Глава 9. Между шепотом и криком (1/1)

Месье Берн запахнул разорванную рубашку, подхватил с травы черный камзол, махнул рукой в сторону обгоревших развалин и глухо спросил:—?Как вам зрелище, мадемуазель де Сансе? По душе?

—?Зрелище? —?непослушными губами повторила Анжелика, нервно оглядываясь и стараясь понять что к чему. Перед глазами все мигало и подпрыгивало - выжженная земля, переломанные, обугленные ветки, снова серая земля, расколотые закопченные кирпичи, головешки, рытвины, опять земля под пеплом, чья-то порванная окровавленная одежда, лопаты, брошенные в ямах, вперемешку с золой и землей, какие-то бревна, черные от гари, откуда они тут? и вновь земля, как ковром устланная пеплом. Сейчас пепел казался почти прекрасным, матово-белоснежным, под лучами рассвета вспыхивал розовыми, желтыми и даже зеленоватыми оттенками. Анжелика ударилась взглядом о то, что еще недавно было добротным сараем и закусила губу.

—?Простите, месье Берн, что вы говорили?

—?Они сожгли мой завод! —?рявкнул гугенот, дернув с плеч камзол, который только что показательно-спокойно застегнул на все пуговицы.

?Песчаник,?— сквозь вязкий туман, заползающий в голову, почудился Анжелике резкий голос Гийома? - Строим только из песчаника! Хороший камень, прочный, теплый, не горит, только трескается, если в костер бросить?. ?Какая чушь, Люцин, кто будет бросать кирпичи в огонь???— скривил тогда губы Дени. Девушка опустила голову и усмехнулась, пнув ногой обожжённые обломки камней. Что ж, старый солдат был прав, стены потрескались основательно.

Глаза снова обожгло яркое пламя, вгрызающееся в деревянные двери, вспомнилось, как пылали тюки с сеном, мешки с фуражом, почему-то стало холодно, очень холодно, но она заставляла себя смотреть на это пепелище, ведь нужно понять, что отвечать обозленному донельзя гугеноту. Кажется, в сарае горели только деревянные перекрытия. Прогорели и рухнули, как и куски стены. Каким-то чудом на трех оставшихся еще держится половина крыши, хотя черепица почти обуглилась. Земля, трава, деревья, все, что было рядом с фуражной, выжжено дотла, но это… Это все, вдруг с безмерным удивлением поняла Анжелика. Там дальше?— не тронутые огнем стойла, конюшни для кобыл, жеребцов и молодняка, мастерская, где должен был работать кузнец?— все, все целое и невредимое! Не может быть, ведь она видела пожар, видела как полыхало то, что они строили, держала в руках несчастную кошку и запах паленой шерсти был еще противнее, чем дым и гарь, набившиеся в нос. Она зажмурилась, тряхнула головой, закрыла глаза, открыла, смаргивая слезы, и бросилась проверять. Здания завода были на месте. Засыпанные пеплом, ветками и почему-то землей, измазанные гарью, но целые и невредимые. Анжелика ощупывала стены, двери, зачем-то пыталась дотянуться до крыш и не могла поверить в то, что видит. Им повезло, какая невероятная удача! Им повезло, сгорела только злосчастная фуражная! Матерь Божья, а если бы ее сложили из бревен? Или пристроили вплотную к стойлам? Благослови Господи Гийома и всех горбоносых римских императоров, которых он вспоминал на работах. Девушка осенила себя крестом, бормоча слова благодарности, не замечая, с какой яростью смотрел на нее подошедший Берн.—?Мадемуазель, вы слышите меня? Повторяю, они сожгли завод! —?гугенот стоял перед ней со странно-спокойным выражением лица.

Стало легче?— он конечно, нервничает, боится за вложенные деньги, но убытки не смертельны, все можно восстановить, ничего страшного не случилось! Анжелика попыталась улыбнуться и вспомнить деловой тон.—?Вы несколько преувеличиваете, месье Берн.—?Что я делаю? —?возмущенный рык мужчины рухнул в присвистывающий шепот.

