Новая жизнь (1/1)

Хочу обнять?— но стынут руки?—Зима во мне меня сильней.Возьми хотя бы на поруки,Чтоб не замёрзнуть сердцу в ней!Чтоб, на две части разрываясь,?—Ту, что к тебе и ту, что вон,Я избрала одну, покамест,Из двух враждующих сторон!Я в двух местах быть не умею,Мне больно быть с тобою врозь.Немею в яростной зиме я.Возьми к себе или отбрось!(Ольга Арефьева, ?Хочу обнять?, 1998 (Письма бабочек, 2000)Осень подходила к концу. Ноябрь сорвал с деревьев последние желтые листья и трепал голые ветви, заливая все вокруг ледяным дождем. Чикаго снова стал холодным и серым.—?Сын, что приуныл? —?спросила миссис Ардли, проходя в столовую к завтраку.—?Не знаю, на работе что-то не ладится.—?Слухи?—?Да нет, с этим как-то улеглось. Конечно, поговаривают, но в открытую никто и ничего…—?А что тогда?—?Скучно стало… Может, мне взять другую тему?—?Тони, а, по-моему, дело в тебе. Ты опять скучаешь по той девочке.—?Ее зовут Мора, мам.—?Почему ты не взял ее с собой?—?Она не захотела. Она всегда говорит, что не хочет ничего менять. А в итоге все меняется стремительно и неконтролируемо. Ее можно понять. Она еще ребенок. Ребенок, выросший на ферме, и не знавший ничего, кроме сельской школы, скотоводства и грубых батраков. Ее мир всегда ограничивался Голуэем. А потом появился я. И теперь она боится любых перемен. Она сказала, что будет меня ждать, и чтобы я приезжал почаще. А я же не могу разорваться.—?Переберись в Британию. Тебя ведь звали. В Лондон. Будешь хотя бы поближе к ней.—?У меня тема… Лаборатория здесь. Проверенные сотрудники. База, архивы,?— Энтони опустил голову и пару раз стукнул лбом о стол. —?У меня сейчас голова лопнет, мам.—?Все эти аргументы абсолютно ничего не стоят, если ты любишь ее.—?В том-то и дело, что я не знаю. Я любил Молли, и вот что из этого вышло…—?Волков бояться?— в лес не ходить, дорогой… У вас будет ребенок.Их беседу прервал звонок в дверь. Послышались чеканные шаги Джемисона, краткая беседа у двери, а затем сам дворецкий появился в столовой с конвертом на маленьком серебряном подносе.—?Господи, Джемисон, что за церемонии. Сейчас вторая половина двадцатого века,?— закатила глаза хозяйка.—?Простите, мэм, но меня так учили. Я никак не могу привыкнуть к вашему свободному стилю руководства прислугой,?— смущенно ответил Джемисон, убирая поднос за спину и протягивая конверт Энтони. —?Срочная телеграмма для вас.Мужчина дрожащими руками взял конверт, почему-то догадываясь, откуда пришла эта телеграмма.—?Что с тобой, сын? —?тихо спросила миссис Ардли, когда Энтони вскрыл конверт и, прочитав текст телеграммы, внезапно побледнел.Миссис Ардли встала со своего места и подошла к сыну. Заглянув в маленький листок, она прочла:?Мэри родила преждевременно. Мальчик слаб. Сама очень плоха. Приезжайте скорее. Мэрфи.?—?Иди, собирай вещи, я позвоню, закажу тебе билет и попрошу Сью договориться о миграционных документах. Не переживай, улетишь сегодня точно. Ардли еще никто не отказывал,?— чеканила слова мать, а затем вполголоса, как бы разговаривая сама с собой, добавила:?— Еще нужно мне на работу позвонить, предупредить, что буду позже. Отвезу тебя в аэропорт сама.Энтони сидел и по-прежнему смотрел в листок телеграммы. Миссис Ардли подошла к нему и сильно тряхнула его за плечи. Мужчина медленно поднял на нее ошеломленный взгляд.—?Энтони! Ты слышишь меня? Иди, собирай вещи! Сегодня улетишь к ней! —?она присела перед ним, взяв его руки в свои. —?Мальчик мой… Не переживай так. Она жива, и все будет хорошо. И с малышом и с твоей девочкой. Ты слышишь? Ты биолог. Тебе ли не знать, что сельские девочки здоровее городских. И что недоношенных детей сейчас выхаживают с большим успехом, чем раньше. Твоя сестренка Виви родилась восьмимесячной. А сейчас вполне здоровая девочка. Мы?— Ардли?— живучие. Все будет хорошо, сын.—?Спасибо, мам.