3. (1/1)
Элем, заспанный, с всклокоченной черной бородой, бродил по галерее взад-вперед. С техпор, как популярность Победоносца пошла на спад, жилищем первосвященника стал весь собор, но преемник Крохабенны чувствовал себя неуютно в таком огромном помещениии. Севин, стоявший перед начальником навытяжку с докладом о странных событиях ночи, это прекрасно понимал."Негоже рыбаку шапку из шерновой шкуры носить", - злорадно думал клеврет. Ян Корецкий, давно упокоившийся на безвоздушнойстороне Луны, был поляком, а не русским, и не мог передать новой ветви человечества пословицу "не по Сеньке шапка", но изобретательные потомки Марты придумали свою.- Почему сразу меня не разбудил? - сердито спросил Элем.- Виноват, ваше высочество, но я счел своим долгом прежде всего успокоить чернь и помешать им проникнуть на побережье, ведь ситуация могла выйти из под контроля. Поверьте, я тщательнейшим образом все осмотрел. И сразу поспешил доложить вам.- Нет, это ты правильно сделал, но мог бы хоть кого-то из стражи отправить... И что, трупа там нет?- Нет, ваше высочество. Труп был похищен или..Элем развернулся резко, так. что борода его взметнулась и опала.- Или он ушел живым, да? Ты это хочешь сказать?Севин юлить не стал.- Возможно.
- Почему, почему же ты не проверил, сдох этот наглец или нет?- Потому, ваше высочество, что вышеуказанный преступник после многочисленных повреждений, которые ему нанесли ревностные горожане, был почти все время без сознания. Я прекрасно отдаю себе отчет, что, учитываяего телосложение, камни наносили ему меньший вред, чем обычному человеку. И упомянутая Ихазель обладала не столь уж большой силой, чтобы проткнуть ножом такие мощные ребра. Но видите ли, ваше высочество, вы же не хуже меня знаете, что, чем дольше в случаях публичной казни мучается преступник, тем большее воспитательное воздействие это оказывает на неокрепшие умы. Даже лучше знаете - вы ведь несколько старше меня и видели побиение камнями, от коего отказался Крохабенна. Ну так вот, думаю, глядя на наказуемого Марка, многие его последователи наверняка устрашились и не пожелали себе такой участи. А уж умирать от холода под слоем земли они бы и вовсе не захотели. Просто мы не учли новую Машину.- Машину... - повторил Элем. - Да, ты прав, он быстрой смерти и не заслуживал. Обманщик, наглец, от меня еще отчета требовать вздумал! - Первосвященник замолчал, думая о своем. Ноздри его негодующе раздувались, на висках вздулись жилки. Клеврет усмехнулся про себя - он знал, чего Элем не мог простить Победоносцу. Того, что Марк упрекал его в сговоре с шернами, что требовал уважения к себе, что поднял тут, в соборе, своими могучими руками за шкирку, как щенка.- А если он все-таки жив, то улетел ли он совсем? - спросил с плохо скрытой тревогой Элем.
"Боишься, твое высочество, - думал Севин. - Хотя какое там высочество - полжизни немытый-небритый в Полярной стране проторчал. Встретил там Победоносца, а потом от него же и избавился. А теперь страшно, что он тебя опять за воротник над землей поднимет? Да не только Марка тебе надо бояться, ты стоишь на МОЕМ пути."Вслух он сказал:- Видите ли ваше высочество. Я не знаю, ни откуда прибыл Марк, ни откуда явилась за ним Машина. Но с учетом того, что за прошедшие с начала времен семьсот лет это было только второе подобное средство перемещения, я думаю, что путь затруднен чрезвычайно. Иначе забрать своего соотечественника они прилетели бы давно. Вряд ли вышеупомянутый Марк захочет возвращаться к нам после столь... э... нелюбезного приема. Опять же, будь у него возможность с легкостью переместить сюда большой карательный отряд, он явился бы в первый раз не один. Я не думаю, что Марк еще потревожит нас, мертвый или живой.Элем кивнул, вспоминая ту встречу с Победоносцем в Полярной стране. Неужели Марк не кривил душой, говоря, что явился просто посмотреть на Луну из любопытства? И рассказывал, насколько тоскливо было путешествовать в одиночку...
- Что мы объявим народу утром? - спросил первосвященник. - Что труп украли?- Да, это будет логичнее всего. И вы правильно поступили, ваше высочество, что не стали трогать Братство истины. Они тоже внесут свою долю в общую неразбериху, станут болтать чушь о той стороне Луны. Люди мало что видели этой ночью - неясные вспышки света, всполохи, шум и гул. Скоро им станет непросто разобраться, что же случилось на самом деле, и они примут ту версию, которую предложим мы.- Да, Братство истины! - воскликнул Элем. - Этого бездельника и горлопана Роду нам случайно не вернули?Севин усмехнулся:- Нет, ваше высочество! Вы правы, это было бы худшей местью с их стороны!И оба чиновника расхохотались над удачной шуткой, дружно, весело, как будто каждый из них не мечтал избавиться от другого.- Ихазель... Как хочешь, Яцек, я без нее не улечу. Я не могу.- Но ты же говоришь, что она тебя ножом резала?- Бедный ребенок, она была не в себе. Не улечу, понимаешь?- У женщин нет души, - холодно сказал Нианатилока, слушавший их спор. Марк вскинулся:- Нет, нет... Она - душа народа лунного. Такая же доверчивая, хватающаяся за надежду, как за соломинку... Она слабая, понимаете? Я не уйду без нее.- Но мы даже не знаем, где ее искать, даже представить не можем, - беспомощно возражал Яцек. Познавший три мира все тем же ледяным тоном произнес:- Я знаю, в каком направлении искать. Но лучше бы этого не делать. Ты только будешь напрасно страдать.- Мне все равно, - умоляюще прошептал Марк. - Где?Нианатилока протянул руку к юго-востоку, где берег переходил в покрытое чащобами плоскогорье. Марк просиял:- Там! Ну, это, слава небесам, не в городе!Он пустился в указанном направлении как был, босиком. Яцек последовал за другом, но сердце у него сжималось от нехорошего предчувствия - он был уверен, что напрасные страдания будут заключаться не только в разочаровании. Не зря Нианатилока был так хмур и сумрачен.
