IX (1/1)

— Нет, Хироки, я же уже тебе сказал и повторяю снова. Я сегодня занят. У меня планы.— И как зовут твои планы, а? – от злости давлю неизвестно какой по счету окурок в пепельнице.Тяжкий вздох на том конце провода – я тебя достал, все понимаю. Но так ничего не добьешься, потому, стараясь придать голосу максимальную мягкость и вкрадчивость, захожу с другой стороны.— Юичи… У тебя же сегодня день рождения, да еще и такая круглая дата, и я так хочу тебя поздравить. Мы же не чужие с тобой. Если б тебе звонил твой друг и хотел зайти, ты бы не посылал его, верно?— Хи, ну какой ты мне друг… — снова тяжелый вздох.— Я обещаю, что приду, как друг, ничего от тебя требовать не буду, просто поздравить, на пять минут… — тошно от молящих ноток в собственном голосе, противно от этого пресмыкания, но я так соскучился, так давно не видел тебя, по-настоящему…Те многочисленные разы, когда я следил за тобой из собственной машины, не в счет. Следил, как ты идешь по улице из студии, или выходишь из супермаркета, поджидал возле дома, шпионил, как ревнивая жена, с мазохистским упорством пытаясь узнать, кто у тебя появился, с кем ты теперь спишь. Как ни странно, я так никого незнакомого с тобой не засек, хотя ты и говоришь регулярно, явно издеваясь надо мной, что койка твоя не пустует. Но все к лучшему – если я добьюсь своего и увижу, за здоровье этого, впрочем, ни в чем не виноватого человека, не отвечаю.— Ю, ты ведь сам говорил, что у нас свободные отношения. А получается, что вообще отношений никаких нет, — закрываю глаза… Как же я устал от всего. Без тебя не могу, а к себе ты даже не подпускаешь.После недолго молчания наконец меняешь гнев на милость.— Ну ладно, давай… Только после десяти, я постараюсь вернуться к этому времени.Как же хорошо… Как мало надо для счастья. Сегодня я тебя увижу, поздравлю, и плевать, что ты будешь только что из чьих-то объятий – я не буду об этом думать. Подарю тебе подарок, и потом, если сразу не выставишь, расскажу тебе, как у меня дела, что новенького на работе, ведь больше в моей жизни ничего сейчас и нет, а если очень-очень повезет, ты расскажешь, что и как у тебя…— Только никаких подарков, Хиро.— Но… почему?!... – чувствую резко подступающее к горлу отчаяние.— Не хочу быть тебе должным.— Ю, хороший мой, с ума сошел? Какое должен? Это же день рождения… — как ненормальный мечусь с трубкой по комнате. – Я так старался, я так долго выбирал и подумал… — прикусываю язык, понимая, что сейчас провоцирую в тебе жалость, и хуже быть не может.— Хироки. Или без подарка, или вообще никак, — чужой холодный голос чеканит ледяные бескомпромиссные слова.— Как скажешь… — ничего не остается, как выдохнуть в ответ, и связь обрывается, ты кладешь трубку, а я слушаю тишину. Хотя кто сказал, что я слушал что-то иное, пока ты был на связи?С яростью швыряю об стену несчастный телефон, который с жалобным треском теряет аккумулятор и разлетается с ним в разные стороны.Будь проклят тот день, когда я тебя встретил, Юичи Кагейяма. Будь проклят тот день, когда я отдал тебе сердце.Ты стоишь на пороге и смотришь снизу вверх. Твое лицо ничего не выражает, но мне хочется верить, что ты тоже рад, хотя бы чуть-чуть, ведь, по крайней мере, отсутствие отрицательных эмоций в нашем случае уже маленькая победа.Наверное, ты все же давно пришел – на тебе домашняя одежда, и ты уже смыл свой ежедневный макияж, а ведь сейчас без пяти десять. Я просто не усидел дома, хотя и думал, что надо прийти попозже – торчать под твоей дверью совсем унизительно, а зайти в квартиру без тебя, хотя ты и дал мне ключи, еще давно, когда наши отношения не были окончательно расстроенными, не рискну – мало ли, что я там увижу, чьи вещи, следы присутствия…Делаешь шаг в сторону, пропуская меня в дом, а я стою, как дурак, и рассматриваю тебя. Кажется, лицо похудело, и ты немного бледный, но все равно – такой красивый. И чем-то пахнешь таким теплым и родным, чем-то сладким. Ю… Мой…— Так и будешь стоять, роняя слюни, или все же зайдешь? – это даже не грубо, это просто устало, и я почему-то уже не обижаюсь, делаю шаг вперед.