2. (2/2)

Хотелось плакать, выть и скулить, умоляя, чтобы это закончилось. Шаги прачки приближаются, она видит иглу и грязную чёрную нитку. Хотелось кричать. Торговаться не получится. И крик застыл в горле. Она не может кричать. Она не может говорить. Она не может спать, есть, ходить. Она чувствует пальцами ног твёрдый ковёр из медвежьей шерсти, смотрит на своё изуродованное тело в зеркало туалетного столика напротив и дрожит. Вся спесь её давно пропала. Она видит, как медленно и мучительно стекает между ног вниз ещё тёплая сперма вместе с кровью.

Она слышит смех трёх музыкантов. Слышит, как они договариваются с Браном, но ничего не видит даже сквозь проплешины в прохудившемся мешке.

«Нам нужно что-то большее, чем простое золото, старикан.»

«И чего же вы хотите за неё?»

«Её. На пару часов. Думаю, тебе не убудет, а нам как раз девок не хватало.»

Дыхание остановилось, пальцы немеют, всё покрывается холодным потом ужаса. Она пытается кричать, пытается сопротивляться настойчивым трём парам рук, отчаянно пытается выбраться из кошмара, который не сулит ничего хорошего. Но она ничего не может. Только рыдать, чувствуя на своём теле чужие руки, пока собственные связаны за спиной. Больно и страшно. Она не чувствует ничего. Опустошение быстро нагоняет её тело. Холодные пальцы, скользящие по её коже заставляют дрожать от страха, пытаться свернуться в комочек и желать, что больше ничего не будет.

«Всего пару часов», твердит внутренний голос, хрипящий от слёз и опустошения. Внутри неё даже собственное «я» осталось ни с чем.

Она чувствует себя униженной, оскорбленной. Боль током ударяет по телу в разных местах. Конечности немеют. Растёт желание, чтобы онемело всё тело. Чтобы не чувствовать ничего. Боль бьёт с каждой секундой всё сильнее и сильнее, плач становится тише, крики заглушаются мешком. Стук сердца становиться всё отчётливее, на нём сосредотачивает внимание. Раз-два. Раз-два. Под стук сердца подстраиваются хлопки, что становится более отвратительным. Она пытается вспомнить любой момент из жизни, но на ум приходит только семья. Их не хотелось ассоциировать с этим.

Она слышит стук капель, чувствует холодные пальцы на голой коже, на её груди, шее, плечах, бёдрах, талии, рёбрах и ногах. Они оставляют горячие отпечатки, метки, дьявольские метки. Но дьявольские метки станут куда лучше.

Одна капля за другой падают в промежутке от пяти секунд до трёх. По ним она считала время. Пару часов давно прошли, руки так и не ушли с её кожи, царапая, вгрызаясь в мягкую плоть, чтобы оставить под кожей зудящее ощущение пустоты, боли и страха. Хлопки были звучнее, громче и быстрее. Огненный отпечаток ладони громким шлепком отпечатался на бедре. Она молчит. Сжимает зубы до стреляющей боли, жмуриться от слёз, но молчит. Она может сломать себе челюсть, нос, руку, ногу и даже шею, но ничто не сравниться с этой болью. Её бьют по лицу сквозь мешок, но она стойко молчит. Её душат, она извивается от недостатка кислорода, но молчит. С ней делают абсолютно всё и она молчит. Признание поражения пришло быстро.

Ещё три часа мучений в холодном подвале под звук капающей воды и пошлых, отвратительных шлепков.

После этих пяти часов с неё впервые сняли мешок. Перед ней старушка, осунувшаяся, морщинистая, хмурая.

«Эти идиоты даже не подумали о безопасности.»

Голос был отвратительным, ровно как и ощущение липкости между ног. Тихое постукивание сверху, пара мелких шажков и тишина. Только хмурая старуха, падающие капли воды и стоящий у входа в подвал силуэт, отбрасывающий на неё массивную тень.

«Позаботься о ней.»

Силуэт скрылся, не успела даже старуха ответить. В её дрожащей от старости лет руке скальпель, взгляд устремлён на низ живота.

Она пытается сопротивляться, вновь извивается на полу подобно раненой змее, пытаясь отползти от старухи, но тщетно. Она не двигается с места, придавленная к холодному каменному полу. Сталь блестит, сверкает на подступающем со входа свете, опускаясь к её низу живота. Она плачет от горечи, умоляет этого не делать. Остро наточенный скальпель погружается под мягкую плоть, дрожащей рукой выводя страшные линии вглубь под кожу. Она кричит, но нема. Её заставляют смотреть на то, как делают один кривой надрез, как скальпель погружается внутрь, и боль пронзает с новой силой. Она рыдает, скулит и сопит, напрасно вырываясь из адской муки страдания. Она видит, как из неё достают её органы и крик застревает в горле. Немая сцена не обретает красок, только мелкие проблески в местах её боли. Но она видит всё чётко. Всё красное. Абсолютно красное. Нет, это не может быть реальностью. Она проснётся в своей тёплой постели дома. Этого не может быть.

