14. and he said age is just a number, just like any other, we can do whatever, do whatever you want (1/1)

он сказал, что возраст — всего лишь цифра,обыкновенный символ, мы можем заняться чем пожелаешь( Эш и не представлял, что не видеться с Грейзером всю неделю будет так мучительно ― видимо, настолько привык к его присутствию в жизни, что общения в мессенджере теперь было мало. Отказы погулять он объяснил подготовкой к итоговым тестам ― ну надо же, блин, хотя бы здесь не соврал, прогресс, ― и Джек отнёсся к этому с пониманием. Не обошлось, правда, без парочки уколов типа ой ясно кароч ботанская кровушка взыграла с ехидными эмодзи ― но Эш к ним настолько привык, что даже улыбнулся. А ещё Грейзер умел канючить, как трёхлетка, которого забрали с игровой площадки домой жевать овсянку, пить шоколадное молоко и ложиться спать, прижавшись к плюшевому мистеру Царапке. Два дня подряд он скидывал Эшу тоскливые песни из репертуара отъявленных нытиков восьмидесятых и девяностых ― да ты блин не понимаешь просто but don’t tell my heart my achy breaky heart i just don’t think it’d understand?, ― слал ревущий навзрыд эмодзи и жаловался, что его бросили. Потом перестал ― убедившись, что с Эшером приколы типа развожусь с тобой энджел но фамилию оставлю твою не работали. Пару раз их когда-то пыталась использовать Энни ― неудачно, Эш не повёлся. Что ж, охомутать его чете ЛеБланк не удалось ― вряд ли Энни во всём этом хотела участвовать, ― и теперь они должны пожаловаться на провал Эшеровым родителям. Сядут, как гангстеры в казино ― или как собаки Кулиджа? ― один хрен будут друг на друга гавкать. Из-за суматохи с Энни и Грейзером у Эша не получилось даже распределить нагрузку при подготовке к тестам ― и он усиленно занимался. Раза три он не почтил семью присутствием на ужине, как протестующий сынок зажиточных герцогов после шумной светской попойки, ― но спихнул это на головную боль. Видно, в последний месяц он делал это так часто, что мать, насмотревшись повторов Chasing Life?, осторожно предложила записать его на МРТ. Нет уж, блин, Эш навидался изнутри на эту барокамеру ― и ложиться туда больше не хотел. Пусть подыскивают другого подопытного кролика. Времени не хватало катастрофически ― Эш сетовал, что не мог обернуть его вспять. Может быть, он отправился бы в пятнадцатое мая и оставил бы всё как есть. Хотя их отношения развивались со скоростью взаимодействия натрия с водой. Дошло до того, что они завели эту всратую-умилительную привычку желать друг другу сладких снов. Недалеко, в общем, до ещё одного дерьма ― в списке контактов переименовать джек г. в бф?. Интересно, успел ли переименовать его Грейзер. В сóску, например, как напророчил тогда Финн, или в детку ― чтоб Эш бесился, как подружка Багза Банни?, каждый раз при упоминании этого обращения. Тесты он сдал успешно ― не то чтоб Эш вообще в этом сомневался, но не хотел получить корявые B вместо стройных A только из-за того, что не смог распределить нагрузку. Он не валил бы вину на Грейзера, который заварил котёл со страстями похлеще латиноамериканской тягомотины, или на Энни ― с тех самых пор не написавшую ему ни одного сообщения, или на Лондон Блу с Ави ― с их бормочущими завтра тест объясни вот эту хрень в смысле занят ты же старший брат. Пока одноклассники радовались наступающим каникулам, манившим их, как Вудсток ― обкуренных хиппи, Эша каким-то образом всё-таки занесло к Грейзеру домой днём субботы. Хорошо, что тринадцатое число выпало не на пятницу ― ещё одного угара судьбы с этими цифрами, будто она никак не могла собрать ебучие пятнашки, он бы не вынес. Конечно, Эш предпочёл бы потусоваться с ним в скейтпарке или где-то ещё ― но, блядь, почему-то валялся в Грейзеровой кровати. Недели три назад Эш на неё не сел бы и под дулом пистолета и