IV. III. Оковы предательства (2/2)

— В школе уже наверняка заметили, что меня нет, — добавила Алексис, кивнув на окно, за которым закатное солнце медленно опускалось за горизонт. — Я пропала, и ты пропал — профессора быстро найдут причиную связь.

— Я так не думаю, — уголки губ мужчины вновь начали подниматься. — Ты уехала в Америку, а у меня сегодня не было лекций. Зато завтра я, как ни в чем не бывало, аппарирую в Хогвартс. И еще, милая, я честен перед тобой. Первый урок, который ты должна усвоить: на честность следует отвечать честностью. Мы договорились?

— Сколько всего уроков ты собираешься мне преподать? — спросила она, не удерживаясь от ироничной улыбки.

— Следом сразу следующий. Второй урок — отвечать на поставленные вопросы. Спрашиваю еще раз: мы договорились?

— Да, — сквозь зубы выдохнула ведьма, напряжение ощущалось в воздухе, как предгрозовой запах.

Алекс напряглась, она успела потерять бдительность, погруженная в эту дружелюбную атмосферу.

— Сколько уроков, напрямую зависит от твоего поведения. В комнате ты найдешь книги по учебной программе, не забывай: тебе необходимо сдать ЖАБА в конце учебного года. И еще кое-что, милая — не пытайся сбежать в мое отсутствие. Один шаг за порог двери — и веревки туго натянутся на твоей шее, печальный и совершенно бессмысленный конец. Поняла?

— Да, — вновь повторила девушка. — Можно вопрос? — Дождавшись кивка мужчины, Алекс продолжила: — Как ты собираешься свести меня с хорошей дорожки на путь Грин-де-Вальда? Я не буду ему служить, я вообще никому и никогда не стану служить. Мою верность ты не познаешь до конца, ведь то, что я думаю, ты не прочтешь. И что он хочет от меня? Чтоб я убивала, участвовала в боях? У него ведь достаточно людей для выполнения всех этих действий.

— Один вопрос превратился в многочисленный набор слов, — сказал он с легкой ухмылкой. — Всему свое время, милая. Я отвечу, но не сейчас…

— Это уже не честность, — заметила она, поднимая бровь. — Ты сказал, что мы должны быть честны друг с другом, но сам не договариваешь. Значит, я тоже могу не договаривать?

— Недоговоренное, в любом случае, оговаривается, милая. Это не ложь. В течение первой недели ты можешь не договаривать, но в последующие дни, недели, месяцы ты будешь обязана говорить прямо, давать ответ на любой мой вопрос. По истечении недели я оговорю тебе недосказанное.

— Веревки стянутся, если я буду пользоваться бытовыми заклинаниями? Например, Левиосо? — продолжала сыпать вопросами девушка, пока представилась такая возможность. — Если нет, то я не подготовлюсь к ЖАБА.

— С моего позволения, и только те заклятия, которые я одобрю. Однако любая попытка колдовать без моего ведома будет расцениваться как побег; повреждение веревок также будет трактоваться как нарушение, как и выход из дома — будь то окно или дверь. Даже если ты выроешь в полу путь на волю, веревки сожмутся, и ты умрешь.

— Но как это возможно? Магия не может жить, когда подпитка так далека — это ведь инкарцеро?

— Моя магия придаёт невероятную силу моим бытовым заклинаниям, которые я начал использовать, едва научился внятно говорить. Не мы решаем, в какую область направить древнюю магию — она сама выбирает, какую сферу ей подпитывать; чаще всего это именно та область, в которой волшебник проявляет свою силу.

«Должно быть, моя магия питает окклюменцию и легилименцию», — задумалась Алексис. Хотя данная теория казалась не совсем идеальной, ведь тогда в подвале ей приходилось самой устанавливать защитные щиты, что забирало уйму магии и сил.

Алекс осушила чай, стуча ногтями по белоснежной кружке.

— Целительство — твоя основная ветвь или приобретённая? — задала она вопрос, стремясь скрасить тишину, помня, как профессор ловко залечил её руку.

— Основная, — легко ответил он, вставая из-за стола.

— Целительство, созидание — чем ещё ты владеешь?

