V. II. Новая жизнь (2/2)

А Себастьян в это время собирал в голове только ему известную картину.

— Говоря «Том», ты имела в виду того парня, с которым пришла перед Рождеством? Том Реддл, ведь я не ошибаюсь? Зачем ты провела его в своё время, Алекс?

Девушка облокотилась спиной о колонну, краем глаза следя за входом в гостиную. Этот разговор должен был остаться личным, но Себастьян, похоже, не собирался спускать всё на усталость. Грубость была бы неуместна, и Алекс тяжело вздохнула.

— Услуга за услугу, — спокойно ответила Хардман, закатывая глаза. — Он помог вернуть зрение, я отвела его в прошлое. Не так легко забыть людей, с которыми я была ежедневно на протяжении длительного времени.

Сэллоу помнил Тома и никогда не забывал, как тот вероломно осадил его в комнате. Ненависть заиграла в нём, стоило только услышать это имя.

— Что Вас связывало, помимо этой услуги? — шатен продолжал наступать.

— Если бы нас что-то связывало, я бы не вернулась одна, Себастьян, — холодно прервала его девушка. — Я бы вообще не вернулась. Оставь любовные интриги и не выкручивай свои мысли в ненужную сторону. Сейчас я здесь, так оставь моё прошлое и не напоминай о нём.

Алекс скривила губы, оторвалась от колонны и зашагала прямиком в свою комнату. Этот разговор изначально был обречён на провал. Закрыв дверь, она почувствовала облегчение — хотя бы на короткое время ей удастся побыть одной.

Мысли вновь унеслись в другую сторону. Зачем Себастьяну было так акцентировать внимание на этом? Девушка легла на постель, переодевшись и погасив светильники. Оставшись в кромешной тьме, она свернулась клубочком на кровати. Слёзы покатились из глаз, и никакой контроль над мыслями не мог ей помочь. Брешь была пробита произнесенным именем, и осадок горько чувствовался на языке.

***

Алексис не сводила взгляда с окна, прослеживая капли дождя, которые падали, оставляя легкие следы на стекле. Поезд то ускорялся, то замедлялся, и это было заметно лишь тем, кто обращал на это внимание; а она обращала, ведь не желала вступать в разговор с попутчиками.

Оминис поднялся с места, когда послышался лязг тележки с сладостями. Себастьян подтолкнул Хардман, уверенный, что та подскочит с места, желая скупить всё. В ответ Алекс отрицательно покачала головой и вернула взгляд к окну.

Слишком многое стоило обдумать за поездку домой. В поместье, где, судя по пришедшему письму за завтраком, её уже ждали. К счастью, отец предупредил о нагрянувших гостях. Этого следовало ожидать, но Алекс была уверена, что не так скоро.

— Да что с тобой сегодня? — не выдержал Себастьян, громко восклицая.

Алекс скривила губы, мельком замечая, как Имельда поглаживает его по плечу.

— Я в порядке, — произнесла блондинка, приложив руку к голове. — Мигрень беспокоит.

Ещё один навык, освоенный в будущем — ложь. Алексис, наконец, научилась врать, глядя, как Себастьян понимающе кивает.

— У меня был отвар, способный…

— Не стоит, Анна, — резко прервала её Алекс. — Заглушать боль — не то же самое, что искоренять причину. Матушка больна, и с ней всегда находится лекарь. Уверена, он найдёт минутку и для меня.

— Ты не говорила о беде в семье, — вдруг сказал Себастьян, словно заподозрив неладное.

— Беда? Брось, пустяковая болезнь, — уверенно ответила Алексис, желая на корню пресечь разговоры о своей жизни.

С неё довольно.

Она тщетно старалась вести себя как раньше — непринужденно, наивно, дружелюбно, отвечая на колкости улыбкой. Это осталось в прошлом, на пятом курсе. Детская наивность сыграла злую шутку в первых дуэлях, и первое испытание хранителей заставило её осознать, насколько она беспомощна. Все проблемы возникали из-за слабости, и девушка так старалась перестать быть преградой для самой себя, что перестаралась.

