II. VIII. Ведомая дружба (1/2)

Том Реддл по вечерам не вылезал из скриптория, переводя книгу, полностью целую книгу в этом веке, с латыни. Листы могли быть вырваны кем угодно: Оминисом или детьми Марволо, те явно знали об этом месте. Крестражи — темнейшая наука, которую ему необходимо было досконально изучить, чтобы избежать ошибок. Ослепительное желание создать первый крестраж вспыхнуло в его уме с той поры, как он выпустил Василиска из тайной комнаты. В глубине души Том чувствовал, что готов распадаться на благодарности девушке, что неосознанно помешала ему совершить убийство грязнокровки.

Слишком рано ему было лишаться части души. Как оказалось, даже один крестраж впитывал эмоции, заполняя его создателя пустотой, за которой едва ли можно было найти здравый смысл. Поиски привели его к еще одному тупику — последствия. Том боялся лишиться рассудка под воздействием крестражей. Неизвестно, куда он сам мог завести себя, следуя лишь своим желаниям, не подправленным человеческими чувствами. Они могли привести его в пропасть к непоправимым ошибкам, которые вскоре разрушат его самого.

Он понимал, что не может допустить потери человечности, но и от бессмертия отказываться не собирался. Реддл пока только искал путь по протоптанной кем-то тропе, но в случае недостатка знаний был готов сам создать её, лишь бы узнать больше о всех тонкостях.

Здесь книг в кабинете было множество. Кто-то осмелился за полвека расчистить святая святых Салазара, убирая ценную информацию, которую, по чьему-то мнению, следовало скрыть от любопытных умов.

Темпусом он проверял время, чтобы не засыпать на уроках. Том понял, о чем говорила Алексис, когда хвалила систему образования в конце девятнадцатого века. Слизнорт ни шел ни в какое сравнение с Эзопом Шарпом. Временами жесткий бывший мракоборец Эзоп Шарп знал свое дело и болел зельеварением, вкладывая в своих учеников по максимум знаний. Он вызывал только восхищение; лишь глупцы недолюбливали его за щепетильность к мелочам.

Дина Гекат ничем не уступала Галатее Вилкост по защите от темных искусств. Хрупкая старушка вызывала у него только неодобрительный взгляд презрения. Первые десять минут урока… Кто бы знал, что полностью седая, сгорбленная старуха стоит на платформе для дуэли лучше любого ученика из его времени? Она показывала на практике, как отражать и пускать заклятия; возраст для неё был не больше, чем цифра. Его мечта стать профессором по ЗоТИ только укреплялась, глядя, с какой легкостью она объясняет материал и как студенты подходят к ней за советом, а она добродушно отвечает. Том знал, что мог многому научить волшебников; он был бы отличным преподавателем. Диппет был согласен с этим, когда парень невзначай сказал об этом. Место Вилкост, которая уходила на заслуженный отдых, было создано для него.

Положив пергамент на нужную страницу, Том встал, разминяя затекшие конечности после утомительной долгой работы с текстом. Прихватив мантию с края стула, он вышел в коридор с помощью статуэтки. Громкие голоса рядом заставили его наложить дезиллюминационные чары, и он притаился в тени.

— Откуда ты знаешь парселтанг? Ты даже двух звуков не могла связать, читая по транскрипции!

Знакомая блондинка возмущенно хватала ртом воздух, оборачиваясь к парню, стоящему сзади. Том беззвучно усмехнулся — как же ему удавалось всегда оказываться в нужном месте в нужное время.

— Научили, — сквозь зубы процедила девушка.

— Тот же, кто снял с тебя проклятие?

Сэллоу оказался рядом с ней слишком быстро, чтобы она успела среагировать. Он вновь схватил её за предплечье, развернув к себе. Наблюдая за этой картиной, Реддл не мог сдержать раздражение. Бесцеремонность Себастьяна его поражала. Он часто становился свидетелем того, как парень хватает девушку, словно она его собственность. Он сжал челюсти, надеясь хоть как-то подавить в себе желание проклясть зарвавшегося паренька.

— Я тогда говорила тебе, что ты последний человек, к которому я обращусь за помощью! — напомнила она, её серые глаза блестели злобой и раздражением, отражая свечение факела напротив.

— Ты не даешь мне ни одного шанса, Алекс! У тебя кто-то был в будущем? — её молчание лишь разжигало его настойчивость, в то время как она пыталась выдернуть руку из его хватки. — Знаешь, это не важно. Потому что здесь ты будешь со мной!