отсчётом до выстрела, начавшимся с десять девять пять два од какое-то время они болтали о тестах ― надо же, блин, Джек и про это дерьмо с интересом мог слушать, ― а потом какого-то чёрта он уже сбивчиво шептал Эшу в ухо всякую дичь он пялился в потолок уже не ища на нём флуоресцентные звёзды зачем когда есть ― одна ― здесь, над ним нависшая. Ему выжрать бы бутылку, как в ту пятницу, чтоб немного осмелеть, от кровати Грейзера пахло ― свежестью-порошком-кондиционером-для-белья-с-тупорылым-названием-морозная-свежесть ― небось. ― Я-общал-тя-выдолбить, ― неразборчиво забубнил Грейзер, приподнявшись. Всратая позиция ― Эш почти слышал в голове родительские голоса, убеждающие его ― в унижении мужского достоинс блядь оно Эшу во внутреннюю сторону бедра упёрлось ― стоило Джеку прижаться плотнее. Радуйся, детка, что на вас ― джинсы ― пока что ― ты ведь знаешь, что те-самые-пацаны долго не терпят. Тогда Эш в этом отношении ― из их категории. Ощущение возле уха щекочущее-горячее-влажное от Грейзерова дыхания ― Эш приподнял плечо тупая попытка избежать-закрыться ― у Джека талант пробиваться даже туда, где от него прятались, here is johnny!? ― Похвастайся уже растяжкой, Барышников. ― Грейзер плотно хлопнул его по внешней стороне бедра ― через джинсы даже больнее кожу чуть обожгло-кольнуло он в прошлый раз умудрился отделаться трёхдневным синяком теперь ― не получится. ― Прям сёдня? Эш откинулся затылком на кровать. Джек минут десять назад признался в любви к его розовому свитшоту ― Эш глядел на его кудри, в которые солнце вплетало золотистые лучи, и не мог ответить взаимностью ― засмотрелся-залюбовался-заревновал ― хотелось пальцами коснуться. ― Чё, опять ножки небриты, детка? ― усмехнулся Грейзер ― Эш только фыркнул в ответ. Он надеялся, что во время секса ― ах ты похотливый паршивец, неужто и богохульное дерьмо это успел в головёнке нарисовать ― Джек не будет нести всякую херню. Эш приоткрыл рот ― но ничего колюче-едкого в ответ на язык так и не пришло. Терял сноровку ― всё из-за Грейзера, своим сточившего острый кончик. Джек навалился сверху, переплетая их пальцы по обе стороны головы Эшера. Ему вдруг подумалось, что Джек умел лисьи щурить глаза ― так, что они напоминали материнские. Даже огреть его чем потяжелее за своеволие перехотелось ― маменькин сынок, блядь. ― Ладно, слушай. Вот чё мы сделаем, ― заговорщически зашептал ему в губы Джек будто предавал большую тайну будто её требовалось проглотить ― вместе с его дыханием, которое пахло детской пошловато-розовой Orbit, Эш вдохнул ― жадно-глубже-задерживая дыхание на миг. Им с Грейзером скоро опять предстоит ― разойтись, как в самом дерьмовом фильме про нищенку и принца, ах да, золушкино клише, удивительно, как оно накладывалось на любые отношения. ― Мы трахнемся на вписке двадцать первого июня. Эш нахмурился, в упор глядя на него. Он где-то слышал поговорку, что в одну реку дважды не входят. Грейзеру было на это насрать ― как, наверное, и на реакцию водорода с кислородом ― необратимую. В знак возражения Эш хотел было выпустить его пальцы Джек не дал ― вцепился чуть ли не намертво смыкая потираясь между фаланг до ― чувствительной искры от кончиков к пояснице. ― На какой ещё вписке? ― грубо спросил Эш, дёрнувшись под ним. Не спасло, конечно, ― только левое бедро по-блядски развернулось, бери да пользуйся. ― У меня дома. С кучей бухла, народа, блевотины и последствий, Эши. ― Он дразняще поддел языком Эшерову верхнюю губу. Он дёрнул пальцами вновь ― пусть Грейзер думает, что от неприятных ощущений. Не всё ж у него, скотины, должно получаться. Осторожно, детка, ― так недолго и с Грейзером местами махнуться, сделается хорошим мальчиком в розовеньком свитшотике. ― Нет, Джек. Никаких больше вечеринок, ― отрезал Эш. Он с недавних пор научился прямо смотреть Грейзеру ― и не только ему ― в глаза ― горящие янтарно-карим, плавленым-солнечным. С ним по-другому и не работало ― как с ребёнком, который запретов без взгляда в упор не понимал, принимая их за игру. ― О, серьёзно? Ты, по-моему, завёлся. Я те скажу, от чего ― прикинул, как я тя трахаю здесь, пока внизу малолетки хлещут пивко, да? ― уточнил Джек.