Нет.

Нет.

Нет.

— НЕТ! — её крик разносится по пещере громогласным эхо, привлекая внимание со стороны. Слышит две, нет, три, приближающихся пар шагов. В ушах стучит от собственной крови, дыхание сбито. Это кошмар. Простой кошмар. Горячая рука ложится на плечо и Марлен передёргивает от страха. Она отшатывается, глядит испуганно на не менее испуганного Гейла и гулко выдыхает, бормоча под себя слова извинения.

— Кошмар? — голос Шэдоухарт близко, в нём нет и толики насмешки.

Марлен смотрит на свои ноги, пытаясь собраться с мыслями.

— Он был прав, — тихо шепчет Марлен, игнорируя вопрос. Девушка рядом в недоумении смотрит на неё. — Вам нужно было оставить меня.

Она слышит слишком громкую усмешку Астариона, но не поднимает на него глаз, блуждая по чужим ногам.

— Я бы никогда не оставил ту, кто спасла меня, — ободряющий тон Гейла не успокаивает, только давит сильнее на вину за себя и свою неосторожность. — Ну, фигурально.

Марлен морщится, смотрит на свою некогда повреждённую руку и молчит, разглядывая её ныне целую и невредимую.

— Я вырастила тебе новый кусок мяса, но недели две он будет слишком слабым, поэтому не подставляй эту руку кому попало, — женский голос приводит в ступор, Марлен поднимает взгляд на девушку-дварфа. Она слегка улыбается, где-то в стороне видно очертания бёдер Астариона, уперевшегося в стол. — Иначе эти мучительные часы были насмарку.

— Ты отрастила мне новый кусок… тела? — удивление в голосе было неподдельным. Ощущение новой, слишком гладкой кожи вместо той, что была раньше, оставляет отпечаток страха в подкорке мозга. Пальцы скользят по коже и никак не могут насытиться этим слишком мягким ощущением.

— Это было непросто, но да, — дварф подошла к ней, протягивая кружку воды. — В противном случае, ты бы умерла от потери крови.

Сбоку ругань Лаэзель, раздражение чувствовалось в каждом её движении.

Марлен тихо благодарит целительницу, принимая кружку и залпом выпивая воду. Ощущение мягкости в горле заставило жадно облизать губы в поисках новой порции, но лишь возвращает кружку обратно, слезая с каменной кушетки на ватные ноги. Марлен шатает, но она стоит и только сейчас ощущение холода заставило понять, что на ней нет её брони. Ровно как и на всех её союзниках. Немой вопрос застыл на лице, когда она обернулась на Шэдоухарт. Та благородно начала объяснять:

— Нам пришлось остаться здесь на пару дней, пока ты не придёшь в сознание и…

— Я была в отключке больше суток?

Хриплый вопрос Марлен застыл в воздухе.

— О, да, дорогуша, из-за тебя нам пришлось сидеть в этих «дарах природы» два дня, которые мы могли потратить на поиски исцеления от этих мозгоедов, — раздражённый тон Астариона бьёт в уши вместе с его шагами.

Пальцы начало покалывать от раздражения, грудь сдавило и Марлен громко выдохнула. Говорить с ним не хотелось, он вызывал в ней только негативные эмоции наравне с ощущением мерзости от его слов и действий.

Мягкое прикосновение прохладных пальцев выводит из злобы, и глаза находят Шэдоухарт. Её пальцы опутывают здоровое предплечье Марлен, вытягивая наружу. В её движении страх и Марлен слышит её сбитое дыхание. Глаза находят пару волков в другом помещении, пока они не выходят на свет.

— Главный друид, Хальсин, знает, как избавить нас от личинок, — тихо говорит Шэдоухарт, цепляясь пальцами за руку Марлен, как за спасительный круг. Последняя позволяет себя вести, шаркая прохудившимися сапогами по земле. — Он в лагере гоблинов. И нам нельзя здесь долго оставаться, друиды решили закрыть рощу заклинанием от всего мира.

Марлен смыкает губы тонко и жёстко, переваривая информацию. Время зря они не теряли. Солнце слепит и без того сощуренные глаза, когда они идут к разбитому неподалёку маленькому лагерю. Они не стали делать себе палатки, только лежанки вокруг небольшого костра создавали некий круг, явно неудобный для всей компании.