Энтони поднялся и отправился в свою комнату. После развода с Молли он не стал покупать или снимать новую квартиру, а вернулся под отчий кров в особняк Ардли. Так было спокойнее. Уна решила хотя бы на первое время остаться с матерью, но родители и младшие брат с сестрой всегда были рядом. Это заглушало уныние. Но сейчас ему ничто не могло помочь. Ему хотелось кататься по полу и выть от страха, что он потеряет свою Мор и новорожденного сына.В конце концов, он взял себя в руки, по примеру отца умылся ледяной водой и почти пришел в себя. Хлебнув немного виски из бутылки, припрятанной в туалетном шкафчике, он начал собирать чемодан.***Документы были готовы в кратчайшие сроки. Мать, провожая сына в аэропорт, снова уговаривала его, что все не так страшно, как может показаться. Медицина зашла уже так далеко, что Море и мальчику обязательно помогут. Тем более, неотесанная женщина с ирландской фермы могла что-то не так понять и переполошиться за свою дорогую крестницу.—?Мам, Мэрфи уравновешенная, умная женщина. Я сомневаюсь, что она что-то не так поняла. Как ни грустно…—?Тони, ты же понимаешь, что я пытаюсь тебя успокоить. Ты прекрасно знаешь обо всех патологиях беременных и сейчас наверняка перебираешь их в голове, строя возможные варианты дальнейшей судьбы своей девочки.—?Ее зовут Мора, мам.—?Ладно… Иди уже. Самолет через полчаса,?— мать развернула сына лицом ко входу в здание аэропорта и подтолкнула.—?Пока, мама. Спасибо за все,?— сказал Энтони, не оборачиваясь.—?Подожди! —?воскликнула вдруг миссис Ардли. —?Совсем забыла. Вот, держи,?— она протянула сыну маленький темно-синий бархатный мешочек. —?Отец подарил мне его на твое рождение. Отдай ей.Энтони взял мешочек, а мама, развернувшись, направилась в сторону автомобиля. Она не хотела, чтобы сын видел слезы в ее глазах. Как ни странно, но, ни разу не видя эту ирландскую девчушку, миссис Ардли в глубине души уже любила ее саму и ее сына. Такой уж она была, Кэндис Уайт Ардли.Сев в самолет, Энтони вспомнил о бархатном мешочке, который он машинально засунул в карман брюк, когда пришлось достать билет и паспорт для предъявления таможеннику. Растянув завязки, он вытряхнул на ладонь небольшое серебряное колечко, изготовленное в форме тоненькой ивовой веточки, инкрустированной изумрудами и топазами. Простое, но, в то же время, изысканное колечко. Оно так подходило его Мор… Господи! Пожалуйста! Пусть она будет носить его долгие и долгие годы своей длинной и счастливой жизни! Энтони закинул голову и вгляделся в потолок салона. Он надеялся, что это остановит поток горячей влаги из глаз. Но слезы хлынули с такой силой, что потекли по вискам и затерялись где-то в волосах.—?У вас все хорошо, мистер? —?обеспокоенно спросила бортпроводница. —?Я могу чем-то помочь?—?Нет, спасибо. Все хорошо. Просто аллергия.Он понимал, что девушка ему не поверила. Но не все ли равно, что подумает какая-то незнакомая бортпроводница о плачущем в салоне самолета мужчине?***В Голуэе Энтони в первую очередь направился в квартиру Моры. У него была своя связка ключей, которую она дала ему, чтобы он мог приезжать без предупреждения. Войдя в квартиру, мужчина понял, что тут как минимум пару-тройку дней никого не было. С той телеграммы прошли сутки. Если Мэрфи отправила ее в день родов или на день позже, то она могла и не возвращаться сюда.Вдруг, он увидел на тумбочке в прихожей оборванный листок бумаги, на котором был написан адрес с припиской: ?Приходите сразу, я боюсь, как бы вы не опоздали. Мэрфи?. Энтони прошиб холодный пот. В эту секунду он уже не был так категоричен, а просто жаждал, чтобы мать оказалась права насчет неотесанности миссис Мэрфи. Мужчина сорвался с места, выбежал на улицу и, сев в машину, направился по указанному адресу.В больнице было тоскливо. Пахло йодом, спиртом и пересушенным кипяченым бельем. Энтони терпеть не мог такие больницы. Возьми он Мору с собой, она бы рожала в самой лучшей клинике Чикаго и, возможно, избежала бы тех проблем, которые постигли ее здесь. Впрочем, нужно было еще выяснить, в чем дело. Подойдя к стойке регистратора, он обратился к сестре, читавшей книгу.—?