III. IV. Испытание пророка (2/2)
Он замолчал, его красивое лицо стало максимально сосредоточенным. Невербальная легилименция охватила девушку, и та, зажмурившись, упала на колени.
Алекс не сомневалась, что это было больно. Она продолжала смотреть на события, которые на самом деле не существовали, со смешанными чувствами. Одна мысль помогала ей не врываться в эту комнату — это была не она. Хардман целесообразно оценивала свое положение здесь — наблюдатель. Копия, фальшивка, пусть и выглядела как она, но Алекс понимала, хотела верить, убеждала себя каждую секунду, что не допустила бы этого.
За своими мыслями Алексис пропустила момент, или же он сделал это так быстро, что она не успела и заметить, но факт оставался фактом: мертвая девушка лежала одна посреди большой гостиной.
— Ничего личного, — безразлично бросил мужчина, брезгливо обойдя тело, — ты могла мне помешать. Увы, сторонника в твоем лице я не вижу.
Алекс едва успела отпрыгнуть, когда дверь хлопком закрылась.
Том убил бы её, если… если бы видел угрозу. Он сам не раз признавался в этом. Стоило ему узнать о том, кто она, как тут же полетела «авада». Алекс не понимала до этого момента, насколько сильно смогла его заинтересовать скрипторием в выручай-комнате, зато сейчас ясно осознавала свою мечту.
Не облажаться перед Реддлом в первый день их знакомства. В этом случае он так и остался бы для неё никем, симпатичным недоступным однокурсником. Девушка только сейчас осознала, что, очевидно, если бы Том не раскрыл её, она и не вернулась бы домой. Помочь было некому, и в тот момент Алекс видно, смирилась бы со своей участью, продолжая жить в неизвестном времени. Адаптируясь.
Каждая ошибка непременно вела к тому, что происходило с ней сейчас.
Подняв голову, Алекс уже без удивления отметила, что та самая дверь, которую и видно не было, теперь находилась на расстоянии вытянутой руки. Помявшись, она всё же протянула руку к резной ручке, заходя внутрь.
Персиваль мог предупредить, что стишки надо понимать буквально, думалось Алексис, пока вокруг царила полнейшая темнота. Испытание было не на её магическую силу, а на духовную.
Расстаться со всем, остаться обнаженной не только физически, но и духовно. Быть в роли наблюдателя, смело взглянуть в то, во что оборачиваются мечты, о которых порой больно напоминает сердце. Эта мысль нарастает в ней: каждое её решение, каждое перепутье на дороге имеет последствия. Ошибки, на которые она натыкается, будут в каждом варианте пути, куда бы она ни направилась.
Вздохнув, Алексис старалась воспроизвести в памяти четверостишье, которое дало бы ей подсказку.
«Судьба смеется над тобой —
не облаком, предательством скорее укроет.
Так извлеки урок, порой
не обязательно о чем-то помнить».
Как по щелчку пальцев, тьма рассеялась. Комната, в которую она вошла, оказалась огромной. Ни факелов, ни окон — ничего, что могло бы создать такой яркий свет, однако он ослепил ей глаза всего на минуту. Зал был абсолютно пуст, за исключением очередной двери в конце. И почему-то Алекс не сомневалась ни на секунду, что, пусть путь до двери и видится пару футов, дойти до неё будет сложнее, чем кажется на первый взгляд.
Мысли девушки прервались; она повернула голову, удостоверяясь, что ей не почудилось. Нет. Белый призрачный силуэт действительно промчался рядом с ней и сейчас стоял, выглядывая из такой же прозрачной двери, окутанной белым сиянием. Присмотревшись, Алексис тяжело вздохнула, ведь узнала в очертаниях ребенка себя.
— Ох, Агнесс, как же я устала.
Девушка съежилась, слыша, как эхом от стен отзывается голос собственной матери. Из воздуха в комнате появились еще два призрачных силуэта, которые восседали на таком же окутанном белым цветом диване. Образ Сесилии виднелся всё отчетливее, как и женщины, к которой та обращалась.
— Понимаю, Сили, Лори выпивает меня без остатка, — поддакнула Агнесс, крутя в руках явно дорогое ожерелье на своей толстой шее. — Благо, муженек нашел ей няню, домовые эльфы совсем не справляются. Не представляю, как тяжело тебе… Лэндон так и тратит себя на воспитание дочурки?