— Что ты несёшь? Как можно насильно полюбить кого-то? — нахмурилась девушка, останавливая свои попытки. — Посмей только подлить мне что-то в большом зале…

— Не мои методы, — выплюнул Сэллоу, потянувшись и сжимая её плечи, притягивая ближе к себе, — между нами уже есть влечение. Ты поймёшь это, как только перестанешь бегать в будущее…

— Я никогда не выйду замуж за полукровку, Себастьян! У меня есть долг перед семьей! — крикнула Алексис, теряя последние капли терпения.

Сэллоу опешил от её прямолинейности, но быстро собрался с духом.

— Родишь наследника, и ты свободна. Сама это знаешь…

— Нет! Потому что… потому что… — Алексис старалась подыскать слова, и вдруг произнесла: — Потому что ты прав — у меня уже есть человек, с которым я хочу прожить жизнь…

— Ты лжёшь!

— Не лгу, он, к слову, из рода Мраксов, и наш брак — выгодный союз. И именно он научил меня парселтангу, именно он избавил меня от слепоты, в то время как ты даже пальцем не пошевелил, предлагая свою помощь, только когда понял, что выбора нет. Я вернусь к нему, потому что…

— Ты его не любишь, Алекс, — мрачно отозвался Себастьян. — Ты не любишь никого, кроме своей чертовой древней магии.

Кровь кипела в жилах Сэллоу от злости на незнакомца, и, невольно, он усилил хватку на плечах девушки. Она не смогла сдержать стон боли.

— Отпусти меня, или я применю силу. Ты знаешь, на что я способна, и, похоже, забыл, с кем разговариваешь.

Такой холодный, ледяной тон Алексис Том слышал впервые. В нём сквозила яркая ненависть.

— Какого черта ты ошиваешься по ночам с новеньким? — он не слушал её. — Удивительно, что он появился в то же время, что и ты… — Алексис прокляла себя за оплошность, ведь сама сложила все кусочки мозаики в голове у парня. —… Том Реддл не из нашего времени, верно?

Хардман закусила губу от волнения. Теперь Себастьян не поверит ни в какую ложь; он уже составил своё мнение, и оно так идеально подходило под все его злоключения.

Алекс раздумывала, насколько опасен Себастьян и стоит ли впутывать в их конфликт постороннего человека. Впрочем, почему она не могла этого сделать? Она ведь пришла сюда именно из-за Реддла, в самый неподходящий для себя момент.

— Да, Сэллоу, — спокойно выдохнула она, — мы с ним… Это началось задолго до летних каникул. Благословение отца — вот зачем я пришла сюда. Он его дал, и в скором времени мы вернёмся. По твоим меркам, свадьба будет через пятьдесят два года. Хочешь — приходи…

Себастьян заставил её замолчать, прильнув губами к её губам, не давая отстраниться, крепко держа её за затылок. В последний момент она успела сжать губы, не позволяя парню задеть её рот.

— Silencio! Crucio!

Алекс вскрикнула, когда Сэллоу ослабил хватку и упал на пол, корчась в муках, безмолвно крича от боли.

Том вышел из тени с поднятой палочкой, смерив девушку с ужасом в глазах, нарочито равнодушным взглядом. В несвойственной ему манере он ждал окончание разговора, но не смог сдержаться. Себастьян, неумолимо быстро его разозлил, позволяя себе куда больше, чем мог на деле.

— П-перестань, — вырвалось у девушки, она вытирала губы рукавом мантии, не в силах смотреть на страдания бывшего друга. Но Том не слышал её, упиваясь чужой болью. Алекс дернула его за рукав мантии. — Том, довольно!

Реддл недовольно взглянул на блондинку, которая, обняв себя за плечи, гладила места, на которые Сэллоу больно надавливал. Ему казалось, что он ослышался, но слова из её уст уж очень походили на приказ.

— Понравилось? — желчно скривился он, опуская палочку.

Алекс отшатнулась, увидев его потемневшие от ненависти глаза.

— А то ты не видел, — нахмурилась Хардман. — Но круциатус за излишнюю эмоциональность — это жестоко!

Мысль прорезала сознание яркой вспышкой: она позволяла себе говорить с ним в таком тоне, и это было его упущение. Алексис была уверена, что он не посмеет причинить ей вред, но Том считал своим долгом доказать обратное. Нет, приказы отдает только он.

С этим решением на губах, Том вскинул палочку, направляя её на девушку, краем глаза замечая, что Себастьян отключился от боли после заклятия. Алекс замешкалась, но всё же принялась доставать палочку из кармана.

— Crucio!

С ужасом она приготовилась к худшему, зажмуриваясь.

Проходили секунды, но боли она не чувствовала, даже не пошатнулась.

— Crucio! — вновь произнес Том в замешательстве, глядя на девушку, которая продолжала стоять, как вкопанная. Заклятия не вылетали из палочки — лишь яркие зелёные искры падали на вымощенный пол. — Avada Kedavra! Imperio!

Ничего.

