В парке (1/2)

Вечером в номере мотеля, на удивление вполне комфортном, внезапно раздался телефонный звонок. Джон поднял трубку.

— Джон Ричардсон? Это офицер Аллен. Мы можем встретиться? Я по поводу Эдварда, — голос в трубке был низким, сдержанным, но в нем чувствовалась напряженность.

Джон удивленно приподнял бровь:

— Офицер Аллен? Да, конечно.

— В городском парке через час, в дальней части, недалеко от беседки, вы сразу ее увидите, вам будет удобно?

— Вполне, — согласился Джон.

Он медленно опустил трубку на рычаг, отложил записи и задумался. Офицер сам вышел на связь. И он хочет встретиться именно в парке. Полиция, казалось, была заинтересована лишь в том, чтобы поскорее закрыть дело Эдварда и его самого. И тут офицер Аллен, его инициатива, секретная встреча... Интуиция подсказывала, что это может быть важнее, чем он думал.

Темнота парка обволакивала, густые кроны деревьев поглощали свет редких фонарей. Офицер Аллен выступил из тени, словно тень отделилась от более густой темноты. Крепкий, среднего роста, темнокожий — он словно был частью этого пейзажа.

— Спасибо, что пришли, — сказал Аллен, когда они устроились на скамейке в отдалении от дорожки. — Я знаю, вы учёный и интересуетесь делом Эдварда, — его голос был спокойным, но пристальным. Он внимательно смотрел на Джона.

— Да, это действительно так, — подтвердил Джон, глядя ему прямо в глаза. — Именно поэтому я здесь. Но в чем дело, офицер?

Аллен помолчал, словно подбирая слова:

— Я... Хотел бы понять... Ваши намерения. Вы хотите забрать его... для опытов? В его тоне звучала не враждебность, а скорее осторожность, даже сомнение.

— Я не провожу опыты в том смысле, как вы, возможно, представляете. Я хочу изучить его природу. Его происхождение, как вы понимаете, уникально. Это может быть прорывом для науки и медицины. — Джон прямо посмотрел на Аллена. — Вам это небезразлично? Здесь же все считают его монстром.

— Я никогда не считал его монстром, — твердо сказал Аллен. — Когда его привезли к нам в участок за попытку ограбления... Я сразу увидел невиновность, растерянность, страх. Он как несчастное потерянное дитя, не понимающее, как жить в этого мире. — Аллен покачал головой, словно вспоминая что-то, в его голосе прозвучала грустная усмешка. — Вы удивитесь, но ведь он же был местной знаменитостью, все к нему на прически ходили, он всем нравился... Именно после этого взлома отношение изменилось.

— Вы могли бы рассказать мне все что знаете? Сегодня в полиции я ничего не смог добиться.

Аллен вздохнул, словно решаясь на что-то:

— Я слышал разговоры... Прокурор хочет закрыть дело быстро. Признать виновным, и все — пожизненное, в изоляции. Адвоката ему не дали, конечно. Никто не хочет ставить себя под удар. Но, если вы хотите изучать его... Это же будет не лучше, чем то что они хотят с ним сделать?

— Вы думаете, я хочу ставить над ним эксперименты? — спросил Джон, позволяя себе некоторую резкость. — Думаете, я не понимаю, что он обладает сознанием? В том-то и дело, что мой вариант для него будет гораздо лучше! Он сможет жить у нас в институте, в безопасности, в хороших условиях. — Джон подался вперед. — Расскажите мне все что знаете? Что это за ограбление? Что случилось с Джимом? Почему он оказался на земле? Что за нападение на мальчика?

Аллен снова вздохнул, глядя куда-то в темноту:

— Да там... Каша. Не знаю, с чего начать... Не нападение это было. Мальчик этот из семьи, в которой жил Эдвард. Он спас его. От машины. Вытолкнул из под колес. А ножницы поранили случайно.

— Спас мальчика? — переспросил Джон.

Теперь Эдвард открывался ему как способный на такую бескорыстность и человечность, которая редко встречается даже у обычных людей. Это было поразительно.

Аллен продолжал:

— А все испугались, толпа окружила, ему пришлось бежать из города. Они погнались за ним. Как звери. А теперь те же самые люди приходят давать показания против него. Провинциальный городок, профессор. Боятся всего, что не понимают. Особенно на Рождество, когда все должно быть ”нормально” и ”благополучно”.

Джон почувствовал, как по спине пробежал холодок. Толпа. Охота на человека. Это слово… толпа… оно отозвалось в нем болезненным эхом. Он попытался вытолкнуть тяжелое воспоминание из сознания. С тех пор прошло больше 30 лет — но ничего не изменилось.

— Я... видел такое, — тихо сказал Джон, сам не ожидая от себя этих слов.

Аллен посмотрел на него с пониманием:

— Видели? — в его взгляде промелькнуло что-то похожее на сочувствие.

Толпа. Лица, искаженные ненавистью. Крики, вопли, жажда крови. Джон замолчал, погружаясь в вязкое болото воспоминаний. Всплыла картинка из детства: знойный летний день, его друзья зовут его... он знает, что это ужасно, что нельзя идти, но идёт с ними, чтобы не отвергли, чтобы не показаться трусом, словно он осуждает то, что произойдет. И вот они на окраине города, у старого раскидистого дерева. Веревка, крик, полный ужаса и отчаяния, обвинения, летящие со всех сторон... отчаянный молящий взгляд… Он был там, среди них. Молчаливый свидетель, испуганный и бессильный остановить неумолимую волну ненависти.

А теперь они хотят устроить Эдварду то же самое — только на этот раз под маской законности. Человеческая природа неизменна.