Трибуты. Глава 1 (2/2)

Через некоторое время я решаю все же пойти в лес. До двух часов дня еще есть время. Добегаю до старого дома, беру лук и стрелы. Колчан прячу под куртку, а лук приходится нести на плече. Прежде чем выйти из дома, я внимательно осматриваюсь по сторонам. Вроде миротворцев нигде не видно. Быстро добегаю до своего места возле забора. Он недалеко от дома, я сама сделала там незаметный подкоп, да и сразу начинается ряд кустов, за которым тебя не видно.Уже начинаю нагибаться, чтобы подлезть под забор, как слышу легкое, еле заметное потрескивание. Ток. Поднимаю голову и прислушиваюсь уже специально. Да, точно. Ток. Раньше его никогда не пускали днем. Может, это как-то связанно с днем Жатвы? Может, миротворцы думают, что кто-то может убежать, и поэтому пускают ток? Если это так, то мне лучше поскорее убраться отсюда.

Я добегаю до дома и прячу лук. Затем быстрым шагом иду в Деревню победителей, вся в расстроенных чувствах. Я уже понадеялась, что перед Жатвой смогу ощутить любимый запах леса, который придает мне столько уверенности в себе! У меня даже это забрали.

Я дохожу до дома и быстро поднимаюсь по ступенькам. Захожу внутрь, бросаю ключи и кошелек на трюмо.

- Эй, Хеймитч!!! - на весь дом ору я. Все обязаны ходить на Жатву. Но даже если бы не было этого правила, я бы все равно потащила его с собой.

- Не обязательно так орать, - говорит Хеймитч, выходя из кухни, и я испуганно дергаюсь. Он заливается смехом, а я недовольно цокаю.

- Ну, из нас двоих явно не я любитель поспать до обеда, да? - злобно говорю я и прохожу вперед по коридору, но Хеймитч ловит меня и заключает в объятия. Я улыбаюсь, хоть он и не видит.

Хеймитч - высокий, в хорошей форме мужчина, с довольно длинными русыми волосами светлыми глазами. Ему 43 года, но выглядит он моложе. Игры не сломали его. Хотя, кто знает, чтобы с ним стало, если я не свалилась ему на плечи грузом? Может, запил бы так же, как и Марк?

На обед мы съедаем вчерашнюю индейку с грибами. Едим молча. Я тяну время, как могу. Сколько бы я не убеждала себя, что у меня мало шансов - мой мозг понимает, что шансы есть. Мало, но есть. Не сказать, что я боюсь, но я и не спокойна.

Закончив с едой, я поднимаюсь наверх к себе в комнату и открываю шкаф. Красивых вещей у меня мало. Я стаскиваю с себя одежду. Пошла бы и в ней, но вчера я бегала в этом по лесу, и в некоторых местах на куртке следы от земли, на штанах то же самое. Я достаю из шкафа черные узкие джинсы, простую белую приталенную футболку. На улице уже вовсю светит солнце, так что в куртке нет необходимости. Волосы завязываю в высокий хвост. Подхожу к зеркалу и смотрю на себя. Ненавижу, когда я так выгляжу, хоть и одеваюсь я так только раз в год, именно на Жатву. Слишком уж похоже на моду капитолийцев. На ноги одеваю белые босоножки.

Спускаюсь вниз, нахожу Хеймитча в гостиной. Он уже оделся. Темный строгий костюм, как всегда. Подхожу к нему и аккуратно поправляю галстук, затягивая его потуже.

- Отлично выглядишь, - говорю я и улыбаюсь.

- Ты тоже, - комплимент от Хеймитча? Что-то давно такого не было.

Я смеюсь и говорю:

- Спасибо.

Звучит колокол, и мы одновременно поворачиваем головы к окну.

- Пора, - говорю я, не отрывая взгляда от окна.

- Боишься? - спрашивает Хеймитч.

Я поворачиваю голову к нему. Он спрашивает серьезно, лицо немного нахмуренное. Я качаю головой, стараясь выражением лица придать уверенность моему ответу.

Не знаю, получилось у меня или нет, но мы выходим из дома и направляемся на главную площадь. Когда мы выходили из Деревни, Марка видно не было. Наверное, уже там.

