Глава 5. Прямые, как меч брови, горящие как звёзды глаза (2/2)

— Сяомин-шуфэй[3] уже ушла?

Забавно оглядываясь спросила совсем молодая на вид девушка.

— Она строго-настрого запретила нам выходить из покоев, но мне было так любопытно из-за кого такой переполох, что я не удержалась и прошмыгнула. Эти евнухи такие растяпы. Я обязательно научу тебя обводить их вокруг пальца.

Она говорила задорно, и голос её звучал стеклянными колокольчиками, чисто и звонко.

— А? — Бай Лао растерянно поднял затуманенный взгляд и сразу же наткнулся на обворожительную улыбку, настолько заразительную, что он попытался её вернуть. Получилось, должно быть, довольно скверно, но незнакомка будто вовсе не обратила на это внимания.

Она опустилась на колени и совершенно по-ребячески обхватила маленькими ладонями его лицо.

— Такой очаровашка, — заливалась она певчей птицей, — прямые, как меч брови, горящие как звёзды глаза[4].

Бай Лао продолжал молчать.

— Ох, похоже, этот спёртый воздух совсем затуманил тебе голову. Если хочешь на улицу, надо поспешить.

Бай Лао очень хотел. Он активно закивал и сразу сморщился — серёжка в ухе оказалась довольно тяжёлой и причиняла ощутимую ноющую боль.

Незнакомка вывела его во внутренний двор, строго наказав не шуметь. Вечерний воздух приятно холодил зарумянившиеся щёки, а журчащий фонтан манил словно мираж в пустыне. Бай Лао присел на каменный край и блаженно выдохнул.

— Скоро тебя найдут, так что пока я тебя оставлю, — заговорческим шёпотом сказала незнакомка, взъерошив Бай Лао волосы, — если захочешь с кем-нибудь поговорить, спроси любого, где найти Чуньшен-сяньфэй. Не скучай.

На её задорное подмигивание, Бай Лао просто не смог не улыбнуться. Он надеялся, что получилось лучше, чем в первый раз.

***

Вода в фонтане сверкала хрусталём в бледном свете тонкого лунного полумесяца. Бай Лао умылся, не сильно заботясь о приличиях и блаженно прикрыл глаза, наслаждаясь тишиной и стрёкотом сверчков. Он ждал, что за ним придут с минуты на минуту и жадно вдыхал вечернюю прохладу, но время шло, а он по-прежнему оставался один.

Прокол в ухе навязчиво ныл, и Бай Лао неразумно тёр и оттягивал тяжёлое золотое украшение. Заставить себя остановиться он смог лишь когда заметил кровь на подушечках пальцев. Стиснув зубы, он смыл её в том же фонтане.

Вдруг за спиной послышался до боли знакомый золотой перезвон. Услышь его единожды, не забудешь никогда.

— Мне тоже нравится гулять здесь перед сном, — усмехнулся Фэн Ся, присев рядом на край фонтана. Заметив, что Бай Лао не отнимает руки от уха, он выудил из кармана маленькую склянку, с глухим стуком опустив её на прохладный камень. — Аконит[5]. Добавь пару капель в стакан воды, боль отступит.

В свете луны янтарь его глаз — глаз феникса[6] — горел так ярко и завораживающе. Но тупая, ноющая боль так измотала Бай Лао, что он вдруг воспылал такой ненавистью. Она взорвалась словно фейерверк, заставив его оскалиться и зарычать. В глубине души Бай Лао понимал, что это и не ярость вовсе, а горькая, мерзкая обида больше не может держаться внутри.

Он схватил пузырёк и бросил прямо в человека, буквально, спасшего его жалкую, никчёмную жизнь. Прямо в его золотые нагрудные пластины, и стеклянный звон эхом разнёсся в тягучей тишине.

Фэн Ся поднялся. Осколки зловеще захрустели под его подошвами.

— Как есть щенок, — хмыкнул он, — уж зверь должен знать, когда следует подчиниться.

И Фэн Ся ушёл, оставив после себя горькие слёзы на чужих щеках и щемящий сердце перезвон золотых цепочек.