3. (1/2)

Лагерь гоблинов был таким, каким его ожидала Марлен, но удивила её сморщенная, победоносная мордашка Шэдоухарт, которой явно нравилось, что произошло с храмом богини луны. Астарион воодушевленно что-то говорил про хаос и разрушение, в то время как Уилл и Гейл сопутствующе противоречили ему, приговаривали, что им нужно побыстрее убраться отсюда. Только Лаэзель и Марлен молчали всю дорогу, от чего гитьянки прибилась ближе к ней. Явно видит в ней куда более близкую компанию, нежели в других их союзниках.

— Я не понимаю, что мы делаем, — прошипела Лаэзель, яркий не здешний акцент выплёвывает слова. — Нам нужно на север в ясли.

— Ты не горишь желанием порезать пару-тройку тушек? — Марлен задала вопрос. Скорее риторический, поскольку прекрасно знала ответ. — Мы отправимся в ясли, но позже.

— Позже, — это когда ты станешь гхайком?

— Позже, — это когда мы закончим с делами здесь, — тон Марлен холодный. Спорить о том, что им нужно делать выводит из себя. Куча вариантов и никаких гарантий — вот что их ждёт. — Вдруг этот друид поможет нам и в ясли идти необязательно.

— Т-цк…

— Если заговоришь про свой уход, то только через свой труп, — быстро дополняет Марлен, переводит взгляд на хмурую гитьянки, которая уже начала обдумывать её слова.

— Угрожаешь, — в её словах усмешка, услышать которую удалось впервые. — Ты мне уже нравишься, ишштик.

— Не знаю, кем ты меня только что обозвала, но спасибо.

После недолгого запугивания одного из гоблинов, Марлен узнаёт, — в лагере пирушка, что явно сыграет на руку не только для вызволения друида, но и для личных целей. Наверняка гоблины награбили кучу барахла не только с этого храма, но и с кучи других мест. И раз у них пирушка, до друида дела им сейчас никакого, только если они не решились использовать его как грушу для битья ради развлечения, в чём, Марлен надеялась, она ошибалась. Чуть дальше было видно ещё трёх гоблинов, играющих в карты на деньги, — один из них под раздражённый вопль бросает карты, а вместе с этим и пару золотых, отвешивая нехилый удар сопартийцу прямиком в морду. И они все втроём загорланили от хохота.

Марлен двинулась неспеша к ним.

— Стой, стой, стой! — Гейл хватает её за локоть, вынуждает остановиться. Марлен смотрит на него прямо, чуть хмурится. Сегодня слишком солнечно, жарко. — Нам же нужно найти Хальсина, ты что творишь?!

— Поменьше горлань, — шипит Марлен, выдёргивает свой локоть из хватки и оттряхивает руку. Неприятно. — Мы здесь одни из Верных, слава Абсолют, и всё такое, — она щуриться, осматривается на наличие чужих ушей и, убедившись, что на них не обращают никакого внимания, продолжает: — Считай, что ты в театре, — играй свою роль верующего. Спешка ни к чему, если мы хотим найти друида живым.

— Но что ты хочешь узнать у них? — встревает в разговор Шэдоухарт, окидывает взглядом трёх гоблинов. Железные украшения в её волосах бьются о кольчугу, чуть звенят.

— Ничего, — Марлен легко пожимает плечами, от чего жмуриться, — рана от укуса варга ещё не зажила настолько, чтобы безболезненно двигать плечом. — Единственный мой интерес к ним, это деньги.

Астарион усмехается, Уилл растерянно моргает, а Лаэзель молчит, но прожигает её взглядом. Шэдоухарт с минуту думает, прежде чем кивнуть, Гейл отступает на шаг, признаёт поражение в данном решении. Наверняка ему не по душе компания с лидером-преступником. Марлен про себя усмехается. Преступница.

Марлен возобновляет шаг, нарочно наступает на сухую ветку, привлекает внимание гоблинов.

— Это что за олухи приползли? На похлёбку туда! — горланит один из более пьяных гоблинов, указывает на вход в храм Селунэ коротким пальцем с острым ногтем. Или когтем.

— Так ты с Верной говоришь? — Марлен вскидывает бровь, бросает редкие взгляды на стол. Десять золотых у одного, пять у другого и двенадцать у третьего. Негусто, но тоже сойдёт.

Гоблин таращится на неё с минуту удивлённым взглядом, а после падает на колени, глубоко кланяясь.

— П-простите! Простите, пожалуйста! Не признал!

Марлен закатывает глаза.

— За такое тебя полагается повесить на высокой башне на обозрение другим, — начала Марлен, скрещивает руки на груди, видит как дрожит гоблин. Играть роль верующей она не умеет. — Но сегодня я добрая. Хочу с вами сыграть на деньги.

— Конечно, госпожа! В-всё что угодно!