—?Взгляните, взгляните, это же просто один сарай,?— улыбаясь, она стучала по стенам, чтобы доказать, что они целые, ладонями стирала копоть, распахивала и захлопывала двери,?— да, грязь, но все вычистим, а дерево в порядке, балки не тронуты, перемычки стоят, даже двери менять не придется! Мы просто построим новый сарай, это не так дорого! Камзол вновь полетел на землю. ?Да что он так привязался к одежде???— с раздражением подумала Анжелика, откидывая волосы со лба и оставляя на лице широкийслед от копоти. Неужели не понимает, все уже закончилось и закончилось хорошо?—?Месье, то что произошло?— случайность, ужасная случайность.—?О, разумеется. Всего лишь толпа с факелами, вопящая: ?Ведьма!? и скромный костерок. Я согласен с вами, это мелочи,?— покладисто кивнул гугенот, широкими шагами возвращаясь к пепелищу. Анжелика побежала за ним, пытаясь найти слова, которые могли бы успокоить, объяснить и отшатнулась, увидев, как торговец, подхватив с земли два огромных куска обугленного песчаника ударил ими друг о друга. Камни брызнули в стороны острыми осколками, Берн схватил еще два и повернулся к ней, черный от сажи и бешенства. Обгоревшие кирпичи разлетелись под новым ударом, когда ларошелец заговорил подчеркнуто спокойно, словно заталкивая рвущиеся слова обратно в горло.

—?Мадемуазель, мне безразлично, что в вашем замке гостят ведьмы, а вы заставляете неопытных юношей верить в то, что любой, кто тронет вас, обречен на мучительные болезни. Они сами виноваты в своей глупости, так же как вы?— в вашей распущенности. Ваша забыли о том, что склонны к пороку, легкомысленно порхаете по земле и не чувствуете под ногами грешные ловушки и расщелины! От таких женщин как вы, все беды! Спросите об этом хотя бы того несчастного землемера! —?оземь полетел очередной кусок стены.?— Как? Откуда вам известно? —?уставилась на торговца Анжелика, недоумевая, как гугенот мог узнать о предложенном ей всего пару часов назад замужестве.?— Вы дрянь! —?выплюнул ей в лицо деловой партнер и устало рухнул на землю, глядя на сбитые в кровь руки. У девушки мелькнула несуразная мысль?— сейчас он выглядит даже трогательно: беспомощный, с лицом, измазанным копотью и опаленными волосами. Откуда у него силы на такие длиннющие проповеди, ведь в воздухе еще пахнет той мерзкой пожарной гарью и все равно больно дерет и горло, и слезятся глаза, и мешает видеть, как за крышами встает солнце, розово-желтое, яркое, прекрасное даже в этой рваной дымной вуали. Конечно, Берн говорит все это не всерьез, он просто возмущен и зол, мало ли что она сама может кричать в горячке! Конечно, ей обидно, но она промолчит, ведь кому станет легче, начни они сейчас спорить? Анжелика села рядом с мужчиной на землю, обхватив руками колени, склонила голову к плечу, заглянула снизу вверх ему в глаза. Тихо заговорила, стараясь выбирать самые мягкие слова.—?Сударь, я понимаю ваш гнев и разочарование. Безусловно, встретиться с крестьянами, одурманенными винными парами…—?О, ваша деревенская пьянь меня совершенно не волнует,?— отмахнулся Берн,?— дело в том, что до пожара я виделся в деревне с неким месье Корном, который сообщил, что отныне я могу забыть о покупке соли в Пуату, а тем более?— о ее перевозке! И глава Палаты налогов был на диво убедителен! Девушка зажмурилась, от души проклиная сержанта.—?Все вовсе не так, месье Берн! Как раз сегодня мы договорились с таможенником, и…—?О, не утруждайте себя подробностями! Я знать не желаю, как вы с ним договаривались! Вы носитесь по лесу простоволосая, в дырявой юбке и мужском плаще! —?