— Усилением, как ты могла заметить, — ведьма приподняла бровь, и мужчина покачал головой. — Да, это тоже отдельная ветвь — усиление заклятий. И контролем — я способен заставлять людей делать то, что хочу, лишь силой мысли.

— Вроде империуса?

— Да, но противостоять империусу могут лишь те, у кого сильная приобретённая воля. Контроль слабее в этом отношении и для окклюментов, увы, не опасен. Ты ему не поддаёшься — это я проверил после твоего наказания у Прингла.

Феликс действительно говорил много, не пытаясь уклониться от ответов, что позволяло Алекс расслабиться. Тем не менее, на главный вопрос — что они хотят от неё, — он не спешил давать ответ. Девушка скользнула взглядом по своей сумке, стоящей рядом с диваном. Не желая испытывать судьбу, она подняла взгляд на мужчину, который магией мыл чашки и ставил их на кухонную тумбу.

— Могу я взять сумку и пойти спать?

Профессор, оторвавшись от своего занятия, взглядом нашёл серую сумку с изумрудными вставками. Он не торопясь подцепил её рукой, вываливая содержимое на диван. Учебники, чистые пергаменты, перья и чернильница стремительно посыпались на мягкую поверхность.

Алекс была спокойна — в её сумке не было ничего подозрительного, ведь всё собирала Клементина.

Листая учебники в поисках того, что могло помочь ей сбежать, Деламар нашёл между страницами гору заметок, вложенные пергаменты с пометками по темам. Он медленно и тщательно осматривал каждый лист, складывая их обратно в сумку.

— У тебя сегодня не было заклинаний, носишь все учебники с собой? — глухо спросил он, возвращая сумку её владелице.

— Мы с Клем хотели позаниматься после уроков в библиотеке, поэтому она положила всё, что посчитала нужным, а проще говоря — вообще всё, — развела руками девушка.

Алекс, держа сумку в одной руке, прошла в комнату, предназначенную ей, и слышала, как Феликс шагал следом. Распахнув дверь, Алексис вошла внутрь, внимательно оценивая своё место заключения.

Маленькая спальня, сбоку дверь — видимо, в ванную комнату. Широкая кровать посередине комнаты с небольшой прикроватной тумбой; рядом стоял дубовый шкаф с двумя створками, а возле него — чистый письменный стол из красного дерева. Несколько кресел с таким же бордовым обивочным материалом располагались рядом с дверью, а у стены высился книжный шкаф. Справа от кровати находилось небольшое окно с цветочными шторами.

— Нравится? — поинтересовался Феликс, наблюдая за её реакцией.

— Слишком много красного, — хмыкнула Алекс, проходя вглубь. Она замялась, когда её взгляд нашёл мужчину. — Я бы хотела, чтобы моя комната запиралась… мне неудобно спать, когда любой может ворваться сюда…

— Боишься, что посягну на твоё тело? — с насмешкой вскинул брови Феликс.

Девушка, неуверенно кивнув, почувствовала, как внутри неё борются сомнения. Она сомневалась, что он позволит запираться, но ведь пытаться стоит. К тому же, кто знает, что у профессора шевелится в голове, раз он так спокойно похищает студенток?

— Ты нужна не для этого, — поспешил успокоить её нервоз Деламар, но девушка продолжала переминаться с ноги на ногу, обводя взглядом освещенное помещение.

— Если это действительно так, то ничего зазорного не будет в том, если ты позволишь мне запирать дверь, — произнесла она осторожно, подбирая слова, словно находясь на краю бездны.

— Ладно, я позволяю использовать запирающие чары, но по моему требованию ты обязана открывать дверь. В любое время, поняла? Мое заклятие чутко реагирует на приказы, и если ты не откроешь, веревки затянутся.

— Я могу беспрепятственно передвигаться по дому? — осведомилась Алекс, стремясь уточнить детали, чтобы не умереть по случайности от попытки попить чай.

— Да, — кивнул Деламар, но, задумавшись, добавил: — Но учти, подушкой придушить меня посреди ночи не получится. Любой причинённый мне физический вред — и веревки немедленно затянутся.

Значит, зря она проследила за тем, куда Деламар убирал кухонные ножи. Девушка кивнула, ощущая, как ледяной страх проникает в её сердце.

