XIII (1/1)

Следующие недели прошли в какой-то серой дымке. Со мной долгое время был Кайске, и он – единственное, что я помню. Наверное, здравый смысл цеплялся за его образ, мой мозг сам сражался с бедой, не давая сойти с ума. Потом кто-то еще постоянно дежурил со мной, но все смазывается.Похороны, боль, твои согруппники, друзья, слезы, боль, утешения, сочувствие. Похороны. Снова слезы. Снова боль. Виски. Снотворное. Кто-то держит за руку, успокаивает, отбирает очередной стакан. Рвота, боль, холодный душ. Холодное утро. Еще боль…И страшное, ни с чем несравнимое ощущение "пустого места", какое бывает, когда человеку вырвут зуб, только в несравнимо больших размерах. Ощущение, словно что-то пропало. Вроде бы ничего глобально не изменилось, но все равно дискомфортно, не хватает чего-то, стало пусто.У меня больше нет тебя. У меня больше нет смысла жизни. Как все просто, ситуация банальная до невозможности. Но с кем не бывает? Разве я единственный такой? Какая проза.…В очередной раз, проснувшись в неопределенное время суток, я ловлю себя на том, что пресловутая боль затихла. Нет, не отступила, но перестала так невыносимо резать. Не прошла совсем, но как-то притупилась, как тупится лезвие даже самого острого ножа, если им постоянно пользоваться. Мне плохо, очень плохо, но уже можно терпеть. Возможно, это то, что называют апатией.— Проснулся? – надо мной склоняется Камиджо. Вчера была его очередь меня поддерживать. Было время, я так ревновал тебя к нему, а теперь уже все равно. Одергиваю себя – пора прекращать обращаться к любимому мысленно. Его уже нет.— Как ты? – Ками рассматривает меня. Он сам устал, в глазах застыла печаль и усталость. Всем нам пришлось нелегко.— Лучше, чем было. – пытаюсь слабо улыбнуться. Удивительно, но получается. – Намучились вы все со мной…Камиджо явно удивлен перемене во мне, но видно, что испытывает некоторое облегчение. Последние недели я почти не разговаривал. Сказанная сейчас фраза равносильна тираде.— Все намучились, ты тут ни при чем.Он встает и скрывается в стороне кухни, чтобы через десять минут вернуться с чашкой чая. Принимаю вертикальное положение, благодарно киваю и тянусь за сигаретой."…Фу, Хироки, курить в комнате?.. Ну это совсем уже… Тут еще спать, между прочим!" – твой укоризненный голос звучит в голове.Рука замирает над пачкой, сигарету так и не беру. Мысль, что так и съезжает крыша, не вызывает особых эмоций. Я сошел с ума, когда тебя встретил, просто болезнь прогрессирует и модифицируется.Поднимаю глаза на Камиджо, который сидит напротив в кресле и внимательно меня изучает.— Что такое?— Радуюсь, что тебе явно лучше.— Как это ты определил? – не могу горько ни усмехнуться.— Лучше, лучше, — он качает головой. – По крайней мере, не трясешься, как все последнее время, – и после паузы. – Мы боялись, что ты на себя руки наложишь…С удивлением сам себя ловлю на том, что тихо смеюсь.— Представь себе, таких мыслей не было, — задумчиво сообщаю Камиджо, отхлебывая из чашки, а про себя добавляю: "Потому что я уже умер".— Мыслей, может, и не было, но как ты заливался снотворным и алкоголем без меры… — он недовольно качает головой. – Мог и не рассчитать, знаешь ли.— Мне насрать, — бурчу в ответ. – Нашелся мамаша воспитывать меня.— О, Хироки, вот теперь я тебя узнаю, — Камиджо начинает в прямом смысле слова радостно ржать, вызывая бурю моего негодования – нашел время. – Твоя воинственная натура наконец проснулась… А то, что тебе насрать, как ты выразился, так подумай о том, что Юичи точно не оценил бы твое безразличие к собственной жизни.Я как раз в этот момент делаю глоток, потому давлюсь чаем, и в глазах резко начинает щипать.— А вот ему так точно было бы все равно… — опять эти предательские слезы, проглатываю подкативший комок.— Дурак, что ты несешь? – Камиджо смотрит на меня, как на психа. – Он любил тебя больше жизни.— Ага! Так любил, что даже проститься со мной не захотел! – непонятно откуда взявшаяся злость прорывается наружу криком. – Я вообще все узнал от третьих лиц! Хороша любовь!