Пролог (1/2)
Рекомендую читать под Diary of dreams ”She and her darkness”
Потрясающее видео от Taerlinn: https://youtu.be/HQzMqiu_Y1I
Ты не знаешь, что такое любовь,
Ты не видела свет в её ясных глазах,
Как, украденный тьмой, окунулся он в кровь
И как болью искрился, погаснув в слезах.
Ты не знаешь, что такое мечта,
Когда в сердце застыли её лишь черты,
И в забвении снов беспокойных - она,
И в реальности дней, что навечно пусты.
Ты не знаешь, о чем завывает тоска,
Мертвым пеплом в веках заглушая шаги,
Что отчаяния пропасть порою зыбка
И безумна, как пляска холодной пурги.
Ты не знаешь, что такое любовь,
Как её поцелуй не оставит следа,
А в гниющей душе ядом приторным вновь –
Навсегда лишь она, лишь она… лишь Она.
Одетая в Солнце*
Расплавленная медь с плещущимся в глубине солнцем, пойманным в качнувшиеся сети волос, стекла по плечам Тауриэль. Знойная зелень глаз метнулась к владыке и застыла, вскипая упрямством.
Цвет так похож, но ничего общего...
Когда-то, почти шесть сотен лет назад, именно это сходство заставило его присмотреться к юной эллет*.
Именно это сходство безумной слабостью вплавилось в дни короля Лихолесья, тревожа ядом памяти душу и неся слабый отсвет утраченной весны одновременно.
– В Вас нет ни капли любви!
Трандуил вздрогнул – его будто ударили плетью по незарубцевавшейся ране. Снова. Каждый раз боль вгрызалась в него с тем же остервенением, каждый раз была так же зла, каждый раз заново резала по живому.
Виновен ли в том цвет молодой листвы после весенних гроз, живущий в ее глазах, или бессонница, мучившая владыку последние дни особенно жестоко, но сказанное этой девчонкой вызвало в нем ярость. Эльф, еле сдерживая гримасу боли, готовую проступить на точеном лице, почти прошипел ей в ответ:
– Ты не знаешь, что такое любовь! – он прикрыл глаза, пытаясь дышать ровно. Пытаясь не проваливаться в бездну нахлынувших воспоминаний, не терять контроль над выжигающей сознание болью.
Если позволить себе думать об этом долго, все остальное – воспоминания о прошлом, заботы о настоящем и мысли о будущем – оплавится, все иные чувства сгорят, и вся его жизнь окажется щепоткой рассыпающегося бесполезного тлена.
Так уже было однажды. Он уже погружался в этот беспросветный омут... Тогда его спасли полные слез глаза сына. Леголас был еще слишком мал, чтобы понимать, что произошло, но он, как и все в его роду, чувствовал гораздо острее...
Едва уловимый знакомый аромат, так похожий на сладковатый запах гибких виноградных лоз, растворенный в мареве летнего знойного полдня, вплыл в сознание Трандуила, заставляя эльфа распахнуть глаза. Запах не обманул: перед ним уже стояла не Тауриэль.
Перед владыкой была она. Ломкая, тонкая, хрупкая. Самая нежная. Самая чистая. Самая желанная. Его весна. Его рин*.
Печальный взгляд выжигал владыку изнутри, отравляя наболевшее сердце виной и горечью невосполнимой потери.
Она зябко и так пронзительно-знакомо повела плечами, что король шумно выдохнул, впиваясь ногтями в ладони. Боль помогла сдержать привычный порыв – согреть ее плечи собственными руками. Она всегда так нежно улыбалась ему на это, мягко целуя кончики его пальцев...
Теперь этого нет. И не будет уже никогда. Это лишь сон.
Что-то в очередной раз лопнуло в груди эльфа, разливаясь вязкой неспешной болью...
Удлиненные углы широких рукавов ее темных одежд развевались, лишь усиливая образ мимолетности этой встречи. Зыбкое видение, готовое исчезнуть в любой момент. Вот кем она стала теперь. Обрывком горестных воспоминаний, осколком счастья, засевшим в ране слишком глубоко и терзающим долгими днями и бесконечно-пустыми ночами. И все же... Все же...
Взгляд владыки жадно скользил по ней, подобно взору пса, истосковавшегося после долгой разлуки с единственной любимой хозяйкой.
Свет солнца, как и всегда, казался призрачным рядом с ней. Жидкое темное золото густых длинных волос обволакивало ее невысокую фигурку мягким сиянием. Безупречно гладкая кожа с легким оттенком загара, столь необычным для эльдар, контрастировала с бледными, будто нарисованными губами. Ее можно было назвать красивой, если бы не глаза... Колдовские, темно-зеленые, как лесное озеро в туманных сумерках, они делали ее сказочной, притягательной, невероятной. Еще одна редкость даже для авари.
– А ты знаешь, что это? – спросила единственная женщина, которую он любил. Любил так сильно и бесконечно, что обрек себя на вечную разлуку с ней. – Знаешь? – продолжая смотреть на него, ровным голосом повторила его рин.
Эльф сжал кулаки до хруста в суставах. Он знал, что это сон. Ведь ее нет. Ее нет так давно, что холод постели перестал тревожить его по ночам. Хотя этого времени не хватило оставить привычку разжигать для нее камин вечерами... Он знал, что это сон и что это за сон.
Он знал, что будет больно и как больно. Одиночество нескольких следующих дней будет особенно острым, впивающимся в неприкрытую кровоточащую память, невыносимым до дикого душераздирающего желания завыть, подобно варгу...
– Что же ты молчишь, аран нин*? Мой таур*. Мой браннон*...
Трандуил похолодел, к горлу подкатил удушающий ком.