Эш глаза не отвёл ― даже чувствуя, как начали краснеть щёки. И ничего, блядь, такого ты охерительный када кончаешь эши он не представлял. ― Плюс в том, что ты можешь орать от кайфа ― всё равно никто не услышит, ― небрежно кинул Грейзер. Будто, блин, расписывал преимущества шумоподавителя перед новыми покупателями в торговом центре. Грейзер умел уговаривать. Он, вообще-то, мог бы даже так не пыжиться. ― А ты меня заставишь, Грейзер? ― недоверчиво хмыкнул Эш. Не то чтобы он не недооценивал возможности Джека ― но уколоть его наконец-то смог. Грейзер заулыбался ― как-то уж чересчур многообещающе-с-предвкушением. А Эш-то думал, что ничего такого романтического в долбёжке в жопу нет ― Грейзер её почему-то ждал, как порции мороженого в том самом кафе. ― О да, детка. Даже не сомневайся. Влажно от его скользкого языка он провалился меж Эшеровых губ слюна приторная ― целуй, пока даёт. Около семи Джек вызвался проводить Эша до дома — пошутив насчёт того, что моего принца украдут а мозоли не хочу сковыривать. Подобные приколы уже не задевали — пусть себе тешится, как типичный малолетка. Не то чтобы между ними так была заметна разница в возрасте в год, но с некоторыми вещами, свойственными шестнадцатилеткам, приходилось мириться. Прощать глупые шуточки про члены, пристрастие к прикосновениям — Эш, вообще-то, особо и не был против, — разговоры на дурацкие темы. Джек ещё не думал о поступлении — и не боялся SAT, не переживал о конфликтах с преподом по физике и вообще относился к учёбе без Эшерова фанатизма. Но, наверное, если б Грейзер тоже был хорошим мальчиком, приходилось бы тусить в библиотеке, обложившись книжонками. Романтика совместного реферата, шорох книжных страниц, дебаты горячее, чем во время президентской гонки, и всякое такое. Проблема в том, что им было бы скучно-тошно-тухло вместе. Родители никогда не предупреждают хороших мальчиков, что им будет трудно найти вторую половинку — Эш терпеть не мог это сочетание, но разок скрепя сердце всё-таки мысленно озвучил. Родители кормят их обещаниями о вселенской любви, завещанной потомкам Ленноном патлатых годов, — и никогда не предостерегают их от встречи хер знает с кем. Эш умудрился найти свою Йоко Оно. Без вагины, конечно, и азиатских корней. Они поднялись на крыльцо Эшерова дома, и, прежде чем зайти, Эш остановился у двери. Потормошил неловко край свитшота — вместо дверной ручки, — прислушался — лаяла соседская собака шуршал гравий под колёсами чьего-то автомобиля заревел невдалеке ?харлей?. ― Зайдёшь? — спросил Эш, пристально посмотрев на Грейзера. Вряд ли родители будут счастливы. Нет, конечно, мать умела продемонстрировать гостеприимство, когда требовалось — ей. Или отцу. Бывало, своих клиентов после выигранного дела он приводил домой — и всех почему-то умиляло, что детей у него трое. Будто способность к многодетничеству играла какую-то роль в адвокатской практике. ― В другой раз, Эши. Не думаю, что твои обрадуются, — Джек с усмешкой покосился на дверь и виновато улыбнулся. Некоторые родители игнорировали детишек, когда те притаскивали кого-то в свою спаленку вдоволь натрахаться. Родители Эшера к таким не относились — и Ави с Лондон Блу не удержались бы от едкого комментария. Но впрочем, хорошо, что Грейзер отказался. За последнюю пару недель Эш умудрился навести срач в своей комнате, при подготовке к тестам особенно, — ах, ну как тебе не стыдно, малыш, ты ведь всегда отличался