IV. IV. Надежда ослепляет (1/2)

Усталая, потухшая глубина серых, безрадостных глаз устремилась в невидимую точку. Алексиса дрожала, а её руки, будто предавая, не слушались, когда она пыталась крепко удержать кружку с холодным чаем, который, как и её надежды, давно остыл.

Четыре дня.

Всего лишь четыре дня, а девушка уже была готова затянуть веревку на своей шее. Лишь огонек надежды, который всё еще настойчиво шептал, что не всё потеряно, сдерживал её.

Шум за дверью привлек её внимание, и, неуклюже поднявшись, она задела бедром стол. Кружка с громким стуком разбилась на осколки. Вздыхая и наклоняясь, чтобы собрать осколки, Алекс прошипела, когда острый краешек впился в её трясущуюся руку. Она прижала кровоточащий палец к губам.

Самодисциплина стала её жизненным кредо. Алексис нашла медитацию перед сном занимательной — очищение от мирских мыслей, уносящих за пределы собственного разума. Первая попытка три дня назад успехом не увенчалась. Девушка смогла погрузиться в такую глубокую апатию, что даже Деламар под вечер не сказал ей ни слова; с таким печальным видом она сидела.

Казалось, это помогало. Разбитая губа, полученная от неточного ответа на вопрос о том, какая ветвь её основная, заживала. Ссадина на скуле от крепкого сна и позднего снятия запирающего заклинания четыре дня назад уже не болела так сильно. Лишь полопавшиеся сосуды на глазах от асфиксии не приобретали своего естественного цвета, склера глаз оставалась ярко-красной. Проблемы с глазами не были единственными: ногти и губы посинели, Алекс мучила одышка, пришлось забыть о глубоких вдохах. Состояние кожи, где кольцом были затянуты узлы веревок, оставляло желать лучшего, а непроходящие синяки навсегда оставили бы следы на шее, запястьях и щиколотках. Смотреть на себя в зеркало было страшно.

В темнице девушка бы медленно умирала, теряя рассудок от пыток. Но здесь ей не давали мозгам передышки: каждый шаг Деламара, каждое его слово требовалось анализировать, чтобы понять, какую подлость он замышляет. Это утомляло. Алекс уставала ходить по минному полю и в глубине души уже готова была лечь на это чертово поле и взорваться.

Входная дверь открылась, и девушка, стараясь не столкнуться взглядом с голубыми, пропитанными показным дружелюбием глазами, продолжила осторожно собирать осколки.

— Сегодня у твоего курса было повторение. Меня поражает, почему половина седьмого курса не умеет использовать невербальные заклинания, — раздраженно сказал Феликс, опускаясь на диван. — Малфой-младшая весь урок промахивалась палочкой, чуть не выколола глаз братцу, но ничего дельного не смогла сотворить. А твоя подружка Таккар смогла лишь создать люмос к концу занятий… глупцы…

«Вы же их учите, профессор», — едва сдерживая язвительный комментарий, проглотила Алекс. Синяки на её лице только начинали заживать, и девушка старалась держать язык за зубами.

— Неужели никто не осилил эту тему? — спросила Алекс, желая поддержать разговор. Её совершенно не интересовал ответ, но чем больше она спрашивала у него, тем меньше он задавал вопросов ей.

— Нет, почему же. Лестрейндж показал хорошие результаты, и Таттл тоже. А Реддл, кажется, знает больше меня, веребальные заклинания даются ему без усилий, — пожал плечами Феликс, задумавшись. — На редкость умный юноша, он мог бы стать незаменимым бойцом в наших рядах, жаль слишком молод. Бесспорно, он получит приглашение от меня, но только когда я уловлю его слабые стороны. Без этого молодая кровь, которой дали волю, слишком опасна.

Алекс улыбнулась про себя, сдерживая желание усмехнуться. Феликс будет долго искать то, чего не существует. Мужчина, погружаясь в свои мысли, полез в портфель, извлекая оттуда пергаменты.

