Решение (1/1)

When I find myself in times of trouble,Mother Mary comes to mespeaking words of wisdom, let it be.And in my hour of darknessshe is standing right in front of mespeaking words of wisdom, let it be.Let it be, let it be, let it be, let it be.Whisper words of wisdom, let it be.And when the broken harted peopleliving in the world agree,there will be an answer, let it be.For though they may be parted,there is still a chance that they will seethere will be an answer, let it be.Let it be, let it be, let it be, let it be.There will be an answer, let it be.And when the night is cloudy,there is still a light that shines on me.Shines until tomorrow, let it be.I wake up to the sound of music.Mother Mary comes to mespeaking words of wisdom, let it be.Let it be, let it be, let it be, let it be.Whisper words of wisdom, let it be.Let it be, let it be, let it be, let it be.There will be an answer, let it be.(The Beatles, ?Let it be? (Let It Be, 1970) Мора уехала, а Энтони остался в этом сером городе, с женой, к которой давно охладел, и дочерью, которая хоть как-то скрашивала его невеселое настроение. Он понимал, что сам загнал себя в эту ситуацию. И дело не в том, что нужно было быть осторожнее и не допустить, чтобы девушка забеременела. Все было намного хуже. Он скучал по ней. С ребенком или без него. Ему нужна была именно Мора. И он понял это только сейчас, когда ее не оказалось рядом. Молли чувствовала его настроение и старалась лишний раз не раздражать. Она стала больше заниматься дочерью. Уна проявила интерес к поползновениям матери, но все еще не могла найти с ней общий язык. Наедине с отцом она вспоминала Мору, с которой виделась всего два раза, в пабе и в университете, но успела крепко привязаться к девушке. Близился август, но Энтони так и не смог поговорить с Молли. Все было настолько идиллически, что он боялся разрушить все это, снова вылив на жену ушат холодной воды. Он с ужасом предполагал ее реакцию на известие о внебрачном ребенке. Да, она могла отнестись спокойно, но могла и устроить настоящую катастрофу. Невозможность родить мужу второго ребенка сейчас очень мучила ее и, кто знает, чем это все могло обернуться. Тем более, Мора знала, на что идет… Все эти умозаключения и аргументы рушились как карточный домик, как только Энтони вспоминал ее глаза. Глаза девочки, готовящейся стать матерью и испытывающей по этому поводу неподдельный ужас. Энтони посылал ей денежные переводы, которые были своевременно получены адресатом. Однажды он даже получил от нее телеграмму с коротким ?спасибо?. Но он понимал, что нужно что-то написать ей. Объясниться, рассказать, спросить совета, узнать о ее чувствах. Но сначала нужно было разобраться в себе. И он знал, кто может помочь ему в этом. Мама была все еще в Чикаго, так как отпуск у нее еще не начался, в то время как другие домочадцы уже уехали на лето в Лейквуд. Вечером Энтони зашел в особняк Ардли, чтобы повидаться с нею, и, как всегда, нашел ее в библиотеке. Миссис Ардли сидела за столом в очках и сосредоточенно заполняла какие-то карточки. Когда сын вошел, она не отвлеклась от своей работы, а только взглянула на него поверх очков и спросила:—?Что опять стряслось, сын?—?Женщины, мама…—?Нашел еще одну на свою голову?—?Все те же, мам.—?Скучаешь по той девочке?—?Ужасно скучаю.—?А что Молли?—?Молли чувствует, но молчит. Стала как шелковая, даже с Уной пытается навести мосты.—?Но тебе от этого ни горячо, ни холодно…—?Так точно…—?Сын, я тебе скажу: как только тебе становится все равно?— это конец.—?Выходит, развод? А Уна?—?Уна привыкнет. Думаю, она останется с тобой.—?А как же Молли? Она будет совсем одна?—?