Мисс, я пришел проведать Мору О’Лири. Она поступила на днях. Преждевременные роды.Девушка покопалась в каких-то тетрадях и подозрительно взглянула на мужчину.—?А вы ей кто?—?Я отец ее ребенка.—?Муж?—?Нет, не муж.—?Тогда вы не имеете права получить информацию о ее состоянии, а просто так к ней никого не пускают. Нужен документ.—?Хорошо, вам не трудно будет пригласить ее лечащего врача?—?Он сейчас занят, у него посетитель.—?Мистер Ардли! —?вдруг услышал Энтони у себя за спиной. Обернувшись, он увидел миссис Мэрфи, осунувшуюся и бледную.—?Мэрфи, как она? —?кинулся он навстречу женщине.—?Ох, не знаю я. Говорят, что-то с кровью. Она много крови потеряла, бедняжка. Стали ей чужую лить, а она не подошла. Слова все какие-то умные говорят. А я неотесанная, я ничего не понимаю в этой медицине. Про группы знаю, но не настолько, чтобы понять их речи.—?А ребенок?—?Да вот, лежит, лягушонок, маленький такой. Как Мэри была, когда родилась. Она ведь тоже недоношенная. Только ее повитуха местная принимала. А выходит, что врач, что повитуха… Дышит, говорят, сам. Кушает даже. Только вот не мамино молочко, а из соски. А у Мэри молока нету совсем. Она и в себя не приходила еще. Три дня уже,?— женщина расплакалась.—?Как с врачом поговорить? —?как можно жестче спросил Энтони, чтобы привести женщину в чувства.—?Сейчас сбегаю, скажу ему, что вы приехали, что вы умный. Ох, и зуб у меня на вас… Если б не вы, не страдала бы так моя девочка. Соблазнили, невинности лишили и бросили с ребеночком.—?Миссис Мэрфи! Не мелите чепухи! Ваша девочка не настолько невинна, как вы думаете! Если бы я не догадывался, что я у нее не первый, я бы даже не прикоснулся к ней! И я звал ее с собой в Чикаго, уговаривал. Но она отказалась. Не делайте из меня большего подлеца, чем я есть!Женщина опешила от такого напора со стороны Энтони, и просто молча развернулась и направилась по лестнице на второй этаж.Спустя долгих десять минут, в вестибюль спустился врач. Это был мужчина средних лет с седоватой светлой бородкой и в очках. Он с первого взгляда производил приятное впечатление, но Энтони решил сначала разобраться в уровне его профессионализма, а потом уже очаровываться.—?Вы?— отец ребенка мисс О’Лири? —?спросил доктор, окинув молодого человека оценивающим взглядом.—?Да. Как она?—?Плохо. Тяжелая лихорадка, проблемы с давлением. Пойдемте ко мне в кабинет.Поднявшись на второй этаж, они прошли в просторный светлый кабинет, где доктор указал Энтони на кресло, а сам сел за стол, сложив пальцы домиком.—?Мистер…—?Ардли. Энтони Ардли.—?Очень приятно. Я доктор Уолш,?— мужчина прокашлялся. —?Так вот, мистер Ардли, мисс О’Лири поступила к нам позавчера. Она была одна. Поэтому не смогла правильно оценить свое состояние. Она приехала на такси, когда нужно было уже только лежать. Мальчик родился тяжело, но ни у матери, ни у ребенка травм нет. Впоследствии у мисс О’Лири началось серьезное кровотечение. Его удалось остановить. Пациентке было назначено переливание крови. У нас была кровь первой группы с отрицательным резусом, которую ей и перелили. Но по какой-то причине произошла реакция агглютинации… —?доктор осекся. —?Я объясню, что это такое…—?Не нужно,?— перебил Энтони,?— я прекрасно знаю, что это такое.—?Вы знакомы с медициной? Или с химией? —?удивился врач.—?И с тем, и с другим. Я доктор биологических наук. Заведую кафедрой и лабораторией вирусологии в Чикагском университете.Доктор долго смотрел на Энтони, приподняв брови.—?Вы же могли объяснить своей… кхм… мисс О’Лири, как себя вести при первых схватках…—?Я объяснял ей все. И врач, который вел ее беременность?— тоже. Но поставьте себя на место девочки, которая впервые в жизни становится матерью. Она растерялась. Тем более, роды все равно начались преждевременно. И не факт, что кровотечения не было бы, если бы она приехала вовремя. Она не была готова к такому так скоро,?— Энтони начинал раздражаться. —?Тем более, сейчас нужно спасать ее жизнь, а не выяснять, кто прав, а кто виноват.—?Успокойтесь, мистер Ардли. Мы ищем.