Глава 7 (1/2)

- Нет! Казешини, нет!!! – сжав рукой обломки оружия, Хисаги дрожал всем телом. На глаза навернулись слезы. Холодная рука мягко легла на его плечо.- Лейтенант Хисаги, все будет хорошо. Сейчас четвертый отряд залечит ваши раны, и отнесете свой занпакто в двенадцатый. Там его быстро восстановят, не в первый раз ведь уже, - участливо произнес Тоширо.- Да, не в первый… - Шухей тяжело вздохнул, припоминая как после битвы с Куросаки в пещере, Казешини в виде обломков кусаригам доставили в двенадцатый отряд на восстановление. – Но в этот раз все иначе. Он добровольно пожертвовал собой, чтобы спасти меня. Не знаю, возможно ли после такого восстановление…Тоширо призадумался, глядя на обломки оружия. Таких случаев и вправду раньше не было. Затем перевел взгляд на разорванный кнут, в который преобразовался уничтоженный в глыбе льда Катарух.

- Это моя вина. Я должен был предположить, что даже мощный удар хадо 70-го уровня не смертелен для такого сильного занпакто, - Хисаги опустил голову.- Успокойтесь, лейтенант, вы не виноваты – никто бы не смог предположить, что после такого он не только выживет, а еще и из-под обвала выбраться сумеет. Как странно. Такая сила может быть свойственна занпакто капитана, возможно лейтенанта, но чтобы простого офицера… - размышления капитана были прерваны прибывшими медиками четвертого отряда.

Наспех залечив свои раны, Шухей с обломками оружия со всех ног кинулся к исследовательскому центру. Солнце уже давно зашло и мрак, царящий вокруг, казалось, каким-то образом проникал в душу лейтенанта. Он окутывал её, заполняя собой пустоту, место которой раньше занимал Казешини. Чувство вины все больше угнетало измученное сознание шинигами, а боль потери теперь ощущалась как будто физически. «Да что ж я за хозяин такой?! Не смог уберечь собственный занпакто. А он был прав, тысячу раз прав, когда не хотел ко мне возвращаться! И зачем только вернулся…» - терзая себя такими раздумьями, Шухей вихрем влетел на территорию двенадцатого отряда и затарабанил в двери главной лаборатории. Спустя несколько минут они, наконец, отворилась и, вбежав, лейтенант столкнулся с Аконом.- Хисаги? Ты чего носишься как бешенный посреди ночи? Решил с Казешини посоревноваться, кто больше человек до инфаркта доведет? – Акон перевел взгляд на руки лейтенанта. – А вот и он. В виде обломков. Опять. И что же на этот раз?

Тяжело вздохнув, Хисаги поведал о недавнем сражении.- Катарух, значит, - Акон, нахмурившись, принял из рук Шухея изломанное оружие. – Да, ситуация действительно нестандартная. Посмотрим, что можно сделать.- Акон-сан, занпакто такой силы удивил даже Хицугаю-тайчо. Я сражался с ним один на один и, если бы не Казешини, был бы уже мертв. Как же так? Ведь его хозяин всего лишь офицер…- Здесь дело не в хозяине. Только, Хисаги, никому не слова о том, что он был из нашего отряда! Это часть секретной информации, понимаешь? – получив утвердительный кивок, Акон продолжил. – Дело в том, что Куроцучи-тайчо долгое время проводил эксперименты над занпакто офицеров, которые достигли шикая. Целью их было придать шикаю способность делать его обладателя не уязвимым к грубым физическим атакам – своеобразный ответ нашего тайчо политике одиннадцатого отряда. Однако ни один из экспериментов так и не увенчался успехом – сильнее стали занпакто, но не их хозяева. И как бедняги не тренировались, все было напрасно. Со временем двое из них погибли на заданиях, а про оставшегося, хозяина Катаруха, тайчо и думать забыл. Так что если вдруг выяснится, что это наши эксперименты стали виной ранений и гибели патрульных одиннадцатого отряда – Куроцучи не поздоровится. Никому из нас не поздоровится. Понимаешь?- Я никому не скажу, не беспокойся. Да и какая теперь разница… Катаруха больше нет, и погибших от его кнута шинигами уже не вернешь. Акон, только об одном прошу, верни Казешини! - Мы сделаем все что сможем, обещаю! А сейчас иди домой – выпей, выспись, здесь ты все равно ничем не поможешь. Я свяжусь с тобой, как только будут результаты.Опустив голову, Хисаги не спеша покинул лабораторию и, воспользовавшись шунпо, спустя пару минут был уже дома. Скинув с себя подранную форму, он залпом выпил пол бутылки саке и обессилено повалился на футон. Душу терзала адская боль, как будто от нее только что оторвали кусок. Но на размышления сил больше не было, и Шухей уснул с поблескивающей в уголке глаза, но так и не скатившейся слезой.