Поезд остановился. Седьмой курс в гордом одиночестве выходил из единственного занятого вагона, ступая по платформе. Студенты не желали расставаться друг с другом, обнимались и клятвенно обещали писать как можно чаще. Но некоторые выходили с платформы молча, не прощаясь ни с кем; те, кто так и не нашёл своего места в школе, оставаясь невидимой тенью до конца учёбы.

С одной сумкой Алекс вышла из вагона, махнув рукой сокурсникам на прощание. Лэндон Хардман уже ждал дочь у стены, и Алекс поспешила к нему навстречу.

— Я подожду, можешь попрощаться с друзьями, — бодро произнёс Лэндон, кивая на группу её сокурсников, которые продолжали стоять на платформе.

— Я давно попрощалась с друзьями, — глухо отозвалась девушка.

Улыбка пропала с лица мужчины, когда он понял, о чём говорила дочь. Взяв отца за протянутую руку, она проследовала через стену, направляясь к закрытой от маглов точке аппарации с вокзала.

— Разве Малфои ещё не прибыли? — спросила Алекс, не ожидая, что отец встретит её.

— Прибудут сразу за нами. Справишься? — усмехнулся мужчина, намекая на аппарацию.

Алекс притворно поджала губы. С трансгрессией проблем ещё не возникало.

Они одновременно появились у ворот поместья. Такова была установленная защита, что даже члены семьи и сам хозяин дома могли оказаться лишь перед этими массивными воротами. Алексис знала об этом с раннего возраста. Если кто-то намеревался войти в дом, его мгновенно отбрасывало в густой лес неподалеку, а владелец поместья безошибочно распознавал незваного гостя.

Кровное заклятие на воротах открыло им путь внутрь.

— Алекс, помни, если что-то покажется тебе слишком непозволительным, сообщи мне об этом, — произнес мужчина, открывая дверь.

— Уверена, все будет в порядке, — попыталась улыбнуться девушка, хотя в глубине души чувствовала легкое волнение.

Лэндон кивнул, проходя вглубь поместья. Внезапно из-за двери выбежала Сесилия, облегченно выдыхая, когда увидела пришедших. Темное платье струилось по ней, а маленькие камни на поясе искрились в солнечных лучах.

— Подумала, ты снова сбежала, — выпалила она, с легким упреком в голосе.

— Рада Вас видеть в добром здравии, матушка, — равнодушно протянула Алексис. — Примите мои пожелания здоровья, я осведомлена о Вашей недавней болезни. В Ваши годы опасен любой чих. Моим переживаниям конца не было… как, впрочем и начала.

Сесилия скорчила лицо, и в ярком свете стали видны морщины.

— Бедный Марцелл, получит в жены такую язву. В Мэноре твой сарказм быстро остудят, моя дорогая.

— Вашими молитвами, — Алексис приложила руку к сердцу, сдерживая усмешку.

Женщина, не найдя поддержки в посмеивающемся муже, ринулась к обеденному столу. Через минуту послышались крики на бедных домовиков. Алекс поспешила в свою комнату, желая успеть положить сумку и переодеться во что-то более подходящее. Спешно закрыв дверь, она стянула одежду и надела одно из платьев в шкафу. Она знала, как сильно отец хотел, чтобы все прошло идеально, и видела, как его терзает страх за будущее, в котором его род может прерваться. Подвести отца она не могла, поэтому следовала его воле, стараясь как можно быстрее завершить приемы, связать себя узами брака и стать наконец мракоборцем. Оказаться в своей стихии стало целью для девушки, когда все мечты оказались лишь мечтами.

Она была уверена, что прошло не так много времени, но все же спускалась по лестнице быстрее, чем обычно. В обеденный зал она вошла, когда все уже заняли свои места. Достопочтенно поприветствовав гостей, ведьма заняла свой стул, удивляясь количеству еды на столе.

