Эпилог (1/1)
Накануне моего пятидесятилетия, Франсуа?— сын моей младшей сестры Мадлон, безвременно покинувшей нас, и ныне мой секретарь, разбирая архив, нашел эти записки. С каким трепетом я листаю сейчас Вас?— пожелтевшие страницы, свидетельницы моей бурной юности! Без малого тридцать лет минуло с тех пор, как я поставил последнюю точку в дневнике, накануне той ночи, когда маршал дю Плесси-Бельер погиб при осаде Доля. После этого я уже не смог прикоснуться к нему.Весь вечер, с трудом разбирая полуразмытые чернила, я вновь чувствовал себя молодым. Перед моим взором проходил хоровод лиц, казалось бы, давно забытый и похороненный в глубинах моей памяти. Лиц, смотрящих на меня сквозь тени прошлого с немым укором. Я не вправе не исполнить последний обет, я должен закончить нашу историю.После трагической гибели маршала, наш маленький мирок треснул и распался, словно разбитое зеркало. Первые недели я помню очень плохо. Бесконечные переезды и хлопоты с похоронами под серым небом Пуату и проливным дождем вконец вымотали меня. Маршал оказался прав, я все-таки побывал в Плесси и увидел пруд с лебедями. Во мне что-то надломилось. Первое время я собирался отказаться о мирской жизни. Аббат Каретт даже сделал мне протекцию, и около года я жил в обители Августинцев, собираясь принять постриг, пока следующей зимой он неожиданно не навестил меня с предложением присоединиться к нему в поездке в Рим. Во время этого путешествия, оказавшись у стен Сузской крепости, я понял, что если не хочу больше брать крепостей на войне, то я мог бы участвовать в их создании, и тем самым защищать свою страну не хуже. Мысль о возвращении в действующую армию была для меня непереносима. Я отверг, свалившиеся на меня предложения монсеньора принца Конде и виконта де Тюренна о службе под их началом?— потеряв своего маршала, я не мог служить никому другому. Вот так, по возвращению в Париж, я поступил на службу к маршалу Вобану, у которого и занимался строительством фортификаций на нашем славном юге долгие годы. Он?— достойный человек. Как говорит Его Величество: ?Если крепость обороняется Вобаном, она неприступна. Если Вобан осаждает город, то он уже взят?.Я так и не женился. Последние двадцать лет я готовлю пылких юношей к службе во благо нашего Отечества и Его Величества Людовика XIV, да не покинет Он нас еще долгие годы. В каком-то смысле, я теперь и сам стал Отцом-настоятелем.Что же сталось со всеми нами? Антуан перешел на службу к маршалу Рошану. Как сейчас помню нашу последнюю встречу под проливным дождем, его мокрое лицо то ли от слез, то ли от капель. Кто бы мог подумать, что этот гадкий мальчишка умеет плакать! Аббат Каретт остался при Папском престоле, поступив в услужение к кардиналу Д.-П. Расставаясь со мною в Риме, Капеллан неожиданно прижал меня к своей сухой и костлявой груди и завещал быть достойным маршала и служить своему Отечеству. Как будто я нуждался в таком наставлении. Наш Отец-настоятель подал в отставку. Он погиб через год при весьма странных обстоятельствах в Испании. Этот суровый человек так и не пустил никого в свою жизнь. Ла-Виолетт, прощаясь со мною, сказал, что отныне его место подле сына маршала, коему он собирается служить как отцу, пока будет в силах. Мадам дю Плесси на год удалилась в их родовое имение. Не скрою, в то время я винил ее в смерти маршала. Ее легкомыслие стоило ему жизни. Пока я был в Италии, мадам возвратилась ко Двору, и вернула себе расположение короля, оттеснив ослепительную Атенаис де Монтеспан. Затем ее имя было замешано в нескольких громких любовных скандалах. Я встретил госпожу маркизу как-то вечером в Версале, куда ездил к господину Лувуа, получать мое назначение в военное ведомство. Мадам не узнала меня, кажется, она была сильно пьяна. Думаю, что и как все мы, в какой-то мере, она была глубоко несчастна. Некоторое время спустя, маркиза исчезла из Парижа, говорили, что она сбежала на Средиземное море со своим любовником?— адмиралом де Вивоном. Я не был удивлен. Через год ее, арестованную, вернули во Францию и заключили под домашний арест в Плесси. Последнее, что я знал о ней, это то, что она примкнула к восставшим против короля гугенотам Пуату, ее замок сожгли, погибли все слуги дома, Фиалка и наш маленький Херувим. Мне до сих пор тяжело вспоминать об этом. Спустя лет пять, я как раз вернулся из Марселя в столицу, меня неожиданно навестил помощник господина Ла Рейни, некто метр Дегре по одному скандальному делу. Та беспутная женщина, что целовала маршалу руки в борделе, была найдена с перерезанным горлом, связанной и обнаженной?— обычная история для женщины ее ремесла, если не брать во внимание, что ее клиентами были представители знатнейших фамилий Франции. Пролить свет на их имена, меня и просил господин Дегре. Я ничем не захотел ему помочь. Он удивительно хорошо был осведомлен о моей частной жизни и особенно годах юности. Прощаясь, этот сыщик как бы невзначай поинтересовался, нет ли у меня известий о вдове маршала дю Плесси-Бельера. Я был поражен. Как оказалось, по слухам, мадам маркиза уплыла в Америку. Что ж, если она жива, прости ей, Господи, если же умерла?— упокой ее мятежную душу.Полководец Тюренн по несчастливому совпадению погиб от вражеского ядра, точно так же, как и наш маршал. Покинул нас и Монсеньор принц. Утверждают, что перед смертью он воображал, будто к обеду явились все его давно ушедшие друзья и соратники, и говорил с ними. Как бы и меня не постигла та же участь. Моя рыженькая чертовка Агнесс стяжала себе славу трагической актрисы, во многом благодаря расположению старика Расина. К сожалению, ее полет скоро оборвался, она умерла то ли от тяжело протекавшей беременности, то ли от яда, прямо на сцене?— лучшая смерть для жрицы Мельпомены. С тех пор, я больше не хожу в театр. Да, чуть не забыл, мадемуазель де Ланкло всё еще жива! И, я верю, всё так же обворожительна. Она решила остаться вечной.Скоро светает. Кончаю. Здоровье мое подорвано. Меня душит грудная жаба, и я едва ли долго протяну. Юный Франсуа наследует не только мое небольшое состояние, но и обязанность закончить труд моей жизни?— жизнеописание великих маршалов Франции, предмет моих неусыпных забот последних лет. Дочь господина Ламуаньона, с которой меня связала долгая нежная дружба, много способствовала его написанию, открыв для меня архивы своего покойного отца. Пусть это назидательное произведение послужит примером для подражания неокрепшим душам, стремящимся к воинской славе.Вместе с дневником я нашел и мое памятное письмо ?с Того Света?. Что ж, милостивый государь, ?любовь никогда не перестает?. Ждать Вам осталось недолго. Кажется, я скоро приду.