Впереди в вышине ученый увидел алые дрожащие вспышки. Сперва Яцек решил, что это молнии, и удивился грозе при таком холоде, потом различил на фоне совсем уже почерневшего неба еще более темные мрачные контуры отвесной высокой горы. Это был вулкан. Все это поневоле пробуждало в голове мысли о старых сказках и злобных сверхъестественных силах. Тут что-то мягкое коснулось лица Яцека, и тот вскрикнулот неожиданности. Но это оказалась всего лишь ветка дерева. В темноте Яцек не заметил, как они добрались до перелеска или заброшенного сада. Он сжал ветку рукой, чувствуя, как от нее с легкостью отделяются увядшие уже листья. Жизнь на Луне засыпала на две долгих недели зимы, тьмы и мороза, чтобы пробудиться к рассвету.
Марк не ответил на его крик и Яцек забеспокоился. Еще не хватало потеряться тут во мраке.- Марк! - позвал он в темноте. - Где ты? Нам надо держаться друг друга.Но Марк не отозвался и тогда. Яцек искал фонарик в кармане, ругая себя за то, что не вспомнил о нем сразу, и одновременно прислушивался к ночным шорохам, не разбирая уже, где шелестит ветер, а где раздвигает ветки пробирающийся через лес человек. И тут где-то недалеко прозвучал отчаянный вопль.- Марк! - закричал в ответ Яцек и кинулся туда, забыв про фонарик и не разбирая дороги. Деревья хлестали его по лицу, какие-то ползучие растения цеплялись за ноги. Он не знал, в в верном ли направлении бежит, и с чем столкнулся Марк, как вдруг врезался во что-то - в человеческое тело одного с ним роста.
- Марк, - еле отдышавшись, прошептал Яцек. - Как ты меня напугал. Что случилось?Марк не отвечал. Сквозь редеющую листву проглядывало поднявшееся над вулканом огненное зарево. В этих багровых лучах Яцеку показалось, что Марк стоит у еще одной сломанной свисающей с дерева ветки. Яцек только удивился, что его друг может так сильно вкрикнуть от неожиданности. И тут страшная догадка осенила его. Сломана была не ветка, а еще одна человеческая жизнь.Марк не стал обрезать свитую Ихазелью из собственной одежды веревку, да ему и нечем было бы это сделать. Он просто обломал ветку, такую хрупкую - странно было, что она выдержала вес несчастной девушки. Яцек пытался помочь ему подхватить падающее тело,но Марк отвел его руку. Впрочем, здесь, на Луне, миниатюрная Ихазель была легкой, как пушинка.Яцек, наконец, нашел фонарик. Включил и на мгновение пожалел об этом, когда вспышка осветила Марка, укачивающего на руках Ихазель - словно уснувшего ребенка. На это было невыносимо смотреть, но темнота казалась еще страшнее.
По лицу Победоносца впервые покатились слезы. Яцек забормотал было какие-то слова утешения, но, поняв, что это бесполезно, смолк.- Птичка, птичка моя золотая, - шептал Марк тихо, будто боясь разбудить несчастную. - Прости, если бы не я... Если бы я не прилетел сюда, не тревожил вашу жизнь, не давал напрасных надежд...Яцек тронул его за плечо.- Пора возвращаться.
Марк точно не слышал. Яцек несколько раз повторил свою просьбу, наконец, Марк поднял к нему опухшее от побоев и слез лицо и покачал головой:- Мне незачем возвращаться...Яцек услышал за спиной шаги, обернулся и увидел Нианатилоку. Мудрец глядел на них сумрачно, но в ответ на вопрос Яцека:- Так ты знал изначально? - равнодушно пожал плечами:- У женщин нет души.Яцек спорить не стал. Подумал об Азе и удивился, что сердце не ноет привычно.- Как нам быть с ним? Он не хочет уходить.
- На корабле ведь есть успокоительные? - спросил Нианатилока.- Есть, но как довести его туда?- Ну хорошо. Я позову его, а на корабле уже будет твоя забота.Мудрец не произнес ни слова, рукой не шелохнул, но Марк неожиданно поднялся, глядя перед собой застывшим взглядом, как сомнамбула, равнодушно, словно неодушевленный предмет отдал Ихазель в руки подоспевшего Яцека. Молодой ученый подхватил тело девушки одной рукой. В свете фонаря лицо внучки Крохабенны казалось спокойным, будто она просто спала, отринув все обычные заботы, страх перед шернами, тревогу из-за людских разногласий. В одежде и золотых волосах запутались несколько сухих листков - круглых, с зазубринками, похожих на осиновые.- Девушку и того бедолагу мы можем похоронить в космосе, - вполголоса сказал Яцек Нианатилоке. - Пусть их тела летят в пространстве, не оскверненные тлением. А нечисть крылатую скинуть в море. И потом на Землю, ты укажешь путь, о котором говорил. Ибо нам больше не о ком беспокоиться.Странно, но Марк услышал.- Есть, - проговорил он сонным, безжизненныи голосом. - Те дурачки, что угнали мой корабль. Кто бы они ни были, а я не допущу, чтобы они тосковали по дому вечно, видя родную планету только в небесах.- Точно! - воскликнул Яцек. - По пути завернем в Варшаву...