Тони, если вот так жалеть, еще больше испортишь жизнь и себе, и ей. Когда я говорила с вами тогда, перед вашим объяснением, я была уверена, что вы влюблены. И вы действительно любили друг друга. Но Молли не выдержала перемен. Она думала, что ты всегда будешь тем мальчиком, которого она полюбила. Я видела, как ты стараешься. Но ей нужно было совсем не старание. Она хотела, чтобы ты не становился старше, не взрослел. Выходит, Молли любила не столько тебя самого, сколько твой образ, созданный ею же самой в ее голове. Я думаю, она понимает это, но чувствует, что ее ничего не ждет, если она останется одна. Поэтому она судорожно пытается сохранить семью. Это похвально, но представь, что будет через пару лет, когда исчерпает себя даже привязанность. Вы ведь даже не работаете больше вместе.—?Мам, скажи, а больно рушить то, что когда-то своими же руками построила?—?Не нужно, Тони. Я и так чувствую свою вину. Но тогда я была уверена так же, как сейчас уверена в том, что нужно что-то менять.—?Мам… —?Энтони позвал хрипло, как будто его горло сдавила судорога, и мать невольно оторвала взгляд от своих карточек и взглянула на сына, сняв очки.—?М?—?А трудно воспитывать ребенка одной? Ты очень страдала, пока растила Лема?—?В материальном плане?— нет. У меня были деньги. Но я скучала по твоему отцу. Я каждую секунду скучала по нему, но не смела дать о себе знать. Я боялась нарушить что-то или лишиться ребенка, или увидеть, что отец изменился не в лучшую сторону. К чему ты спрашиваешь?—?Выходит, главный враг?— моральная сторона процесса… Одиночество?—?Да, одиночество.—?Ясно…—?Энтони. Та девушка беременна?—?Да, она долго молчала. Я узнал в июне, прямо перед ее отъездом. Посылаю ей переводы. Хочу написать, но все не решаюсь.—?Напиши ей. Если она что-то чувствует к тебе, то сейчас ей очень тяжело. Она, скорее всего, радуется тому, что носит твоего ребенка, но тоже скучает. А уныние?— не лучшее состояние для будущей матери. И поговори с Молли. Молли взрослая, она должна таки научиться принимать проблемы целиком, а не сбегать. И, если ты почувствуешь, что любишь ту девушку, если хочешь быть с ней или просто хочешь быть честен с Молли, думаю, развода не избежать. Ты не такой человек, чтобы жить рядом с нелюбимой женой, в жалких потугах сохранить крохи привязанности в честь великого института брака. Ты испил эту чашу до дна. Ты ведь и заварил всю эту кашу в знак протеста…—?Заварил кашу… Мама, ты сейчас говоришь о своем внуке и его матери…—?Поговори с Молли, а там решишь, как быть. Но девушке напиши обязательно.—?Ее зовут Мора. Мама только улыбнулась и ничего не ответила, снова занявшись своей работой. Поговорив с матерью, Энтони отправился домой с легким сердцем. Мать не святая, и он прекрасно это знал. Ее моральные принципы не столь категоричны, как общественная мораль. Но его смущало то, с какой легкостью она толкает сына на развод. Хотя, в конце концов, все шло к тому, рано или поздно. Да и времена пришли такие, что развод уже не был чем-то из ряда вон выходящим. Энтони и Молли даже не венчались, просто зарегистрировали брак в департаменте. В голове мужчины уже был примерный план действий, если можно так назвать принятие судьбоносного решения.*** Прованс встретил прекрасной солнечной погодой. Энтони любил эти места. А когда сюда перебрались сестра с мужем, он вообще был счастлив, потому что получил возможность жить здесь, сколько вздумается, с полным домашним комфортом, рядом с любимой сестрой.—?Братик! —?