В ссылке (1/1)

***Ну, здравствуй, Пикардия! Проклятие, ты, наше. Как и не уезжали.***В соревновании кто больше выпьет, побеждает Отец-настоятель. Он бездонен.***Тоска-тоска. Сумерки нашей жизни.***Маршальша, бесстыжая женщина, не написала мужу ни строчки. А Ла-Виолетт расписывал мне, как она перед самым арестом омывала раны маршала слезами, что-то лепеча о любви. Боялась, видимо, как бы после амурных похождений на глазах всего Двора, ее не настигло справедливое возмездие. Притворщица! Стоило этому самому мужу отбыть в армию, как она и думать о нем забыла.Наверное, разъезжает сейчас по приемам. Не удивлюсь, если мадам тайно надеется, что благоверный вообще не вернется, и она славно заживет вдовой маршала Франции.***Сколько можно предаваться смакованию своих горестей?! Довольно! Живи настоящим,?— советует нам Пифагор. Так прислушаемся же к нему!***Подвезли провизию?— как всегда, мука, солонина, чечевица и мороженая рыба?— глаза бы мои ее не видели, и как всегда мало. Сдается мне, военный интендант, отмеряя нам пропитание, руководствуется скорее Библией, чем математикой, и ожидает от нас чудес Христовых*. А солдаты между тем ропщут. Вдобавок ко всему, маршал куда-то запропастился с самого утра вместе с Отцом-настоятелем и Фиалкой, так что и спросить не у кого.P.S. Приступили с Антуаном к раздаче хлебов и рыб**, попутно молясь, чтобы Марс появился еще до обеда.***В связи с нехваткой продовольствия, выезжаем с Меррейем с рассветом на поиски съестных припасов. Наделены почти неограниченными полномочиями и небольшим отрядом. Что делать с тем и другим пока непонятно.***Невеселое у нас ремесло?— добывать провизию у местных крестьян. И жаль их, и делать нечего.А если еще учесть, что линия фронта постоянно меняется, вслед за нами, быть может, скоро к ним нагрянут наши противники за тем же самым.***В придорожной таверне завязалась потасовка. То ли мародеры, то ли просто бандиты. Сколько раз Отец-настоятель твердил?— не подсекай противника, стоящего на столе?— упадет на тебя! Еле выполз.***В жизни встречаются поединки и просто драки?— проповедует нам Отец-настоятель, когда ему приходит охота проповедовать. —?Нет смысла в благородных манерах, если ты дерешься с бандитом на большой дороге или бретером в таверне, здесь все средства хороши. И, напротив, единожды нарушив дуэльный кодекс, можешь попрощаться со своей репутацией на всю жизнь.P.S. Главное, отличить одно от другого.***Вернулись в ставку с добычей. Заодно подошли обозы из гарнизона. Наш повар проявляет чудеса изобретательности, и голод слегка ослабил свою мертвую хватку. Жизнь налаживается.***Вечером предоставлен сам себе. Обгладывал куриную косточку, листал Аристотеля и размышлял о гневе. Да, давно я не брал в руки древнегреческих трактатов, отвык?— еле одолел. Если кратко, то гнев всегда направлен на какого-то человека и всегда проходит, тогда как ненависть бесконечна. Таким образом, есть надежда, что мы только заменяем Марсу истинный объект его гнева?— Маршальшу, и в ее отсутствие, гнев его угаснет. С другой стороны, говорит Аристотель, в гневе есть не только чувство неудовольствия и желания отплатить злом на зло, но и некая сладость от предвкушения мести. Как это у Гомера?Он в зарождении сладостней тихо струящегося меда,Скоро в груди человека, как пламенный дым, возрастает!Отменно сказано, господа!***Марс начал тонко улыбаться, глядя вдаль. Зреют, чувствую, зреют плоды сладкой мести. Интересно, какая участь уготована предательнице-Маршальше? Монастырем на этот раз не отделается.***Маршал возвращается к жизни. Фехтует каждое утро с Отцом-настоятелем, разрабатывает правую руку.Эх, ему бы хорошую драку, чтобы взбодриться, но наши армейские будни на редкость унылы.***Нашел, как отвлечь Марса от раздумий. За обедом расспросил о войне с турками, и отдельно, о битве при Сен-Готарде. Маршал неожиданно увлекся и показал мне диспозицию, пустив в ход всё, что сгодилось на столе. Грандиозная битва! Французский корпус, направленный Его Величеством, возглавлял Колиньи-Салиньи, вместе с ним было человек 200 наших дворян, жаждущих воинской славы и отправившихся на войну добровольцами. Сколько подробностей я узнал! Например, что османские собаки обзывали наших дворян ?