— Тише, тише. – Ками успокаивающее, как будто сдаваясь, поднимает руки. – Никто не знал, он никому не сказал. Но это значит только то, что у него были на то причины, и не умаляет его любви к тебе. Он светился рядом с тобой, — Камиджо так ласково улыбается, вспоминая о тебе, что горькая обида тут же отпускает.— Ты тоже любил его, да? – спрашиваю тихо. Наверное, раньше я побоялся бы услышать ответ, а теперь уже без разницы. Да и кто, скажи мне, смог бы не полюбить тебя?— Конечно, любил. Как друга… Хироки, у нас с ним никогда ничего не было, вся твоя ревность была абсолютно напрасной.— Что значит – ничего? – тупо уставляюсь на Камиджо.— Ничего значит ничего. Мы всегда были просто друзьями. Ю любил тебя, а я… — и добавляет с изрядной долей ехидства. – Тебе, конечно, сложно будет поверить, но и такое бывает… Вообще-то я мужчинами не интересуюсь.— Да ну! А по тебе так и не скажешь! – огрызаюсь в ответ, чем вызываю у него новый приступ хохота.Жду, пока этот не к месту жизнерадостный дурень отсмеется, и когда он наконец успокаивается, весело меня разглядывая, все же переспрашиваю:— Что, правда, ничего не было?— Ничего. Я тебе честно говорю. Подумай сам, зачем уж теперь врать? – неожиданно он смотрит так серьезно, что я сразу верю его словам.— Ну что ж… Раз не ты, значит, другие…— Какие – другие? – Камиджо неожиданно взрывается. – Идиот ревнивый! Он тебя любил, понимаешь ты это?! Тебя! Только тебя! Не было у него никого!— Юджи, он мне сам договорил, — устало прикрываю глаза. – Говорил, что я у него далеко не единственный. И еще говорил, что не любит меня, что раньше любил, а потом все прошло.Произнося эти слова, не испытываю горечи, я так устал, что, кажется, никакие эмоции не смогут всколыхнуть каменеющую душу. Поднимаю взгляд на Камиджо – он растерянно хлопает ресницами и смотрит в сторону.— Что, правда, такое говорил? Я подумать не мог…— Чужая душа потемки, — невесело улыбаюсь ему. – Видишь, Юичи не перестает удивлять друзей даже после смерти.— Я не верю, — Ками качает головой. – Это неправда, ты как-то не так его понял.— Да что тут понимать, если это звучало прямым текстом и неоднократно. Поначалу я тоже надеялся и сомневался…Камиджо пожимает плечами и задумчиво подходит к окну. Видно, что он не знает, верить ли мне. С одной стороны, как он сам сказал, смысла нет теперь врать и выдумывать, с другой – похоже, подозревает, что я где-то ошибся, где-то недопонял. Хотелось бы и мне так думать.— Ладно, — Ками встряхивает головой, прогоняя нахлынувшие воспоминания. – Что было, то прошло, а тебя надо возвращать к жизни. Когда ты последний раз ел?— Не знаю… Когда?— О, бог мой, — он закатывает глаза. – Так как в холодильнике у тебя воет ветер, сейчас пойдем куда-то пообедаем. Только очень тебя прошу – приведи себя в порядок, побрейся хотя бы, а то упаси господь, увидит кто-нибудь тебя рядом со мной, позора не оберешься. Плакала моя репутация.Конечно, высоко оцениваю попытки меня развеселить, но идти никуда не хочется, о чем и сообщаю, но Камиджо явно на это наплевать, и он чуть ли ни силком тащит меня сначала в ванную, а потом на улицу.Как ни странно, свежий воздух, еда и какое-то движение вокруг немного возвращают к жизни, хотя аппетита все равно особо нет. Зато Ками радостно уплетает за обе щеки и сообщает последние новости, которые я пропустил. Я же ковыряюсь палочками в еде и даже удивленно ловлю себя на том, что мне немного интересна его болтовня.— Да, кстати, раз ты вроде уже более-менее в адеквате, хотел сказать, что тебя искали родственники Юичи, — Камиджо неожиданно прерывает поток "новостей", а я удивленно поднимаю брови. – Я так понимаю, они не в восторге были от ваших отношений, но теперь уже это не имеет значения, и они предлагали тебе зайти к Ю домой, в его последнюю квартиру. Может, ты захочешь что-то забрать, ну или я там не знаю… — и, видя, как я понуро опускаю голову, спрашивает. – Эй, ну чего ты?— В той квартире ничего моего нет, — глухо отвечаю. – Да я там и бывал всего пару раз…— Ну и что? Речь не о твоих вещах. Может, ты захочешь взять себе что-то… ну не знаю… на память, что ли… Ключи есть у тебя?— Есть…— Вот и отлично. Сходи обязательно!— Схожу…