Пока родители вели светскую беседу с Малфоями, Алексис смогла рассмотреть их. Мистер Малфой выглядел очень строго: его платиновые волосы, убранные назад позолоченной заколкой, доходили до лопаток. Черты лица были заостренными, скулы явно выделялись на бледной коже. Воротник рубашки идеально выглажен, а запонки на рукавах выглядели до неприличия дорого. Его жена, миссис Малфой, чем-то напоминала Сесилию, и от этого Алексис сразу ощутила неприязнь. Светло-русые волосы были собраны в изящную прическу на макушке, открывая вид на серьги из дорогого металла. Такие, как она, должно быть, предпочитают на приемах обсуждать других дам в сторонке.

Рядом с ними сидел Марцелл, уверенно вступая в диалог. Он вел себя так, будто выиграл эту жизнь, и, впрочем, это было недалеко от правды. Его лицо, как и у отца, было отточенным, с ярко выраженными скулами, а взгляд голубых глаз был дерзким и решительным. Короткие светлые волосы, не такие светлые, как у отца, но гораздо светлее, чем у матери, были аккуратно причесаны наверх, без намека на челку и зализанность. Фамильное кольцо блеснуло на солнце, когда он легко провел по подбородку длинными, почти женскими пальцами. Его костюм слегка висел на худощавом теле, скрывая недостатки.

Обед начался, как только хозяин поместья приступил к еде. Аппетит у Алексис отсутствовал, но ничего не съесть она не могла. Запихивая в себя салат, она старалась отсчитывать секунды и как можно меньше смотреть на Малфоев.

— Марцелл, — обратилась к блондину Сесилия, — мне кажется, наш сад не так безупречен, как ваш, но он все же заслуживает внимания. Алексис с радостью покажет Вам его, если Вы не против?

Удрученно улыбнувшись, Алекс поставила чашку на стол.

— Миссис Хардман, конечно, я все ждал этого приглашения.

— Разумеется, я буду счастлива провести Вам небольшую экскурсию, — вставая из-за стола и стараясь не выдать раздражения, светским тоном ответила Алексис.

Алекс дождалась, пока Марцелл обменяется взглядами с отцом, и зашагала к выходу, стараясь, чтобы парень не отставал.

Они молча дошли до летней веранды, но Алексис, не желая сидеть, прошла дальше, как и было обещано, в сад. С двух сторон открывался вид на разнообразные цветы, идеально подстриженные кусты закрывали их, создавая небольшую уединенную тропу, ведущую к беседке.

— Наверняка Вы узнали в этом сорте Бурсо, — девушка показала на желтоватые розы. — Они вывезены из Франции, и отсутствие шипов делает их безопаснее, чем тот же центифольный сорт.

— Вы принимали участие в высадке, мисс Хардман?

— Боюсь, что нет. Садом заведуют домовики и моя матушка.

— Моя тоже, отчего-то, предпочитает возиться в саду. Должно быть, у женщин с возрастом наступает пора лезть в землю, — попытался пошутить Марцелл. Алекс натянуто улыбнулась. — Желание показать Вам сад в Мэноре разгорается во мне с каждой секундой все сильнее. Давайте оставим родителям светский тон, Алексис, и перейдем к более неформальному общению.

Эти учтивости утомляли не меньше, чем рассказы о сортах роз.

— Буду рада, — откликнулась девушка. — Значит, ты учился в Хогвартсе?

Марцелл неспешной, ровной походкой шел рядом, его взгляд редко падал на девушку, в основном он смотрел прямо перед собой.

— Выпустился два года назад, — он кивнул. — Насколько мне известно, ты окончила школу совсем недавно, и, как и я, на факультете Слизерина. Жаль, что в школе не довелось познакомиться.

— Признаться, сегодня я только с поезда.

— До сих пор не могу забыть Шарпа. Он ведь все еще преподает? — получив в ответ кивок, Марцелл усмехнулся. — Безумный мужик, ему бы в Азкабане работать с таким нравом. Наш курс не любил его, он заваливал заданиями, хотя сам плавал в предмете. Мой отец ходил разбираться, но руководство школы поручилось за него. Чему удивляться, если на факультет Салазара Слизерина, который всю жизнь отдал искоренению грязной крови, продолжают принимать полукровок?

