чужой любви, и от всего этого мне становится ещё хуже.

Я закрываю лицо руками, как будто в этой темноте кто-то сможет увидеть мои резко прорвавшиеся глупые слёзы, безудержно текущие по щекам, по пальцам и уже капающие на костюм. Я стараюсь не всхлипывать, чтобы ненароком не привлечь к себе совершенно ненужное мне сейчас внимание. Кажется, выходит не слишком хорошо, но все вокруг так заняты – особенно эти двое за стенкой, – что, кажется, я могу рыдать в голос, и никто даже не заметит.

Звуки всё не стихают, и я чувствую себя никчёмной и всеми покинутой – как деревянная дева с носа корабля, выброшенная невредимой на скалы, когда вся остальная часть судна разбита в щепки или пошла ко дну во время шторма. Хочется оглохнуть, ослепнуть и окаменеть в буквальном смысле слова. Что угодно, лишь бы не слышать того, что слышу я. Лишь бы не чувствовать ту боль, которую несут для меня эти звуки.

Тяжёлое сбивающееся дыхание, прорывающиеся приглушённые вскрики и совершенно отчётливые толчки – нет, это выше моих сил. Я больше не сдерживаюсь и плачу громко, как маленький ребёнок, почувствовавший острую нехватку родительского внимания и тепла. Всё вокруг растворяется в моём плаче, и я уже не замечаю, как бью кулаком по дивану, по своей ноге, по чьей-то твёрдой ладони…

Стоп.

Чужая рука ловит мой кулак в считанных сантиметрах от моей же ноги, спасая её от серьёзного синяка, и я сначала даже не понимаю, что происходит. Поднимаю глаза, но сквозь слёзы мне почти ничего не видно. Второй рукой неуклюже вытираю лицо, и передо мной медленно проступает знакомый силуэт. Я остервенело замахиваюсь, готовясь дать Дэвиду – неужели до этого дошло? – самую тяжёлую пощёчину в моей жизни, но тут из соседней ниши до меня доносится новый мужской стон. Рука так и застывает в воздухе, а я пытаюсь понять, как могла перепутать своего – ну конечно, своего, а как же иначе? – мужчину с каким-то другим, абсолютно чужим мне, мужиком.

Прислушиваюсь и понимаю: интонации, тембр – всё совсем не то, да и, судя по тяжести звуков, там совершенно другая весовая категория. Новые слёзы – счастливые и очищающие – застилают мне глаза, и я тянусь к любимой руке, прижимаюсь к ней щекой, целую её и не хочу никуда отпускать. Не теперь.

Дэвид садится рядом и свободной рукой обнимает меня за плечи. Целует в висок и мягко шепчет на ухо:

— Ты думала, что это я развлекаюсь там, за стенкой? Ты правда думала, что я могу вот так запросто, зная, что ты здесь, затащить первую попавшуюся девку в тёмный угол и трахнуть?

Я открываю рот, чувствуя, что должна опротестовать такое дерзкое замечание, но в этот момент натыкаюсь на его горячие губы. Сопротивление бесполезно, и я отвечаю на поцелуй, растворяюсь в нём и забываю обо всём на свете. Тем временем его руки, ещё влажные от моих слёз, уже гуляют по моей спине и плечам, норовя перейти на грудь и ненавязчиво предлагая сменить положение на горизонтальное. Я безвольно повинуюсь и увлекаю Дэвида за собой, с упоением вдыхая его запах и наслаждаясь тяжестью его тела, навалившегося поверх моего. Когда он наконец отпускает мои губы, я притягиваю его ещё ближе, но он снова не даёт мне сказать ни слова и шепчет куда-то в шею, обжигая жарким дыханием и уже нащупывая пояс моих брюк:

— Сейчас я развею все твои сомнения.