любовью к чистоте, неужто чувства к Джеку успели вытеснить её нахрен, ах да, педики ведь автоматически подпадают под грязную категорию годов этак с пятидесятых. А ещё ему не хотелось, чтобы Джек чувствовал себя как на допросе — мать с отцом обязательно его устроят, средневековая инквизиция, и аутодафе? Грейзеру не светит. И Эш никогда не желал, чтобы он врал им о себе — теряя истинное лицо. Эш вот своё еле отмыл, как сценический грим после выступления. Его лицо подсвечивал летний полумрак — кожа смуглеющая — пестрела веснушками — глаза казались ещё ярче, а в радужки — как смо-лу капнули. ― Да. Ладно, ― Эш коротко вздохнул и мягко перехватил Грейзеровы пальцы, чуть сжав, — жест какой-то прощальный, его едва не затошнило. ― До завтра? ― Да. И ― двадцать первое, ― напомнил Джек, смело подавшись к нему. Эш уже хотел было сжать его пальцы крепче — с намёком, что не надо стой стой стой блин, — но не смог. Джек мягко-быстро чмокнул его в губы и отстранился. Хватило мозгов не переусердствовать. ― Помнишь? Эш кивнул, нехотя выпустив его пальцы. Конечно, блядь, он помнил — и в ежедневнике, страницы которого уже закончились — приходилось писать на форзаце, — обязательно пометит эту херню. Красный маркер высох дня два назад — Эш обведёт розовым. Другого у него просто не было. Грейзер жадно — Эшеру не показалось — оглядел его лицо напоследок — от бровей к кончику носа губам и обратно странная траектория забронировал места для будущих поцелуев небось — и спустился с крыльца. Минуты две — прежде чем он скрылся на скейте за поворотом — Эш смотрел ему вслед. Оказалось, вцепился в дверную ручку и оглаживал её большим пальцем — металл уже впитал тепло. Эш где-то читал, что, глядя на объект своего сексуального желания, люди обычно гладят что-то круглое. Эй, малыш, ты точно не торчишь на форумах онлайн-версии Cosmopolitan?? Нет, не торчал. Видимо, перед двадцать первым придётся. Он вошёл в дом, негромко оповестив о своём приходе, и, прислонившись к двери, скинул кеды. Пахло горячим ужином с кухни — Шаббат в этот раз Эшер пропускать не собирался. Скорее всего, они сядут за стол, как образцовая семья с тех самых буклетов из Costco?, призывающих покупать оптом хлопушки к Четвёртому июля??, мать будет подкладывать в тарелки еду с заботливым положить ещё дорогой? ави ешь ещё ты худенький бабушка мне не простит когда приедет, отец расспросит о школе с видом человека, который всегда этим интересовался. На деле, конечно, нет. Он, бывало, выматывался так, что засыпал в кресле в гостиной. Но даже валясь с ног, отец не забывал о традиции семейного ужина — в то время как Эшер жёстко проёбывался и в последнее время игнорировал её намеренно. О, дорогой, звания хорошего мальчика, которое приклеилось к твоему ротику со скотчем, запрещающим выражать своё долбаное мнение, не заслуживаешь ни-хе-ра, как пол-Голливуда — ебучий ?Оскар?. Однако ужин прошёл молча, несмотря на субботу. Эш удивился с самого начала — мать не поставила на стол солонку-перечницу в виде цыпляток с простреленными головками, — но виду не подал. Гремели тарелки звенели столовые приборы пахло горячей халой?? — и Эш всё не мог отделаться от чувства, что сидел на поминках. Вряд ли у матери с отцом проснулась совесть помянуть мистера Хрустика в коробке из-под обуви. Вряд ли они вообще о нём помнили — учитывая, что счёт их хомяков закончился на торжественном Хрустик V. Он попробовал прикинуть, чем расстроил — хотя в последнее время даже злил — их в этот раз. На ум ничего не шло — особенно в свете результатов недавних тестов. Может, они и вовсе злились не на него — а на Ави, но на лице брата Эш не увидел ничего, что указало бы на чувство вины или стыда. Лондон Блу поначалу пыталась разрядить обстановку — взялась рассказывать про новорождённых щенят бигля