рявкнул Берн. Анжелика с удивлением обнаружила на своих плечах плащ Монтадура, надо будет вернуть. ?Ну чего Берн так взбеленился???— неожиданно для себя самой разозлилась она. Гугенот ей кто?— отец, муж, брат? Чего вцепился в недостойное поведение? Она собирались просто помочь ему торговать солью, неужели для этого нужна кристально чистая репутация?—?Сударь, когда вы мне помогли…—?Я помогал не вам, мадемуазель. Ну конечно, вдруг с отчаяньем поняла Анжелика. Он помогал милой, доброй, измученной матери семейства, которая весь вечер печет блинчики и читает молитвы. А сейчас она воплощение греха?— платье порвано, чепчик утонул, на плечах мужской плащ, а вокруг зловонным фимиамом клубятся свежие сплетни о ее кокетстве и жестокости. Девушка вскочила, собираясь высказать все что думает, но замерла, наткнувшись на мужской взгляд, в котором бурлило какое-то странно-горькое бешенство. Одним движением торговец поднялся, шагнул, притянул к себе. Губы Берна кривились в противной усмешке, ноздри дрожали как у лошади Дени, когда той было больно и страшно. От мужчины волной било что-то страшное, душное и ломкое, воскресившее в памяти злосчастный сарай на деревенском празднике. Ларошелец задохнулся, не ослабляя хватки, наклонился к ней и тут с громким треском рухнули остатки крыши, осыпав мужчину и женщину пережжённой пылью. Через мгновение Анжелика почувствовала, что Берн ее больше не держит. Он нервно попятился назад, поднял с травы шляпу и поклонился уже без иронии, но с горечью.—?Прощайте, мадемуазель. Не спрашиваю, зачем вы причинили это зло, проклинаю себя за несдержанность и за недостойные мысли. Я верил, что вы ангел, что вам нужна моя помощь, что Господь указал мне путь праведный и достойный. Но теперь понимаю, это было испытанием, которое я не выдержал. Я буду молиться о спасении вашей души и уповать на Божье милосердие. Прощайте, мадемуазель. Ошеломленная, она проводила его глазами?— туман укутывал крепкую мужскую фигуру рваными клочьями и казалось, что у гугенота дымится голова. Анжелика зажмурилась?— в который раз! —?открыла глаза, перевела взгляд на небо, почему-то бело-розовое, потом?— на обугленные стены, почерневшую черепицу и раскрошенные камни, усыпавшие траву. В голове и всем теле было так же тихо и пусто, как и вокруг. Она потерла пальцы, перепачканные золой и легла на траву, некстати отметив, что подошва у башмака того и гляди оторвется. И палец побаливает?— кажется, зацепила какой-то корень, когда бежала. Убрала из-под плеча острый сучок, закрыла лицо волосами. Она слишком устала и не желает ничего видеть, слышать, чувствовать, не желает и не будет. Не могла она потерять все, на что работала, только получив согласие от мадам Корн! Не могли крестьяне жечь завод, не могли называть ее ведьмой! Она?— Маркиза ангелов, ее знают, ее любят, она фея Пуату, она красавица, а когда была ребенком, все говорили, что она приносит счастье! Воздух рядом дрогнул, голос Дени окликнул по имени один раз, второй. Сквозь волосы Анжелика смотрела на брата?— высокого, красивого, как же похорошел за последний год! Его не портит даже огромная ссадина на щеке, рассеченная бровь и рваная, измазанная рубашка. Дени растянулся рядом, тронул за плечо. Скривившись, Маркиза ангелов окончательно открыла глаза, еле сдерживаясь, чтобы не застонать -сейчас она узнает что-то плохое, потому что ничего хорошего просто не могло случиться. Брат заговорил хрипло, с усилием. Сорвал голос на пожаре или надышался той проклятой гарью?