— С днем рождения, Ю, — ты сказал "никаких подарков", потому я даже не взял цветы, которые купил для тебя еще утром. Огромный букет белых-белых роз. Когда я выбирал их, представлял, как удивленно вытянется твоя мордашка, распахнуться и без того большие глаза, и как ты несмело протянешь руки – ведь всегда так было, когда я что-то дарил тебе – самые удивительные и приятные моменты нашего прошлого. Но ты велел приходить без подарков, и я, долго думая, все же решил не будить лихо – кто тебя знает: расценишь цветы тоже как какой-то презент и хлопнешь дверью перед носом. Так рисковать я не могу.Протягиваю руки, чтобы приобнять тебя. Ведь, черт возьми, это же день рождения, все всегда обнимают именинника, когда поздравляют. И тут твоя реакция выбивает меня из колеи, хотя пора бы ко всему привыкнуть.Грубо отталкиваешь, как-то даже возмущенно взвизгнув, на твоем лице отражается злость и брезгливость:— Не трогай меня!! Не смей!!!Стою и смотрю ошарашено, даже не опускаю рук. Что это было?..Ты, словно опомнившись, берешь себя в руки, торопливо закрываешь дверь и выдавливаешь, словно от неловкости:— Ты же сказал, что просто как друг… Вот и не лапай…"Не лапай". Это очень больно, Ю. Ты знаешь, как это больно?Пытаюсь успокоиться и еще раз начинаю то, что так оборвалось, стараясь при этом не делать никаких телодвижений в твою сторону, вообще стараясь резко не двигаться – бог весть, что еще тебе почудится.— Ю, я хочу тебя с днем рождения поздравить. Ты знаешь, хотя в последнее время столько всего было, но ты для меня настолько дорогой человечек, что… — речь, конечно, отрепетированная и заученная, но как иначе? Ведь я столько чувствую, а правильных слов так мало, и надо сказать таким образом, чтобы ты поверил. И я так боюсь, что ты снова не услышишь, или что того хуже, и договорить не дашь…— Вот только без соплей, Хироки. Ты меня поздравил, я рад. Спасибо. Чай, кофе? Что покрепче? За здоровье юбиляра, так сказать, раз ты уже пришел.Так и стою на пороге твоей гостиной, прерванный на полуслове, сжимая кулаки от обжигающей, пожирающей обиды. За что ты так со мной? Что я тебе сделал?А ты стоишь и ехидно меня рассматриваешь, откровенно радуясь, что твои шпильки попадают в цель, грубые слова болезненными уколами ранят душу.Гнев, злость, ярость и при этом срывающее крышу желание ударяют в мозг.— А ну иди сюда… — сам не замечаю, что мой голос сейчас больше похож на шипение. – Сейчас ты мне за все ответишь…Я вижу, как в твоих глазах на секунду вспыхивает страх от такой резкой перемены моего поведения, но ты быстро берешь себя в руки, с напускным ехидством улыбаешься и разворачиваешься, чтобы гордо уйти. Не тут-то было.Хватаю сзади за пояс и одним движением сдираю с тебя штаны. Больше и не надо, мне хватит и этого. Ты резко вздыхаешь от неожиданности и слабо пытаешься вырваться, но я тебе не даю. Не устояв, падаем на пол, ты ударяешься и стонешь, дергая ногами, не давая себя раздеть, но я сильнее, и срываю с тебя часть одежды окончательно. Быстро встаю и дергаю тебя за руки. Разворачиваю лицом к себе, с неудержимой силой сжимаю запястья и провожу языком по твоим сжатым от боли губам.— Ты же говорил, что я всегда буду твоим любимым мальчиком. Пришло время показать, как ты меня любишь, — шепчу в холеное лицо, неотрывно глядя в бездну карих глаз. – Смотри на меня! – резко встряхиваю, когда ты зажмуриваешься, но ты не открываешь глаза, лишь отрицательно мотаешь головой. Ну и не надо.Падаю на ближайшее кресло, одной рукой продолжая сжимать твою кисть, второй расстегиваю свой ремень и дергаю вниз. Меня охватывает чувство нереальности – что происходит здесь вообще? В голове стреляет болью любовь вперемешку с ненавистью, а здравый разум куда-то забился, пуская все на самотек.