II. VIII. Ведомая дружба (2/2)

— Ты вся горишь, — заключила Анна, присаживаясь рядом.

— Это от злости, что ты тронула меня против моей воли.

— Ты больна Алекс. Это объясняет твою невыносимость, — спокойно произнесла Анна, — вставай, я отведу тебя в больничное крыло.

— Сама иди, я не буду пить бодроперцовое зелье, — воскликнула Хардман.

Общее недомогание, казалось, стало сильнее, после слов о её болезни. И правда, Алекс и не додумалась, что заболела, списывая слабость на ненависть ко всему миру.

— Тогда я приведу Себастьяна, чтобы он отвел тебя в больничное крыло, — заявила Анна, не собираясь сдаваться.

— Анна, я раздета, — девушка скинула с себя одеяло, подтверждая свои слова, но через секунду вновь закуталась в него. — Мерлин, я просто хочу, чтобы от меня все отстали, — проныла блондинка, утыкаясь лицом в подушку.

— Ладно, я сама схожу в больничное крыло, — выдохнула Анна, стремительно покинув комнату.

Как только дверь захлопнулась, Хардман принялась ощупывать своё лицо, убеждаясь в наличии повышенной температуры. Ещё и Анна подобрела. Жалость — это то, что Алексис ненавидела больше всего, когда её жалели. Но от Анны это было скорее привычным, ведь девушка всегда старалась помочь каждому.

Зелья из больничного крыла были выпиты мгновенно. Облегчение пришло через пару минут. Очередное дежурство с гриффиндором она ещё могла пережить. Хардман надела школьную форму, плотно застегивая мантию. Согревающие чары она не стала игнорировать в этот раз — состояние и так было далеко не идеальным.

Леандер Пруэтт ждал девушку у подземелий, скучающе поглядывая на тёмные камни, пока, наконец, стена не отодвинулась.

— Нам повезло, — качнулся он на ногах, как только блондинка подошла к нему, — закончим раньше всех. Сегодня наши подземелья и первый этаж.

— Ты не представляешь, как обрадовал меня, — облегченно выдохнула Алексис, ступая за Пруэттом.

По подземелью долго бродить не пришлось, а вот первый этаж был огромен, поэтому было принято решение разделиться. Пруэтт не горел желанием провести всю ночь за дежурством, оттого при каждом случае желал слинять побыстрее.

Всё было спокойно, и они встретились у лестницы, обменявшись пожеланиями спокойной ночи перед тем, как разойтись по укромным уголкам своих гостиных. В дежурстве с Пруэттом был еще один немаловажный плюс — он всегда выбирал самые лёгкие этажи, в отличие от Сэллоу, которому вечно доставались только верхние. Полчаса идти к месту дежурства, полчаса — в подземелье, не считая часа на обход.

Камин в гостиной продолжал гореть, наполняя пространство тёплым светом. Алекс не удержалась и опустилась на диванчик, скинув туфли рядом и вытянув ноги. Тёплое дыхание огня касалось её кожи, принося наслаждение, которое не могли заменить согревающие чары.

Диван рядом прогнулся под весом того, кто сел рядом с ней. Удивленно распахнув глаза, Алекс повернула голову и встретилась с чёрными, как ночь, глазами напротив. Отражение языков пламени делало их менее холодными, чем обычно.

— Ты избегаешь меня, — не вопрос, прямое утверждение на которое требовалось объяснение.

— Я больна, — захныкала Алекс, тянув ноги ближе к камину. В её голосе ясно звучало осуждение, что он сам не понимал этого.

— Бодроперцовое зелье лечит простуду за пару часов…

— Правда? — наигранно удивилась она. — А то я не знала. Спасибо тебе большое, — пробормотала она с сарказмом, — обязательно приму к сведению. Может, поделишься ещё какой-нибудь необыкновенно важной информацией, о, лучший ученик столетия!

Из её слов лился яд, почти капая на пол. До бессмыслия провальное занятие угрожать ей, чтобы она следила за словами. Проходили и не единожды, девчонка границ не знала. Том без удовольствия понял, что сейчас это не вызвало даже злость.

— Не ерничай, — твердо произнес Реддл, всматриваясь в огонь, лишь искры раздражения блеснули во взгляде. — Злишься из-за Сэллоу?

— Он заслужил в этот момент наказания, но круциатус — жестоко, — подтянув ноги под себя, она перекинула белые волосы за спину, и они рассыпались по плечам, укрытым пледом.

— Тебя никто не держит здесь, кроме родителей. Зачем ты так рвалась в это время весной? — спросил Том, спустя минуту молчания.

— У меня есть друзья, по которым я скучаю. Пусть и в твоем времени я привязалась ко многим, но здесь моя жизнь…

— Жизнь подобна призраку, сошедшему с учебника, — произнес он, и его голос отразил её собственные мысли.

