II. XIX. Общий диалог (2/2)
— Когда я болела, мама готовила мне суп, — сквозь сон бубнила Алекс, не открывая глаз. — Всего один раз… и пусть там был яд, от которого я помню лечилась целую неделю, он был таким вкусным…
Он остановился, обернувшись к девушке, свернувшейся клубочком на кровати. Из её ушей и носа шёл дым, но она так ослабла, что этого не замечала. Горячка словно развязала ей язык. Том, ощущая в душе странное волнение, размышлял о том, что её мать, судя по рассказам, была рада избавиться от дочери. Всё это заставляло его на несколько мгновений думать о Меропе лучше, чем прежде. Как же приятно должно было быть ребенку, что она до сих пор помнила сладкий вкус супа, и лишь вскользь упомянула о яде.
Весь день Том чувствовал слабость, в глубине души понимая, что болит та часть его души, которую он и не должен был ощущать. Но она явно ослабевала. Когда он увидел состояние девушки в гостиной, внимательно наблюдая за тем, как она ссорилась с Таккар, всё стало ясно, и медлить он не стал.
Ему противно было осознавать, что от её состояния зависит его собственная сила. Он старался избегать её, не мог выгнать из головы её объятия с чертовым Мраксом, который даже в свои семьдесят лет умудрялся выводить его из себя. Она словно не замечала его волнения, пропадала после уроков и не посещала собрания. Закон разделения не срабатывал: чем меньше он её видел, тем сильнее становилось желание. Вопрос о том, было ли это связано с крестражом или чем-то иным, оставался без ответа. Но ведьма не искала пути домой, даже несмотря на их молчание, и это, несомненно, его радовало.
Алексис проснулась ровно через три часа — именно столько действовало зелье. С ужасом в глазах она взглянула на время, показываемое темпусом. Тело было всё мокрое, дыхание сбивалось от жара в помещении. Рубашка неприятно прилипла к коже, а влажные волосы соскальзывали на лицо, норовя забраться в глаз или нос. Погасив камин и обдувая себя палочкой, она тщетно пыталась вспомнить, почему уснула в крипте и как оказалась здесь. Лишь ноющие мышцы напоминали о простуде, но состояние, к счастью, стабилизировалось.
Достав свернутый пергамент из кармана мантии, Алекс с тяжёлым вздохом взглянула на расписание. Она пропустила два урока, но, возможно, ещё успеет на обед.
Перед тем как отправиться на трапезу, ведьма решила принять душ. Одежда, хотя и высохла, всё ещё неприятно прилипала к телу. Убедившись, что вокруг никого нет, она покинула крипту и направилась в спальню, стремясь к свежести и облегчению.
Прохладная вода, струящаяся по её телу, словно нежный шёпот, ослабляла напряжение, которое сковывало каждую мышцу. Алексис, расслабившись под душем, подставила лицо под ласковые потоки, позволяя им смывать с себя все тревоги. Внезапно в её голове проскользнула шальная мысль: а не наведаться ли в ванную старост? Это наслаждение — плавать кругами в широкой, длинной, просто огромной ванне — не сравнимо ни с чем. Давно она не купалась в водоеме, последний раз это было на побережье Клагмар, когда, пролетая над водой, она не выдержала палящего зноя и, не раздумывая, направила древко метлы вниз, погружаясь в ледяную воду всего на несколько секунд. Вспомнив тот момент, она улыбнулась: как же это было прекрасно. Ванную старост ей удалось посетить всего дважды в прошлом году, когда тот был старостой. А был ли шанс у обычных студентов попасть туда?
Вдруг её осенило: Себастьян не раз упоминал, что пробирался туда глубокой ночью. Стоило лишь выяснить, во сколько старосты заканчивают свои обходы.
Размышляя о том, как добыть эту информацию, Алексис высушивала волосы полотенцем, сверяясь со временем, чтобы не опоздать на обед. Вместе с выздоровлением пришел зверский аппетит. На языке всё ещё ощущался горький привкус бодроперцового зелья, и оставалось лишь понять, кто же причастен к её недомоганию и почему она решила отлежаться в крипте.
В большом зале, среди множеств лиц, сидела заспанная Клементина. Воспоминания о их ссоре, как гром среди ясного неба, обрушились на Алексис. Стыд охватил её, словно острые когти, рвущие грудную клетку. Когда Клементина нуждалась в поддержке, Алексис оставила её одну, не зря даже Себастьян предпочитал избегать её, когда та была простужена.
Неуверенно подходя к подруге, Алексис обняла её со спины, и та замерла, словно пойманная в паутину.
— Прости меня, милая, — выдохнула она, и в её голосе звучала искренность.
Таккар развернулась и, с таким же виноватым выражением лица, обняла в ответ подругу, бормоча извинения.
— Передо мной никто не горит желанием извиниться? — воскликнула Кассиопея, недовольно наблюдая за воссоединением.
Алексис переглянулась с Клементиной, и они опустились за стол с нечитаемыми выражениями лиц.
