III. I. Материальный приказ (1/2)

Первое, что бросилось в глаза Тому, как только он вошел в свою комнату за принадлежностями для зельеварения, — это маленькая изумрудная коробка. Сложив руки на груди, он недоуменно остановился возле кровати. Рядом с коробочкой лежал небольшой дневник, чем-то напоминающий его собственный — черный переплет, куда Реддл уже долгое время записывал пометки из книг в скриптории. Этот же был меньшего размера, обшитый кожаным, явно дорогим переплетом, такого же изумрудного цвета, с изысканной гравировкой на задней стороне.

Скользнув взглядом, он заметил еще прямоугольную плитку горького бельгийского шоколада с кусочками цитруса.

— Эйвери! — окликнул он парня, который зашел следом. — За утро к нам кто-то заходил?

Адриан задумался, почесывая виски, его лицо было серьезным, а глаза искали ответ в воспоминаниях.

— Нет, милорд, мы вышли на завтрак среди первых, а последними пришли, как обычно, Алексис и Таттл, — протянул Эйвери, аккуратно складывая свои вещи в сумку.

С этими словами он вышел из комнаты, оставив Тома одного с его мыслями. Тот прищурился, проверяя содержимое на предмет проклятий. Не найдя ничего подозрительного, он сел на кровать и открыл дневник. Первая запись на странице заставила его нервно сжать пальцы вокруг подарка.

«Мой дорогой мальчик, <s>Томми</s>, Том.

Твой день рождения — это особенный праздник для меня. Я искренне надеюсь, что ты смог отметить его в компании дорогих тебе людей. Позволь мне сделать тебе подарок на твой день рождения. Я опоздала, но страх, что мы больше никогда не встретимся, не покидает меня. Я не откажусь от тебя по доброй воле; буду искать тебя даже если ты не захочешь видеть меня после окончания школы.

Я никогда не перестану извиняться перед тобой, но и ждать твоего прощения не стану — я заслуживаю презрения с твоей стороны. Позволь иногда видеть тебя, разговаривать с тобой; я готова пойти на все ради этого.

Я люблю тебя, мой дорогой мальчик, ты тот, кого я всегда буду любить, даже после своей смерти.

На первую и только первую страницу наложены протеевые чары. Я оставила на ней сгиб, чтобы в случае нежелания общаться ты мог просто вырвать эту страницу, но не отказывать себе в подарке. Дневник пропитан зельем защиты; никто никогда не увидит то, о чем ты будешь в нем писать.

С любовью, твоя мама,

Меропа Мракс».

Реддл провел пальцами по страницам, проверяя подлинность написанных слов; он убедился, что протеевые чары действительно наложены лишь на первую страницу. Резко надорвав пальцами тот самый сгиб, он почувствовал, как нарастающее напряжение окутывает его. Остановившись в считанных дюймах от того, чтобы вырвать её, он отложил дневник в открытом виде, ленточка голубого цвета, яркого контраста с зеленой, слетела с коробочки.

Том замер. Его рот слегка приоткрылся, но ни вдоха, ни выдоха не последовало. Черные глаза сверкали восторгом, когда он поднял медальон, висевший на серебряной цепи. Это был медальон Салазара Слизерина, проданный Меропой за гроши. Он сверкал желтыми и зелеными оттенками на свету; изображенная на нем змея оставалась неподвижной, но реликвия явно охраняла своего создателя. Том сомневался, что змея по-прежнему останется такой же в руках посторонних.

Столько усилий было потрачено на поиски и сбор этого наследия, а Том гордился своим родословным. Он был уверен, что медальон давно оказался в руках Хепзибы Смит, той настойчивой покупательницы, которая с таким рвением посещала лавку «Горбин и Беркс», когда он подрабатывал там летом и планировал продолжить свою работу в этом году.

Теперь это сокровище, столь желанное, находилось у него в руках. Подлинность медальона не оставляла сомнений; он чувствовал исходящую от него мощь. На дне коробочки лежала еще одна маленькая записка.