— Разумеется, — взмахнула руками Сесилия, прикрывая глаза от раздражения, — то зелье… доза… я что-то напутала, и эта мерзавка выжила. Лэндон не отходит от неё. Ох, как было хорошо до её рождения.
Алекс, наблюдая за этой сценой, с нажимом провела языком по нижней губе. Разговоры матушки с тетушкой ей всегда были не по душе.
— Лори на днях пришло приглашение из Шармбатона, — не упустила возможности похвалиться тетушка, закатив глаза. — Когда Алекс уедет, и ты окончательно про неё забудешь…
Сесилия завистливо прищурилась, всплеснув руками.
— Куда она уедет, Агнесс? — воскликнула она, вскакивая на ноги, её голос дрожал от ярости. — Она сквиб! Я сотни раз предлагала вычеркнуть её из нашего рода, но Лэндон… он с ума сходит. Мы портим наш род из-за какой-то соплячки! Она же ничего нам не принесёт. Отдать замуж разве что в качестве прислуги — её куда-то возьмут, и поделом! Но это не случится раньше восемнадцатилетия. До этого времени она будет жить с нами, и мне так и хочется задушить её подушкой во сне!
— Так задуши, — как ни в чём не бывало, предложила Агнесс, потягивая вино из бокала, как будто обсуждала погоду.
— Лэндон всё поймёт, — вздохнула Сесилия, её взгляд резко упал на приоткрытую дверь. Она яростно направилась в ту сторону, выводя в комнату свою четырнадцатилетнюю дочь.
Алекс ужаснулась: она думала, что это всего лишь разговор. Но, очевидно, всё происходящее — это нечто большее, вероятно события из разряда «что было бы если…».
— Мерзавка! Я не потерплю, чтобы в моём доме подслушивали! — закричала Сесилия, наотмашь ударив девочку по лицу. Тот удар сбил её с ног, но она молчала, лишь прижимая руку к щеке. — Что ты услышала, дрянь?
— Н-ничего, — сдерживая слёзы, проговорила девочка.
— Она лжёт, — с холодным светским тоном объявила Агнесс, доставая палочку и направляя её на девочку, — Oblivio!
— Спасибо.
— Поверь, Сили, порой лучше перестраховаться, — усмехнулась она, закатывая глаза.
Алекс расширила глаза: что бы ни происходило за этой дверью, она узнавала себя — это было её поведение. Алексис не позволяла себе плакать при матери, когда та так желала её слез.
С опаской Сесилия коснулась плеча девочки, когда та открыла глаза, непонимающе глядя на мать.
— Тебе плохо? У тебя жар, ступай в комнату, — скорбно произнесла Сесилия, похлопывая её по спине, желая, чтобы она скорее ушла.
«Чёрт возьми, я это помню», — Алексис пронзила эта мысль, подтверждая, что это не иллюзия. Это действительно происходило.
— Чудовищная тварь, за что ты меня так ненавидишь? — прокричала в никуда Алекс, вопрос терзавший её гораздо больше, чем сама сцена.
По щекам текли слёзы, Хардман прижимала руку ко рту, медленно оседая на пол. Неужели она заслужила такую ненависть к себе лишь за то, что родилась? Алекс привыкла к такому отношению, но каждый раз, когда видела, как общаются с дочерьми другие матери, её сердце перечёркивало боль от осознания того, что у неё этого нет и никогда не будет.
— Тебе больно, дитя, — произнес незнакомый голос.
Девушка подняла голову, вытирая слезы руками. Старик с портрета стоял рядом, понимающе склонив голову.
— Предательство… Мы сталкиваемся с ним так часто, что в последствии боимся доверять, — произнёс он, протянув руку к ней. Алекс, не думая, схватилась за него, ощущая прозрачный холод от касания морщинистых пальцев.
Он повёл её по комнате, где призрачные силуэты заполнили все пространства. Они остановились возле одной явно драматической сцены, где молодой маг нацелил палочку на взрослого мужчину.
— Вам не сдержать меня, — выдыхал маг, нервно трясущихся головой. — Я докажу, моё предназначение — стать великим!
Заклинание заискрило на кончике палочки, но мужчина прервал мага, разочарованно вздыхая и поднимая глаза к небу.