— Доброй ночи, тогда, — неуверенно произнесла она, стараясь выпроводить мужчину за порог.

Феликс щелкнул пальцами напоследок, прежде чем покинуть комнату. Веревки, будто прочитав его приказ, сползли с её тела, оставляя по узлу на запястьях и лодыжках — браслетом, на шее угрожающе натянутый узел, как ошейник. От этого сравнения ей стало не по себе.

Алекс дрожащими руками наложила запирающие чары, медленно проверяя натянутость веревки. Колдовать без палочки отнимало много сил и концентрации, а про палочку девушка пока боялась спросить. Она старательно делала вид, что примирилась с ситуацией, но, когда дверь закрылась сползла на пол.

Слезы хлынули из её глаз, когда она отшвырнула сумку, из которой учебники с глухим стуком разлетелись по полу. Закрывая рот основанием большого пальца, она беззвучно всхлипнула. Не такого окончания дня ожидала девушка. Алекс не могла переместиться назад в своё время и оказалась запертой наедине с чокнутым профессором. И ещё оставался вопрос: насколько же он чокнутый?

Она же уже была готова вернуться домой, была готова принять свой долг.

Пока девушка не видела никаких путей отступления. Даже случайно произнесённое «левиосо», чтобы притянуть к себе книжку на столике, могло её убить. Алексис чувствовала себя в полнейшей прострации, не понимая, что ей делать дальше.

Она боялась уснуть, боялась, что профессор вломится в комнату и все его слова гнусная ложь. За всю ночь она и глаза не сомкнула, сидя у кровати, нервно прислушиваясь к различным звукам, вздрагивая при каждом скрипе крыши.

С рассветом Алекс начало клонить в сон. Она держалась из последних сил, но всё же, полусидя на полу, оперлась спиной на изножье кровати и наконец уснула. Даже настойчивый стук в дверь, под утро она не услышала.

Стук становился всё громче.

Бесцветные глаза широко распахнулись. Алексис, руками пыталась стянуть веревку с шеи, но та все затягивалась. Кончики её пальцев медленно начали синеть от нехватки крови. Ступить на ноги она не смогла. Едва успев снять чары, почувствовала, как веревки ослабли, а конечности начали безбожно пульсировать.

— Я же предупреждал: по первому зову, милая, — с лилейной интонацией произнес Деламар, входя в комнату и наклоняясь над ней. — Ты что, умереть вздумала?

Алекс не слушала, что он говорил; она продолжала кашлять, ногтями скребла по шее, другой рукой проводила по лодыжкам, которые болели так сильно, что слезы лились из глаз не переставая.

Хлопок.

Голова девушки наклонилась вправо, и она замерла, ошарашенно взирая на мужчину. Скула горела, а давление в черепе казалось, убьет ее куда раньше, чем возможное удушье. Импульсы чистой энергии непроизвольно расходились по телу, и веревки вновь затягивались. Злость вырывалась, требуя выхода.

— Ты должна слушать меня, — легко сообщил профессор, медленно протянув руку. Он с недовольством наблюдал, как девушка дернулась от него, как прокаженная. Нежно провел пальцами по её лбу, доходя до волос. — Я же предупреждал: всего один день для принятия. Мы станем друзьями, если ты будешь слушаться меня во всем. Видишь, ты сама разозлила меня сегодня. Зачем, спрашивается, терпеть это, если можно быть покорной, милая? Контролируй свою магию, иначе она убьет тебя. Тише, тише, мы ведь совершенно этого не хотим, правда?

Феликс продолжал мягко проводить пальцами по её волосам, другой рукой заставляя девушку принять сидячее положение.

— Третий урок: дисциплинируй свои эмоции...

От боли затягивающихся узлов злость поднималась еще быстрее, а ведьма не могла противостоять этому порыву.

— ...иначе умрешь.

Последняя фраза профессора окатила её, будто ледяной водой. Хардман не хотела умирать — не сейчас, не так глупо в руках обезумевшего маньяка. В бою со званием героя — да, но лицом к лицу встретится со смертью в ошейнике, не почтительно не только к смерти, но и к самой себе.