— Возьмешь, когда вечером уйдешь заниматься, — проговорил он, протягивая ей пергаменты. — Покажи мне невербальные. «Люмос», «Левиосо» и попробуй починить разбитую кружку заклинанием «Репаро».

Терновая палочка, лишённая всякой угрозы, безмолвно лежала на тумбе. Профессор строго запрещал забирать её в комнату, но Алекс не ощущала острого желания, ведь соблазн использовать её в своих целях был слишком велик. Почувствовав тяжесть родного древка, девушка безмолвно взмахнула палочкой. На её кончике внезапно засветился яркий свет — спустя десять минут неустанных попыток. Алекс попыталась призвать со стола чайную ложку, но та лишь всколыхнулась. Опустив палочку и покачав головой, Алекс решительно повторила попытку, сдерживая магию так, как могла.

— Ладно, — кивнул своим мыслям Феликс, — это было жалко.

Положив палочку на место, девушка уже собиралась уйти в свою комнату, но мужчина остановил её.

— Я жду правды, милая, — предупредительно произнёс он, вставая с дивана и приближаясь. — Назови все ветви, которыми владеешь.

Нервно облизнув кончиком языка иссушенные губы, Алексис прижалась спиной к двери. Феликс уже задавал этот вопрос.

— Разрушения — основная, созидания, усиление и ветвь времени…

Сейчас она всеми силами старалась скрыть эмоциональную ветвь, боясь, что Деламар раскроет её тайну. Хотелось иметь хоть какой-то козырь в рукаве, пусть даже ничтожный.

— Верно, милая, — вздох облегчения застрял где-то в её грудной клетке, когда она пристально следила за его руками. — Ветвь времени… проклятая ветвь… ты должна освоить её. Боюсь, времени на это у нас крайне мало. Ты будешь слушать Альму с утра до ночи, пока не освоишь.

Алекс старалась сделать так, чтобы Деламар и портреты думали, что она ни на что не способна. Все заклятия, которые он просил произвести, проваливались; она делала не те движения рукой, произносила не с тем ударением. Стоило девушке понять, что от неё требуют магических навыков, как всё начало валиться из рук.

Портрет был недоволен таким раскладом, но Альма кивнула, соглашаясь обучать нерадивую ученицу.

— Я смогу отправиться домой, как только создам новый артефакт? — с надеждой в голосе спросила ведьма, мысленно хлопая в ладоши от того, как реалистично прозвучал её вопрос.

Феликс замялся, сощурив глаза.

— Может, я и отпущу тебя, но для этого тебе нужно создать его и выполнить волю Грин-де-Вальда. Если всё сделаешь правильно, вернёшься домой, — Деламар неожиданно тихо засмеялся. — Смотри-ка, неплохая мотивация получилась. В твоих интересах сделать всё быстро.

— Мне нужно будет отправиться с Грин-де-Вальдом в будущее?

— Нет, в прошлое, — коротко отрезал Деламар. — Твоя задача лишь отправиться с ним в прошлое на двадцать лет назад и вернуться с ним обратно.

Забавно. Получается, Грин-де-Вальд хотел предотвратить какие-то свои ошибки. Это было настолько глупо, что Алекс едва сдерживала раздражение — как можно вмешиваться во временную линию?

Очевидно, они пытались выяснить, где находилось хранилище год назад, чтобы получить силу. Встреча с Деламаром, похоже, немного остудила их пыл, и теперь цели изменились. Позволить этому случиться Алекс никак не могла. Что бы Грин-де-Вальд ни хотел сделать в прошлом, это отразится на будущем гораздо сильнее, чем он предполагает. Объяснять это было, как вдалбливать стене о том, что нужно быть мягче — бесполезная трата времени. Такие самоуверенные люди, как Грин-де-Вальд, едва ли могли считать, что не справятся с какой-то временной петлёй.

