XV (1/1)

— Я вам уже в десятый раз повторяю, Фуджимото-сан, что не имею права. Это врачебная тайна.Немолодой уже доктор смотрит на меня устало, как на глупого капризного мальчика, не желающего понимать прописные истины. Уже полчаса идет наш разговор. Все мои увещевания, уговоры, давление на жалость и даже угрозы не приносят плодов – врач упорно не хочет рассказывать мне подробности твоей болезни и лечения. Оценив его сходу, сразу понял, что сулить деньги бессмысленно, только хуже сделаю, такой не возьмет, еще и выставит тут же за дверь, и мучиться мне дальше неизвестностью.Вздыхаю и думаю о том, что остался только один способ, последний, добиться ответа – сказать правду. Лишь бы доктор гомофобом не оказался.— Поймите, для меня это очень важно. Мне не нужны никакие неприличные подробности или что-то вроде. Я только хочу знать, когда он начал лечение и когда узнал диагноз, что неизлечим, — стараюсь говорить спокойно, но голос дрожит. Может, это к лучшему, глядишь, светило медицины проникнется моим нынешним состоянием. – Вы понимаете, я его очень любил… Мы много лет были вместе. Не удивляйтесь, в нашем кругу это привычное явление, — отвечаю на немой вопрос удивления на его лице. – Так вот, в прошлом декабре, незадолго до нового года он неожиданно, ни с того, ни сего, меня бросил и ушел под предлогом, что больше не любит меня и у него… у него кто-то появился. Он даже перед смертью не позвал меня, мне сообщили все друзья. И вот теперь я совершенно точно узнаю, что никого другого у него не было… Я должен знать, что тогда произошло, почему он меня оставил. И прошу вас только назвать даты – две даты, дату начала лечения и дату диагноза.Вижу, что лед тронулся, врач уже смотрит с сочувствием и явно сомневается в неприкосновенности своей врачебной тайны.— Послушайте, никто ничего не узнает, — продолжаю уговаривать я. – Да и если бы даже и узнали? Мало ли что несет одуревший от горя бывший любовник?Последний аргумент действует, доктор вздыхает и открывает ноутбук.— Ладно, уговорили, но обещайте молчать – проблемы мне не нужны…С минуту он что-то щелкает в компьютере, потом сообщает:— Дата лечения фактически соответствует дате диагноза. Он пришел с жалобами шестнадцатого декабря, ты сдал анализы, восемнадцатого декабря он приходил ко мне, и я сообщил ему. Он поздно обратился, но это проблема большинства молодых людей – игнорировать первые симптомы любой болезни, думая, что само пройдет. Мы рассчитывали на восемь-девять месяцев, максимум на год, если бы он берегся. Но он вел свой обычный образ жизни, потому…Но я уже не слушаю.Сколько я блуждаю по городу – сказать сложно, но на улице уже стемнело, да и прохожих почти нет. Видно, уже ночь, и если не хочу приключений, пора двигаться домой.Но мыслями я далеко от таких мелочей, как время суток и мое местонахождение.Горечь и очередная обида на тебя медленно отпускают. Первое, что приходит в голову после слов лечащего врача – я опять ошибся, ты перестал меня любить задолго до того, как мы расстались, потому и не сказал ничего, хоть мы и были вместе, а диагноз стал лишь толчком, чтобы избавиться от ненужных отношений.Но в этой теории определенно многое не клеится.Перед глазами парад лиц.Камиджо, серьезно уверяющий, что вы были друзьями и что "ничего это ничего".Соседка, помнящая точно сколько раз и когда бывал у тебя я, хотя столько времени прошло, но при этом не видевшая у тебя в гостях никого другого.Врач, утверждающий, что сказал тебе диагноз восемнадцатого декабря.А двадцатого ты сказал, что теперь у нас свободные отношения. Никогда не забуду этот день. То есть, через два дня после диагноза. Совпадение? Нет, быть такого не может. Человек, который узнает, что скоро умрет, просто думать не сможет о чем-то другом.