«Я давно хотела вернуть тебе твое наследие, но без твоей подруги мне этого не удалось бы сделать».

Алексис. Меропа знала лишь одну девушку, которая была так близка к Тому. Впрочем, кроме неё, она не знала никого. Теперь стало очевидным, куда пропадала девушка после уроков в последние дни. Очевидно, на морозе и простыла в поисках. Удивительно, если посыл Меропы легко понять; то зачем это нужно было Алексис было ему невдомёк.

Том бросил взгляд вправо, и его внимание остановилось на плитке горького шоколада. Девушка как-то упоминала о нем, говоря, что в Бельгии он был самым лучшим. Значит, она решила сделать ему подарок на день рождения.

Со сжатыми челюстями, Том достал из своей сумки перо, наспех смачивая его в чернилах на столике.

«Том Марволо Реддл: спасибо, мне понравилось».

Новая надпись мигом зажглась на странице.

«Меропа Мракс: я счастлива. Как дела в школе?».

«Том Марволо Реддл: приемлемо».

Захлопнув дневник, он не вырвал страницу, чувствуя легкий всполох магии. Пока Том не хотел отвечать; он решил, что сделает это позже. Надев медальон на шею, открыв его, он убедился — тот пуст.

Ради интереса он отломил дольку шоколада и попробовал её. Он был заколдован, ведь долька не таяла даже в руках. Вкус был гораздо ярче, чем трайфл, который подавали на завтрак, и намного слаще горького шоколада, что он пробовал в приюте. Положив его в тумбочку вместе с дневником, Том не забыл спихнуть свои предметы для зельеварения в сумку, прежде чем покинуть комнату.

Радость, восторг и детское ликование переполняли его, пока он пробирался по коридорам с беспристрастным лицом. Медальон пришел к нему в руки благодаря лёгкой подачи Меропы. Она немного приподнялась в его глазах, но прощать за безделушку, пусть даже желанную, свою родную мать он не планировал.

Слизеринцы толпились у кабинета Слизнорта, ожидая, когда профессор появится. В этот момент невозможно было не заметить Алексис: её смех звучал в его голове, пока она счастливо стояла с подругами, прижимая учебник по зельеварению к груди.

Подойдя ближе, он окликнул её, и её лицо не переменилось: она продолжала улыбаться, следуя за ним на удаленное расстояние от студентов.

— Зачем тебе это нужно? — спросил Том, наклоняясь к ней.

Занятия скоро должны были начаться, и далеко уходить ему не хотелось, но этот разговор должен был остаться приватным.

Девушка нахмурилась, не понимая. Она чуть опустила взгляд и наткнулась на серебряную цепочку, уходящую за ворот его рубашки.

— Скажи, что ты не безнадёжен! Я выбирала битый час этот шоколад в Бельгии. Если он тебе не понравился, то всё, я умываю руки! — она засмеялась, её жестикуляция выдавала хорошее настроение.

Почему-то именно сейчас Том не хотел её расстраивать.

— Понравился, — выдохнул он. Улыбка на лице Алексис стала шире, выражая искреннюю радость. Возможно, он не ошибался, подумав, что она собирается захватить весь мир лишь для того, чтобы заставить всех полюбить сладости. Впрочем, у всех свои цели, не ему судить. — Так зачем ты помогла моей матери?

— Я хотела сделать тебе приятно. Долго думала, что тебе подарить, но вариант Меропы оказался лучше. Конечно, мне пришлось пережить как минимум десяток совместных аппараций. Меропе удалось найти следы медальона, а я стала связующим звеном. Фамилия Хардман здесь не забыта и имеет весомый аргумент в сделках.

— Зачем тебе что-то мне дарить?

— Мной двигали не корыстные интересы, Том, — усмехнулась девушка. Печаль в её голосе выдала смену настроения от его недоверия.

