Глава 3. В плену забытья (2/2)

— Пробиваемся на запад, к Мертвым топям! — Трандуил обернулся к стоявшему за его спиной эльфу с сигнальным рогом. Он бросил прощальный взгляд на Орофера, покидавшего последнее поле боя на плечах преданных синдар: — Куэл эста, ада*...

Над полем разнесся звук эльфийского рога, призывавший зеленолесцев сомкнуть ряды.

Молодой король Эрин Гален, полный гнева и холодной ярости истинного меча, стремительно вскинул правую руку с клинком вверх и, развернувшись к новой волне нападавших, грозно скомандовал:

— Маэхто*! — буквально кожей чувствуя приближение ”своих” воинов.

”Своих” он не чувствовал. Ни одного живого вокруг. Ни звона стали, ни тонкой песни упругой тетивы, ни едва ощутимого шороха одежд, ни отголоска дыхания, ни угасающего сердцебиения... с трудом разлепив веки, Трандуил не смог разглядеть вокруг ничего. Плотный, душный и давящий со всех сторон мрак не расступался, как привычные живые тени безлунных ночей. Эта тьма была иной. Эльф попытался пошевелиться, и раздирающая тело боль обожгла ребра. Воздух со стоном покинул легкие, но вернуть его назад не получалось. Томительное чувство расползалось в груди, пока он судорожно пытался вдохнуть.

Что-то холодное жестко уперлось в плечо, и до него, наконец, дошло, что вокруг не так. Он заворочался, вытягивая одну руку куда-то вперед, и, чувствуя, что теряет сознание от нехватки воздуха, из последних сил рывком подтянул тело вперед. Боль прошила эльфа насквозь, разбегаясь жгучими змеями по нервам и заползая в легкие ядовитыми испарениями. Последним, за что ухватилось расплывающееся в темноте сознание, была мутная серо-зеленая жижа болота, мерно поглощающая безжизненное тело под ним. Зной, расползающийся по телу, жалящий зной и жар были повсюду.

Жар был повсюду. Пылал кустарник, тлела трава, оплавлялся камень, сам воздух превратился в сплошную черно-рыжую бестию, дышащую жаром в лицо молодого Орофериона. Вид ее был ужасен, но запах просто невыносим. У драконьего пламени был запах паленого мяса и страшной утраты.

В воющем болью огне корчилась в муках та, что дала ему жизнь. Или это выла и корчилась в агонии боли его душа, вынужденная смотреть на страшную гибель матери.

Пятеро крепких воинов с трудом удерживали его от опрометчивого прыжка в кольцо пламени. Успей они чуть раньше, у Трандуила не осталось бы лишь половины прекрасного лица...

— Лау*, лау! — истошно кричит молодой князь, рвется из крепких рук.

Боли от жуткого ожога, продолжавшего расплавлять ткани и въедаться в плоть синдарца, он не чувствовал. Поглощенный иной болью, надрывно стонущей внутри. Трандуил бьется в кольце эльфов, хватает воздух судорожно сведенным ртом, будто рыба, выброшенная на знойный, неприветливый берег из привычных уютных вод. Они и были такими. Оторвавшись от родных земель процветавшего когда-то под пологом Мелиан Дориата, они ушли сюда, пытаясь избежать не касающейся их войны. Они ушли в поисках мира, но тень смерти настигла их. И тень эта забрала много жизней. И его мать она не пощадила тоже...

Руки сжались сами собой в кулаки, сдерживая рвущиеся из груди стоны. Страдания его матери облачают его сердце скорбным унынием: ”Не уберег”. Сожаление проникает под кожу, раскаянье пропитывает внутренности, горе разбавляет кровь горечью печали. Все вокруг оказываются хрупкими, способными исчезнуть в любой момент, сгинуть в тот миг, когда меньше всего ожидаешь. Любой может погибнуть — в пламени ли войны или находясь далеко от него. И никакая любовь, никакая сила, никакое родство и власть не уберегут от смерти. Как ничто из этого не убережет от потери родных.

Сухие от близкого жара глаза нещадно щипало. По живой стороне лица обжигающе скатывалась, испаряясь, слеза. По умирающей половине стекала, усиливаясь, боль. Потому что душа, жившая на дне когда-то живого глаза, теперь пузырилась страданием на поверхности, открыто стеная уязвленной плотью наружу.

Трандуил выбился из сил, поникнув в надежных руках эльфов. Тоска обдавала его жаром кострища и мутила рассудок. Сквозь гулкий нарастающий шум бушующего пламени он слышал древнюю, как мир, песню-заклинание из собственного далекого прошлого. Колыбельная, которую мать напевала ему, отгоняя слишком глубокие тени от зыбкого мира детских сновидений. Нежная мелодия просачивалась сквозь века, пропитывая сердце эльфа, как музыка Айнур пропитывала все мирозданье. Она согревала душу ласковым прикосновением. Растапливала болезненную сталь единственного живого глаза, заставляя жидкое прозрачное серебро скапливаться на нижнем веке и замирать призрачным сиянием. Она подменяла мрачную картину светлыми воспоминаниями. Но такая роскошь не доступна эльдар. Слезы его иссякли, но боль не утихнет никогда, терзая даже сквозь тысячи лет, укрывшись плотной массой повседневных обязанностей и забот.