Наконец устроившись, отпускаю твою руку, цепляюсь в бедра и притягиваю к себе, заставляя расставить ноги. Ты не смотришь на меня, взгляд направлен куда-то вверх и в сторону, не поддаешься, но и не сопротивляешься. Интересно, ты со всеми такой покорный, как со мной? Вспышка ревности от этой мысли, понимание, что ты совершенно не возбужден и не хочешь меня, а также яркое воспоминание, как ты шарахнулся только что от моего прикосновения, подливают масла в огонь, и я с силой насаживаю тебя на всю длину. Боль пронзает меня самого, не могу сдержать стон, а ты судорожно дергаешься, запрокидываешь голову, одной рукой цепляясь за стоящий рядом столик, вторую сжимая в кулак. Ты даже не стонешь, сжимаешь зубы, и я вижу, как бледнеет твоя шея."Ты что творишь, урод?" – ледяной ужас сковывает душу, я словно пробуждаюсь от тяжелого бредового сна и смотрю на тебя.Такие длинные стройные ноги, которыми я никогда не уставал любоваться, красивые руки с музыкальными тонкими пальцами, теплая приторно пахнущая кожа… Мой мальчик, весь мой, от кончиков ногтей до кончиков волос. Такой родной и знакомый, словно ты был со мной всю жизнь. Даже не пытаешься вырваться, замерев и напрягшись, ожидаешь продолжения, глаза плотно зажмурены, а ноздри трепещут от тяжелого дыхания.

О боже… Я же просто чудовище…Одной рукой обнимаю за талию, второй аккуратно приподнимаю, ты снова дергаешься от боли, явно думая, что я продолжаю насиловать тебя, но снова не сопротивляешься, и лишь тихо выдыхаешь, когда я ставлю тебя на ноги.В длинной футболке с голыми босыми ногами, опущенной головой и прядями, упавшими на точеное бледное лицо, ты так похож на ребенка, что у меня появляется настойчивое желание избить самого себя. Быстро натягиваю назад свои брюки, замечая, что я весь в твоей крови, и ощущаю подкатывающую тошноту.— Ну что же ты? Струсил? Начал мстить, мсти до конца, — стараешься, чтобы это прозвучало невозмутимо и высокомерно, но твой голос так сильно дрожит, что получается жалобно, даже жалко, ты себя выдаешь, сам того не желая, показываешь все свои истинные чувства, а глаз поднять так и не решаешься. Но это и к лучшему, я сам не смогу теперь на тебя смотреть.— Идем, — тяну за талию в ванную, но ты не двигаешься, из-за упрямства, из-за нежелания поддаваться мне, или из-за чего-то еще, не знаю. – пойдем же…— Нет, не надо… Пожалуйста, не надо больше… Я пошутил… Нет… — неожиданно лихорадочный шепот, в котором проскакиваю высокие нотки, худенькая фигурка, замершая в испуге.Перед вами когда-нибудь стоял ваш любимый человек, дрожа от ужаса, умоляя не насиловать его?... Вам повезло…"Убейте меня кто-нибудь…" — тоскливая мысль.– Ю… Идем в ванную… Надо, ты весь в крови…Опускаешь сам на себя взгляд и смотришь с таким недоумением, как будто ты уже забыл все, что было три минуты назад, и теперь ума приложить не можешь, как это такое получилось.Вздохнув, подхватываю тебя на руки и несу в ванную.Только стянув с тебя майку, понимаю, как сильно ты похудел за последние месяцы: ребра выпирают, ключицы резко очерчены, а талия стала такой тонкой, что обзавидуется любая девушка."Это я тебя замучил", – мрачно думаю, рассматривая твое тело с уже темнеющими кровавыми потеками и наливающимися синяками на бедрах, а также на запястьях, твое тело, кажущееся теперь таким хрупким и даже нездоровым, которое ты стыдливо прикрываешь руками, как будто я что-то у тебя не видел.Открываю воду и, приподняв за пояс, ставлю тебя под теплые струи – сам ты по-прежнему не двигаешься, все также безучастен, равнодушно наблюдаешь, как я отвожу твои руки, поглаживая по ягодицам и ногам, смываю кровь.Заворачиваю в огромное пушистое полотенце, такое, как ты всегда любил, и которых у тебя постоянно было в избытке. Ты наконец поднимаешь на меня глаза, смотришь снизу вверх с такой невыносимой печалью, и я понимаю, что еще немного и расплачусь.