одноклассницы — такие хорошенькие мама ты представляешь ещё слепые конечно но вот-вот глазки откроют один с белым пятнышком на ушке как у меня родинка а давайте отец быстро это пресёк — даже не дав ей договорить. Эш встретился с её расстроенным взглядом и попробовал поддержать сочувствующей улыбкой, сидя напротив. Лондон вымученно улыбнулась в ответ — и очаровательно свела брови к переносице, будто вот-вот расплачется. Эш без аппетита ковырялся в тарелке — обстановка его угнетала. Даже клубничное мороженое в компании с Грейзером казалось аппетитнее, чем запечённый со специями и овощами картофель. Хотя на Шаббат мать особенно старалась. Концу ужина Эш обрадовался как никогда и негромко поблагодарил за него остальных. Младшие последовали его примеру и, встав из-за стола с чувством исполненного долга — хотя на лице Лондон Блу до сих пор цвело обиженное смирение, — отправились наверх. Эш глянул было на холодильник, где висело расписание, однако и без него вспомнил — Ави должен в эту субботу помочь матери с уборкой на кухне. То, что он свалил, будто опаздывал на тренировку по гандболу, странно. Что-то здесь было не так — и стоило Эшу приподняться, он понял, в чём дело, — отец велел, постаравшись, чтобы голос звучал мягко: ― Садись, Эшер. Надо поговорить. Ну наконец-то — Эш уже почти с нетерпением ждал, когда у них кончится терпение, как розовощёкий малыш, ввалившись домой с морозной улицы, — наступления Хануки, распевая ?Сэвивон???. Эш сел обратно и бросил короткий взгляд на мать, будто ожидая объяснений. Не то чтобы он и в семнадцать цеплялся за мамочкину ладошку — просто в этом случае ожидал нападения от неё. Надо знать, с чьей стороны последует выпад, и приготовиться его отразить. Однако мать глядела перед собой, а потом и вовсе опустила глаза, как пристыженная. Чуть закусила тонкую нижнюю губу — как делали женщины, чтобы не расплакаться при свидетелях. Она показалась Эшеру подавленной — хотя за столом при младших умудрялась натянуто-несмело улыбаться. ― О чём? — спросил Эш, радуясь, что голос прозвучал уверенно, без мальчишечьей хрипотцы. Отец за версту чуял его страх, как натасканная гончая, — вымуштровал, с самого Эшерова детства над этим корпел. Он вдруг понял, что смотрел в глаза отца прямо — и даже сердце не заколотилось от желания отвести взгляд. В детстве его как-то напугал в зоопарке тигр, бросившийся на крепкое стекло, и он разревелся. Эшу уже не пять, и перед этим броском он бы выстоял. ― Видишь ли, нас немного настораживает то, чем ты сейчас занимаешься, ― серьёзно заговорил отец тоном я-не-шучу-сынок, будто выискал в кармане Эшеровых джинсов пакетик ханки. ― С кем ты проводишь время, что тебя интересует. Мы не хотели отрывать тебя от сдачи тестов, поэтому говорим об этом сейчас. Эш снова глянул на мать — да перестань ты уже, малыш, оставь эти глупые инстинкты, они забываются со временем, как и прочие, когда матери отучают детишек от груди. Она по-прежнему не смотрела на него и словно съёжилась, почувствовав Эшеров пристальный взор. Дерьмово, когда в пятнадцать лет она готова говорить с тобой о сексе/ЗППП/дрочке, а в семнадцать — отворачивается, когда так нужна защи она давно отняла тебя от груди, дорогой. Так ли требовалась сейчас тебе её защита. Эш в который раз напомнил себе, что в этой войне у него нет союзников — кроме Грейзера. Правда, их дуэту могла бы позавидовать Антигитлеровская коалиция. ― Ничего ведь не случилось. Почему что-то должно настораживать? — ровным голосом спросил Эш. Ему надо было прощупать ёбаную почву, прежде чем разрывать её подчистую лопатой в попытке добраться до истины. Может, им что-то сказали младшие. А может, родители Энни позвонили несколько дней назад — если их звонок и прервался, то только из-за неисправности телефонной трубки, залитой слезами