—?Что вы ищете?—?Кровь третьей группы с отрицательным резусом. Думаю, наряду с необходимыми препаратами, она поможет.—?У нее третья отрицательная? —?Энтони нащупал лучик надежды во всей этой жуткой ситуации.—?Да.—?Берите мою!—?Вы хотите сказать…—?Я хочу, чтобы вы спасли мать моего ребенка! Да черт возьми! Как вы любите болтать! Работайте! Что за сонное царство? Человек умирает!Через два часа Энтони лежал на соседней койке в палате с Морой. Кожа девушки была зеленоватой, щеки ввалились, а дыхание было еле заметным. Он чувствовал, как его тело наливается тяжестью с каждой каплей крови, утекающей в тело девушки. Он готов был отдать ей всю свою кровь, лишь бы она жила. В какой-то момент ему показалось, что ее щеки порозовели. Но это просто закатное солнце осветило помещение, бросив слабый отблеск на милое личико.Закрывая глаза, Энтони в последний раз улыбнулся своей девочке, а потом провалился в черное забытье.***Это была неделя самого жуткого и томительного ожидания в жизни Энтони. После переливания крови ему разрешили переночевать в палате рядом с Морой, а утром, немного восстановив силы скудной больничной едой и плиткой темного шоколада, он отправился в детское отделение, в надежде увидеть сына. К счастью, доктор Уолш уже проинформировал здешних врачей, медсестер и нянечек о том, что Энтони?— отец малыша Моры О’Лири, и они беспрепятственно пропустили его к ребенку, в надежде, что тот пойдет на поправку, почувствовав родное тепло.Мальчик и правда был довольно маленьким, но для рожденного на 35й неделе?— вполне хорошо выглядел. В отличие от большинства недоношенных детей, лежащих в этом отделении, он кушал сам, так как сосательный рефлекс у него уже сформировался, и пищеварительная система хорошо принимала детское питание из бутылочки.Дежурная нянечка, знавшая о беде, приключившейся с мамой мальчика, тут же взялась ворковать над Энтони, стараясь подбодрить его. Мужчина был очень благодарен ей за эту заботу и участие. Получив на руки сына, он тут же положил его на пеленальный столик, проверил все рефлексы ребенка и тщательно осмотрел, придя к выводу, что все обойдется, и мальчик скоро пойдет на поправку. После он снова взял ребенка на руки и аккуратно прижал к груди. Хрупкое, маленькое создание. Плод непонятных, неполноценных отношений, которые очень сложно было назвать любовью. Но Энтони полюбил этого ребенка еще тогда, когда тот был в утробе, поэтому сейчас его материнский инстинкт работал за Мору, давая ребенку тепло, которого он не чувствовал вот уже три коротких дня своей хрупкой жизни. Мальчик притих в руках отца, мирно посапывая маленьким носиком, а потом нянечка Сили с виноватым видом сообщила Энтони, что пора вернуть ребенка в кувез.Каждый день мужчина приходил сюда и общался с сыном. К его радости, мальчик быстро оклемался и к концу первой недели своей жизни стал похож на самого обычного новорожденного. В отличие от его мамы, которая все еще мучилась лихорадкой и, очень редко приходя в себя, не узнавала ни крестную, ни Энтони.***Сегодня был особенный день, так как еще ночью Энтони, по его просьбе, позвонила дежурная медсестра и сообщила, что наступил кризис, из которого Мора благополучно вышла с температурой всего 36,7 градусов. Мужчина был готов тут же бежать к ней, но сестра остановила его, сказав, что теперь будут проводиться необходимые обследования и осмотры, поэтому его все равно не пустят к девушке.—?Лучше лягте, выспитесь, а днем с новыми силами придете навестить мисс О’Лири,?— сказала она, а потом, немного помолчав, добавила:?— Она спрашивала о вас. А когда ей сказали, что вы приехали и практически дежурите у ее постели, она так заулыбалась, что доктор сразу понял, что никаких опасений теперь быть не может.Поэтому, придя поздним утром в больницу, Энтони уже больше не переживал, а только радовался тому, что с его девочкой теперь все в порядке. С его души будто свалился огромный камень, который, вот уже на протяжении десяти дней давил и заставлял страдать и мучиться бессонницей.