— Прости меня, Ю, прости, — быстро покрываю легкими поцелуями твое лицо. – Башню снесло… Я бы никогда не смог… Ю…И от сердца отлегает, когда ты в ответ прижимаешься, некрепко обнимаешь за пояс, и через минуту я слышу тихий голос:— Больше так не делай.Снова подхватываю на руки и несу в спальню. Ты и сам смог бы дойти, но очень хочется держать тебя, прижимать, как раньше, тем более, ты стал таким легким, прямо как пушинка.Укладываю в постель, заворачиваю в одеяло покрывшееся мурашками после теплого душа тело и вытираю полотенцем влажные волосы, украдкой поглаживая плечи и шею. Ты полусидишь и, кажется, даже наслаждаешься такими ненавязчивыми ласками, но это иллюзия – ты дал мне возможность осознать все масштабы твоего отвращения ко мне.И словно вопреки моим мыслям вдруг обнимаешь за шею и целуешь так трепетно, так нежно, как когда-то очень давно, и я теряюсь от этого. Отбрасываю полотенце и отвечаю, целую губы, подбородок, опускаюсь ниже.Ты тянешь с меня свитер, поглаживаешь по обнаженным плечам и откидываешься назад, позволяя гладить себя, ласкать, а я стаскиваю одеяло и бережно прикасаюсь губами, вкладывая всю любовь в эти движения, и мысленно молю о прощении за свою выходку.В какой-то момент ты со вздохом раздвигаешь ноги, как будто разрешаешь, даже просишь, но нет, хватит с тебя на сегодня такого, наверное, до сих пор больно. В ответ на свои мысли лишь отрицательно качаю головой и медленно провожу языком по твоему члену, приостанавливаясь на головке.Это так сладко, Ю, быть с тобой… Только теперь понимаю как соскучился по тебе, по твоей близости. Едкие мысли о том, что вот ты-то точно не скучал, тебя и так регулярно развлекают, загадочным образом исчезают, и я наслаждаюсь каждым мгновением, каждым тихим стоном, каждым твоим судорожным вздохом.Ты кончаешь, как обычно, почти беззвучно, замерев на месте, и облегчено выдыхаешь. А я вытягиваюсь рядом с тобой, глажу по голове и снова любуюсь удивительной тонкой красотой. Так приятно трепетно и нежно завернуть тебя в одеяло, заботясь о тебе, закутать с ног до головы, как будто и не было последних месяцев, не было боли и измен. Мой мальчик, только мой… Открываешь глаза и тянешься руками к пряжке моего ремня, но я отрицательно мотаю головой:— Спи, мое сокровище, ты же устал, — тихонько шепчу и прижимаюсь всем телом. Ты недоуменно смотришь, но не противишься, отдаешься в мои объятия и замираешь.Сколько мы так лежим, я не знаю, но когда слышу глубокое ровное дыхание моего спящего солнца, с болью в сердце отнимаю от себя любимые теплые руки, высвобождаюсь из объятий и выскальзываю из постели.Перед тем, как уйти, смотрю в зеркало в прихожей, словно советуюсь с самим собой, и решаюсь. Все равно теперь терять нечего, максимум ты мог меня выгнать, но я же и так уже ухожу, потому оставляю на полочке небольшую коробочку.Всегда так мучился, не знал, что дарить, и вот стоило тебе уйти – идея пришла сама. Зная о твоей любви к красивым и бесполезным вещам, я заказал тебе необыкновенную кружевную цепочку из белого золота, такую тонкую, как будто сотканную из паутинки, с вплетенными в нее по всей длине изящными цветками жасмина – насколько цветы жасмина вообще можно идентифицировать. Но заказывал я именно их.Такая вещь не может тебе не понравится, я все же очень хорошо успел изучить твою сущность. Может быть, у тебя даже рука не поднимется выбросить сразу же или разорвать. Хотя, по большому счету, какая мне теперь разница?…Улица встречает мартовским холодом и промозглой сыростью. В памяти всплывает твоя теплая постель, прижимающееся горячее тело, но я отмахиваюсь от этих мыслей. Ты определил наши отношения, быть с тобой до утра мне не положено. Зачем тогда провоцировать болезненные неудобные ситуации, думать, как смотреть утром в глаза. Пусть все так и останется.А еще… Еще я глаз не сомкну даже в твоих нежных объятиях, лежа в этой постели, думая, сколько человек через нее прошло, сколько вот так же лежало на том же месте, что и я, обнимая мое единственное счастье.