К главной площади уже тянется длинный поток людей. Все в одинаковом сером, выглядит это жалко. На площади уже установлены большие экраны, по которым будет транслироваться Жатва, сами телевизионщики сидят на высоких балконах с камерами в руках. К Дому правосудия, где заседает мэр, как всегда пристроена большая сцена. На сцене три стула - один для мэра, другой для ментора, и третий для Эффи Бряк - ментора из Капитолия, которая будет выбирать будущих трибутов. Она - типичный капитолиец. Одежда невероятных, странных фасонов, очень, даже слишком, ярких цветов. Волосы - розового цвета сбиты в странную прическу, а ее макияж даже в страшном сне не приснится. А в Капитолии такое считается нормальным, может даже слишком простым.

Вдоль стен Дома правосудия стоят миротворцы - как один, в белом, на головах черные фуражки. Слева на площади - длинный стол, за котором тоже сидят миротворцы, только не из нашего Дистрикта, а из Капитолия. К ним нужно подойти, чтобы сказать свое имя. Таким образом, Капитолий еще и перепись населения Панема обновляет. Мы с Хеймитчем подходим к столу. Он остается ждать меня в стороне, а я встаю в очередь, передо мной где-то пять-шесть детей.

Я немного нервно оглядываюсь по сторонам. Останавливаю взгляд на сцене: на стульях уже сидят мэр и Эффи, Марка - нет. С двух сторон на сцене стоят огромные прозрачные шары с листками-именами детей. В одном - девушки, в другом - мальчики. Я оцениваю количество листков и представляю, где находится листки с моим именем.

- Следующий, - ровным тоном говорит девушка-миротворец, даже не поднимая взгляда.

- Кэйт Эбернетти, - говорю я. Услышав знакомую фамилию, миротворец поднимает голову и смотрит на меня. Её лицо ничего не выражает, и через секунду она принимается записывать мое имя. Интересно, о чем она подумала. Дочка ли я Хеймитча или просто однофамилец?

- Можешь идти, - говорит она, и я тороплюсь убраться подальше.

Подхожу к Хеймитчу и мы идем к общей толпе у сцены. Большие часы у Дома правосудия уже показывают два часа дня, но они не начинают. Готова поспорить - это из-за Марка.

- Как думаешь, где он? - спрашиваю я, продолжая смотреть на сцену.

- Опять где-нибудь пьяный валяется, - отвечает Хеймитч.

Я скрещиваю руки на груди и начинаю нервно топать ногой. Господи, поскорее бы это кончилось.

Проходит еще минут десять, мэр с Эффи Бряк о чем-то совещаются, и наконец, он выходит на сцену к микрофону. Звучит гимн Капитолия, на экранах появляются изображения нашей площади, затем на одном из них крупно берут лицо мэра Андерси.

- Добрый день, - говорит он, но по его выражению лица понятно, что никакой он не добрый, этот день.

Мэр, как всегда, начинает рассказывать историю Панема, о Темных Временах, о том, почему возникли Голодные Игры. Каждый год он говорит одно и то же, зачем - не понятно. По-моему, уже все это слышали, и ничего нового ни для кого не будет.

- Ну а теперь, передаю микрофон нашему ментору из Капитолия - Эффи Бряк.

Тут предполагается, что все должны зааплодировать и заулюлюкать, но - тишина. Эффи к этому привыкла, поэтому сразу начинает говорить:

- Спасибо! Спасибо,- ее манера говорить меня всегда смешила. Ее речь какая-то жеманная, вместо твердых согласных раздается какое-то шипение. - Удачных вам Голодных Игр, и пусть удача всегда будет на вашей стороне.

Эффи растягивает последнее предложение, а потом улыбается самой мерзкой улыбкой, на какую, по моему мнению, вообще способен человек. Хотя сама она, наверное, думает, что выглядит прекрасно.

- Итак, сначала - дамы.

Эффи подходит к шару с женскими именами и запускает вниз руку. Я сама не замечаю, как уже сжимаю ладонь Хеймитча. Эффи достает бумажку и идет обратно к микрофону. Я зажмуриваюсь, а в голове проносятся фразы: "Только не я, только не я!"

- Мисс Кейт... Эбернетти!

