XIV (1/1)

Набирался с силами "сходить" я целых три дня. С одной стороны мучило понимание, что надо будет смотреть на такие знакомые, уже ставшие родными вещи, с другой – страх увидеть чужое барахло. Когда-то уже было такое – ощущение дежавюне отпускает, и я вспоминаю, что точно как же собирался с духом, когда впервые шел к тебе в гости и из-за случайно оброненной тобой фразы думал, что у тебя кто-то есть.И теперь стою, как дурак, на площадке и никак не решаюсь войти.Звук открывающейся двери сзади заставляет резко обернуться. На пороге соседкой квартиры стоит миловидная старушка и с интересом меня разглядывает. Быстро киваю в знак приветствия и достаю ключ – достоялся, уже внимание соседей привлекать стал.— Вы, наверное, коллега Юичи? – так быстро отмахнуться от соседки не удается.Вздыхаю и разворачиваюсь, думая, как бы вежливо, но быстро отделаться.— Да… Скорее даже друг, — выдавливаю улыбку.— Ой, по вам и видно! Современная молодежь такая необычная, а его друзья — так тем более, — и с хитрым видом добавляет. – Я их по телевизору видела.— Юичи-сан сам был очень необычным, — ума не могу приложить, что тут можно обсуждать.— О да… — выражение лица старенькой соседки принимает страдальческий вид. – Жалко его, такой хороший был мальчик, тихий, спокойный…Молча слушаю про тихого мальчика. Знала бы пожилая леди, что этот спокойный вытворял в постели отнюдь не с женщинами. И тут же прикусываю себе язык – как я могу вообще… Прости меня, Ю…— …он когда только переехал, мы с соседями даже переживали, ведь эти музыканты такие шумные, много пьют и шляются, водят женщин, а некоторые… — тон становится доверительным. – Не поверите! Водят мужчин!Поднимаю взгляд, придаю лицу изумленный вид – кто бы мог подумать, а?— Но Юичи-сан оказался не из таких. Всегда приходил ночевать домой, никогда никого не приводил и вообще был тише воды, ниже травы…Это заявление, как гром среди ясного неба, заставляет меня вскинуться.— Неужели к нему никто не приходил? – изображаю изумление. Хотя почему изображаю? Так и есть. Но ведь бабуля могла и не досмотреть…— Почему никто? Вот вы за все время три раза приходили, последний в июне, — старушка опять лукаво улыбается. – Я все знаю! И я ведь почти все время дома, — звучит с непонятной мне гордостью.Да, действительно, ровно три раза, последний – в июне, перебираю в памяти. Похоже, соседка – достоверный источник.— И больше никто?— Нет, за все время никто.— И всегда ночевал? – еще раз уточняю.— Да, такой приличный мальчик. Приходил, правда, всегда поздно, но, наверное, работал много…Старушка говорит что-то еще, но мысли мои мечутся далеко. То, что работал допоздна, это она совершенно права, ваши репетиции регулярно затягивались. Но ты ведь сам неоднократно говорил мне, что не ночуешь или ночуешь не один, чтобы я не дай бог не пришел. Что же это получается?..Решаю подумать об этом позже, быстро прощаюсь с пожилой соседкой и скорее захожу в квартиру.Твой дом встречает меня тишиной и, как ни странно, не затхлым запахом нежилого помещения, а непонятной смесью аромата кофе, жасминового чая и твоего любимого парфюма, как будто хозяин ушел только утром, и вот-вот должен вернуться. Против воли появляется идиотская мысль "я дома", которую тут же давлю на корню.Вздохнув, прохожу в зал и неожиданно сам для себя улыбаюсь.Кругом царит такой знакомый и незабытый беспорядок. Раскидана твоя одежда, на полу горой валяются какие-то журналы, на столе немытая чашка и стопка почерканных листов. Все как всегда.Присаживаюсь на край дивана и легонько поглаживаю пальцами брошенный рядом пиджак такой дикой расцветки, что я даже не берусь ее как-то обозначить.Мой малыш, мой самый лучший, самый светлый мальчик… Какой же ты у меня замечательный…"Был замечательный. И не у тебя", – на этот раз гадкий голос в голове принадлежит здравому смыслу."Нет. Есть замечательный. Для меня всегда – есть. И именно, что у меня, потому что он только мой, хотя сам и отрицал это", – возражаю сам себе, и от этих мыслей становится легче.Оглядываюсь по сторонам. "Что-то на память" сказал Камиджо, но я даже не знаю, что хотел бы забрать себе.Я не вижу кругом никаких чужих вещей, только твои, и в памяти опять всплывают слова твоей соседки. Странно, как странно.Задумчиво подхожу к твоему столу и рассматриваю белые листы, раскиданные на нем. В памяти всплывает, как ты часто, еще в нашей общей квартире, развалившись в кресле за похожим столом, любил подолгу болтать по телефону и чертить карандашом какие-то ничего не значащие рисунки. Привычке ты не изменял – присаживаюсь и рассматриваю. Непонятные каракули, геометрические фигурыи… По телу проходит теплая волна, когда я вижу лист с моим именем, много раз наведенным и раскрашенным. Хотя чему радоваться? Может, выслушивал от меня по телефону очередную истерику и нацарапал. Но с другой стороны, я больше месяца тебе не звонил… А кто знает, сколько этому рисунку? Может и есть столько.