— На быстрый результат не рассчитывай, — жестко отозвалась Альма с портрета, презрительно взирая на девушку. — Ума здесь маловато для тонких наук.

Портрету явно не хватало огня, и Алекс, проводя языком по губам, мысленно представляла, как будет вопить эта умершая особа, когда пламя поглотит полотно. Этот образ её завораживал, а вместе с ним разгоралось и желание творить.

— Я очень старательна, — прошипела сквозь зубы Алексис.

— Дай ей шанс, Альма, — бодро подбодрил Феликс, поощрительно кладя руку на плечо блондинки. — Может, Алекс нас ещё удивит, — он подмигнул ей, прежде чем исчезнуть за дверями своей комнаты, оставляя за собой легкий шлейф оптимизма.

— Ветвь прошлого — набор временных зон, — неохотно начала говорить Альма, её голос плавно переходил из медленного в ускоренный. — Нам подвластно как прошлое, так и будущее — да и настоящее тоже. Необходим сосуд; он вобьёт силу и станет спусковым механизмом для отсчета времени.

— Создавать артефакт с нуля — дело долгое и муторное. Тебе знакома эта вещь? — резко спросил Деламар, врываясь в комнату и сжимая в пальцах круглую позолоченную подвеску, в центре которой находились маленькие песочные часы.

Алекс усердно вглядывалась в подвеску, но отрицательно покачала головой.

— Легкий для изучения сосуд должен быть ненавязчивым, — Альма кивнула, её взгляд вновь обратился к девушке, — для временной магии особенно важен отпечаток. Если сможешь освоить его, то сможешь вложить в сосуд свою неизменную. Маховик времени уже обладает преимуществом — в нём заключён отпечаток мага, создавшего его.

— Если он уже может перемещаться во времени, что мне нужно сделать?

— Всего на сутки. Но с твоей магией он сможет охватить более длительные временные отрезки. Только в моём присутствии я дозволяю тебе пользоваться временной магией; однако ни созидания, ни разрушения, ни усиления использовать ты не можешь, ясно? — выразительно произнёс мужчина.

Алексис кивнула, стараясь не закатить глаза от потока его указаний. Её подташнивало от его авторитарности, он казался уверенным и решительным, но в его взгляде блуждали тени сомнений. Следовать приказам такого человека — по меньшей мере унижать себя.

Портрет обсуждал временную магию следующие несколько часов. Это была лишь теория, которую Алексис наслушалась вдоволь в зале картографии. Она передвинула к портрету кресло и тумбочку, удобно усаживаясь, расслабленно и мирно слушая Альму, пока Деламар суетился на кухне, и судя по огненному духу — у него вообще ничего не получалось.

С горем пополам, стараясь отделить пригоревшее от более или менее съедобного картофеля, Алекс, прихватив с собой сладкое, поблагодарила за ужин и наконец заперлась, оставшись наедине с собой и своими мыслями.

Судя по звукам, Феликс тоже собирался спать. Алексис села за письменный стол, раскладывая материалы, которые принес Деламар, и открывая учебник, чтобы углубиться в изучаемую тему. Заклинания никогда не были для неё провальным предметом, но теорию, безусловно, не мешало подтянуть. Достав пергамент и перо с чернильницей, девушка принялась конспектировать; так она усваивала материал лучше. Хардман придвинула книжку ближе, держала её одними пальцами, чтобы правильно зарисовать движение палочкой. И тут из страницы учебника выпал пергамент, коих в книге предостаточно.

Устало положив учебник, она потянулась под стол, чтобы достать его. Девушка уже открыла страницу, чтобы положить его там, где он был, но внимание её привлекла давно изученная тема. Это был тот самый пергамент с протеевыми чарами, который она больше никогда не использовала.

Закусив губу и пытаясь подавить лучик надежды, она смочила перо в черный тягучих чернилах.

«Алексис Хардман: ты выкинул этот листок, правда?»