И вдобавок во всему твоя квартира, подарившая столько неожиданных находок, прямо указывающих на твою… ну хорошо, пусть не любовь, но, по крайней мере, твое неравнодушие ко мне. Ты, конечно, и думать не мог, что после всего я бы туда зашел, да и я сам не собирался, но твои родные предложили, вот и вышло. А там столько всего, связанного со мной, сколько у меня самого дома не наберется…И вдруг перед глазами как яркая вспышка – воспоминание, озаряющая сознание.Та наша первая ночь, когда все получилось неожиданно и спонтанно. Твои прикрытые глаза, ресницы, порхающие словно бабочки, дрожащее тело под моими руками, твои податливость и покорность. Хрупкий нежный цветок, который так легко и так страшно сломать. Легкая улыбка на губах, ты поднимаешь руки, позволяя себя раздеть…Картина так четко встает перед мысленным взором, как будто это было вчера, и у меня подкашиваются ноги.Как? Как я мог? Господи, как же я мог допустить, что мой мальчик, самый нежный мальчик на свете, такой чистый и трогательный, мог пойти по рукам? Как я мог поверить, что такой, как ты, мог…? Я, знающий тебя до кончиков волос, до последнего ноготка…Ты ведь никогда не был ни порочным, ни развратным. Никогда никто тебе не был нужен, кроме меня. И вся моя неуемная ревность провоцировалась тем, что на тебя смотрят, тебя хотят, а не наоборот. И ты всегда смеялся, когда я начинал ревновать, утыкался носом в мое ухо и шептал, какой я дурак.Прислоняюсь спиной к какому-то зданию, и чувствую, как сползаю по стене на землю, потому что нет никаких сил держаться. И незамедлительно следующее озарение.Снова ночь, боль в руке, темнота, кухня и ты. Ты, плачущий, так по-детски всхлипывающий, шепчущий, что любишь меня, как ты меня любишь…С губ срывается стон нетерпимой боли. Как можно было после этого поверить, что ты разлюбил? Разве может такое быть?Ты меня любил, Ю, ты не изменял, не предавал.И на самом деле, предатель – это я. Я предал тебя и нашу любовь. Как я мог поверить твоим словам, когда все твои поступки, твои глаза кричали мне о противоположном?!В ту ночь, после аварии, я поклялся сам себе, что никогда тебя не оставлю. И что же вышло? Бросил в самую трудную минуту, перед лицом смерти, развернулся и ушел. Предал, предал…Но зачем ты все это сделал? Зачем гнал меня?Так и сижу на корточках, прямо на тротуаре, и отчаянно тру лицо руками. Думай, Хироки, думай… Зачем же? Ты проверял меня? Ты хотел узнать, насколько сильна моя любовь? И я не прошел испытание…Нет, стоп, это бред. Отмахиваюсь от глупого предположения. Ты не настолько жесток, чтобы ради праздного интереса ставить такие эксперименты.А, может… Может, ты думал, что если прогонишь меня, если скажешь, что не любишь больше и не принадлежишь мне, я легче переживу твою смерть?Застывшими глазами смотрю в темноту, а все факты, словно мозаика складываются воедино. Все сходится. Ты узнал свой диагноз и через два дня, набравшись сил, начал рушить наши отношения.Ю, мой мальчик, мой такой хрупкий мальчик, ты решил взвалить все на свои плечи?Вспоминаю, каким ты был, когда не знал, выжил ли я после аварии, как тебе стало плохо от одних мыслей об этом… Ты представил меня на своем месте, и решил, что мне не вынести такой пытки?И ты убивал, резал мои чувства, обходился с особой жестокостью, никогда тебе не свойственной. И вскоре добился своего – я действительно ушел, так ничего и не поняв. И ты жил, доживал свои последние дни один."Один. Один. Один…" – стучит в голове. Наверняка тебе было горько, больно и очень страшно. И ты был один, без меня.Какой же ты сильный… Вот тебе и "хрупкий мальчик"…Слезы прорывает так неожиданно, что я даже не успеваю подавить рвущийся всхлип. Краем сознания понимаю, что у меня начинается истерика, но поделать ничего не могу.