— Мой ученик, — выдохнул старик, беря девушку под руку и опираясь на неё. Хотя Алексис сомневалась, что после смерти хранителю было трудно передвигаться. — Предал нашу общину, завлечённый темной магией, — он перевел взгляд вправо, где молодая девушка, срывая слёзы, сжимала в руке палочку.
Все призрачные силуэты шептались между собой, но Алексис слышала лишь тех, на кого указывал хранитель. Как и сейчас, плач девушки громко звенел в её голове.
— Её погубила тяга к роскоши, — заключил старик, его глаза, полные печали, смотрели на неё с глубиной вековой мудрости. — Я мог догадаться, что Альфреда захочет большего, но верил, что высшее благо возьмет над ней верх. Она закончила свою жизнь самостоятельно на краю обрыва… после непреложного обета о неиспользовании древней магии.
— Зачем Вы мне это показываете? — не выдержав, спросила Алексис.
Хранитель, скосил взгляд на неё, метнув вопрос, подобно стреле прямо в душу:
— Какая у тебя цель, дитя?
— Понять, какой силой я обладаю, — пожала плечами девушка, её ответ легко сорвался с уст, словно это было само собой разумеющееся.
— Лукавством правду здесь не сыщешь.
— Моя цель не завоевание мира… — её голос стал тихим. — Роскошью обделена я не была…
Старик сдержанно продолжал:
— Мы ищем силу в любом её проявлении, а как находим, становимся на ступень выше остальных. В нас возникает вопрос: почему нами руководят те, кто по могуществу, интеллекту ниже нас? Этот вопрос губит молодое поколение, жажда власти — порок человечества. Обманчиво мнение, что войны дают шанс доказать, кто сильнее — это ничто иное, как расточительство молодых умов. Мирное время — иллюзия, перед началом сражения. Человечество обречено повторять ошибки прошлого вновь и вновь до скончания лет.
Старик склонил голову, продолжая свой путь по комнате, а Алексис молчала, оставаясь с множеством вопросов в сердце.
— Древняя магия стала яблоком раздора. Предшествующий век хранителей поглотил её без остатка; историю переписали, чтобы избежать ошибок и, в итоге, родили главную ошибку — недоверие. Люди не доверяют друг другу, ожидая предательства.
С этими словами старик испарился там, где только что стоял, оставляя Алексис с ощущением пустоты. Она потеряла равновесие, размахивая руками как будто пытаясь удержаться на краю бездны, не желая столкнуться с холодным полом. Эти эффектные появления и исчезновения уже порядком надоели ей. Устало и раздраженно она наблюдала, как призраки хранителя исчезают, а на их месте появляются знакомые ей фигурки, опутывая её мраком неясности.
Алексис боялась представить, что ждет её дальше, но, пока ситуация позволяла, она шагала к двери, постоянно оборачиваясь на проплывающие мимо силуэты.
Дверь оказалась не заперта. Она чуть приоткрыла её, выглядывая внутрь. Это был обрыв, уходящий в густой туман, но от двери вела дорога к кругообразной арене. Помня о предыдущих испытаниях, Алексис была уверена, что это именно арена. Но посреди неё стояло не таинственное существо и не воин в доспехах, а обыкновенное зеркало, в полный рост, лишённое изысканных окантовок и ножек. Она закрыла дверь. Её пугало далеко не зеркало, а чертова арена.
— Мне нужны мои вещи, — прокричала в пустоту Хардман, её голос дрожал от волнения. — Это самоубийство — выходить драться без палочки и… — Она оглядела свою накрахмаленную белую сорочку. — Без всего остального, — произнесла она уже тише, с волнением.
Ответа не было.
Девушка нерешительно мялась у двери, протягивала пальцы к ручке, но тут же опускала руку, не решаясь войти. Как драться без шанса на победу? С кем драться — тоже неясно. Положив руку на грудную клетку, Алексис старалась выровнять дыхание, с надеждой понимая, что древняя магия слабыми импульсами начинает искриться в воздухе. Возможно, сил ей хватит, и хранитель хочет, чтобы она полагалась сугубо на неё.
Ждать больше не имело смысла.
