☯︎ Жужаньский каганат (2/2)
Хотя тон её был неприятен Бори-Хану, ни одна жилка не дрогнула в его лице. Её своеволие он укоротит позднее.
— Сяньнян — одна из нас, — продолжал он. — И когда мы возьмём Императорский город, она получит заслуженную награду. Как и каждый из вас.
И тут раздался новый голос.
— Мне плевать на ведьму, — заявил Кюль-тегин. Вождь змеиного клана до этой минуты хранил молчание. Остальные повернулись к нему, желая услышать, что он скажет. — Мне иное не по нраву. Я не доверяю Бори-Хану. Он хочет заручиться нашей помощью, чтобы занять престол. Но истинно ли мы ему соратники? Или он использует нас, чтобы получить то, чего жаждет сам? — Он указал на награбленные богатства, лежащие повсюду. — Мы получим золото и каменья. Но много ли может унести кочевник? Истинная награда — это власть. И когда придёт его час, власть свою Бори-Хан не уступит никому.
Другие вожди одобрительно зашептали. Это был верный вопрос. Собирать юрты и передвигать их на новое место со сменой времён года, или когда животные переходили на новые пастбища — таков был их образ жизни. Они не строили постоянных жилищ, и не было у них постоянного места, чтобы хранить и приумножать материальные блага. Но власть? Это они понимали.
Почувствовав изменившееся настроение, Бори-Хан расправил грудь.
— Каждый вправе огласить то, что лежит у него на сердце, — сказал он. — Кто ещё не доверяет мне? — Он замолчал, позволяя эху своих слов отзвучать. Хотя тегины ничего не ответили, он видел тень сомнения в их глазах. Он не мог допустить, чтобы его слова оспаривали. — Кюль-тегин прав. Богатства — это не власть. Когда царство падёт, мы разделим власть промеж собой.
При этих словах тегины видимо смягчились и согласно закивали. Когда все принялись за еду, Бори Хан развернулся и вышел из юрты. Он молча прошёл к каменистому уступу, нависавшему над его большим шатром и меньшими юртами его соратников. Там он простоял довольно долго, прислушиваясь к разнузданным выкрикам, доносившимся из юрты. Наступила глубокая ночь, голоса накатывали волнами, то тише, то громче, пока наконец не смолкли. Один за другим вожди потянулись прочь. Оседлав своих лошадей, они разъехались в разные стороны, направляясь в собственные становища с вестями о том, что произошло в этот вечер.
Когда из юрты вышел Кюль-тегин, глаза Бори-Хана последовали за ним. Однако вождь обернулся на звук шагов за спиной и увидел перед собой Сяньнян. Она смотрела ему в лицо, и взгляд её был холоден.
— Теперь я знаю, — промолвила она, обхватив себя руками. — Оказывается, я служу тебе.
— Я сказал так, чтобы развеять их сомнения, — отмахнулся Бори-Хан. — Они страшатся того, что не понимают.
Сяньнян приподняла бровь. Мужчина стоял неподвижно. Если бы не живые глаза, его можно было принять за изваяние. Не в первый раз Сяньнян ощутила холодок ужаса. Было в Бори-Хане что-то тёмное и жуткое. Но, как всегда, она отринула от себя страх. Ей также была ведома её собственная сила.
Бори-Хан завёл руку за плечо и достал из колчана стрелу. Приладив её на лук, он поднял оружие.
— Более ни один из тегинов не попросит разделить власть, — сказал он. Нацелив стрелу в Кюль-тегина, он выпустил её.
Сяньнян проследила полёт стрелы, пока та не вонзилась в спину Кюль-тегина. Мужчина обмяк в седле и в следующее мгновение рухнул на землю. Его лошадь умчалась во тьму без всадника.
— Он был прав, не доверяя тебе, — сказала она.
Опустив лук, Бори-Хан взглянул на Сяньнян. Он выглядел довольным. Не произнеся больше ни слова, он спустился с уступа и пошёл к своей юрте.
Сяньнян проводила его хмурым взглядом. Она услышала его волю. И не стала её оспаривать — пока не стала.