миссис ЛеБланк. ― А должно? Мы твои родители и беспокоимся. — Голос отца зазвучал со знакомой строгостью-лучше-не-перечь-мне-сынок-тебе-это-дорого-обойдётся. С адвокатом спорить сложно, а если он ещё и твой отец — вдвойне. Эш заметил, как мать сжала салфетку, — на её пальцах в свете лампы блеснула пара золотых колец. Оба — подарки отца, которые она не снимала. ― Нет, ― начал он, не сводя взора с её ухоженных рук, ― вы беспокоитесь, потому что потеряли надо мной контроль. ― И это тоже. Хотя бы, блядь, честно. Ты уже вышел из того возраста, чтобы подставлять уши под лапшу, сыплющуюся из рук родителей, малыш. Ты ведь не маленький прихожанин церкви Святого Стефана, который верит в сказки местного пастора о скверне. Эш тоже сжал салфетку, вскинув на отца взор ― опять ― цепкий-быстрый-безбоязненный. Он не назвал бы себя смельчаком ― между этим благородным словом и глаголом не бояться пропасть. ― Ты изменился, ― севшим голосом добавила мать и попробовала выпрямиться ― но вернулась в ту же скованную позу. Ах вот откуда на её лице скорбь ― она хоронила своего хорошего мальчика, держала его, как Дева Мария ― Христа в ?Пьете? Микеланджело, прижимала к себе ― безутешная ― он уже не воскреснет ни на третий день, ни на третий год. ― Да. Немного. ― Эш сглотнул, встретившись с её взглядом ― глаза матери поблёскивали от непролитых слёз. Сейчас она снова обратилась для него в маму. Эш надеялся, что жалобность в её взоре не проколет его напор, как ланцет вскрывает вонючий-вспревший гнойник ― слишком много в нём дерьма накопилось, безопаснее самому прорваться. ― Вас раздражает, да? Что я не такой покладистый. Что я люблю химию и точные науки, а не… ― Он осёкся, не желая обидеть пристально глядящего на него отца едким словом бухгалтерия, и подыскал другое: ― Не юриспруденцию. Да? Что ж, да, я отбился от рук. Знали бы вы, как я этому рад. Ну ты даёшь, малыш, ― Грейзер бы тебе в ножки поклонился за бунтарский дух, вперёд ― освобождать угнетённых-униженных Банановых республик??. ― Эшер, ― отец недовольно выдохнул, и Эш заметил, как мама предупреждающе глянула на него ― помягче с ним он ведь ещё ребёнок. Не-а, нихера. Дети растут слишком быстро ― успевай только следить, как бы их любопытные ручонки в чужие штанишки не впихнулись. ― Вы хотели, чтобы я танцевал балет, ― я танцевал. Вы хотели, чтобы я бросил, ― я бросил. ― У тебя был перелом, ― возразила мама тем же жалобным голосом. ― Его могло не быть, мама, ― отчаянно сказал в ответ Эш. Дыхание на секунду оборвалось, как у астматика ― ингалятор ингалятор ингалятор срочно, ― но он, выдохнув, продолжил: ― Я даже не мог поговорить с вами, как меня это беспокоило ― даже то, что у меня не получались прыжки. Если б я рассказал, если б вы поддержали меня тогда… если б я тогда знал как ты в этом нуждался ― Сейчас уже поздно об этом говорить, Хиршфельдер, ― недовольно оборвал его отец. Эш порвал салфетку ― с тревожно-злобным хррр. ― Не поздно, ― замотал он головой, на миг сцепив зубы. Изо рта рвалось всё, что он не высказал в своё время, ― но надо вытягивать это по ниточке, по бисеринке. Не спеши, дорогой, ― в таком деле выверенная тактика нужна. ― Вы поступаете так же сейчас. Я люблю, чёрт возьми, химию ― а вы пихаете мне сраное право! Я хочу гулять с кем-то ещё ― вы названиваете Джонни и Джошу, чтобы они тащили меня на улицу. Я не люблю Энни, я люблю… Признание в любви к Грейзеру они сегодня точно не переживут. Особенно после уточнения, что у него между ног член. Подумаешь, недостаток. Эш выдохнул ― тяжело и длинно. На миг он хотел закрыть лицо руками ― но передумал. Больше прятаться от родителей не хотелось. Пусть отец сто раз назовёт его избалованным щенком или ещё кем похуже ― мама вот промолчит. Эш это понял, едва посмотрев на её лицо ― шокированное-растерянное-виноватое. Она анализировала, где могла допустить ошибку что сделать не так какие неправильные слова ему сказать когда-то ― иначе куда делся её милый, её хороший мальчик, тот застенчиво улыбающийся малыш ― с ямочками и красным рюкзачком ― с детских фотографий. Эш ещё раз оглядел кухню и притихших родителей ― и вскочил, направившись к тонущей во тьме коридора лестнице. На полпути он остановился, развернувшись, и бросил напоследок: ― Двадцать первого я иду на вечеринку. Хотите вы или нет. ― С тем парнем? Пришлось затормозить ― будто надзиратели разбушевавшуюся малолетку в колонии строгого режима электрошоком долбанули ― и обернуться. ― Что? ― Ты слышал, ― надавил отец, уставившись перед собой. Последний раз он таким выглядел, когда Эш сообщил кажется я не прошёл отборочные набил ещё пару синяков но подожди пап ты обиделся? ― С которым ты… Который тебя проводил. ― Джек, ― напомнила мама, подняв глаза на Эшера только тогда, когда осмелилась повторить громче: ― Его зовут Джек, верно? Эш приоткрыл было рот ― и снова закрыл, силясь, чтобы не нахмуриться. Не то чтобы не хотелось, чтобы мама называла Джека по имени, ― просто из её уст это звучало примерно так же странно и угарно, как блядь, сорвавшееся на эмоциях у ботана. ― Верно. Джек, ― согласился он, надеясь, что звучало не слишком злобно. ― Ты с ним?.. ― неуверенно продолжила мама несколько секунд спустя. ― Встрчаюсь да встрчаюсь тип того, ― пробубнил Эш. Ну не выдавай не выдавай не выдавай себя, малыш, ― вот уже щёки опять начали румяниться, как на морозе, а помнишь эти курорты в горах с родителями и как над этим ржал Ави? ― О. Вон что. Больше они ничего не сказали. Поднявшись к себе, Эш почувствует себя виноватым ― но не слишком ― за грубость. Родители будут вполголоса обсуждать этот разговор до полуночи в своей спальне ― и он, лёжа в кровати, даже услышит яростное распустился совсем. А потом ― уснёт ― свободный-излеченный от любой донимавшей его боли.________________________? Отсылка к песне Achy Breaky Heart Билли Рэй Сайруса (1992): ?But don’t tell my heart, my achy breaky heart, I just don’t think it’d understand // Но не приказывай моему сердцу, моему слабому хрупкому сердцу, я не думаю, что оно поймёт?.? Отсылка к серии картин ?Собаки играют в покер? (с 1903) Кассиуса Кулиджа с изображением играющих в карты антропоморфных собак, одетых в мужские костюмы, курящих сигары и пьющих алкоголь.? Chasing Life — американский телевизионный сериал ABC Family (2014–2015). Сериал рассказывает историю молодой женщины-репортёра, которая узнаёт, что больна раком.? БФ — BF ― сокр. от boyfriend (парень).? Отсылка к Лоле Банни — анимационному персонажу из вселенной мультфильмов Warner Bros. Антропоморфная крольчиха, возлюбленная Багза Банни. Не любит, когда её называют ?куколкой?: тогда глаза Лолы разгораются огнём, после чего следуют физическое наказание обидчика и фраза ?Don’t call me a doll? (в русском дубляже — ?Не называй меня деткой?).? Отсылка к культовому эпизоду фильма ?Сияние? (1980): Джек Торранс в исполнении Джека Николсона протискивается в выломанную дверь ванной и кричит ?А вот и Джонни!?.? Аутодафе — в Средние века в Испании и Португалии торжественная религиозная церемония, включавшая в себя публичное покаяние осуждённых еретиков.? Cosmopolitan — международный женский журнал о взаимоотношениях и сексе, здоровье, карьере, самосовершенствовании, моде и красоте.? Costco — крупнейшая в мире сеть магазинов самообслуживания клубного типа.?? День независимости США.?? Хала — еврейский традиционный праздничный хлеб из сдобного дрожжевого теста с яйцами. Едят в Шаббат и на праздники.?? Детская ханукальная песенка.?? Банановая республика — термин, использовавшийся для обозначения стран Латинской Америки с политической нестабильностью.