Марлен смотрит на четыре лежанки и не двигается с места, ступор вновь овладевает телом. Не хотелось сидеть. Сейчас она хотела двигаться, желательно найти какую-нибудь перепалку, где она сможет выпустить пар на оппоненте по несчастью. На ум приходил Астарион, но Марлен быстро отодвинула эту мысль в сторону. Терять потенциального союзника из-за кипящего в крови адреналина не входило в её планы.

Шэдоухарт давно отпустила её руку, устраиваясь на своём лежаке, поэтому Марлен была полностью в своём распоряжении. Медленно ступая по Изумрудной роще, она находила всё больше и больше тифлингов. Укол вины от встречи с Зевлором давно сдавливал грудную клетку. Когда она в следующий раз найдёт его, то обязательно извинится и предложит свою помощь для поиска ночлега на первое время, после того как их выгонят с рощи. Она была даже готова предложить им свой лагерь в качестве временного пристанища, но быстро отбросила эту идею. У них разные цели и пути.

Наконец, медленно ступая по каменной лестнице вниз к друидам, Марлен опешила от картины перед глазами. Женщина-тифлинг в ярости просит отдать ей её дочь, пока её держит собственный муж.

Это уже было подсознательно. Марлен хмуриться, движется вперёд быстрее, настигая тифлингов и разворачивая женщину к себе лицом.

— Куда они увели твою дочь? — паника сдавила грудную клетку так, словно она спасает не чужого ребёнка, а своего. Точнее, Миллу. Когда женщина ей всё рассказывает, Марлен движется в сторону каменных дверей.

— Тебе туда нельзя, деточка, — говорит ей друидка, от чего в венах кипит злость.

— Я пойду куда захочу. Тронешь меня, — останешься не только без руки, но и без головы, — из слов сочится яд, она видит в глазах женщины мелкий намёк на страх.

И расценивая это как намёк на разрешение пройти, Марлен срывается с места к каменным плитам, тут же закрываясь с другой стороны. В глубине небольшой пещеры сквозь стук капель воды она слышит женский, мужской и детский голоса. Казалось, даже её тихие шаги можно было различить в такой атмосфере, но нет, находящиеся в этом месте существа были напуганы её приходом.

— Кто тебя сюда впустил? — сходу язвит рыжая друидка, её глаза сощурились, пытаясь найти в образе Марлен хоть повод для доверия.

— Я себя впустила, — Марлен скрещивает на груди руки, смотрит на ребёнка-тифлинга, которая дрожит от страха при виде змеи. Будь Марлен в другой ситуации, наверняка бы засмеялась пуще прежнего. Вот что называется животные похожи на своих хозяев. У Марлен была возможность прочесть мысли друидки, но не стала, твёрдо решив не использовать личинку ни при каких условиях. — Может объяснишь, почему ты угрожаешь ребёнку расправой? За что?

Позади послышался звук открытия той самой каменной двери и уже знакомые голоса её попутчиков:

— Да я вам говорю, что видел, как она спускается сюда! О, а вот и наша любительница приключений на свою задницу!

— Крайне красноречивое описание, Астарион, — Марлен сжимает пальцы на руках, не желая поворачиваться. Слова холодные, стальные и такой же взгляд устремлён на друидку. — Я жду ответа, Карга.

— Меня зовут Кага…

— О, да мне плевать, — Марлен закатывает глаза, позади приближающиеся шаги. Звук падающей воды с потолка только добавляет напряжённости всей ситуации. — Так ты ответишь на мой вопрос или я уже могу вернуть ребёнка родителям?

Наверняка было странно вот так врываться на чужую территорию и устраивать свой порядок через два дня, но Марлен ненавидела отвратительного отношения с детьми и поделать ничего не могла. Из неё вышла бы отвратительная мать, но она никогда об этом не узнает.

Кага хмурится, явно в голове её состязание от том, можно ли рассказывать этой похабной эльфийке такую безделицу или сразу пустить ей кишки. Даже без прочтения мыслей, Марлен прекрасно понимала это по глазам.

— Она выкрала то, что нам принадлежало, — цедит сквозь зубы Кага, бросая испепеляющий взгляд на ребёнка. Рядом стояла статуэтка какого-то божества.

— Отлично, она больше делать этого не будет, — глаза Марлен сузились, смотря на девочку. — Так ведь?

Тифлинг кивает головой. И только сейчас Марлен узнаёт то же место, откуда они только что вышли. Нетти копошиться с птичкой где-то в глубине пещеры, где слышны её лечебные заклинания.

Кага фыркает и отпускает девочку, пока её гадюка оплетает ногу. Отвратительное создание, Марлен никогда не любила ядовитых змей.