Реддл поджал губы, наблюдая вдалеке за Слизнортом. Разговор стоило отложить; он доберется до правды, но не сейчас. Притянув к себе блондинку за распахнутые полы мантии, Том обнял её — возможно, в первый раз он обнимал её сам, вдыхая сладковатый аромат; теперь он был уверен, что это не парфюм — слишком уж стойким тот был, вероятно, это масло для рук с запахом какао. Крепкие руки сжимали её талию, и девушка, удивленно оцепенев, всем телом прижалась к нему. В воздухе витал лишь запах его древесного одеколона, а её переполняло множество чувств.

— Спасибо, — его шёпот, как пламя, прошелся по её ушной раковине, вызывая легкие мурашки по всему телу.

Она встала на носочки, переплетая свои руки за его шеей, погружаясь в притяжение его нежности. Он не причинял ей боли, не давил на кожу, лишь мягко прижимал к себе, прерывисто выдыхая.

Тем временем слизеринцы, стоящие поодаль, переглядывались с удивлением, продолжая свои разговоры. Никто не смел нарушить эту магическую атмосферу, будто страх парализовал их. Девушки завистливо отвели взгляды, а близкие к Реддлу начали осознавать, что их восприятие не обманывало: Алекс не была одной из них — она была с Лордом.

Отстраниться от парня её заставил только шум, когда ученики начали входить в класс. Она смущенно опустила руки, а глупая улыбка никак не уходила с лица. Вырвавшись из наваждения, Алексис поспешила в класс.

Слизнорт интересовал её меньше всего, и она не испытывала раздражения, работая в паре с Вестерном, который, в свою очередь, впервые замолчал и сосредоточенно делал свою часть работы.

Десятый раз бросая взгляды на Тома, Алекс одергивала себя: он сосредоточенно читал рецепт. Она не могла отвести взгляд от его длинных пальцев, бережно пересыпающих перечную мяту в котел. Его губы были плотно сжаты, а взгляд метался то на котел, то на учебник. Алекс не могла сосредоточиться на зелье, машинально добавляя ингредиенты, которые подряд говорил Эллиот, даже не сверялась с учебником.

Ей невыносимо хотелось повторить объятия, не отпускать его, простоять весь урок в них. Это влечение было новым, странным, мозг взрывался, как котел Джейн Марлоу. Только в конце урока она смогла собрать мысли: вместо оранжевого зелья их варево пенилась всеми оттенками голубого.

Как она могла так сильно привязаться к нему за этот год? Это наваждение — своеобразный экстаз от каждого прикосновения его холодных пальцев — казалось несвойственным для Хардман. Вдруг, словно молния, осветила её размышления: Крестраж. Она была его Крестражем, сильнейшим из-за массового убийства кровных родственников, и это создало нерушимую связь; осколок души стремился к своему владельцу, перекликаясь с её собственной сущностью.

После урока Алекс решила побыть одна; быстрым шагом преодолела расстояние до выручай-комнаты, не находя покоя в своей голове. Она распахнула глаза, поняв одну единственную истину — теперь она не принадлежала себе.

Дверь не появлялась, и, нервно теребя застёжку на мантии, Алекс грозила вырвать её. Руки дрожали, выдавая её волнение.

— Вот ты где…

Слишком резко она обернулась.

— …ты кажешься напряженной, прожигая взглядом пустую стену, — задумчиво произнесла Клементина, последив за её движениями. — Но я не за этим, — покачала она головой. — Сходим на озеро?

Алекс недоуменно уставилась на неё с вытянутым лицом. Бежать за ней, лишь для того, чтобы попросить сходить на озеро?

— Извини, Клем, но, по правде, на меня сейчас столько проблем навалилось, — выдохнула блондинка, неуверенно проводя пальцем по своим бровям.

Клементина, переминаясь с ноги на ногу, сжимала ручку своей сумки так сильно, что её суставы белели. Она тряхнула каштановыми волосами, закусила губу и сделала шаг к подруге.

— Я не прочь выслушать тебя. Ты знаешь, я всегда рядом, и…

— Мне хотелось бы побыть одной.

Разговор становился неловким, и они не сводили друг с друга взглядов, словно стараясь считать эмоции друг друга.