Смена эмоций помогла успокоить всплески магии; синее свечение потухло, не успев набрать силу. Веревки ослабли, заставляя девушку согнуться в приступе кашля.

— Надеюсь, вернувшись из Хогвартса, я не обнаружу твой холодный труп на крыльце дома, — произнес профессор, вставая, прежде чем она услышала хлопок закрывающейся двери.

***

На следующий день Алекс ужаснулась, когда, выйдя утром в гостиную, обнаружила на стене два портрета. Их рамки были исписаны царапинами, но ни грамма пыли не было видно даже на выгравированных узорах. На первом портрете молодая, красивая девушка, явно с французскими корнями, горделиво подняв голову смотрела вперед. Её платиновые волосы развивались от редких порывов ветра. Второй портрет украшала особа немного старше: светлые волосы забраны в тугую косу и переброшены через плечо. Лицо её было расслаблено, под полными губами виднелась родинка, которая отнюдь не портила её красоту. На обеих девушках были платья давней эпохи, и они казались очень похожими друг на друга.

— Это Альма и Делли, — представил Деламар портреты. — Мои давние кузины, про которых я рассказывал, — девушки переглянулись между собой, но не сказали ни слова. — Назови мне свои ветви, Алекс.

— Созидание, — протирая пальцами ещё заспанные глаза, произнесла девушка. — Э… мм… разрушение, усиление силы, если это ветвь... пожалуй, всё.

Феликс, с наигранным спокойствием, встал со стула, подошел к девушке и, размахнувшись, опустил кулак на её щеку. Блондинка вскрикнула и упала на пол, не удержав равновесия и не ожидая подобного. Веревки туго затянулись, чувствуя всплеск магии.

— Милая, ты забыла ветвь времени…

Страх позволил магии успокоиться, и Алекс с неподдельным потрясением старалась отползти от мужчины, который склонился над ней. Дрожа, она схватилась рукой за щеку, ощущая, как тонкая струйка крови стекает по разбитой губе.

— Не надо лгать мне, — спокойно произнес он, поднимаясь на ноги. — Я в состоянии сопоставить факты. Алексис Хардман, подавившая восстание гоблинов, исчезнувшая ровно тогда, когда в Хогвартс поступила некая Алексис Хардман. Отличная успеваемость, высокий уровень боевых заклятий, ни одного проигрыша в дуэлях. Удивительно, как студентка из Ильверморни могла так быстро влиться в среду Хогвартса. Документы о твоем переводе собраны из хаотичных дат...

Алекс открыла было рот, чтобы оправдаться, но мгновенно захлопнула его, понимая, что может еще сильнее навлечь на себя гнев мужчины. Страх, казалось, сейчас пробьет грудь.

— Расскажешь, как тебе это удалось? И чтобы не вынуждать тебя лгать, Альма, у которой основной ветвью было время, поправит тебя в случае неточностей, — с лёгкой ухмылкой произнес профессор, бросая взгляд на портрет девушки, висящий справа, та девушка с распущенными волосами и горделивой усмешкой.

— Часы… — стараясь унять дрожь, призналась ведьма, осознавая, что скрывать очевидное не имело смысла. — Я нашла часы, впустила в них магию, перевернула и оказалась в этом времени. — Она задумалась, но быстро продолжила: — Я не знала, на что себя обрекла. В порыве злости я разбила их, думая, что это поможет, но магия перестала ощущаться в них. Я навсегда застряла в этом времени по собственной ошибке.

— Сломать артефакт — ума многого не надо, — подтвердила Альма тонким голосом. — Нежели починки, он не пригоден, толку мало от осколков. Создание очередного займет нещадное количество времени, упорства и долю разума, невзирая на то, что успех напрямую зависит от магических талантов.

— Очередной? Зачем тебе это? — хмуря брови спросила Алекс, принимая сидячее положение у стены.

— Нужно подумать. Иди в комнату, и не мешай мне, — резко приказал мужчина.

Ослушаться его у Алекс не было желания. Она спешно поднялась, закрыла дверь и услышала, как вокруг накладываются заглушающие чары, обвивая пространство вокруг, словно шёлковая паутина, отсекая её от гостиной.