И как ответ природы на мое внутреннее состояние, в ту же секунду начинается ливень. Откуда в чистом до этого ночном небе взялась такая гроза я не знаю, наверное, упустил момент, когда набежали тучи, да и не до таких размышлений мне теперь, просто как будто вижу себя со стороны, сидящего на земле, посреди ночной безлюдной улицы, заходящегося в диких рыданиях, а дождь хлещет так, как будто небо оплакивает тебя и твою любовь, твою такую ненужную жертву так же, как и я.Надо подняться, надо куда-то пойти, домой, наверное, но вместо этого я стою на коленях на мокром асфальте, согнувшись от физически скрутившего меня горя, и уже просто вою в голос, назвать это плачем нельзя.И не сразу понимаю, как сзади меня подхватывают сильные руки и резко ставят на ноги. Дико озираюсь и… никого не вижу.Даже моя истерика обрывается, я чувствую, как округляются собственные глаза и как от ужаса шевелятся на затылке волосы. Дышать становится нечем, и я пячусь в темноту от того места, где только что сидел.Господи, вот так и сходят с ума… Мне не показалось, не почудилось, я точно знаю, что не сам встал, я чувствовал чьи-то руки на своих плечах…"Не думай об этом, а то рехнешься, — услужливо подсказывает внутренний голос. – Хотя, наверное, уже поздно…"Ноги дрожат, и даже зубы стучат, но не от холода, я и думать забыл, что стою промокший до нитки на ветру. И страшно так, что даже подташнивает.Срываюсь с места и несусь куда-то.Домой, домой… Срочно домой. А завтра в психушку. Там теперь мне самое место.Дорога домой оказалась на редкость длинной. Зарываю дверь и приваливаюсь спиной."Ну и от кого ты спасся? – слышу ехидный голосок подсознания. – От съехавшей крыши дома не запрешься…"Предатель, предатель… Так мне и надо, за все, что я тебе сделал. Сойти с ума – это будет еще милостиво. Милость, которую я не заслуживаю.Да и вообще… Вечно я получаю то, чего не достоин. Я не заслуживал такого, как ты. Я не заслуживал твоей любви. Не заслуживал этой красоты рядом с собой, веселого смеха, бархатного голоса, запаха кофе по утрам и ласковых прикосновений к моим волосам. Не заслуживал нежного взгляда, не заслуживал этого тепла. Не ценил, не берег…

Вот тебя и отобрали. Так мне и надо.А совесть не успокаивается, и перед глазами всплывает очередная картинка – твои зажмуренные глаза, сжатые кулаки и кровь, когда я чуть ни изнасиловал тебя, подстегиваемый своей, как теперь выяснилось, совершенно необоснованной ревностью и злостью, наказывая за неверность и нелюбовь… Хотя почему "чуть"? От "чуть" такие синяки, как были на твоем теле, не остаются. Ты недоуменно разглядывал свои окровавленные ноги, как будто не понимал, откуда это взялось, просто потому, что тебе так больно было душевно, что боль физическую ты, должно быть, и не почувствовал вовсе. Больно ни за что, незаслуженно. Я ранил тебя в то время, когда не имел права целовать твои следы, не заслуживал волоска с твоей головы."Тварь! Тварь!" – шепчу сам себе. И ничего уже нельзя исправить.Вялая и чертовски гениальная идея, что на самом-то деле мое исчезновение из твоей жизни – это как раз то, чего ты добивался, на минуту успокаивает, но мысленно снова врезаю себе под дых – не ищи оправдания! Потому что его нет. Бросил, ты бросил, оставил одного, совсем одного, в самую трудную минуту…Если бы ты был еще жив, Ю, если бы только… Я бы на коленях полз за тобой до края света, моля о прощении за то, что поверил в твою ложь, за то, что посмел думать о тебе плохо. А ты… Ты никогда меня не осуждал и не осудил бы вновь, а просто тихо прошептал бы, как бывало раньше: "Не делай так больше".Слез уже нет, наверное, они просто закончились, и тело сотрясают сухие горькие всхлипы-судороги. Не хочу жить, не хочу так больше…Еле доползаю до кровати, падаю прямо на покрывало и последнее, что мне видится, прежде чем сон спасительно уносит в забытье, твои бескровные губы и стеклянные глаза.