Что? Что она сказала? Я слишком громко думаю, я не слышала, что она сказала. Она прочитала мое имя? Судя потому, что все смотрят на меня - да, она прочитала мое имя. Я чувствую, как Хеймитч сжимает мою ладонь сильнее.

- Ну же, Кейт, где ты? - зовет Эффи, рыская глазами по толпе.

Я сглатываю ком в горле, отпускаю руку Хеймитча, напоследок взглянув на него. По его лицу можно сказать, что он яростно думает, что сделать. Ни я, ни он даже не задумывались о том, что мое имя могут вытащить.Толпа расступается передо мной, образуя некий живой коридор. Ноги сами несут меня на сцену. Надо же, среди кучи тех листков, что были в шаре Эффи вытащила именно мой. Краем глаза я замечаю себя на большом экране. К счастью, мое лицо не выражает никаких эмоций, значит, людям не виден мой страх. Хорошо. Руки начинают трястись, и я сжимаю ладони в кулаки. Выпрямляю спину и поднимаюсь по лестнице на сцену. Поднимаю голову - передо мной Эффи, с протянутой рукой. Я ее игнорирую и просто прохожу мимо, встаю по левую сторону микрофона. Теперь передо мной - вся главная площадь, все восьмитысячное население нашего Дистрикта.

- Что ж, давайте поприветствуем нашего первого трибута! - весело говорит в микрофон Эффи и ее голос разносится по всей площади. Но аплодирует только она. Все зрители, все до одного, как будто сговорившись, прижимают три средних пальца к губам и вытягивают руку вперед. Это очень старый и очень редкоиспользуемый жест только в нашем дистрикте. Жест прощания. И он обращен ко мне.

Я оглядываю каждого, пытаясь заметить знакомые лица, но здесь очень много людей. Они прощаются со мной. Ещё ни с одним трибутом так не прощались.

- Мм.. - тянет Эффи в микрофон, явно обескураженная. Сейчас в ее голове наверняка борются мысли - нормально ли то, что происходит на площади, или это надо как то закрыть? - Теперь мальчики!

Эффи подбегают к шару с мужскими именами, выдергивает первый попавшийся лист, и возвращается к микрофону. Готова поспорить, если бы не тонна пудры на лице Эффи, ее щеки бы пылали ярче пламени. Да, не лучшее ее выступление.

- Пит Мелларк! - объявляет она и осматривает площадь. На половине экранов - мое лицо, на другой половине - толпа, камера ищет этого мальчика. Я перевожу взгляд на людей передо мной, пытаясь найти Хеймитча, но его нигде нет. Неужели он ушел? Нет, конечно. Но где он тогда?

- Отлично, поднимайся, душенька! - слышу я голос Эффи, и поворачиваю голову вправо. Она идет к микрофону, за руку таща высокого мальчика, со светлыми волосами и голубыми глазами, настолько глубокими, что их цвет я вижу даже отсюда...

Это же тот самый мальчик, сын пекаря! Которого я видела сегодня утром, и которому улыбнулась!

Он поднял на меня глаза. Через свой взгляд я постаралась передать все сочувствие, всю жалость о том, что нас выбрали. Не знаю, получилось ли у меня, и нужно ли это было ему, и вообще помнит он меня или нет, но я постаралась. Господи, как мне жаль.

Слезы начинают подкатывать к моим глазам. Я сглатываю очередной комок в горле и поворачиваюсь обратно к толпе, стараюсь придать лицу выражения беспристрастности. Нельзя ни в коем случае показывать свою слабость. Нельзя.

- Трибуты, пожмите друг другу руки! И пусть удача всегда будет на вашей стороне! - громко говорит Эффи, а затем отходит чуть назад, чтобы мы могли пожать руки.

Я снова смотрю на Пита Мелларка. Я даже не знала, как его зовут! По выражению его лица мне не удается понять, что он чувствует, о чем думает. Кажется, напуган. Он первый протягивает мне руку, и я ее пожимаю. Его ладонь теплая, а кожа мягкая, от него исходит запах свежеиспеченного хлеба. Мы отпускаем руки, Эффи говорит в микрофон:

- Счастливых вам Голодных Игр!

И уводит нас в Дом правосудия.