воскликнула Каталина, выскакивая из дверей навстречу гостям. Она повисла на шее у брата. Сейчас уже сложно было сказать, кто из них старше. Энтони проявлял к сестре столько покровительственной нежности, что она иногда чувствовала, будто бы он старше нее. Каталина видела, что брат действительно сильно повзрослел. Винсент, вышедший вслед за женой, тем временем здоровался с Молли и Уной. Кристин и Марсель слезли с качелей, висящих здесь же, на террасе перед домом на ветви векового дуба, и тоже направились в их сторону. Они были старше своей кузины на год, но, однажды подружившись с ней, остались закадычными друзьями, вели постоянную переписку и обмен посылками, а на каникулах обязательно встречались, несмотря на то, что жили по разные стороны Атлантики. Благо, транспортное сообщение это позволяло. Наобнимавшись и расцеловавшись, гости отправились в дом, чтобы отдохнуть, переодеться и спуститься к ужину. Винсенту повезло приобрести поместье с отличным каменным домом. Шесть спален и ванная на втором этаже, гостиная, просторная кухня, столовая и еще одна ванная на первом. Кроме того, добротная мебель второй четверти века, винные подвалы и все для того, чтобы возобновить производство. Поначалу Винсент собирался просто выращивать виноград на продажу, но в Провансе это сомнительный бизнес, так как производства в основном сосредоточены там, где есть собственное сырье. Поэтому, найдя хорошего специалиста по виноделию?— мсье Арно,?— Винсент наладил производство вина. Сейчас он находился все еще на стадии, когда приходится больше тратить, чем зарабатывать. Книги и общение с мсье Арно за десять лет сделали из него почти знатока. Выведя новый легкий, но вполне изысканный сорт вина, Винсент пустил в продажу пробную партию по заниженной цене, чтобы понять, насколько это вино ?приживется? среди местных и иностранцев, во множестве населявших регион Прованс?— Альпы?— Лазурный берег, и ждал результатов. Он хотел оставить в наследство своим детям нечто большее, чем просто торговое предприятие. Дом выходил главным фасадом на террасу, с которой открывался вид на виноградник и небольшой пруд, а со стороны двора смотрел на пышный заросший сад с бассейном, фонтаном и теннисным кортом. В гараже стояло два автомобиля, которые Винсент приобрел, чтобы они с супругой могли свободно и независимо друг от друга передвигаться между поместьем и Гордом. В свои сорок шесть лет Винсент был в отличной форме, и ранение, полученное им в 44-м году, уже долгое время не давало о себе знать. Он выглядел моложе своих лет, а веселые морщинки-лучики у глаз придавали ему какой-то исключительной обаятельности и располагали собеседника. Каталина была все так же красива и стройна, как в юности. Свои прекрасные белокурые волосы она стала собирать в нетугой пучок на затылке, что придавало ей более солидный вид. Настоящий доктор. Меняться она не собиралась, и ее знаменитые вспышки хохота, всегда пугавшие тех, кто не был посвящен в особенности ее характера, никуда не исчезли. Она по-прежнему была молчалива, время от времени заражая окружающих своим весельем. Ее дети воспитывались не то чтобы в строгости, но профессия хирурга наложила свой отпечаток на ее стиль воспитания. И, если отец часто баловал детей, то Кати по большей части их муштровала. В итоге, они стали продуктом своеобразного спора родителей о взглядах на воспитание. Хорошие дети, умные и воспитанные, при этом не лишенные обычного для их возраста озорства. После ужина, мужчины вышли на террасу и, стоя у небольшого ажурного парапета, курили и вели тихую беседу за жизнь. Дети отправились спать, а Каталина и Молли уединились на балконе.—?Винсент все никак не бросит курить? —?обеспокоенно спросила Молли, глядя в сторону мужчин.—?