— А мы тебя обидели? — спустя минуту удивленно ахнула Клементина. — Совсем не могу вспомнить! Ох, проклятая болезнь, пропади пропадом мой длинный язык!
— Да-а, — неуверенно протянула Алексис, активно кивая головой. — Ужасный недуг.
Малфой, ничуть им не поверив, высокомерно прошлась по ним оценивающим взглядом и вернулась к разрезанию своего стейка.
По взгляду Клементины было видно, что она, как и Алексис, помнит каждое слово и каждую брошенную подушку в аристократку, которая лишь посоветовала им обратиться в больничное крыло.
Но худшее ждало блондинку впереди. Встретившись взглядом с обладателем темно-серых глаз, стыд накрыл её второй волной. Она не могла… но её мозг настойчиво напоминал о том, как она жаловалась, что Реддл не поцеловал её. Утопиться в кружке с фруктовым чаем, стоявшем перед ней, казалось прекрасной идеей. Румянец стремительно покрывал её бледное лицо, и, чувствуя, как горячие щеки пылают, она согнула руку в локте, опуская голову и прикрывая пылающее лицо пальцами.
Стоило сказать спасибо… наверное, но Алексис вновь прокручивала в голове воспоминания.
— Слышали новость? — неожиданно подоспела Изольда, чуть толкнув сидевшую рядом с Алекс брюнетку, чтобы уместиться рядом с подругами. Её глаза горели, а весь вид выражал нетерпение поделиться.
— Дай угадаю, — Таккар приложила палец к губам. — Ты узнала что-то новое о профессоре Деламаре…
— Я уже всё о нём знаю, и я не об этом, — возмутилась Изи, закатывая глаза. — Кристи сказала Альфарду, а Альфард сказал Уизли, а Уизли услышал разговор Пруэтта с Рейчел. Та клялась, что Лилиан слышала от Ребекки, как Эмма после наказания Прингла видела красные борозды от розг на спине Криденса… наш завхоз, судя по всему, двинутый садист.
Прищурившись, Алексис всё ещё пыталась вспомнить, кто такие Эмма, Лилиан и… но последняя фраза отбила желание разбирать эту цепочку сплетен.
— Ты уверена, что твои источники не врут? — спросила Клементина, уставившись на Таттл с недоумением, словно пытаясь уловить на её лице хотя бы одно умное выражение.
— Я же сказала, что Кристи… — начала Изи, но её прервали.
— Стоп! — вмешалась Кассиопея, её голос привлек внимание. — Давайте не будем делать поспешных выводов. Кто знает, может, Эмма просто ошиблась.
Изи удручённо покачала головой. Она верила своим источникам на все сто процентов. Хардман обменялась взглядами с Таккар, и по лицу последней можно было прочитать её решимость — собрать информацию по крупицам, как пробуждённый древний кладоискатель. Если это действительно так, Алексис недоумевала, как такого человека могли допустить в Хогвартс.
За их столом воцарилась тишина, словно воздух сгущался от напряжения, пока Клементина не наколдовала темпус.
— Как вы думаете, успеем ли мы за десять минут оказаться в противоположном крыле школы? — поинтересовалась она, искрящиеся глаза выдавали её нетерпение.
Ошарашенно переводя взгляд то на неё, то на голографические часы, Алексис спешно допила свой чай и встала из-за стола. Они даже не заметили, как сокурсники стали выходить — как назло, рядом с ними сидели те, у кого было совершенно другое расписание.
— Ну же, идём! — поторопила Клементина, жадно запихивая в рот кусок мяса, запивая его соком. Судя по всему, аппетит после болезни проснулся не только у неё.
Кассиопея и Изольда, не дожидаясь подруг, влетели в класс первыми — ровно со звоном колокола, который как будто рассчитал их вход до последней секунды. Клементина чуть приоткрыла дверь, удостоверяясь, что профессор стоит спиной. Она проскользнула за последнюю парту, оставаясь незамеченной. Правда, сидеть весь урок ей пришлось с Джерком — невероятное совпадение. Алексис шмыгнула за подругой следом, но места за последними партами были заняты. Пока она усаживалась на свободное, профессор обернулся и заметил опоздавшую ученицу, которая сразу замерла на месте.
— Извините за опоздание, я задержалась в больничном крыле…
— Всё в порядке, мисс Хардман, — ответил профессор с широкой улыбкой, — меня предупредили о вашем недуге. Вам было бы целесообразно отлежаться ещё один день, но, рвение к учебе — похвально, — он одобрительно кивнул, — присаживайтесь.
Алекс опустилась за парту. Ей не хватило нескольких мгновений, чтобы остаться незамеченной. Она взглянула на Реддла, и по его лицу стало ясно, что он был не в восторге от её внезапного появления за своей партой.
— Продолжим, — развёл руками Деламар, вновь привлекая внимание студентов, — протеевы чары входят в уровень ЖАБА. Их мало просто понимать: вид магии сложен, но волшебники часто используют их в повседневной жизни, разумеется, те, кто успешно овладел ими. Как я говорил ранее, протеевы чары позволяют объединять в единое целое, в некое подобие системы, несколько предметов.