— Фарн*! Лейтио*, — хрипло сказал он эльфам, державшим его, и тут над плато раздался крик отца.

Трандуил вздрогнул, в ужасе глядя на упавшего на колени Орофера. Безумие и горе сплетались в замысловатом танце длинных яростных языков пламени в распахнутых глазах отца. Невыразимая мука исказила его черты. А когда эльф, наконец, затих, опуская голову на грудь, тишина, повисшая над ними, была еще страшнее и безнадежнее.

Он подошел к отцу, опускаясь на обжигающий камень возле него.

— Ада? — тихий, еле слышный обеспокоенный шепот. Говорить почему-то было сложно, чувствовалась натянутость в скуле...

Волосы отца заслоняли его лицо, но побелевшие костяшки пальцев, сжимавших рукояти парных мечей, Трандуил видел отчетливо.

— Ада? — поврежденная рука отозвалась болью, когда Ороферион положил ладонь на плечо отца.

Тот издал протяжный стон-полувыдох и снова затих. Наследнику казалось, что мир его трещит и лопается по швам от переполнявшего его отчаянья. Потеря матери была страшным ударом, но утрата обоих будет невыносима.

— Взгляни на меня, — панические нотки проскользнули в срывающемся голосе Трандуила, или, может, непривычное отсутствие щеки с левой стороны его рта искажало речь. — Отец, взгляни на меня! Не покидай меня, останься, прошу...

Орофер судорожно вдохнул, неосознанно хватаясь рукой за грудь. Будто тяжесть сердца, пережившего смерть любимой, грозила проломить его ребра в стремлении присоединиться к ушедшей в чертоги Мандоса. Секунды текли медленно, будто время предательски останавливалось, продлевая агонию мечущихся душ двух родных эльфов. Трандуил затаил дыхание, опасаясь решения отца и одновременно сожалея об участи, постигшей его.

— У бериат*, — с горечью ответил ему князь, поднимая голову и сокрушенно глядя сыну в глаза, — прости...

Неприкрытая горечь слов обжигала. Беззащитная растерянная душа металась в глазах Орофера, разрываясь от боли. Печалью было овеяно его внезапно постаревшее лицо. Морщинка, пролегшая меж густых бровей, рассекла жизнь отца на ту, в которой было все, и ту, в которой была скорбь и единственная частичка любимой женщины.

Отец тяжело поднялся и, распрямив спину, твердым шагом подошел вплотную к затухающему огню, плюющемуся в бессильной ярости искрящимися угольками.

— Кормамин ниувэ тенна та элеа лле ау, мелетриль*…

Тихие последние слова, сказанные возлюбленной, замерли, рассыпаясь жалостливым перезвоном в воздухе. Глядя на развеивающийся ветром прах павшей эллет, стремительно уносящийся на восток, Орофер нашел в себе силы идти дальше.

Его плечи не вздрогнули, но Трандуилу показалось, что невидимая и неведомая ему ноша легла на его отца, будто печать скорби навеки стянула горечью крылья Орофера, поддерживавшие его всю жизнь.

Шипящее пламя умирало, но мучительный жар вокруг все еще обжигал кожу, оплавлял кончики волос, иссушал сознание. Жар был повсюду, но болело только глубоко внутри, сдавливая сердце раскаленными металлическими нитями.

Раскаленные нити впились в его плечо, разрывая пелену темноты и выталкивая эльфа в липкую обволакивающую боль, растекающуюся с кровью по венам. Трандуил сжал челюсти, напряженно выдыхая.

— Лле наа белаготор*, — тихие слова пронеслись через все его тело, чудом не оплавившись от заполнявшего его жара. — Вы должны выжить.

Разлепив веки, он попытался рассмотреть говорившую. Но вокруг колыхалась непроглядная тьма. Ороферион мог различить лишь неясное мягкое свечение, больше похожее на отражение звезд в беспокойном замутненном пруду, чем на привычный свет эльдар. Он силился увидеть эллет, спросить, что она делает здесь. А лучше, где это ”здесь”.

Он судорожно вдохнул, зажмуриваясь от новой волны пронзительной боли. Прохладные ладони легли на его грудь, приятно остужая пламенеющую кожу. Но эльфу показалось, что ее руки погрузились в его тело, и сердце, сбившееся с ритма от мучительных спазмов, успокоилось, прислушиваясь к еле слышным напевам целительницы. Ее голос ласкал Трандуила, сливался с другим, памятным и горячо любимым. Они не были похожи — слух синдарца не мог обмануться на этот счет даже в бреду. Но у них было то неуловимое общее, которое он не мог распознать.