Алекс медленно пятится назад, но после убийственного заклятия остановилась, не веря собственным ушам.

— Что ты сделала ведьма? — вскричал он, растеряв хвалённое равнодушие, резко впечатывая её в стену. — Почему я не могу наложить на тебя непростительные?

— Я ничего не делала, — сдавлено прошептала Алекс, стараясь не разрыдаться прямо перед ним.

Для неё весь этот вечер был слишком… слишком… Она не желала продолжать его, ей хотелось лишь уйти в комнату и забыть всё, как страшный сон. Реддл резко отстранился от неё; осознание в его глазах говорило о том, что он знает истинную причину её беспокойства.

— Пошла вон, я сам сотру ему память.

Не в силах поспорить, девушка подняла выроненную палочку и скрылась за ближайшим поворотом. Ревность или чувство собственности — она не могла понять, что руководит Реддлом. Заклятия в будущем ей удавались так же, как и здесь; значит, дело было но во времени. Почему тогда он не смог причинить ей боль… убить… действительно ли он хотел её смерти? Столько вопросов врывалось в её сознание по пути в комнату. Смесь страха перед Реддлом и беспомощности, когда она не могла противостоять ему, в то время как её пусть и бывший, но друг корчился от боли на полу, вводила девушку в ступор. Почему она позволяла это? Почему согласилась прийти сюда с ним, прекрасно осознавая, чем это может обернуться? Девушка знала себя, и такое безропотное подчинение было для неё в новинку.

***

Алексис сидела на занятиях по прорицанию, не вслушиваясь в то, о чём толковала Мадива Онай. Хардман чертила на пергаменте руны, которые помнила с изучения для ритуала, пытаясь занять себя хоть чем-то.

Три дня. Оставалось три дня, чтобы выбраться отсюда. Девушку накрывала пелена печали всякий раз, когда она думала о том, что её ждёт там. Ложь. Одна сплошная ложь. А здесь ничем не лучше. Для неё нет места ни в одном времени.

Том, сидя за задними столиками, в несвойственной ему манере, весело болтал с забывшим вчерашний вечер Себастьяном. Даже Оминис, расположившийся с Анной за соседним столом, присоединился к их беседе, наполняя атмосферу легкостью и дружеским теплом. Алексис, опустив голову и прижав щеку к круглому столу, сидела рядом с Натсай, которая внимательно слушала свою мать, не смея даже отвлечься.

Хардман, стиснув зубы, развернула пергамент чистой стороной, все еще выводя треклятую руну защиты двадцатый раз. Внутри неё бушевали противоречивые чувства: она всем своим существом стремилась к тем, с кем заклялась не общаться. Чертова уязвленная гордость не позволяла сделать первый шаг к Анне и Оминису. А Себастьян, устав от бесконечных попыток, нашел утешение в компании нового друга, которому уделял все свободные часы.

Мерзко от самой себя. Она не умела прощать, помнила каждую обиду от тех, кто позволял себе нелицеприятные высказывания. Алекс сама порой верила в то, что ей твердила мать все детство:

— Чокнутая, ты недостойна любви, ты не заслужила её. Только ненависть будет спутником в твоей жизни, — говорила в тот день Сесилия Хардман наотмашь продолжая хлестать ребенка по мокрым от слез щекам.

«Мое место… где-то же должно оно быть» — думала Алексис, невольно оставляя некрасивую кляксу на пергаменте.

Прорицания закончились так же быстро, как и начались. Спокойно отсидев все уроки, девушка планировала провести остаток дня в объятиях своей постели. Аппетит пропал, как и чувство собственного достоинства, когда она осознала, что всё это время Реддл вертел ею, как игрушкой, а она позволяла ему это делать, подыгрывая.

Комната оказалась пуста, и это не могло не радовать. Имельда, вероятно, была на очередной тренировке, а Анна с братом. Алексис сбросила одежду и упала на кровать, завернувшись в пуховое одеяло, словно в защитный кокон, желая послать этот бессмысленный день подальше. Холод в подземельях отрезвлял, поэтому она специально отказалась от согревающих чар в последние дни, кутаясь всё сильнее в одеяло. В этот момент ей не хотелось ничего, кроме покоя.

Она не заметила, как уснула, лишь хлопок входной двери заставил её подскочить на кровати, пуще прежнего содрогаясь от холода.

— У тебя всё в порядке? — взволнованно спросила вошедшая Анна, когда её глаза наткнулись на дрожащий кокон.

— Отстань, — пробормотала Алексис, пряча лицо в подушку.

Анна, не обращая внимания на её недовольство, подошла ближе к кровати. Её голос, так непохожий на обычный, обиженный, заставил Алексис поморщиться, когда та протянула руку, чтобы пощупать её лоб.