Убрав волосы за спину и затянув их в подобие пучка, запутывая, чтобы они не развязались без резинки и не мешались в бою, Алексис распахнула дверь, слыша, как она хлопнула за спиной. Уверенность медленно спадала при каждом новом шаге к арене.
«Я всегда смогу убежать», — подумалось ей, оборачиваясь, чтобы удостовериться в своей правоте. Поражённо замедляя шаги, она заметила, как дверь начала растворяться; с немым возгласом она устремилась к ей, стараясь не потерять последнюю ниточку.
Дрожащие пальцы проскользнули сквозь дверной резной ручку, и от прикосновения она тут же рассыпалась. Вытянув руку, она ощутила лишь твёрдую стену.
Стало очевидно — пути обратно нет.
Алекс быстро зашагала вперёд, уже видя своё отражение в зеркале. Она остановилась в дюймах, протянув руку и удостоверяясь, что из него никто не вылезет. Отражающая поверхность была твёрдой; от пальцев остались мажущие отпечатки. Алекс не отводила взгляд от своего отражения, вглядываясь в серые глаза; помещение ярко освещалось искусственным светом. Зрачки её расширились. Она пригладила волосы, сложила руки на груди и в непонимании начала оглядываться, ища ответ в окружающем пространстве.
Краем глаза девушка заметила то, чего боялась больше всего — её отражение смотрело в упор на неё, тогда как сама она стояла с приподнятой головой. Алекс резко повернулась, понимая, что отражение стало жить своей жизнью, не взирая на её движения, как будто рождаясь из теней.
Оглушительным эхом треск стекла разрезал тишину. Ведьма отшатнулась, словно пойманная врасплох, тогда как её отражение медленно стало ощупывать зеркальную сторону, создавая ещё больше трещин. Осколки падали на пол, и Алекс поспешила отойти дальше, не в силах отвести взгляд от своей воссозданной копии, которая выбиралась, разнося поверхность стекла.
— Что за чёрт? — выругалась девушка.
Предполагаемый противник даже не поморщился, когда прошёлся по осколкам битого стекла на полу. Хардман пятилась назад, пока её ноги не оказались на краю обрыва, а нечто всё приближалось к ней с лёгкой полуухмылкой. Отражение выставило руку, и голубоватые искры промаршировали по пальцам, предвещая неизбежное. Алекс присела, откатываясь от обрыва, над ней пронеслась мощная вспышка разрушительной магии, сносящая врага за один удар. Любимый приём из далёкого прошлого.
— Перестань! — в надежде облагоразумить себя же выкрикнула Алекс, в её голосе звучало отчаяние.
Отражение казалось не слышало её, вновь накапливая в пальцах могучую энергию. Алексис поняла, что сражаться придётся с самой собой, причём с не самой лучшей своей версией.
Тяжело дыша, Хардман облизала пересохшие губы, концентрируя магию в грудной клетке. Мощное депульсо врезалось в грудь отражения и сбило его с ног, но, словно не ощущая боли, оно быстро поднялось на ноги, посылая новый поток.
Очередное депульсо, ничем не уступающее по силе предыдущему, вновь вырвалось из её рук и устремилось на соперника. Ошарашенно округлив глаза, Алекс стерла со лба испарину, наблюдая, как отражение даже не покачнулось от её магии.
Ещё один разрушительный удар угодил в край арены, и круглая постройка покачнулась, трескаясь в середине. Алекс не смогла удержаться на ногах и, отползая в сторону, увидела, как на месте где она стояла, теперь образовалась дыра, оставленная в следах бомбарды. Мало того, что беспалочковой, так ещё и невербальной. Нет, такой силой Алексис не обладала. С сомнением, затаившись за образовавшимися камнями, она старалась перевести дух.
— Произошла ошибка! — громко выкрикнула девушка, глядя в потолок, выставляя импровизированный щит на летящую вспышку неизвестного заклятия. — Я не настолько хорошо владею древней магией, чтобы только с её помощью сражаться. Я не новичок, но и не профессионал — скорее самоуверенный любитель. Мне нужна палочка!
В попытке докричаться до хранителя, Алекс не заметила, как щит треснул. Она упала на спину, чувствуя, как из носа течёт кровь от перенапряжения. Слишком много эмоций за столь короткий период и слишком много магии. Агрессия, злость смешивались воедино, когда, лежа на спине, она вытянула руку, желая отпустить всю магию в соперника.