Алекс повернула голову к парню, натыкаясь на его проницательный взгляд, который словно пронизывал её до самой души.

— Я не здорова и способна сейчас разве что жаловаться, — усмехнулась она, прогибаясь в спине. Поясница ныла от того, что она долго не меняла положение, и это было невыносимо.

Неудобно. Скользнув взглядом по груди Тома, она не знала, чем руководствовалась в этот момент, но медленно прильнула к нему, опуская голову на его плечо. Реддл на удивление не сопротивлялся, но она ощущала на затылке его прерывистое горячее дыхание.

Завтра Алекс обязательно исполнит в жизнь то, о чем думала. Она покажет Тому Реддлу, что не является одной из тех, кем он может свободно манипулировать. Но только завтра. Сегодня ей было так удобно лежать у него на плече.

Том приобнял её, кладя руку на спину Хардман. Движение в тени он смог уловить краем глаза. Стоящий возле лестницы Себастьян Сэллоу не позволил Реддлу отстранить или накричать на больную девушку. Ему не нужно было ничего доказывать, но он хотел показать другу, от чьих касаний ведьма не отстраняется. Это нельзя было назвать соревнованием, ведь победитель был известен задолго до этого.

Давно забытое чувство. С третьего курса Тому слово никто не мог поперек вставить, тогда как этот Сэллоу имел право вступать с ним в противостояние. Том видел, что делал Себастьян ежедневно; медленно он старался вытянуть как можно больше информации о нем, выбалтывая одновременно и много, и так мало чего-то стоящего. Упорство Себастьяна было подобно греху. Такого лицемера еще надо найти.

До этой минуты Себастьян был уверен, что ему удается отвадить новенького от Алексис, применяя привычные для себя приемы. С момента, когда он впервые увидел их переглядки на уроке, а затем и в большом зале… на каждом уроке они искали друг друга глазами. Он стал сладко заливать в уши новенького, какой опасной и горделивой является девушка, подкрепляя свои слова примерами из жизни. Ненавязчиво он убеждал Реддла, что Хардман, подобно верной собачонке, всегда следует за ним, и Себастьян думал, что убеждает достаточно успешно. Он мог поверить во что угодно, но не в то, что Алексис прижималась по доброй воле к парню, которого знала от силы четыре дня. Если только вспомнить, как она дергалась при его прикосновениях… Точно нет. Это было нечто другое.

Сэллоу стремительно преодолел расстояние до своей комнаты, когда заметил, что молодые люди поднялись с дивана. Кровать Оминиса была задернута балдахином; он определенно спал, не обременённый обязанностями старосты. Парень на всякий случай наложил на друга заглушающие заклинания, чтобы тот не проснулся от голосов. Как только дверь комнаты открылась, Себастьян сдержал желание испытать на новеньком недавно выученные проклятия.

— Разгуливаешь после отбоя? — скрипя зубами и на редкость дружелюбным тоном усмехнулся Себастьян. — Смотри, как бы я не снял баллы с собственного факультета.

Реддл обернулся к нему, сверкнув обворожительной улыбкой, полон уверенности и беззаботности.

— Не мог отказать девушке, желающей провести со мной немного больше времени.

Скрип зубов все отчетливее был слышен в опустившейся тишине.

— Если ты про Хардман, то мой тебе совет: забудь о ней. Она любит играться с чужими чувствами, — прищурил глаза Себастьян, переодеваясь в спальную одежду. — Ты её не знаешь так, как знаю я.

— Напротив, у меня сложилось ощущение, что мы знакомы уже давно. Ведьма горяча, да? — Том вел беседу, словно с близком другом, нарочно выводя парня на эмоции.

Себастьян вспыхнул, но в этот момент заметил, как глаза Реддла сверкнули красным отблеском в вечерней тени. Ухмылка Тома выводила его из себя; руки чесались нарушить данное Оминису и Анне обещание не применять непростимые заклинания.

Все еще стараясь держать себя в руках, Себастьян тяжело выдохнул, растеряв весь свой пыл:

— Ты лжешь. У вас ничего не могло быть.

— Что же подкрепляет твою уверенность в этом?

Нет. Сэллоу уже не был уверен ни в чем.

— В каком году ты родился? — неожиданно для самого себя спросил он.

— А как ты думаешь?

— Мы явно не ровесники. Очевидно, когда ты родился мне было лет… этак пятьдесят… или я ошибаюсь? — ухмылка напротив, превращающаяся в звериный оскал, явно говорила о том, что Сэллоу был прав в своем предположение. — Зачем ты явился с ней? —спросил он, стальным голосом, уже лишённым показного дружелюбия.

— Смог догадаться даже во второй раз… Поздравляю, Сэллоу, ты не так глуп, как может показаться. Или работа твоего мозга руководима любовью, которую ты так рьяно пытаешься навязать той, кому она без надобности…

Во второй раз… эта фраза не была брошена случайно, но он ничего не мог вспомнить. Злость накалялась в нём, сжимая кулаки с желанием сделать больно слизеринцу, который не должен был находиться здесь.