В ту ночь лейтенанту снился сон – тот самый сон, который он видел уже не раз. Как он, еще маленький мальчик, спасенный Кенсеем от пустого, плачет посреди леса и, несмотря на уговоры, никак не может успокоиться. «Не плачь» - говорит Кенсей и уходит. «Не плачь» - слышится чей-то знакомый голос сотнями лет позже, но с теми же нотками уверенности. «Не плачь»… и вот на Шухея смотрят холодные, как лезвия, бледно-голубые глаза, а из нанесенной им раны хлещет кровь. Он будто со стороны видит свой поединок с Казешини, когда впервые одолел его. Занпакто падает, раненныйрукой хозяина, и на последнем выдохе произносит: «Не плачь»…

Хисаги вскочил с футона будто ошпаренный. Так вот когда в его душе зародился Казешини. Вот какое событие неосознанно отпечаталось в нем. Вот почему он носился с тем ребенком, терпя его плач и капризы. От осознания всего этого Шухея бросило в жар. Подойдя к окну, он распахнул его и втянул полную грудь прохладного воздуха. Небо уже светлело, начинал загораться рассвет. Свежий ветерок обдал лицо утренней прохладой. Пальцы лейтенанта сжались в кулак. «Я верну тебя, Казешини! Чего бы мне это не стоило, верну и никогда больше не позволю такому повториться!»

Следующие два дня при любой свободной минуте Хисаги неизменно наведывался в двенадцатый отряд. Процесс восстановления проходил успешно, но требовал больше времени, чем предполагалось, так что после надцатого визита Акон выставил Шухея, клятвенно пообещав тут же прислать ему адскую бабочку, как только процесс окончится.

Однако к концу третьего дня, когда уставший лейтенант только улегся на футон, в дверь неожиданно постучали, а через пару секунд затарабанили так, будто за кем-то гналось стадо меносов. Вскочив с футона в одних хакама, Хисаги распахнул её и узрел на пороге злого, как сам черт, Акона с целой бригадой из двенадцатого отряда, волочащей на себе нечто связанное и брыкающееся.

- Принимай свое добро, Хисаги, - процедил сквозь зубы Акон и делегация двенадцатого втащила в его комнату связанного по рукам и ногам Казешини с кляпом во рту. – И, кстати, Куроцучи-тайчо добавил в свой занпакто механизм самоликвидации, когда тот выходит из-под контроля… Между прочим, очень полезный механизм!- Казешини! – Хисаги расплылся в радостной улыбке. – Он что, материализовался? Уже?- Как видишь. Мы восстановили всю его реяцу, как ты и просил… но тут же пожалели.- И что он натворил? – присев, Шухей принялся развязывать узел на затылке занпакто. – А кляп зачем? Кусался?- Как только мы достали его из специального раствора, из формы кусаригам он тут же принял свою материализованную форму и с воплем «Не смейте меня переделывать, лабораторные крысы!»разнес чуть ли не половину оборудования. Я начал было его успокаивать, но, приглядевшись, он завопил на всю округу «Ба! Знакомые рожки. Да это ж хахаль моего хозяина!» и на мои возражения выдал целую серию интимных подробностей нашего былого общения.