Промах. Отражение уверенно парировало все её атаки, не уставало, и его сила до невозможности восхищала.
Порыв ветра от пущенного заклятия дотянулся до неё быстрее, чем сила, которая стремительно ударила в живот. Алекс не успела перекатиться; неизвестное заклятие с огненной яростью попало точно в бок, словно выжигая часть органов внутри. Алексис простонала сквозь сжатые зубы, морщась и, опираясь на руки, сумела подняться, отходя в сторону и внимательно наблюдая за соперником, который вновь был готов нанести удар.
Вскинув руки, она задержала атаку щитом, цепляясь взглядом за свободное пространство. Чувствуя, как щит поглощает натиск магии, Алекс опустила руки и резко ушла в сторону. Остатки заклятия с шумом пролетели мимо. Используя магию созидания, она смогла воздвигнуть стену, которая ограждала её от соперника. Мокрая, насквозь пропитанная холодным потом сорочка, неприятно липла к спине, окрашиваясь в красный цвет на боку. Тяжело выдыхая, девушка прислушивалась к временной тишине.
Бомбарда не заставила себя долго ждать. Груды камней, от по-прежнему не идеальной магии созидания, рассыпались, падая в обрыв с оглушительным грохотом, словно всё вокруг взрывалось от натиска неведомой силы.
«Ведутся войны и сражения,
а человек забыл врага в лицо.
Но самое печальное на свете —
он каждый день встречает в зеркале его».
Каждый враг — сам себе? Эта теория требовала подтверждения, и у девушки не было других вариантов. Собравшись с силами, Алекс вынырнула из импровизированного укрытия, уклоняясь от полетевших камней, которые возносила в воздух нечто, пришедшее из зеркала.
«Я сам себе враг, значит, мои боли — это боли врага», — сжимая пальцы на боку, она ухватилась за эту мысль, как за спасательный круг.
Свои боли Алексис знала, как никто другой. Слух в дуэлях часто улавливал заклятия, которые заставляли сердце биться быстрее, а вся концентрация направлялась на щитовые чары.
Яркий белый свет, похожий на удар розги, стремительно вылетел из её руки, унося с собой значительную часть магии, разрезая воздух громким свистом. Он влетел в неожиданно застывшего противника. Грязная сорочка окрасилась в долгожданный кровавый цвет в области живота.
Щиты отнимали слишком много сил, и, начиная ощущать слабость, Алекс решила действовать настойчиво. Если вся сила уйдет на защиту, у неё не будет ни единого шанса в дальнейшем. Пока она могла атаковать, она собиралась потратить каждую крупицу магии на это.
Очередное режущее заклятие, за ним левитационные чары, отправившие в воздух камни, ударили точно в цель. Это вызвало противодействие в виде разрушительной силы. Алекс едва успела откатиться, чувствуя, как сердце сжимается от напряжения. Она не могла использовать самые сильные разрушительные заклятия из-за быстрого истощения и старалась довольствоваться боевыми чарами. Без палочки они выходили из рук вон плохо, но это было лучше, чем остаться совсем безоружной.
Чтобы победить врага, нужно знать его технику боя. Чтобы победить себя, необходимо полностью изменить свою тактику. Следуя этому принципу, Алекс старалась действовать, как механизм: уклонение, мощный удар, резкая атака, уклонение. Отражение из зеркала выставляло щит на первую атаку, но не удерживалось ко второй, и после удара обязательно нападало вновь.
Алекс сделала ещё одну пометку в голове, которую раньше не замечала: отражение всегда било в живот или грудную клетку. Атака именно в эти области была бесполезна. Оказалось ноги самая незащищённая область, она метила туда при каждой возможности.
Пот стекал со лба, передние пряди волос были влажными от напряжения. Белая сорочка стала грязно-серого цвета, при каждом резком движении больно отлипая от мест с запекшейся кровью. Алекс произвела атаку, собираясь совершить вторую, но вдруг замерла на месте, спешно пытаясь найти концентрат магии.
Истощение не позволило ей произвести задуманную вторую атаку. Девушка скрылась за булыжником, понимая, что не сможет выставить даже щит. Сил оставалось на несколько чар или на уверенную защиту в течение нескольких минут.