—?Помнишь того мальчишку из церковного хора? - Дени смущенно отвел глаза, - Он напился еще днем и жаловался в трактире, что ты наслала на него порчу?— дескать ничего с девушками не получается. Валентин бросился на глупца с кулаками, кричал, что ты фея и тот сам виноват?— прикасаться к фее нельзя без ее согласия. Плел какую-то дикую историю как трогал… тебя в детстве, а потом болел, и отец выходил его только молитвами. К тому моменту выпито было немало. Младшая Солье припомнила Мелюзину, которая приходила к нам зимой, чей-то папаша завопил, что после твоей настойки от кашля его дочь стала бредить, еще одна девчонка клялась, что видела, как ты ночью на кладбище летала верхом на черте, Редье жаловался, что у него прокисает молоко.—?А кто это такой? —?безразлично поинтересовалась Анжелика, лишь бы не молчать.—?Кузен жены нашего доктора. Он, кстати, тоже в накладе не остался, заявил, что ты прикасалась к его инструментам, и потому последние пациенты умирали.—?И они решили сжечь завод потому что я прилетаю на черте и плюю в молоко племянника нашего лекаря?—?Нет. Потому что Артэм Калло утонул.Анжелика рывком поднялась на локтях.—?Как утонул? Я рассталась с ним на берегу, он был жив, здоров и не собирался никуда плыть!—?Зато он явно собрался выпить,?— вздохнул Дени,?— пару пустых фляжек нашли на том же берегу. А его?— недалеко от островка Нечистого. Ну, помнишь, где вечно лодки переворачиваются? Маркиза ангелов зажала рот руками, чтобы не закричать. Рыдающего пьяными слезами землемера увидели на воде - Калло одной рукой греб, другой опрокидывал в себя содержимое невесть откуда взявшейся бутылки, пытался одновременно петь и рассказывать о своей тяжелой судьбе. Песня про бравого рыцаря, потерявшего возлюбленную, перемежалась всхлипами и криками о том, как он, Артэм, безнадежно, но верно любит прекрасную и жестокую ведьму. В какой-то момент певец не удержал весло, плоскодонка накренилась, черпнула бортом, перевернулась и землемер оказался в болоте и со всхлипом ушел под воду. Трезвых среди зрителей не было, потому сначала все смеялись и не торопились спасать влюбленного. Все знают, что Калло плавает как рыба, а что выпил, ну, подумаешь, праздник же! Потом спохватились, стали нырять, вытащили на берег, но было поздно. По словам папаши Солье, перед тем как испустить последний вздох, землемер звал Анжелику. Вокруг какой именно Анжелики увивался Артэм, крестьяне вспомнили быстро. Выпили за упокой души, поделились другими воспоминаниями, снова выпили и, подхватив факелы, скандируя вразнобой ?ведьма, смерть, спаси и сохрани?, отправились к заводу. Почему к заводу? Он был ближе.