Оскалившись, Алекс сдержала вздох отчаяния. Марцелл, погруженный в свои мысли, не замечал ненавистного взгляда сбоку.

— Профессор Шарп, — поправила его Алексис. — Он многое мне дал, и я считаю твое мнение ошибочным. Он строг к лентяям, но уважает трудолюбие. А по поводу полукровок… в наше время понятие чистоты крови забывается…

— Это упущение, — покачал головой Марцелл, перебивая девушку. — Грязнокровки, полукровки, те, кто предал кровь — все одна грязь, недостойная волшебства.

На секунду Алекс стало интересно, не поддерживали ли Малфои Грин-де-Вальда. Должно быть, они визжали от восторга, когда он стал подчинять себе страны. Желание Кассиопеи отречься от рода стало вдруг понятным; Алекс тоже отреклась бы от такой семейки. Терпением она похвастаться не могла, но сейчас явно заслужила похвалы за непроизнесенный круциатус.

Алекс молчала, кусая губы, пока Марцелл продолжал распинаться о чистоте крови. Они вышли к беседке, и девушка уже хотела вернуться к столу, но блондин уверенно направился к ней, желая посидеть на свежем воздухе. Они сели друг напротив друга.

— Должно быть, не секрет, что обсуждают наши родители, — невзначай напомнил Малфой, кладя руки на столик, разделяющий их. — Позовешь домовика? Я бы выпил кофе.

Его тон изменился. Алекс старалась не придавать этому значения, исполняя просьбу парня. Филк явился тут же.

— Принеси нам, пожалуйста, фруктовый чай и кофе…

— Черный кофе с кубиком сахара, — перебил Марцелл.

Филк кивнул и исчез.

— Зачем ты фамильярничаешь с домовиком? — усмехнулся блондин.

— Отец учил уважительно относиться ко всем видам существ, — ответила Алексис сквозь зубы, сжимая кулаки. «Иначе с тобой я бы говорила иначе» — проглотила она.

Через несколько минут на их столике появились желаемые напитки.

— Родители рассматривали на роль моей невесты Блэков, но когда им написал твой отец, они решили подумать подольше. Твое везение выстоять с гоблинами два года назад практически переубедило их. Удача на твоей стороне всегда или по особым случаям?

— Хочется верить, что она сопровождает меня всегда.

Она не кривила душой. Злилась, когда кто-то приравнивал её победу к удаче, но, оказавшись абсолютно беспомощной перед Деламаром, вдруг поняла, что такое везение. И с гоблинами ей помогли далеко не книжные знания, как она думала, не собственные навыки, а взыгравшаяся бесконтрольная древняя магия, которую она не заслуживала, и которой, так и не научилась управлять.

Смотря на свое прошлое трезвым, холодным взглядом, она удивлялась, как та наивная пятикурсница смогла хоть что-то сделать против Раанрока. Стоило темпераменту охладиться, как собственная победа перестала казаться поводом для гордости. На шестом курсе она думала, что всемогуща, но, столкнувшись с проблемами в одиночку, едва выкарабкалась живой.

Удача и ничего, кроме удачи.

— Дело за малым, — отпивая кофе, произнес Марцелл, — отцы составят брачный договор с учетом наших желаний. У Вас в поместье куда светлее, полагаю, свадьба будет здесь. Я говорил с отцом, он хочет сделать все в ускоренном темпе и в этом месяце. Не переживай, у нас много связей.

Марцелл говорил, словно не о замужестве, а о вкусе кофе. Его голос звучал так безмятежно, будто мнение девушки совсем не учитывалось в этом вопросе.

— Должно быть, у меня всего два желания, — поставив кружку на стол, произнесла Алекс. — Мои отметки по экзамену безупречны, и я все же желаю посвятить некоторое время карьере. Боюсь, беременность помешает этому. И, разумеется, фамилия — я последняя наследница рода.

Марцелл удивленно вытаращил глаза, подняв светлую бровь. Он совладал с собой через несколько секунд, фыркая.