Да, я даже не знаю, что с ним делать. Он обрадовался тогда, что ему стало лучше, и вспомнил свои вредные привычки. Помнишь, как в позапрошлом году они устроили соревнование в распитии виски, когда мы гостили у родителей? Я всерьез забеспокоилась. Ну, в принципе, за десять лет ничего не изменилось: он не злоупотребляет, но и не бросает выпивать и курить. Будем надеяться, что его увлечение виноделием не сыграет с ним злую шутку.—?Мужчины во все времена любили портить себе здоровье,?— усмехнулась старшая подруга.—?Ну, я вот тоже иногда покуриваю, когда нужно восстановить концентрацию. Часто выдаются тяжелые деньки. Городок здесь небольшой, но от этого не меньше хирургических больных: много травм и аппендицитов.—?Ну да, многие любят есть виноград с косточками,?— засмеялась Молли.—?О, да… Про косточки?— это заезженный стереотип,?— улыбнулась Кати. Женщины немного помолчали.—?Молли, а как у вас дела? —?спросила хозяйка дома, внимательно всматриваясь в задумчивое лицо подруги.—?Да никак, подружка. Совсем никак. Мы в последнее время, как сказал Энтони, занимаемся тем, что ?ворочаем труп былой любви?. Еще год назад я что-то планировала, надеялась на что-то… А теперь все рухнуло.—?У брата кто-то появился?—?Да не в том дело, Кати. Это не главное. Главное то, что без всяких любовников и любовниц мы все разрушили. Я все разрушила. Я, похоже, ошиблась тогда. Наверное, мое отношение к Энтони было похожим на то, что испытывает к нему Кэндис. Но она смогла отличить простой фанатизм от любви, а я не смогла. Я любила того целеустремленного мальчика, который часами рассказывал мне интересные вещи и пылал нежной любовью, и не смогла смириться с тем, что он изменился. Я убила его любовь своими капризами, своим стилем манипулирования. Я хотела себе игрушку, а не настоящего мужа. А он был мужем. Хорошим, примерным и любящим.—?Молли… Дело к разводу?—?Думаю, да… И самое страшное, что я остаюсь одна. Уна наверняка захочет остаться с ним, и я не буду препятствовать, потому что с дочерью у меня совершенно нет контакта.—?Может, ты встретишь кого-нибудь… Ты красива и хорошо выглядишь, умна и обаятельна.—?Я не знаю, Кати…—?Так у него кто-то есть?—?Была. Его студентка. Она из Голуэя. Они расстались весной, и она уехала домой. Каталина молчала. Она никогда не думала, что ее брата постигнет такая неудача в семейной жизни.*** Тихая, теплая ночь. В сумеречном саду за открытым окном стрекотали цикады. На столе горела лампа, к которой прибилась пара мотыльков. Их крылья шелестели и со звоном ударялись о раскаленное стекло. Энтони сидел за столом и писал письмо. То письмо, на которое так долго не мог решиться. Разговор с Винсентом помог ему успокоиться. Зять не пытался вытянуть из него подробности, но понял, что шурин никак не может на что-то решиться. Мужчина подозревал, что это как-то связано с проблемами в семье. Поэтому просто сказал Энтони почти то же самое, что месяцем ранее ему сказала мать: не имеет смысла пытаться оставить все как есть, если от того, что происходит, тебе хочется лезть на стенку. Лучше совершить отчаянный поступок, а потом уже разбираться с проблемами по мере их поступления. По крайней мере, что-то изменится. Энтони чувствовал, что Молли не спит. Она лежала на кровати и украдкой смотрела на него. На первый взгляд, мужчина был настолько погружен в работу, что наверняка не замечал происходящего вокруг. Тогда Молли осторожно поднялась с постели и подошла к нему. Встав за спиной, она заглянула ему через плечо, чтобы прочесть написанное. ?Мор, милая Мор! Я ужасно скучаю. Наш серый Чикаго опустел без тебя, и даже горячо любимые окрестности Горда, где я сейчас нахожусь, не дают той радости, как прежде. Когда ты уехала, я понял, что никакая семейная идиллия не заменит мне тепла твоего тела и нежности твоих прикосновений. Я каждую минуту думаю о тебе. Я хочу целовать твои губы и нежные щеки, хочу прикоснуться к твоему животу и обнять тебя так, как никогда никого не обнимал. Что это, Мор? Что со мной?..? Энтони чувствовал присутствие Молли за спиной. Его перо зависло над бумагой, не в силах выразить мысли, которые роились в голове. Собравшись, он продолжил писать: ?