Оставшийся день был как в тумане. Она спасла мальчишку-тифлинга из лап гарпий, при этом выкрала его мешок с монетами, за что получила короткий комментарий от Астариона о ней, как о сущем зле. Она слышала в его словах намёк на одобрение, но пропустила мимо ушей, радуясь новой наживой в лице нескольких золотых. Потом попала в убежище детей-тифлингов, где достаточно быстро нашла общий язык с их представителем — Мол. Показала мальчишке всеми замученные плутовские фокусы с исчезновением кольца, которое позже забрала себе. Каждый её шаг нетерпеливо комментировал Астарион.

— Слушай, если тебе так претит моя компания и мои решения, может ты пойдёшь и найдёшь место для лагеря? — голос Марлен интересующийся, хоть раздражение и накатывало лёгкой дрожью по спине.

Двигаясь по тропе вглубь леса с остальными компаньонами, включая Уилла, присоединившегося к ним у самых ворот, когда они собирались в путь к храму Селунэ. При одном только её упоминании Шэдоухарт хмурилась до глубокой морщинки между бровей.

— С чего бы мне пропускать самое веселье? Дорогая, с тобой всегда самое интересное происходит.

— Например?

Дойдя до каменного моста, они встретились с той группкой наёмников, что недавно ошивались в роще. От Астариона ответа так и не последовало, зато внимание одного из наёмников обострилось на ней.

— Это ты та сука, что шашни с рогатым крутит?

Марлен не ответила, оглядывая парня с ног до головы.

— А ты тот самый мудак из рощи. Да, мы, видимо, знакомы.

Парень покраснел от злости, занося кулак для удара, который Марлен слишком быстро перехватила, врезаясь лбом в его нос. Наёмник отшатнулся, глухо простонав от боли, хватаясь за собственный нос.

— Ты мне нос сломала, гребанная эльфиха!

— Нет, напротив, — он бросил полный ярости взгляд на Марлен, окровавленными пальцами зажимая кровоточащий нос. — Всего лишь подправила. Но я ещё ангел для тебя, — Марлен показала пальцем за спину на своих союзников. — Вот они бы точно церемониться с тобой не стали. Тем более гитьянка. Она любит потрошить таких, как ты.

Позади фырчит Лаэзель, гремит её массивный доспех.

— И чё, мне теперь тебя за это в ноги целовать, курица?

— Да.

Наёмник опешил, округлёнными глазами смотря на серьёзное выражение лица Марлен и её слишком уверенную позу со скрещёнными на груди руками.

— Давай, — она наклонилась к нему. — Опускайся на колени и целуй. А после выворачивай карманы, мальчик.

— Чего?!

— Я дважды не повторяю.

— Когда я говорил, что с тобой происходит всё самое интересное, дорогая, я имел в виду это, — с ухмылкой в голосе Астарион поровнялся с ней, глядя, как наёмник опускается на колени перед глазами своих подельников и целует грязный носок сапога Марлен.

— Не довольствуйся зрелищем настолько явно, милый, — Марлен повернула голову вбок, рассматривая золотую вышивку на камзоле Астариона. — Кто знает, вдруг следующим на его месте окажешься ты.

Астарион слегка отшатнулся, сжимая губы в тонкую линию, явно пытаясь не сказать лишнего. Марлен про себя усмехнулась маленькой победе над язвительным эльфом. Наёмник двинулся вверх, дабы встать с колен, но был придавлен другой ногой Марлен.

— Я не давала тебе разрешения подниматься, — Марлен окинула ещё двух наёмников взглядом. — И я не вижу, чтобы ты и твои дружки выворачивали карманы.

— Да хера с два! — прикрикнул ещё один парень.

Девушка-наёмник стояла в стороне, неуверенно переминая в руке длинный лук. Прикрикнувший крепче сжал щит, а придавленный её ногой напряг спину. Эти двое готовятся к атаке, а девушка, по-видимому, новенькая и ещё не понимает их тонкостей. Явной проблемой Марлен стали её союзники. Они были ещё недостаточно знакомы, чтобы понимать её движений и намёков, поэтому скооперироваться сразу будет трудно. Значит, Марлен стоит действовать быстро и желательно прямо сейчас. Стоящий чуть позади неё Астарион выбрал удачную сторону, открывая ей доступ к своему кинжалу, который Марлен ловко выхватила, с разворота отправляя его в голову парня с щитом. И пока была фора в виде ступора девушки, которая ловко перехватила лук в рабочую руку, выуживая стрелу из колчана, Марлен ударила ногой по сломанному носу одного из них, теперь уже доставая свой нож и так же отправляя его в голову девушки, уже нацелившейся на неё, отпинывая от себя стонущего от боли наёмника, придавливая его к земле за горло ногой, ломая подъязычную кость сильным ударом пятки.

Гулко выдохнув, Марлен повернулась лицом к удивлённым союзникам, естественно, кроме Лаэзель, уже ожидая от них тирады разных моралей, но решила добавить свою лепту первее, переводя взгляд на Астариона:

— Спасибо за нож.