Отражение, покачиваясь, наносило уже не такие уверенные удары, как в начале. Яркие полосы на лодыжках и изрезанная спина явно приносили неудобства. Хромая, оно подошло ближе, не ведая, что именно этого и ждала Алекс, бездействуя.
Голубая вспышка вылетела из её рук, не скупясь на всю оставшуюся магию. Алексис произвела свою последнюю атаку, на которую была способна, в надежде застать врасплох. Выпустив разрушительную силу, она отдала все свои магические крупицы в этот решающий момент.
Нетерпение в груди мгновенно переросло в облегчение. Поднятая дуэлью пыль жадно забивалась в рот, мешая дышать, оседая грязью на языке. Средь этой пыли, нутром ощущая финал, опрокинута навзничь, лежала точная копия девушки. Ведьма ослаблено шла, старалась не споткнуться о камни.
Алекс смотрела сверху вниз на своё отражение, и сердце её сжималось. На полу её дублирующее лицо кривилось в недовольной гримасе, а серые глаза, упорно отказывались закрываться.
— С тобой покончено, — выдохнула ведьма.
Она оглянулась, ожидая, когда появится хранитель и гордо заявит о её победе. Но его не было. Девушка непроизвольно стала чаще бросать взгляд на своё безжизненное отражение, что лежало неподвижно.
— Добей и испытание кончится, — хриплый голос, словно эхо из бездны, прозвучал в голове Алексис, заставляя её резко обернуться. Она заметила, как едва заметные губы отражения шевельнулись.
Замешательство накрыло её измученное лицо, когда до неё, дошёл смысл сказанного. Убить саму себя? Это казалось не только извращением, но и полной абсурдностью. Бой, с самого начала превращающийся в фарс, оставил множество вопросов, на которые не находилось ответов. Даже если бы она и пожелала, у неё не хватило бы сил добить саму себя. И дело было не только в этом.
Отдать всё, что дорого, взглянуть, во что превращаются мечты, вспомнить забытое, осознать, что предательство — это часть жизни… и убить свою копию? Убийство никак не вписывалось в концепцию испытания, где из неё словно вырывали душу, укрепляя при этом дух. Мечты должны оставаться мечтами, терзания и обиды — отпускаться, чтобы не калечить душу. Алекс методично усваивала уроки, но не могла понять, какой урок даст ей убийство её отражения.
Возможно, дело в силе: хватит ли ей мощи, чтобы убить её? Чтобы почувствовать вкус победы сполна?
— А если не убью? — спросила она, нахмурившись.
— Уйдёшь под обрыв, — холодно ответил голос.
— Но я не убийца, — воскликнула Алексис, сжимая кулаки. Эмоции, как бурный поток, рвались наружу. Она не хотела этого, не желала убивать себя, даже если это лишь отражение. Видеть, как угасает огонь в собственных серых глазах, ей было страшно. — Вынужденная необходимость к этому не делает меня убийцей! — Алекс наклонилась над отражением, впилась в его безучастный взгляд.
— Сейчас убийство также ради сохранения жизни, — произнес голос, словно сам дьявол склонял её к падению.
— Нет, — вздохнула девушка, задирая голову к потолку. — Я хочу найти другой путь.
Будь это незнакомец, бездушный рыцарь или любое другое порождение тьмы, Алекс, не раздумывая, произнесла бы «аваду». Но сейчас она не могла столкнуть с обрыва своё отражение, а ведь оно лежало и так на краю. Липкое чувство тревоги оплетало запястья, сжимающе прокручивая внутренние органы, не позволяя совершить этот роковой шаг.
Подойдя к краю пропасти, Алекс уселась на корточки рядом со своей копией, словно инстинктивно зная, что та не столкнёт её. Отражение молчало, лишь безучастно взирало на неё. Алексис, будто в трансе, вгляделась в пропасть, окутанную туманом.
Из каждой комнаты и коридора вела дверь. Она знала, что где-то здесь есть выход, и стоило лишь найти его. Вполне возможно…
— Дай руку, — попросила девушка, стрельнув взглядом в отражение. Протянув свою руку, она наткнулась на недоумение. — Если ты это я, значит наша сила едина. Магия берётся из энергии, а она от импульсов. Область мозга, планирующая и контролирующая движения, подающая сигнал на выполнение действий, формирует импульс — не тот, что у маглов. Нерв, движущий магический импульс, переходит в основании головного мозга на другую сторону. Затем этот импульс спускается вниз по спинному мозгу. Наша энергия, импульсы, магия — это единое целое. Отдай мне всё, что осталось, посылая свои импульсы!
