Консилиум (2/2)

— Прошу вас, успокойтесь, — мягко попросил Эндрю, обращаясь к врачу. Он подошел к Эдварду, желая его поддержать. — Ничего страшного, Эдвард. Просто звук неожиданный. Давай попробуем еще раз. Положи руки на место, и дыши ровно, спокойно. Всё будет хорошо.

Эдвард, повинуясь, снова положил послушные руки на холодные подставки, стараясь унять дрожь. Он глубоко вдохнул, задержал дыхание, как учил его Картер, концентрируясь изо всех сил на том, чтобы не шевелиться. Врач вновь исчез за дверью. Жужжание и гудение повторились, но в этот раз Эдвард держался, хотя всё его тело напряглось до предела. Секунды тянулись мучительно медленно. Наконец, звуки стихли, и воцарилась облегчающая тишина.

Эдвард замер, боясь пошевелиться, пока не услышал голос врача, сообщающего, что всё закончено. Только тогда он позволил себе выдохнуть.

Оставив позади пугающий, непонятный аппарат, Эдвард почувствовал облегчение, словно он вновь вырвался из тюремной камеры.

— Молодец, Эдвард! — подбодрил его Эндрю, положив руку на плечо. — Ты отлично справился.

Немного погодя, Вебер и доктор Рамирес приступили к изучению полученных снимков.

— Конструкция, конечно, весьма... оригинальная. — произнес Рамирес, с легкой иронией в голосе, но без осуждения. — Тяги связаны с моторикой предплечий... Но, если я правильно понимаю схемы, механизм крепления достаточно продуманный. Это хорошо, нам это может помочь. Крепления, похоже, не создали чрезмерного давления на кости. По крайней мере, трещин не видно. — он посмотрел на Вебера. — Вероятно, мы сможем демонтировать ножницы, не повреждая окружающие ткани.

Вебер кивнул, подтверждая его слова.

— Конструкция кажется достаточно стабильной. Если мы правильно рассчитаем нагрузку и подберем подходящий тип протезов, мы можем попробовать установить их прямо на эту структуру, только немного подправив конструкцию.

Рамирес возразил:

— Вебер, забываем про КТ? Этот металл... боюсь, создаст массу проблем при сканировании. Нам нужен немагнитный материал. Титан был бы идеален. Что скажешь?

Вебер задумался, слегка нахмурившись.

— Титан... Хм... это, конечно, логично. КТ действительно ключевой момент... — он бросил взгляд на Эдварда. — Изготовить... по чертежам и если точно снять замеры... думаю, это вполне реализуемо. Титан у нас есть... но обработка займет время. Нам нужно будет перенастроить станок под него... Но, в принципе, все решаемо.

Эдвард с замиранием сердца слушал разговор, вглядываясь в их лица. Все эти непонятные слова, несмотря ни на что, звучали как незнакомая музыка. Неужели это действительно возможно? ”Это хорошо, нам это может помочь...” Неужели он сможет избавиться от этого ужаса и обрести хоть какую-то нормальность? Внутри разливалось робкое тепло надежды, смешанное с колючей тревогой — а вдруг не получится? Вдруг что-то пойдет не так? Но все более отчётливо он понимал — они говорят не о человеческих руках. Это будут не те руки, о которых он мечтал, это будет... что-то другое.

— Смотри, Эдвард, — повернулся к нему Вебер, стараясь говорить убедительно и ободряюще. — Это схема работы твоих ножниц. Протез будет крепиться вот тут, — протезист указал на запястья Эдварда, — и мы постараемся изготовить механизм, такой же как у тебя, только из другого материала. То есть, движения пальцев будут… ну, как сейчас, только уже пальцы, а не лезвия. А сами протезы будут выглядеть примерно так — он достал папку с фотографиями.

Да, это были такие же руки, как на картинках на стене. И в этот момент Эдварда пронзило осознание — тактильность. Прикосновение. Этого никогда не будет. Он никогда не почувствует ничего руками, как все люди.

Но еще... На стене было изображение рук, очень похожих на те, что не успел дать ему создатель. Он робко спросил, аккуратно указав на них ножницами — а вот эти?

Вебер ответил:

— Эти только для внешнего вида, Эдвард, просто чтобы было похоже на настоящую руку. Они красивые, но внутри там ничего нет, никаких механизмов, просто оболочка.

Он постучал пальцем по изображению, показывая, что это лишь поверхность.

И в этот момент Эдварда словно пронзило. Неужели его создатель... хотел наделить его такими же пустыми, бесполезными руками? Неужели даже тогда, в его ранних хрупких воспоминаниях, не было надежды на что-то настоящее? Он вспомнил, как его лезвия прошли насквозь, и кровь не текла… А в нем-то она была, теплая, живая. Он ощущал, как мир, который он так бережно хранил в памяти, мир, где хоть кто-то проявлял о нем заботу, рушился в одно мгновение.

Но сквозь боль и разочарование пробивалось упрямство. Не будет тактильности — но не будет и его проклятия. Он больше никому не причинит вреда. Это самое главное. Если он сможет все делать сам... открывать двери, одеваться… ему этого будет достаточно. Он сможет жить и так.

Вебер, наблюдавший за реакцией Эдварда, обратился к нему, глядя тепло и ободряюще:

— Это будут самые современные на сегодняшний день протезы. И у тебя они будут гораздо более функциональными, чем у других, — он немного сбавил темп речи. — В общем, по-человечески говоря, я имею в виду, что они будут работать гораздо лучше. Предстоит непростая работа, Эдвард. Операция по демонтажу... удалению механизма и последующая установка протезов — это экспериментальная процедура. Но, исходя из того, что мы видим, мы считаем, что есть хорошие шансы на успех. Так что, первоначальная оценка — положительная.

Сердце Эдварда дрогнуло. Он робко кивнул, словно боясь разрушить, упустить эту хрупкую возможность.

Доктор Рамирес добавил, обращаясь уже к Эндрю:

— Мы составим план диагностики и операции. Нужно провести ряд обследований, чтобы убедиться, что такой подход будет безопасен и эффективен... в его случае. Поэтому следующий этап — это госпитализация.