— Сразу нет, — он махнул рукой, будто давал распоряжение. — Я имею привилегии в выборе условий, ведь мы слишком долго ждали ответа. Я, как и ты, последний наследник рода. Разумеется, первый и второй наследник должны быть рождены с моей фамилией как можно скорее после свадьбы, а сдвоенных фамилий мой род не приемлет. В твоих интересах забеременеть сразу, ведь третий будет с твоей фамилией, раз так желаешь. А про карьеру можешь не задумываться — денег с лихвой хватит. Женщины в нашей семье не работают, и это несомненный плюс для них.

Сжав руки в кулаки, она молилась о терпении. Малфой хотел посадить её в клетку, окрашенную золотой каймой. Алекс не была уверена, что сможет выносить троих детей; вполне возможно, что, если условия договора на первых двух будут у Малфоев, её род прервется.

— Пройдем к родителям? — почти прошипела девушка, боясь уйти на парселтанг.

Ей необходимо было переговорить с отцом. Выдвинутые условия были похожи на рабство. К тому же Марцелл был ей ни капли не симпатичен, как и она ему, и это было очевидно, он не пытался сгладить углы, а напрямую вывалил требования. Верно, с его стороны тоже родители настояли.

До обеденного зала они шли молча. Алекс старалась унять злость, палочка, словно огненный уголь, горела в кармане платья. Нервное, тяжелое дыхание сбоку совсем не смущало блондина. Родители все еще сидели с Малфоями, но, судя по тому, как аристократы поднялись с мест, стоило их сынишке подойти, они ждали только его.

Прощание у камина не затянулось; улыбка сошла с лица девушки, как только зеленое пламя камина увлекло каждого члена семейства подальше отсюда.

— Эти снобы раскрыли тебе детали договора? — вспылила девушка, разворачиваясь к отцу. — Про детей, про мои загубленные мечты о карьере, про клетку, в которую меня запрут?

Лэндон опешил от такого тона, серьезно глядя на дочь.

— Я знал об этом, — строго произнес он. — Это формальности с фамилией, за которые ты так цепляешься, Алекс. Род не прервется, если будет всего два ребенка; наша ветвь всего лишь пересечется с их древом.

— Ты ожидала особого отношения? — нахмурилась Сесилия, опускаясь на диван. — С чего бы это? Малфои заботятся о сохранении наследия, как и любая семья, какую бы мы ни выбрали. Женщину не красит работа; в нормальных семьях они воспитывают детей, а не рискуют жизнью в министерстве.

— Я вынужден согласиться, Алекс. Твои ожидания были несколько невозможны. Сейчас тебе не просто это принять, но ты поймешь, как понимала до этого. Мы живем в этом времени с устоявшимися традициями; начни принимать их как должное, не взирая на то, что будет в будущем.

Желая получить поддержку, Алекс столкнулась с обратным. Всплеснув руками, девушка убежала от этого разговора. Зайдя в комнату, её взгляд упал на жемчужный браслет, лежавший на столике. Коря себя за минутную слабость, Алекс скинула его в ящик. Нельзя. Она не должна убегать от проблем. Алексис поморщилась, прокусив губу до крови, борясь с желанием схватить браслет и послать к чертям этот век.

Обрести дом не так просто, но она должна была попытаться, обрубив своей попыткой любой соблазн.

Девушка понимала: стоит ей выйти замуж за Малфоя, вернуться будет некуда. Кассиопея, возможно, не родится, ведь Алекс нарушит их древо. Исключая всего одного человека, многое может поменяться. Если девушка и решит вернуться, это будет совершенно иной вид будущего, где никто не помнит её. И Алекс сознательно шла на этот шаг, запирая эмоции под замок, выбрасывая полный счастья и радости ключ к голодным дементорам. Она понимала, что не решится до конца забыть, будет корить себя, возвращаться, снова терять и подвергать себя опасности. Оттого решила навсегда закрыть эти ворота в будущее, утирая слезы и с легким беспокойством прикладывая руку к груди, чувствуя, как там ворошатся нити утраты и любви, мешающие мыслить здраво.