Рука Изольды стремительно взметнулась вверх, и профессор кивнул, позволяя ей задать вопрос.
— Сэр, я правильно понимаю, что если мы возьмём десятки пергаментов и наложим на них эти чары, то сможем моментально пересылать письма друг другу?
— Верно, мисс Таттл, — улыбнулся он.
Алекс тоже не удержалась от вопроса, приподняв руку.
— Сэр, но тогда почему мы изучаем эти чары лишь на седьмом курсе? Они ведь значительно упрощают жизнь.
— Понимаете, я не просто так говорю о том, что это сложный вид магии. Едва ли третьекурсник сможет правильно их наложить без знания основ.
Удовлетворённая ответом, Алекс принялась записывать. В учебнике, прочитанном летом, протеевы чары были упомянуты лишь в самом конце, и она не углублялась в их изучение, считая, что к этому времени уже окажется дома и сможет беспрепятственно заниматься учёбой, решив все свои проблемы.
— Для более простого понимания, воспользуемся примером мисс Таттл. Подпишите чистые пергаменты своими именами и положите их на стол, — произнёс профессор, пару раз стукнув пальцем по первой свободной парте.
Ученики спешно выполнили указание. Деламар наложил на пергаменты протеевы чары, и каждый взял свой пергамент, возвращаясь на место. Теперь в классе царило ожидание.
Алекс удивленно наблюдала, как пергамент слегка всколыхнулся, словно живое существо.
«Адриан: кто прочтет это до конца семестра, будет делать мое домашнее задание».
Смех разразился по классу, а Деламар не смог сдержать улыбку — один из пергаментов принадлежал ему. Лист снова слегка подрагивал.
«Клементина: отсадите меня».
«Изольда: ты сама туда села».
«Рей: когда ужин?».
«Джерк: это я не хочу с тобой сидеть».
«Мелисса: ты поел пять минут назад».
Алексис, смеясь, наблюдала, как на листке образовывалось все больше и больше записей. Когда место заканчивалось, старые записи исчезали, уступая место новым.
— Ваш сосед по парте — ваш напарник на сегодня. Сочувствую отдельным личностям, — усмехнулся профессор, вызывая новые смешки и взгляды в сторону последней парты. — Возьмите чистые пергаменты, и попробуйте сделать то же самое, что и я. Лишь попытка, за неудачу никто ругать вас не будет, но за удачную попытку факультет получит баллы.
Алекс отложила «общий» пергамент, доставая чистый, пока Том подписывал свой. Девушка взмахнула палочкой, прочертив в воздухе зигзагообразный круг. Пергамент чуть поднялся в воздух и опустился на стол. Слово, которое она написала следом, так и осталось на её пергаменте.
«Том Марволо Реддл: когда не получается элементарное, стоит задуматься над приоритетами».
Алекс вспыхнула, замечая усмешку парня, у которого все получилось с первого раза.
«Алексис: о, ты даже подписался как зануда».
Жаль фраза осталась, как прежде только на её пергаменте.
— Вижу, у вас, мистер Реддл, явные успехи. Десять баллов Слизерину, — громко оповестил профессор, наклоняясь ближе к студентам. — Не расстраивайтесь, Алексис, давайте я попробую помочь вам.
Деламар мягко взял руку девушки с зажатой в ней палочкой, чертя в воздухе необходимые движения. Он отпустил её, и в ту же секунду Алекс взмахнула, как он и показал. Обмакнув перо в чернила, она написала:
«Алексис: получилось?»
Нагло вторгаясь в личное пространство Реддла, она заглянула через его плечо, вцепившись в его предплечье и отодвигая руку парня. Уголки её губ стремительно поползли вверх, и она хлопнула в ладоши. Деламар продолжал ходить по рядам, помощь нужна была всем, за исключением Реддла и парочки когтевранцев.
«Том Марволо Реддл: не обольщайся».
Девушка зачеркнула имя «Том Марволо Реддл», вместо него пером вывела «зануда». Мельком бросив взгляд на пергамент Реддла, где теперь отображалась нелицеприятная запись вместо его имени, Алекс засмеялась — он до сих пор не замечал этого.
Общий пергамент вновь чуть дернулся.
«Клементина: как избавиться от когтевранцев в этой штуке?».
Дальше пергамент сотрясался с каждой секундой. Алекс решила отложить его, видя прямые оскорбления в сторону девушки, которая закусила губу и тоже отложила на время пергамент, стараясь не обращать внимания на брошенные гневные взгляды в её сторону.
— Если волшебник не хочет, чтобы кто-то увидел отправляемую запись, кроме того, кому она предназначена, на предмет устанавливается самая обыкновенная приватная защита, — продолжал профессор Деламар, возвращаясь к первым партам.
Студенты наложили сверху протеевых, защитные чары, пораженно улыбаясь — тема урока многим пришлась по нраву.
Звон колокола оповестил об окончании урока. Поспешно убирая в учебник пергамент, Алексис поднялась с места, взглядом цепляя взбешенную Клементину, которая откровенно ругалась со своей бывшей любовью, не сводя с него глаз.