Отражение, с недоверием, вложило свою руку в руку Алекс. Девушка поняла, что сейчас должна сделать: убийство было испытанием, но не выходом. Иначе её просьбу не исполнили бы, и она не ощутила бы прилива сил, который наполнял её душу.
Алекс, отпуская бледную руку, наклонилась ещё пуще прежнего над обрывом.
— Lumos maximus!
С рук сорвалось ярчайшее свечение. Шар белого света стремительно спустился вниз, разгоняя туман и освещая бездну. Но, всего несколько секунд спустя, он остановился на месте, катясь по полу и растворяясь в светлом мраке.
Обрыв оказался не более восьми футов глубиной. Поджатые в нетерпении губы Алекс изогнулись в победоносной улыбке, когда в шарообразном помещении она смогла различить дверь.
— Вставай, — произнесла она, коснувшись плеча отражения, — давай же, помоги мне спуститься.
Отражение снова не протестовало; оно встало, как по команде, внимательным взглядом следя за движениями девушки.
— Я повисну на обрыве, а ты, — она обернулась на неё, уже сидя у края пропасти, пусть и невысокой, — будешь держать меня за руки.
Алекс уже держалась обоими руками, свисая с обрыва; пола под ногами, разумеется, она не чувствовала. Отражение, как было велено, крепко удерживало её руки, контролируя, чтобы она не сорвалась. Ничего серьезного не произошло бы, однако ломать что-то себе не хотелось. Алекс резко подняла одну руку, и отражение тут же схватило её за запястье, хватаясь за вторую руку также. Не спеша отражение стало опускаться на пол, держа девушку за руки.
— Отпускай! — воскликнула она, посмотрев вниз. До земли оставалось совсем немного.
Копия тут же отпустила её, и ведьма, напрягая ноги, упала вниз.
— Давай, спускайся, я тебя подхвачу!
Алекс не была точно уверена, что за следующей дверью, но понимала, что вдвоём справится легче. Как ни крути, они уже работали вместе, значит, она всё делает правильно. Копия, как и она, спустилась, провисая на руках, а Алексис схватила её за ноги, поддерживая её, пока та медленно нисходила.
Они обе оказались у двери, и единственным отличием между ними были царапины, порезы и удары, оставшиеся от их совместного пути.
Резная ручка двери, оплетённая мхом, легко поддалась ей. Однако увидеть что-то не удалось. С сомнением девушка схватила отражение за запястье, втягивая его в темное, пустое помещение. Дверь за спиной захлопнулась, и в этот момент стало совершенно темно.
Мгновение спустя перед ней предстала та самая комната в замке, в которую она вошла, проходя испытание. А хранитель, правда, теперь был лишь на портрете, в проекции его призрачного лица. Алекс обернулась — отражения рядом не было. Волны воды всё так же бушевали за дверью, не заходя в этот мрачный зал.
— Нет сна, яства безвкусны,
а вкус вина уже не скрасит мглу.
Слабы мы телом, духом, но пороки
на исповеди нестерпимо нас сожгут.<span class="footnote" id="fn_37231723_0"></span>
А как силен, обрученный с всевластием,
знавал ли он сомненья и тревогу мук.
Душила ли его скорбь иль печаль под небом ясным,
не трепетало ль каменное сердце от разлук?<span class="footnote" id="fn_37231723_1"></span>
Победа над собой не слабость — сила,
знавать, в чем слаб ты — высший труд.
Искоренив их, станешь сильным,
в бою не сыщешь равенства в судьбе обманчивых прислуг.<span class="footnote" id="fn_37231723_2"></span>
А стоит ли великая победа, расставанья,
и самому обречь тот трепет в сердце изваянием.
Силен, обрученный с всевластием,
дозволенность порок, как и тонка душа под сладострастием.<span class="footnote" id="fn_37231723_3"></span>
Портрет хранителя отстранённо посмотрел вдаль. Алекс ещё несколько минут стояла, не в силах сдвинуться с места.