— Да, что ж, ладно, — натянуто улыбнулась Клементина, её голос слегка дрожал. — Да, м-м… Кассиопея сказала то же самое, поэтому… но это не важно, потому что я… — девушка крепче закусила губу, голос её надорвался. — Я понимаю, что вы считаете мои проблемы пустышкой. «Бросил парень — ей не впервой», но… ладно, — Клем всплеснула руками, пелена слёз затрудняла её слова, и она невольно всхлипнула.

Хардман чувствовала себя просто отвратительно, когда Клементина развернулась к ней спиной, уныло склоняя голову вниз. По неровной походке и дерганью плеч можно было смело судить, что она плачет.

Дверь вырисовывалась на стене, и Алекс остановилась, протянув руку к ней. Бросив взгляд на далёкую спину подруги, она чертыхнулась и поспешила за ней.

— Клем, погоди, — крикнула Хардман, переходя на бег, чтобы догнать Таккар. Та явно не собиралась останавливаться. — Я не хотела тебя обидеть, — произнесла Алекс, подравнявшись с ней.

Клементина недоверчиво взглянула на неё из-под мокрых черных ресниц. Мимо проходящие студенты мельком оборачивались на девушек, но особого дела им не было.

— Идём на Черное озеро. Я знаю место, откуда открывается потрясающий вид, — предложила ведьма, потянув за собой подругу, взяв ту под руку. Клементина оставила попытки сопротивляться и лишь плелась рядом, охваченная грустью.

Лед с Черного озера сошел, однако его обитатели всё ещё находились на дне. Их невозможно было разглядеть сквозь толщу воды. Согревающие чары уступали место теплой одежде, и девушка сильнее закуталась в свою зимнюю мантию, осознавая, что рискует простудиться.

Они устроились возле озера, усевшись на корнях большого дерева, которые торчали из заснеженной земли.

Клементина молчала, расстроенно наблюдая, как мимо проплывает туман, окутывающий часть виднеющегося Хогвартса и квиддичного поля. Холод её не трогал — она откинулась на ствол дерева.

— Ты любила его? — не нашла лучшего способа начать разговор Алекс и, поджав губы, внимательно следила за лицом подруги. В прошлый раз вся грусть Клементины прошла после того, как они с Кассиопеей наложили на Джерка сглаз; он несколько дней ходил с огромными гнойными прыщами на лице, и тогда Клементина снова засияла, как будто печали и не было.

— До сих пор люблю, — тихо выдохнула Клементина, опустив голову и следя за тем, как маленькие снежинки падают в воду у побережья и тут же исчезают.

Натти, Поппи и Имельда, вероятно, не страдали от неразделенной любви, хотя, может, и страдали, но Алекс не была в это вовлечена. Заводить разговор на эту тему ей было тяжело, и она тщательно отбирала слова, которые могли бы утешить. Опыта в этом у неё не было, поэтому, тяжело выдохнув, решила просто говорить, чтобы Клементина не подумала, что диалог был ей в тягость.

— Его взгляды, полные беспокойства, не могут говорить о том, что он безразличен к тебе. Возможно, есть обстоятельства, заставляющие его идти против собственных чувств.

— Чистота крови? — фыркнула Клементина, в голосе её не осталось слёз, но появилось раздражение. — Мы говорили об этом. Он сказал, что это не имеет никакого значения; кровь у всех одна — красная.

«Неужели Эйвери не был приверженцем взглядов своих предков?» — задумалась Алекс. «Тогда зачем он следует за Реддлом?».

— Зачем он тебе нужен? — нахмурилась Алекс, всплеснув руками. — Если он сделал свой выбор, разве достоин он твоих слёз?

— Серьёзно? Ты предлагаешь переключиться на другого?

— Да зачем тебе вообще кто-то? Ты самостоятельная, удивительная сама по себе! Дополнение в виде мужского пола тебе совершенно ни к чему. Я видела в школе множество девушек, которые без мужчин теряются и боятся остаться одни, как будто перестают быть интересными. Но ты не такая.