девушками? за парики и выбритые лица, и думали легко их напугать своим ?алла-алла?. Не на тех напали! Все, кого не добили, и кто не потоп, еще надолго запомнят солдат в красном. Отвага французов была беспредельной. Оказывается, шевалье де Лоррен, которого так презирают за связь с Месье, здорово отличился в том сражении. Один знатный янычар, размахивая своей саблей, оскорблял наших солдат, не смевших приблизиться к нему. Шевалье выскочил на мост на своем маленьком берберийском коне, пронзил турка и завладел его саблей. Сей пример воодушевил наши ряды, и французы отбросили неверных на ту сторону перевала. А Лоррену был только 21 год. Не судите человека по его внешности, сказал мне маршал.Другой молодой маркиз, когда битва шла уже к концу, будучи окруженный неверными, обернулся в знамя полка и погиб, пронзенный со всех сторон, но знамени своего не отдал***. Какие смелые люди! Куда мне против них.P.S. Маршал и сам отличился в этой битве, но о своих подвигах рассказывать не любит, расспрошу Фиалку.P.P.S. Но какие ужасы?— янычары всегда стараются отрубить голову поверженному противнику, чтобы принести ее в качестве подтверждения. Сущие людоеды!***После обеда Марс показал нам с Антуаном трофейную саблю с изогнутым лезвием?— как раз головы рубить, но рукоятка?— произведение искусства, достойная коллекции Месье.***Испросил разрешения записать хронику битвы со слов маршала, пусть останется в назидание потомкам. Марс взял почитать и указал мне, где поправить. Думаем с ним продолжить, всё равно по вечерам делать нечего.P.S. Всю ночь Отец-настоятель с саблей наголо гонялся за мною с криком ?алла!?. Проснулся в холодном поту. Перевернулся на другой бок. Снова битва, турки тонут, лошади ржут, всё в огне?— вынырнул, наконец, на другом берегу, а из кустов Капеллан?— как огреет меня молитвенником по лбу, да как завизжит: ?Покайся! Покайся!?. Антуан насилу меня растолкал.P.P.S. Чтоб я еще раз слушал про турок на ночь!***Антуан не преминул за завтраком рассказать о моих ночных кошмарах, повизгивая как поросенок: ?Покайся! Покайся!?. Чем изрядно всех повеселил. Потом, конечно, обнял меня и просил не сердиться.P.S. Не простил! Когда он пару дней назад метался во сне и шептал: ?Иди, иди ко мне шалунишка?, я же никому не сказал!***Решил проучить Антуана. Как раз вечером зарядил дождь, рано забрались в палатку. Я начал пересказывать истории о маршале Жиле де Ре?— Синей Бороде, душегубе из Машикуля, что слышал от Фиалки. Меррей и в ус не дует, посмеивается. Ладно, думаю, погоди же. Всё красочно описал: и крюки, и щипцы, и вырванные сердца, удушенных младенцев и расчлененных девушек, а закончил на отрубленных головах. Легли спать. Ночью подложил ему к изголовью кочан капусты, смазанный чем-то слизким (Гримо мой постарался). Затрубили подъем. Антуан подскакивает как ошпаренный, ибо он всегда торопится успеть к Марсу раньше меня, и впотьмах спотыкается о кочан. Выругался, полез, видимо, щупать, да как заорет. И как был в исподнем, пулей вылетел на воздух. Весь лагерь переполошил.P.S. Маршал, когда ему доложили, хохотал, запрокинув голову, но, разумеется, меня наказал. Это всё пустяки. Как вспомню вопящего Антуана! Сердце мое купается в тихо струящемся мёде.***Меланхолия маршала сразу отступила. От войны с турками перешли с ним к периоду Фронды, когда юный Его Величество железной рукой усмирял восставшие провинции, и Марс сражался с ним плечом к плечу.Фиалка, наслушавшись нас, потом вспоминал эти давние времена, качая головой. Сколько же безумств Марс натворил по молодости! Бросаться за шляпой короля под обстрел! Смел до отчаяния! Но пули не брали его. Везунчик.P.S. Маршал и сейчас любит рисковать. По-моему, так он пытается победить скуку.