Марлен даже не оглядывается, прекрасно знает все выражения лиц попутчиков, бесцеремонно усаживается за стол и, нащупывает у себя в кармане двадцать золотых, кладёт их на стол, подливает масла в огонь азарта у гоблинов. Первым напротив неё сел тот, у кого было больше всего золота. И когда на её руках оказались шесть карт полной мелочи, а козырем стали крести, которых отродясь не водилось в её руке, Марлен тихо вздохнула, подавляя желание прикусить губу. Мельком глядит на гоблинов, немного успокаивается, — все трое были достаточно пьяны, чтобы не замечать мелких движений и жульничеств. Именно поэтому в середине игры с единственной крести в виде десятки, Марлен сама убрала бито с козырями в сторону, ловко поддевает пальцами один из козырей и засовывает его в рукав кожаной перчатки. По мере наступления конца игры, ей пришлось вместе с бито убрать и все те карты, что ей мешали. Когда гоблин видит, что его даму бьёт король крести, тот в порыве злости бьёт кулаками по столу.

Марлен очень сильно надеялась, что лица её попутчиков не выдают её с головой, когда за стол садится второй, с самой маленькой суммой. На этот раз козырь буби и карты удачные, поэтому победа долго не заставила себя ждать.

За стол садится третий, протягивая ей колоду. Марлен смотрит на него с приподнятой бровью.

— На удачу, — тихо поясняет он, явно самый молодой из них.

Марлен хлопает ресницами пару раз, прежде чем взять колоду в руки и перетасовать. В голове промелькнула мысль сыграть честно в этот раз, даже если ей в руки упадут отвратительные карты. Марлен не сдерживается, сжимает губы, когда в руках оказываются все козыри, на этот раз черви. За спиной присвистывает Уилл. Колода понемногу пустела, карты становились всё хуже. Желания потерять тридцать семь золотых у Марлен не было, но то, насколько жалобно выглядел гоблин заставляло сердце болеть. Последним козырем для неё стала шестёрка черви. Подавив желание взвыть, Марлен смотрит на последнюю карту гоблина, которая оказывается тузом черви. Она выиграла даже не рассчитывая на победу.

— Ловко, лисичка, ловко, — приговаривает Астарион, загребая выигранное в мешочек с золотом.

— Ты о чём? — Марлен выходит из-за стола, двигаясь в сторону каменного моста.

— О, бусинка, я заметил все твои ловкие движения пальчиками, — Марлен морщиться от двусмысленного подтекста в словах, старается не сказать Астариону пару ласковых прямо сейчас. — Но, признаюсь, как ты вытащила короля и запрятала его у себя, даже у меня челюсть отвисла.

— Смотри, как бы она не отвисла в неподходящий момент, — Марлен всё переводит в шутку. Его чрезмерное внимание пугает. — Это будет большое упущение, — потерять настолько дорогую вставную челюсть.

Гейл подавляет смешок позади, получает грозный взгляд Астариона, который вновь переключается на окружение полное хаоса. Марлен только рада, что она вновь останется в тишине хоть на какой-то срок.

Почти.

Пятка только коснулась каменной кладки моста, как черепную коробку пронзила острая боль, словно череп вскрывают наживо острыми спицами. Паразит в голове извивается, пищит, удовлетворённый болью нынешней хозяйки. Марлен слышит через гул собственной боли глухие удары. Союзники её падают и она молилась всем богам, что не замертво. Боль пригвоздила и её собственные конечности, извиваясь, скручиваясь в агонии боли, но кричала ли она, Марлен не знала. Глаза застилала полная темнота, блеск доспехов и вьющиеся волосы Астариона, — единственное, что она видит. В голове звучит чей-то голос. Жуткий, пронизывающий тело новой волной боли, подчиняя её волю. Она не может дышать без этого голоса. Пока он говорит, она может дышать. Пока он говорит, она может смотреть. Три фигуры перед ней расплываются. Избранные. Избранные Абсолют. Марлен выгибает спину от боли внутри. Ещё немного и её кости сломаются, превратятся в труху. Давление давило на глазные яблоки с такой силой, что на секунду ей показалось, словно их насильно вытащили.

В одночасье всё прекратилось. Марлен упала на свои руки, перед глазами каменный мост, а позади стонут от боли союзники. Они живы. Сбоку клацает какой-то механизм и в руки Шэдоухарт падает странный артефакт. Марлен глубоко дышит, пытаясь выровнять дыхание. Боль все ещё пульсирует в висках, но паразит успокоился. Он больше не двигается. И она надеется, что он сдох от такой боли.

— Эта штучка, оказывается, полезная, — на выдохе произносит Астарион и Марлен наконец моргает, смотрит на артефакт. Именно с ним возилась Шэдоухарт во время их первого привала, но Марлен не задавала лишних вопросов, поскольку ей было абсолютно не интересно. Теперь интерес горит в груди наравне с болью.

— Что это? — только и спрашивает Марлен, прежде чем повисла звенящая тишина. Звенящая от звона клинка, который вытянула Лаэзель.

Она ругается на своём языке, прежде чем двинуться на Шэдоухарт. Марлен в момент закрывает жрицу собой, выставляя вперёд руку.