Мысли путались, спотыкались о приступы жгучей боли, отказывались осознавать, что происходит за мраком, опутавшим его.

Ее ладони перебрались к его щеке, спустились, едва касаясь, по плечу, и Трандуил расслышал тихий вздох сожаления. А потом на него снова обрушилось пламя дракона. Тело выгнулось, обугливаясь изнутри, протяжно застонало, не подчиняясь не желающему уходить в уютный сумрак сознанию.

Сбивчивый шепот опередил ее прикосновения к груди:

— Нет, нет! Ты должен выжить! Ну же, не сдавайся, маэтор*! Не уходи во тьму, слышишь? — мягкие всполохи света расцвечивают окружающий его сумрак. — Ласто бэт нин, толо дан на нгалад*!

Что-то вздрагивает внутри владыки, тоскливо тянется на ее нежный голос, отзываясь чувством сосущей пустоты в его душе. И где-то там, в темени этой зияющей пустоты, Трандуил встает, падает, упрямо поднимается с колен и начинает свой долгий путь к ней.

То, что требовало пояснений и перевода в данной главе:

Тингол* - владыка Дориата, король синдар, супруг Мелиан (одной из майар). Единственный из своего народа, кто видел свет Древ Амана, но вернулся в Эндорэ. У него было два брата: Ольве (дед Галадриэль) и Эльмо (по версии, которой я придерживаюсь, отец Орофера и дед Трандуила и Келеборна - мужа Галадриэли).

Митрим* (синд. ”Мithrim”) - ”Серые эльфы”, от mith - ”серый” и rim – ”множество, великое число”. Озеро получило свое название от эльфов, которые обитали возле него. Эльфы в свою очередь были так названы в честь серых небес в этом районе, а также из-за своей серой маскировочной одежды. По легенде именно там впервые повстречали синдар.

Онодрим* (синд.) - энты как раса

Береннир* (синд. ”Berennŷr”) - это Бурые Земли на синдарине, от ”baran” - ”коричневый, бурый” (мн.ч. ”beren”) и ”dôr” - ”земля, край, место обитания”. Область между Лихолесьем и Дагорладом, где ранее были знаменитые сады энтов. Перед битвой при Дагорладе Саурон выжег их, превратив в бесплодную пустошь.

Нанэт* (синд. ”naneth”) - мать

Хитаэглир* (синд. ”Hîthaeglir”) - ”Гряда туманных пиков”, от hîth - ”туман” и oeglir - ”ряд горных вершин”. Мглистые или Туманные горы - величайшая в Средиземье горная гряда, протянувшаяся с севера на юг более чем на 800 миль, отделяя Эриадор на западе от Дикоземья на востоке. Мглистые горы были сотворены в Предначальную Эпоху Мелькором, желавшим во что бы то ни стало помешать Оромэ, который часто приезжал в Средиземье поохотиться, а позже и эльфам, что отправились в Великий Поход в Валинор. В то время они были намного выше и внушали гораздо более сильный страх своим видом. Многие пересекли их, но другие были обескуражены их огромной высотой, отстали от остальных, поселившись к востоку от Туманных Гор, и стали называться Лесными эльфами. Наиболее известные вершины: Келебдил, Карадрас и Фануидол — расположенная в центральной части горного массива группа из трёх вершин, непосредственно под которыми находится основная часть подземелий Казад-Дума; и Гундабад — вершина, расположенная в северо-восточной части Мглистых гор, в пещерах которой располагается главная орочья цитадель Севера.

Ада* (синд. ”adar”) - отец

Йон мелль* (синд. ”ión mell”) - любимый сын

Фэа*- (квен.) - дух, душа

Амдир* - синда из Дориата. Ставший королём государства Лоринанд (Лотлориэн). В Битве при Дагорладе он и его войско были отрезаны от союзников и загнаны в болото, где более половины из них, включая самого короля, погибли. Его сын Амрот был близким другом Трандуила.

Куэл эста, ада* (синд.) - хорошо отдохнуть, отец

Маэтхо* (синд. ”maetha”) - сражаться, в атаку, вперед

Лау* (синд. ”lau”) - нет

Фарн, лейтио* (синд.) - довольно, отпустите

У бериат* (синд.) - не защитил

Кормамин ниувэ тенна та элеа лле ау, мелетриль* (синд.) - Мое сердце будет лить слезы пока вновь не встретится с тобой, возлюбленная

Лле наа белаготор* (синд.) - Вы сильный воин

Маэтор* (синд. ”maethor”) - воин

Ласто бэт нин, толо дан на нгалад*! (синд.) - Услышь мой голос, вернись к свету!