— Что ты стер? — чистая ярость плескалась в карих глазах.

Убить. В его мыслях Том Реддл был уже трупом, над которым Себастьян Сэллоу радостно возвышался.

— Ты не знаешь, с кем связался, Сэллоу. Если хочешь дожить до моего рождения, не мешай мне, — ледяным тоном отрезал Реддл. Не угрожал, предупреждал.

— Нет, Реддл, это ты не знаешь, с кем связался, — вскочил Себастьян. — Не смей прикасаться к Алекс. Не смей даже думать о ней.

Никакой злости у Тома не было и в помине. Скорее, его веселила такая самоотдача. Он знал о Себастьяне практически всё, погружаясь в его мысли и воспоминания.

— Тобой руководят чувства к ведьме, но ты сам понимаешь, что не дашь ей ничего, кроме придуманной односторонней любви, а ей нужно больше… гораздо больше. Её сила — это магнит для тебя, такой желанный, но недоступный. Ты любишь ту силу, которой она учится пользоваться с моей помощью, любишь видеть её такой могущественной, но был готов отказаться от неё, когда она была слепа, улыбаясь ей в лицо, — произнёс Том, говоря медленно, без ненависти, указывая на одно простое: он знает всё.

— Я бы никогда не бросил её одну, когда она была слепа, — тут же вскричал Сэллоу, бегая глазами по комнате, он не знал за что зацепиться. Том начал пугать его, а давление в голове росло с каждой секундой все сильнее.

— Я читаю тебя как учебник по истории магии. Мне скучно, и до безобразия все очевидно. Любишь её силу и желаешь получить её тело, твои грязные, пошлые мысли проявляются всякий раз, когда она оголяет шею, убирая волосы, или поправляет юбку, — поднял бровь Том, смотря на покрасневшего парня. — Её материальное состояние ты тоже не упускаешь из виду, не так ли? Пусть это не на первом месте в твоих мыслях, но как же тебе нравится представлять себя и её в большом поместье, дорогой одежде… мечтать, как сможешь купить себе всё, о чём когда-то желал.

— Не смей копаться в моих мыслях! — взревел Себастьян, сокращая расстояние между ними и вытягивая руку с поднятой палочкой. — Oblivio!

Реддл шумно вдохнул, стараясь мысленно отразить атаку, но ему не понадобилось. Заклятие не затронуло ни один из его выстроенных барьеров на пути к сознанию. Вот почему оно не сработало на Алексис, — думал Том. Время — такая хрупкая материя, оно не позволяет забрать воспоминания, которых просто нет. Человек не рожден — значит, у него не может быть воспоминаний. В случае с Алекс, время не позволяло забрать её память, потому что она не существует в том времени. Невозможно лишить памяти человека, которого нет.

— Ты совершаешь непростительные ошибки, — произнёс он, уже менее спокойно, сквозь сжатые зубы, — но я дам тебе шанс, которого никто не получал от меня прежде — ты останешься жив. От твоего дальнейшего поведения зависит, узнает ли Алексис о твоих мыслях…

— Она не поверит тебе…

— Ей и не нужно мне верить, ведьма сильна в легилименции, — страх на лице Себастьяна говорил громче любых слов. — Ты даже не знал этого, — покачал головой Том, парень вызывал в нём отвращение. — Ей стоит только увидеть в моей голове наш разговор и те моменты, когда я читал твои мысли. Она наивнее, чем я думал, раз даже не проверила тебя на чистоту помыслов. А теперь ложись спать, Себастьян, и не думай совершать ошибки. Алексис не та, кто прощает. Вряд ли тебе захочется узреть её месть, не говоря уж о моей, — безапелляционно заявил Том, глядя сверху вниз на растерянного Сэллоу, который, не найдя чем парировать, поплёлся к своей кровати.

Дружба Реддла давно уже начала его утомлять. Слизеринец должен был знать своё место в этой партии, и сегодня он его увидел. Неважно как, но Том был уверен, что заставит Себастьяна встать на то место, которое было уготовано для него. Место стороннего наблюдателя.

Ничто не мотивирует людей сильнее, чем страх. Том знал этот взгляд, которым его одарил Себастьян напоследок, прежде чем закрыть глаза на своей кровати. Первобытный испуг, который затыкает рот даже самым строптивым. Найти слабое место и давить на него, пока человек не подчинится. В случае с Себастьяном он действовал жестко. Однако с другими Том медленно и аккуратно подводил их к служению через скрытые желания, которые, по их мнению, мог помочь достичь только он. Их страх Реддл вырабатывал долгое время, чтобы только один его взгляд мог заставить падать на колени чистокровных волшебников.