…Чем ты занята сейчас? Надеюсь, твой отец не очень грубо высказывается по поводу твоего положения? Как ты себя чувствуешь? Малыш, наверное, еще не вырос настолько, чтобы доставлять тебе неудобства? Надеюсь, тебе не будет очень уж тяжело носить его, когда он подрастет…? Дыхание Молли за спиной стало слышимым. Она дрожала. ?…Сейчас я собираюсь с духом, чтобы поговорить с женой. И, даже если ты не примешь меня, я все же оставлю ее, потому что так больше продолжаться не может. Я приеду к тебе ближе к сентябрю. Жди меня, пожалуйста. Я прошу, жди. Иначе мне просто не к чему стремиться…? Энтони не поворачивал головы и старался не напрягать плечи, чтобы не дать понять Молли, что она замечена. Хотя, это было очевидно, но невысказанное и незамеченное?— не существует и не обсуждается. Он знал, что она это понимает. ?…Уна передает тебе горячий привет и напрашивается поехать со мной. Я все еще в раздумьях, стоит ли брать ее с собой. Ответь мне как можно скорее, пожалуйста. Мой адрес в Горде на конверте…? И подпись: ?Безумно скучающий, твой Ардли. Горд, август 10, 1958 г.? Молли сделала шаг вперед, и, обхватив его шею, крепко прижалась к нему сзади.—?Бедный, глупый мальчик… —?тихо сказала она. —?Поезжай к ней. Ей сейчас, должно быть, намного тяжелее, чем мне.—?Не переживай, она сильная и никогда не унывает,?— Энтони протянул руку вверх и погладил жену по голове.—?Зачем ты сделал все это?—?Это был бунт. Для себя самого. А потом я понял, что не могу остановиться. Мне было слишком хорошо с ней.—?Я провожу вас с Уной до Марселя.—?Молли, это совершенно ни к чему.—?Я так хочу. Я полечу домой, подготовлю все документы. Уна, наверное, захочет остаться с тобой.—?Я думаю, как раз наоборот. Она слишком хорошо понимает, что ты остаешься в убытке, даже если я оставлю тебе квартиру и машину.—?Наша девочка научилась самопожертвованию у своего отца. Нелепому и глупому самопожертвованию.—?Она вырастет хорошим человеком. С минуту они молчали.—?Прости меня за все, Тони,?— тихо проговорила Молли.—?И ты меня прости, пожалуйста.*** Привет, Ардли.У нас все хорошо. Папа замучил меня своими планами на жизнь и воспитание моего ребенка, а месяц назад на ферме объявился Джон и стал уговаривать меня стать его женой. Он мечтает совершить благородный поступок, спасая мою честь в глазах общества, и признать ребенка своим. Я, как всегда, сказала ему что-то вроде ?обойдешься??— и прогнала. В итоге я оказалась в Голуэе, потому что на ферме стало невыносимо. Я снимаю квартиру недалеко от нашего любимого паба (помнишь?), хожу туда иногда поесть и выпить имбирного лимонада. Ребенок недавно зашевелился. Чувствую его очень отчетливо и боюсь представить, что же будет, когда он подрастет.Переводы твои получила все до единого. Благодаря им и смогла снять квартиру, потому что тех денег, что дает отец, хватает только на еду. Крестная часто приезжает ко мне и привозит все извещения и домашней еды, ибо убеждена, что питаюсь я неправильно. Письмо твое тоже она привезла. Она осуждает нас. Говорит, ?все у вас, у молодежи, не по-людски?. А мне, знаешь, как-то спокойно стало после твоего письма. Я не знаю, что с нами будет. Но я все равно рада тому, что ты приедешь. Мы вряд ли что-то решим, мы ведь и живем-то на разных континентах… Приезжай, и бери с собой Уну. Я буду очень рада увидеть ее снова. И да, я тоже очень скучаю.С нежным поцелуем,твоя Мор.Голуэй, август 18, 1958 г.