—?Мор! —?тихо позвал Энтони, взяв в руки холодную ладошку девушки. —?Мор! Просыпайся!Мора приоткрыла глаза, а затем снова их закрыла. Ее грудь поднялась в глубоком вздохе, а губы растянулись в теплой улыбке. Тонкие пальчики дрожали, а меж бровей через мгновение пролегла тревожная складка, говорящая о том, что девушка помнит, что произошло.—?Сын? —?шепотом спросила она, имея в виду, что хочет знать, как себя чувствует ребенок.Энтони отлично ее понял.—?С ним все хорошо. Вполне здоровый мальчик. Тебе, разве, не сказали?—?Слава Богу! —?облегченно прошептала Мора. —?Я думала, что потеряю его. Мне сказали, но я хотела услышать это от тебя…—?Все позади, милая. Все будет хорошо.Несколько минут они провели в молчании. Энтони по-прежнему сжимал ладонь Моры в своей, а она лежала, закрыв глаза, и привыкала к новым мыслям и к тому, что Энтони рядом, что он никуда не денется, и понимала, что все же это важно для нее. Настолько важно, что мысль о том, что он может снова уехать, казалась невыносимой. Она не хотела говорить, как страшно ей было, когда она, одна, почувствовала, что что-то не так, и никто не мог ей подсказать, как быть, что делать. Какое оно жуткое?— это одиночество.—?Какие новости? —?нарушила молчание Мора.—?Русские искусственный спутник запустили… —?шутливо ответил Энтони.—?Глупый. Это было больше года назад, когда я приехала в Чикаго,?— Мора широко улыбалась, по-прежнему не открывая глаз.—?Да? А я не помню. Как-то пропустил… —?он смеялся, и у него на душе не осталось никакой черноты: там весело носилась туча солнечных зайчиков, которые согревали и освещали каждый ее уголок.—?Грудь болит… —?обеспокоенно сказала Мора.—?У тебя молоко пришло, как только ты пошла на поправку. Так что сегодня сможешь покормить мальчика сама.—?Я хочу его увидеть…—?Сейчас принесу. Его оставят в палате с тобой. Он уже достаточно окреп, а твое молоко поможет ему поправиться окончательно.Энтони вышел, и через пятнадцать минут появился с малышом на руках. Он подошел к постели Моры и аккуратно присел на край, показывая девушке мальчика. Ребенок не спал, и его глазенки смотрели пока еще неосознанно, но как будто проникали в самые сокровенные уголки человеческой души. Редкие рыжие волосики на макушке отливали той же медью, что и волосы его матери, а такие же рыжие бровки были серьезно нахмурены.—?Какой серьезный,?— усмехнулась Мора.А потом, поднявшись на подушках повыше, взяла малыша из рук отца так, как будто всю жизнь была матерью. Она прижала ребенка к себе и с минуту просто молча рассматривала его личико, ручки, гладила по головке. Затем она развязала ворот сорочки и спустила его с плеча, обнажив одну грудь. Малыш тут же почувствовал материнский запах и, обхватив беззубыми десенками сосок, начал жадно сосать молоко. Мора не отрываясь смотрела на сына, и в ее сердце разливалось блаженное тепло. Она понимала, что теперь она не одна. Что теперь у нее есть очень весомый аргумент, чтобы устраивать свою жизнь так, как она считает нужным, а не так, как хочет ее отец. Она стала матерью и отвечает за этого ребенка. И ее задача сделать так, чтобы он был счастлив, не смотря ни на что. Это и есть ?смысл жизни??—?Как ты его назовешь? —?спросил вдруг Энтони.—?Остин. В честь моего прадеда. Он прожил долгую, яркую и счастливую жизнь, и был таким же рыжим, как этот ребенок.—?Да и август для нас?— знаковый месяц,?— усмехнулся Энтони.—?Да, твое письмо тогда очень помогло мне. В тот момент я думала, что осталась совсем одна, несмотря на то, что крестная приезжала ко мне. А ты помог мне понять, что есть тот, кому не все равно. Кто придет на помощь и…Мора хотела сказать еще что-то, но Энтони не дал ей этого сделать. Его горячие губы, остановили ее речь нежным поцелуем, а пальцы вплелись в медные волосы, не давая возможности отстраниться. Поцелуй длился и длился, а ребенок кушал, громко сопя и временами даже похрюкивая, от чего родители только улыбались, не в силах оторваться друг от друга.