Руки дрожали, девушка стала раскачиваться взад-вперед, но ответа не появлялось. Как раз в это время раздался хлопок двери комнаты Деламара. Алексис вскочила, спешно убирая листок за свои конспекты, лишь потом вспомнив, что уже наложила на дверь защитные заклинания. С опаской она ещё раз достала заколдованный пергамент.

Под предыдущей строкой расцвела новая:

«Алексис Хардман: конечно, на кой черт хранить то, что может спасти мне жизнь».

Девушка скосила взгляд в сторону, повторно опуская кончик пера в чернильницу с явным раздражением. Каждый вздох казался тяжелым, воздух вокруг был насыщен эмоциями, которые она не могла выразить обычным пером.

«Алексис Хардман: верно, ты выбросил его сразу, ведь нам без надобности поддерживать связь. Ненавижу тебя, Том! Все из-за тебя! Не отвергни ты меня, я бы не споткнулась, когда думала о возвращении домой на лестнице! Не попала бы в больничное крыло, и этот маньяк не заставил бы меня идти с ним в запретный лес, похищая меня!»

Закусывая кончик пера и наблюдая, как слова быстро выплывают на пергаменте, Алексис смахнула с лица непрошенные слезы, сжав перо так сильно, что у неё побелели костяшки.

«Алексис Хардман: ты повторил это трижды: на балу, в выручай-комнате и у меня в поместье. Признаться, первые два раза я не восприняла это всерьез, но сейчас начинаю понимать, что ты не шутил ни разу. Твоя амортенция пахнет мной, потому что я твой крестраж? Ты оттолкнул меня, когда я узнала о твоём прошлом, когда выяснилось, что мы виделись раньше… Зачем? Побоялся, что кто-то знает о тебе так много? Ты попросил меня не додумывать твои мысли, но как, если ты их не озвучиваешь? Я привыкла к прямолинейности, а ты её мне не даёшь».

Алексис, возможно, впервые в жизни писала то, что терзало её душу так долго. До адресата это не дойдет, но ей было уже наплевать. Вечерами Реддл учился, и, не выбрось он этот пергамент, давно бы заметил, что она написала. Слезы перестали капать на листок, а вспыхнувшая злость требовала выхода хотя бы на бумаге — в этом Алексис не могла себя отказать.

«Алексис Хардман: ты порочишь мне выйти замуж за Малфоя, и в следующий миг обрабатываешь мои вывихи в больничном крыле, хотя мог этого не делать. В тебе нет ни милосердия, ни сочувствия ко всем. Но почему оно есть ко мне? Зачем ты так расщедрился? В глубине души я уверена, что после моей смерти, которую ты, конечно, почувствуешь, твою душу пронзят тысячи кинжалов, но не потому, что я твой крестраж…»

Черная клякса, оставленная вместо восклицательного знака, словно вобрала в себя всю злость и печаль. Алексис, к своему удивлению, ощутила невероятное облегчение после написанного. Возможно, стоит почаще выплескивать мысли на бумагу, когда нет никого, с кем можно было бы поделиться. Ей хотелось верить, что эти слова, написанные кривым размашистым почерком, имеют значение, но, как назло, вера эта ускользала от неё.

Убирая защищенный анонимными чарами пергамент в учебник, Алексис тяжело выдохнула и дописала конспект. Скользнув взглядом по магловским настенным часам, она кивнула своим мыслям, плетясь к кровати. Переодевшись в кофту с короткими рукавами и пижамные штаны, она легла на мягкое покрывало.

Ни за что в жизни она не станет исполнять волю Грин-де-Вальда, решительно думала девушка, невольно смыкая пальцы на запястье поверх веревки.