Пожалуй, это я и заберу…Захожу в спальню и ничуть не удивляюсь традиционному беспорядку – то, что кровать худо-бедно застелена даже поразительно. Судя по всему, твои родственники еще ничего тут ни убирали, уж очень все "по-твоему".Бросаю взгляд на тумбочку и застываю.Наша фотография. Мы с тобой. Ты и я.Очень старое фото, еще времен Hizaki Grace Project, мы с мрачными лицами, чуть приобнявшись, смотрим в кадр. В свое время, зная, что тебе эта фотография не нравится, я решил над тобой подшутить, напечатал и поставил в рамку. Ты верещал, как резаный, когда ее увидел, вопил, что мы оба тут страшные, и требовал "уничтожить творение рук своих", а я смеялся и говорил, что без макияжа мы еще хуже, но ничего, все смотрят и довольны. В итоге ты тоже рассмеялся, махнул рукой и сказал, что пусть стоит.Вот она так и стоит. В бывшей нашей, теперь моей квартире. Когда ты уходил, подобные вещи, конечно же, не брал. Ты же официально больше не любил меня, зачем оно тебе.И то, что сейчас я вижу перед собой то самое фото в совершенно аналогичной рамке повергает в транс. Ю… Зачем ты сделал такое же? Да еще в спальне поставил? Как будто… Как будто хотел сделать, как было в нашем, не в твоем, а в нашем, доме.Растеряно моргаю, а в голове крутится фраза из известной сказки: "Все любопытственней и любопытственней". Чему еще я сегодня удивлюсь?Вот сейчас загляну в твой музыкальный центр и если увижу там свои диски, которые ты отродясь не слушал, получу окончательные и бесповоротные доказательства, что ошибся квартирой. Усмехаюсь, открываю СD-changer и сглатываю. Moi Dix Mois, Juka, Hizaki Grace Project… Ты когда-то говорил, что тебе нравится мой голос, очень-очень давно, а я радовался так, словно мой вокал похвалил директор токийской оперы. Ю, неужели ты слушал… меня?Это все чья-то злая шутка.Возвращаюсь к столу, начинаю рыться в ящиках. Моя цель – перерыть все. И узнать, увидеть все, что еще можно.Очередной сюрприз не замедлил явиться – целая стопка наших с тобой фотографий. Самые веселые и счастливые моменты нашей жизни – вот мы смеемся и держимся за руки, вот я пытаюсь тебя поцеловать, а ты демонстративно недовольно щуришься и отталкиваешь меня, вот мы стоим друг напротив друга и смотрим в глаза, на твоих губах легкая улыбка… Я уже и забыл, что такая пачка фотографий была – результат твоей странной мании их печатать, а потом везде разбрасывать, вместо того, чтобы расставить в альбоме – и как-то не уследил, что ты их забрал, не до того было. Карточки залапаны, как будто их часто пересматривали.На автомате перебираю фото, рука тянется за сигаретой, но одергиваю себя, подумав, что ты бы не одобрил такого в своей квартире.Ю… Ты что, любил меня? Ты продолжал любить меня? Или что?... Нет, даже в ту страшную ночь, когда ты сказал, что уходишь, я ни на миг не сомневался в твоей любви, я видел ее в глазах твоих, но ты-то сам отрицал. Тогда почему я вижу все это?.. Ничего не понимаю…Другой ящик забит рецептами врачей, результатами каких-то анализов, обследований. Задумчиво перебираю листки, не в силах отделаться от странных мыслей, вызванных моими находками, и снова – как вспышка молнии. На очередном листке внимание концентрируется на дате.Февраль 2009 года… Февраль?! Так давно?!!Хватаю всю стопку, судорожно листая. Апрель, июнь, март, январь… У тебя как обычно беспорядок, все перемешано. Опять апрель, декабрь… Декабрь?!!Меня бросает в холодный пот.

Ты наблюдался у врачей уже в декабре?! В декабре, когда мы еще были вместе. От горя темнеет в глазах. Ю, ты уже тогда лечился и ничего мне не сказал? Но почему?.. Ты настолько потерял ко мне интерес, что не хотел делиться? Но ведь я все же был тебе близок, ближе многих. Как горько… Роюсь дальше в бумажках, но ничего более старого не нахожу. Итак, значит, декабрь. Как раз когда ты от меня ушел.Мысли мечутся в голове. Черт возьми, что же это такое? Ты уже знал, что неизлечим? Или этот диагноз тебе поставили позже? Ю, ты что, узнал, что умираешь, и сошел с ума? Решил перепробовать то, что рядом со мной не мог?... Сам поражаюсь такой идиотской мысли.Сглатываю и думаю о том, что надо выйти и закурить, но вместо этого внимательно читаю непонятные термины на больничных листах. Если б еще что-то понимать.Наконец озаряет светлая мысль – на каком-то предписании, или как оно называется, вижу фамилию твоего врача. Вот и отлично, сейчас поеду и вытрясу правду, а в твоем доме посижу в другой раз.Хватаю всю пачку рецептов и анализов, быстро иду к двери, но на пороге, призадумавшись, поворачиваю назад и забираю фотографии. Пусть это тоже будет у меня, мне от них тепло.