—?Берн, как оказалось, приехал в Пуату днем, остановился в деревне, поболтал с людьми и пошел смотреть завод. Вечером собирался в замок, каких-то подарков привез, что ли. Они тут с Люцином обсуждали поилку для лошадей, когда пришли эти,?— Дени потер разбитую бровь,?— Гийом говорит, завопили сразу и начали кидаться факелами, он сам чудом увернулся. Ну, сено быстро занялось, а они быстро протрезвели. Вспомнили, что за поджог?— петля. Так что тушили уже все вместе, но ты там была совсем ни к чему.—?Дени,?— она смотрела на небо и не видела,?— как он мог звать меня если его уже вытащили мертвого? Брат рядом усмехнулся, положил ладони себе на лоб и засвистел какую-то песенку.—?А что с девчонкой? С Солье? —?с усилием вытолкнула Анжелика сквозь онемевшие губы.—?Она все на мне висла, вопя про виселицу… В какой-то момент повернулась неудачно. Ей на живот стена упала. Пока вытащили, пока,?— Дени снова отвел глаза,?— ее домой отнесли, но муж-то ее и доктор наш на болота убежали, в петлю им неохота. Так что умрет она, думаю. Анжелика сдула налипшие на ладонь хлопья пепла и не ответила. Два дня. Рваная бессонницей ночь. Скулящие жалобы Пюльшери и яростное молчание Гийома. Каждая минута после пожара проскрежетала по нервам Анжелики мельничными жерновами. Девушка слонялась по замку, игнорировала шепотки слуг, отмахивалась от причитаний Фантины, смотрела мимо оскорбленно поджатых губ Жанны и молчала, молчала, молчала. Апатия, рухнувшая на нее после сожжения завода, кутала заскорузлым, жестким одеялом: шевельнись?— порвет кожу до крови. Противно думать, что дворянская семья не расплатится с купцом-гугенотом? Так не нужно об этом думать. Невыносимо вспоминать, с какой легкостью фея превратилась в ведьму для всех, кто ее знал, восхищался, принимал помощь и угодливо кланялся? Значит, не стоит вспоминать. Книга ?Молот ведьм?, которую любящая тетушка оставляет на кухне, Альбер, уточняющий, правда ли сестра умеет колдовать, паук, упорно переплетающий свои мерзкие нити на ее окне - на все это просто не было сил. Зять Солье и деревенский доктор той же ночью подались в бега. Вернувшийся кюре, узнав о пожаре, схватился за голову и бросился в Монтелу, где бормотал о судах святой инквизиции, виселицах для крестьян, уважении к старому барону и несчастном сиротке Рене Солье, которому всего-то года два от роду - мать не пережила пожара и умерла ближе к полудню следующего дня. Жанна и Пюльшери, прогнав всех с кухни, поили святого отца дягилевой настойкой, совали ему испеченные Фантиной пироги и журчали тихо, успокаивающе, что-то объясняя или уговаривая. И когда, наконец, кюре, белый от ужаса и выпитого вина, покинул замок, сказали, что основные вопросы улажены?— сарай загорелся сам, деревенские помогали гасить огонь, на женщину, которая не успела увернуться, упала стена. Калло утонул, не стоило пить так много. Почему решили сбежать доктор?и муж погибшей — никто не знает. Похороны завтра, семью де Сансе ждут в часовне. Беатрис Солье и Артэма Калло хоронили в один день. Анжелика сомнамбулой прошла сквозь толпу в церкви, отмечая цветы, горящую свечу, брошенные четки и замерла, увидев крестьян, ставших стеной перед гробами, чтобы не дать ей подойти. Не желая скандалить, боясь расплакаться и чувствуя, как страх накрывает с головой тем самым одеялом, она перекрестилась и отступила в тень. Прижавшись спиной к холодному камню и зажмурившись, по привычке шептала слова молитвы, пока брошенное кем-то сквозь зубы: ?ведьма ты проклятая?, не заставили открыть глаза. На Анжелику де Сансе де Монтелу смотрели все, кто был в церкви, игнорируя бормочущего молитву кюре. Смотрели дерзко и выжидающе, словно здесь и сейчас она превратится в черную кошку или болотную гадюку. Стало холодно, жарко, страшно, больно, но больше всего?— дико. И, направляясь к выходу, девушка вдруг представила, как взлетает к резному потолку церкви на невесть откуда взявшейся метле, а к алтарю хромает дьявол в красном, заливаясь диким хохотом. В тот вечер Гийом не смог уговорить Анжелику поужинать. Мари-Аньес пришла ближе к полуночи. Принесла пирог и вино, непривычно резко прикрикнула, требуя, чтобы старшая сестра поела. Глядя в пол и перебирая дырки на нижней юбке, девочка неуверенно уточнила:—?Ты разве любила его? Старшая вскинула на младшую воспаленные бессонницей глаза, поражаясь такой глупости. Разумеется, не любила! Если бы любила, она бы ногтями и зубами пробилась к тому гробу, кричала, умоляла, угрожала, чтобы ее пропустили! Стояла одна против этой чертовой деревни, а не вжималась в стену, потеряв от неожиданности голос и мужество! Если бы этот землемер меньше пил, он бы не утонул, и она не стала бы изгоем среди крестьян. Впрочем, с непонятно откуда взявшейся иронией подумала мадемуазель де Сансе, если бы она согласилась на это замужество, он бы, вероятно, остался в живых, зато она была бы изгоем среди дворян.— Пойдем завтра на болота, мулов посмотрим?Мы с Гийомом вчера и сегодня проверяли. Но хорошо бы нормального пастуха найти, от тех двух хилых пастушат, которые сейчас за нашим скотом ходят, ни толку, ни веселья, знай приглядывай, чтоб в болото не погнали.

— Пойдем, - кивнула Анжелика, - пойдем конечно.

Прометавшись почти до рассвета на рваных простынях, Анжелика зажгла свечу и отправилась в отцовский кабинет. Может, если снова перебрать все бумаги, перечитать все письма и документы, ей удастся уснуть? Хоть на час? Она привычно переворачивала ящики, открывала и закрывала учетные книги, рассматривала сургучные печати на письмах, пока не толкнула локтем отцовскую шкатулку. Коробка темного резного дерева с грохотом рухнула на каменный пол, крышка раскололась, затягивающий ее некогда голубой атлас треснул, ощетинившись пожелтевшими нитками и Анжелика увидела спрятанные за ткань бумаги. Пламя свечки прыгало в дрожащих руках, когда она читала, что барон Арман де Сансе де Монтелу, равно как и все его наследники на ближайшие пятьдесят лет освобождаются от налогов и пошлин при провозе любого товара от Пуату до побережья. К официальному уведомлению было прикреплено наспех нацарапанное письмо, в котором Людовик II, принц Конде желал ее отцу успехов в благородном деле – производстве мулов, достойных доблестной французской армии.