У неё все еще оставался козырь в виде эмоциональной ветви, но её активация требовала магии. Пока она выкачает из Деламара, пока найдет в его душе те чувства, веревки отрежут её от кислорода раньше, чем затея увенчается успехом. Феликс, сам того не ведая, открыл ей двери в прошлое: жемчужный браслет, как абсолютно ненужная вещь, девушка скинула в ящик письменного стола, чтобы не вызвать нежелательных мыслей у мужчины и его кузины. И пока все шло хорошо, они искренне верили, что она полная бездарность во временной магии — это было на руку.

«Как бы подтолкнуть Деламара, дать разрешение на временную ветвь всегда?», — задумалась Алексис. Под его пристальным взглядом она не сможет незаметно активировать браслет. Если Феликс догадается — всё кончено. Браслет моментально послужит Грин-де-Вальду, как путевка в прошлое, и Алексис вряд ли смогут позволить вернуться домой после такой лжи.

Неожиданный звук заставил девушку сесть. Она замерла, прислушиваясь — шагов или хлопка двери не раздалось. Деламар за всё это время ни разу не вставал ночью, и этот звук сильно испугал её.

Алекс спешно поднялась с постели и подошла к двери, прижав ухо к её прохладной поверхности. Затаив дыхание, она вслушивалась в тишину. Нет, ничего не слышно. Портреты спали, как и маньяк-похититель. Нахмурившись, Алекс опустилась за стол. Сердце колотилось в груди с необычайной скоростью, и девушка поспешила успокоиться.

Сумбурно, как в тумане, открыв учебник по заклинаниям, Алексис едва успела зажать себе рот рукой, когда страницы внезапно всколыхнулись, словно живые.

Нет, нет, нет… да.

«зануда: какого черта?»

«зануда: протеевы чары не действуют сквозь время».

Зануда? Алекс хлопнула себя по лбу, вспоминая, как ради шутки тогда на уроке перечеркнула его имя. Желая хоть немного сгладить испорченное положение, девушка схватила перо и быстро зачеркнула «зануда», оставив вместо этого «Реддл». Глаза её невольно наткнулись на отправленные ему фразы, и, нахмурившись, она принялась строчить свой ответ.

«Алексис Хардман: я не вернулась домой. Меня похитили и собираются использовать мою силу перемещаться во времени. Забудь, Мерлина ради, что я писала до этого — это был момент глубочайшей депрессии».

Вздохнув, девушка дополнила:

«Алексис Хардман: очень глубокой депрессии».

Неожиданно её имя исчезло из всех сообщений, его место заняло многозначительное: «Бессмысленное тупоголовое создание».

«Реддл: где ты?»

«Бессмысленное тупоголовое создание: это одноэтажный домик. Судя по тому, что я вижу в окно, — магловский район, кучи похожих друг на друга домов рядом; деревья и вдалеке виднеется большое здание. Деламар — сторонник Грин-де-Вальда, еще и обладающий древней магией. Он живет здесь вместе со мной и контролирует каждый мой шаг. Я не могу пользоваться магией: усиленное инкарцеро может лишить меня воздуха в любой момент; веревки остро реагируют на любое проявление магии. Если он умрет, веревки затянутся».

Алекс закусила губу, прочитывая свою откровенно мрачную запись. Ответ заставил себя ждать долго, а её сердце стучало все быстрее.

«Реддл: и что ты хочешь от меня?»

От удивления девушка открыла рот; вдруг, наклонившись над пергаментом с намерением написать гневную тираду о бесчеловечности, она замерла. Кончик пера застыл в дюйме от пергамента, и Алексис положила его на стол, спрятав лицо в руках.

Все верно, Реддл не был обязан спасать её из передряг. Он не должен был бросаться к ней на выручку при первом же зове. Они не были друзьями, никогда ими не были. Повисшая ниточка надежды оборвалась, как паутина под тяжестью капель дождя. Алекс чувствовала, как в душе образовалась пустота, разрастающаяся до неведомых размеров.

«Бессмысленное тупоголовое создание: ничего. Кроме как передай Клем, пожалуйста, что я её не бросала — она наверняка думает, что я ушла в свое время, не простившись».