- Откуда ж мне знать, что твой любовник такой стеснительный, Шухей? – возразил Казешини, выплевывая кляп. – Впрочем, я догадываюсь, от чего…- Заткнись! – рявкнул Акон. – Итак за тобой полчаса по лаборатории гонялись, хорошо хоть Куроцучи не было. И учти, еще раз увижу на нашей территории...- И что ты мне сделаешь? Забодаешь? – расхохотался Казешини.- Переделаю тебя в подставку для чайника или еще во что-то хоть немного полезное.- Спасибо вам, Акон-сан! – вмешался в разговор ошарашенный Шухей. – Уж простите за все неудобства. Но, несмотря на его поведение, я все равно безмерно рад, что с моим занпакто все в порядке. Не знаю, как вас и благодарить!- Ха-ха! Еще бы ты не рад был. Не будь меня, пришлось бы тебе из рогатки пустых мочить.- Не стоит благодарности, Хисаги, это мой долг, - улыбнулся Акон, уходя. – Но насчет механизма самоуничтожения ты все-таки подумай! – бросил он, закрывая дверь.- Вот ублюдок! – зарычал Казешини, пытаясь самостоятельно выпутаться из веревок. – Шухей, а ты че лыбишься?- Хозяина, говоришь, - довольная улыбка Хисаги расползлась от уха до уха.- Че? – недопонял занпакто.- Твои слова: «Ба! Да это ж хахаль моего хозяина»? – Шухей искоса поглядывал на смутившегося собеседника. – И что ты ему в лаборатории устроил… Ревнуешь что ли?- Придурок, да нахрен ты мне сдался вообще? Только и можешь, что под удары подставляться всеми частями тела!

Шухей, немного погрустнев, присел и принялся развязывать свой непокорный занпакто. Тот, к удивлению, тоже притих. Закончив с веревками, Хисаги осторожно взглянул ему в глаза.- Спасибо, Казешини, - произнес оншепотом. – Спасибо, что спас меня.- Ха! Что бы я позволил какому-то занпакто-переростку измучить до смерти моего шинигами?! Ну уж нет, мучить тебя – моя прямая обязанность!

- Ты не просто спас, - глаза Шухея светились искренностью, - ты пожертвовал собой. Ради меня. Когда ты превратился в обломки – я чуть сам не умер.- Ну я же знал, что ты не бросишь меня в таком виде. Я ж твой занпакто как-никак, - усмехнулся Казешини и, поднявшись, принялся оглядывать жилище лейтенанта.- Тогда я понял - ты был тысячу раз прав, когда не хотел ко мне возвращаться, - Шухей все не унимался. - Только самый ужасный хозяин мог такое допустить. Прости!- Да хватит уже! Меня тошнит от твоих соплей. В конце концов, может ты и ужасный хозяин, но я тоже не самый образцовый занпакто, - констатировал Казешини, оглядывая покоящуюся в углу разломанную им гитару.

- Это уж точно! – рассмеялся Хисаги. – Но знаешь, - выдержав паузу, он неуверенно продолжил, - то, о чем ты просил меня в лесу… Если ты все еще хочешь…- А? – занпакто во все глаза уставился на Шухея, разинув рот от удивления. Он никак не мог поверить, что тот сдержит слово и когда-нибудь сам предложит. Да еще так скоро!- Ну, если ты все еще хочешь… - Хисаги смутился и опустил глаза. – В общем, я не против.Дважды предлагать не пришлось. На Шухея будто вихрь налетел, раздирая и срывая одежду, облизывая и царапая когтями кожу, целуя и задевая острыми клыками губы. В считанные секунды лейтенант оказался поваленным на футон в чем мать родила. Затем его резко перевернули на живот, уткнув носом в подушку. «Ну держись, Хисаги Шухей! Сам же предложил, теперь только терпеть остается…» - лейтенант судорожно вздохнул и сжал в кулак простынь, готовясь к наихудшему. Однако, вопреки опасениям, Казешини не вогнал в него тут же по самое основание. Улегшись на любовника, он продолжал вылизывать его шею и плечи, слегка прикусывая – будто пробуя на вкус тело, которое наконец-то было в его распоряжении. Затем, раздвинув коленом бедра, принялся массировать пальцами тугое колечко мышц.

- Слышь, Шухей, где там твоя мазь? – из-за прерывистого дыхания голос Казешини был практически не узнаваем.- Мазь? – лейтенант обернулся, удивленно глядя на него. С чего вдруг обычно бешенный занпакто в этот раз проявлял такую, практически, заботу было совершенно необъяснимо. – Она во внутреннем кармане косоде.