«Реддл: я не сова».

Хмыкнув, девушка сложила пергамент, пряча его в учебник. Она не чувствовала злости — её переполняла лишь пустота, поглощающая душу. Какую глупость она написала ранее! Разумеется, он проигнорировал её слова; на такую чушь и отвечать, по сути, не имело смысла.

Алексис легла на кровать, повернувшись на бок. Закрыв глаза, она зажмурилась, с одним единственным желанием — как можно быстрее вернуться домой и забыть о всех путешествиях, даже если придётся стереть самой себе память.

***

Привычное слизеринское собрание, возглавляемое Томом Реддлом, достигло своего завершения в его бывшей спальне, где они сегодня собирались. Том до сих пор держал в руке пергамент, который отвлек его внимание; из-за которого дернулся его портфель, лежавший на кровати, настолько незаметно, что юноша смог уловить движение лишь из-за неотрывного взгляда в ту точку, слушая одного из его верных соратников.

Поднимая взгляд, Реддл нетерпеливо смотрел как в спальне остаются лишь доверенные люди, которых он попросил задержаться.

Прислушиваясь к себе, Том с неожиданным страхом понял, как боялся потерять свой крестраж. Почувствовать, что душа бесповоротно мертва в теле Алексис. Как, впрочем и она сама…

— Следующее собрание для присутствующих пройдет через два дня, — произнес он с ледяной уверенностью, скрывая дрожь. — Мы посвятим его небезызвестному профессору, Феликсу Деламару. Где он обитает, какой недвижимостью владеет, кто его родственники, любовницы… любовники! Я должен знать абсолютно всё — каждую деталь, — он резко повернулся к своему окружению, в его глазах запылал огонь злости. — Напиши своему отцу, Эдгар, пусть возьмется за архивы. Меня интересует, прежде всего, недвижимость и семейные узы. Добывать данные придется осторожно и хаотично — никто, особенно Деламар, не должен заподозрить.

— Я напишу отцу, что моя подруга проявляет к нему интерес, и мне хотелось бы знать, на что она предрекает себя, — задумчиво произнес Лестрейндж, его лицо стало серьезным. — Он не откажет — столько раз уже добывал информацию о нужных людях.

Черные глаза всего на миг блеснуло неподдельное доверие. В первый год обучения Лестрейндж был первым, кто пытался задеть первокурсника с неопределенной родословной. Через год он был первым, кто склонил перед ним голову, выражая безропотное подчинение. Лестрейндж не подводил, и порой Том доверял ему более значимые вещи, чем остальным.

— Эйвери? — сощурив глаза, Реддл повернулся к замершему слизеринцу, который пытался отгородиться, задумчиво изучая пол.

— Я сделаю всё, что в моих силах, Милорд, — коротко закивал смущенный Адриан, словно потерянный.

Ответ его не устроил, но Том всегда давал шанс. Как и сейчас — он предоставил Эйвери возможность проявить себя, хотя особых свершений от него не ждал. Слишком уж мягким, представлялся ему этот парень, утративший свою стержневую силу.

— Адриан, сейчас же сообщи это Малфою и Розье. Мне нужна каждая крупица.

Эйвери сорвался с места, скрываясь за дверью.

— Могу спросить, к чему такая срочность? — настороженно подошел Эдгар, когда они остались наедине. В его голосе не звучало нетерпение, только искренний интерес.

— Французская овечка оказалась сторонником глупца, — раздраженно пожал плечами Реддл, его голос оставался ровным, хотя внутри он был готов убить Деламара прямо сейчас, если бы только от этого не зависела её жизнь.

Эдгар закашлялся, ошарашенно уставившись на него.

— Профессор Деламар? Никогда бы не подумал… Значит, Прингл всего лишь свихнувшийся старик. Что тут делает Грин-де-Вальд? Неужто осмелел и хочет подобраться к Дамблдору?

Вот уж вряд ли.