Глава 16. Возвращение (1/1)

Я подкинул ещё веточек в костёр, как вдруг услышал чей-то крик.- Это же Мэтью с Альфредом, - обомлел я, срываясь с места, и перехватывая как оружие свою палку.- Эй, кто здесь! – выкрикнул я. Голоса мальчишек были совсем близко. Неужели какой-то зверь пришёл к реке?Но тут я услышал голоса:- Вы нас так напугали!- Фух, я до сих пор трясусь!С кем это они?- Ничего-ничего, что вы здесь делаете? Заблудились? – услышал я голос какого-то старика.- Нет. Деревня по ту сторону реки горела, мы сбежали через речку, а потом через озеро.- Правильно сделали, ребята! И что же вы здесь совсем одни?- Нет! С нами… ещё человек, - ответил Мэтью.Я вышел к ним.- А вот и он! Артур! – Альфред приветственно помахал мне рукой, словно мы давно не виделись.- Здравствуйте, - поздоровался я с пожилым человеком.- Вы не местный, да? – спросил старик. – Хех, ну это не важно. Я лесник здесь, в некотором роде.- Лесник? Но… - начал было я.- Да-да. Но это не моя работа. Мне просто нравиться жить здесь. Да и каждый зверь меня уже в округе знает. Иногда я хожу в деревню, чтобы запастись тем, чего мне не хватает, но это бывает редко. Меня зовут Генри.- Рад знакомству.- И что же вы здесь делать то будете? – почесал голову в раздумьях Генри. – Пошли что ли со мною, коли возвращаться пока не хотите. А то что же вы будете делать здесь в одиночку!- Спасибо!Мы пошли следом за стариком по лесу. Я так отвык ото всей этой пышности осенних дней, что вновь предстала моим глазам. Мне казалось, что всё это осталось позади, вместе с горем, которое случилось у нас. Но не смотря на все наши беды осень продолжалась в других местах, где никто и слыхом не слыхивал не о нас, не о том, что здесь произошло.

Если зайти ещё дальше, то мы встретим и других людей. Они могут посочувствовать, покачав головой, но, возможно, на следующий же день забудут обо всём. Кто-то вызовется помочь, но таких сердобольных не так уж много. Я не говорю о том, что все люди жестоки. Просто у каждого свои беды, свои проблемы, и им луче заняться их разрешением, чем кидаться к неизвестным, желая во что бы то ни стало решить в этом мире всё. Им наверняка тяжело живётся, если они бросаются к каждому встречному. Их добротой могут воспользоваться. И потому я стараюсь не проявлять сентиментальности. Не все так добры, как они.Тропинка вывела нас снова вверх по склону, я уже привык подниматься и опускаться в этой местности. Ближе к вершине, на ровном выступе стояла скромная лачужка Генри.Я вновь поблагодарил старика за всё, чувствуя, что хоть на некоторое время, но настанет относительный покой.Мы прожили у старика три дня, помогая ему в хозяйстве. Ребята ходили с Генри на рыбалку, я иногда составлял им компанию. Они забрасывали в озеро сети и ждали. А пока рыба ловиться, они бегали за грибами, которые мы пекли на костерке. Очень часто мы слышали их шутливое «ау!». Сначала мы кидались, беспокоясь: не напали ли на непутёвых братьев волки? Но всё обходилось, и вскоре мы с Генри знали, что если кто-то из них кличет нас, значит не может унести свою чересчур большую «добычу».В общем, жизнь была спокойной на некоторое время, хотя нас, конечно же, не покидало беспокойство. Что же осталось от деревни?Я старался не надеяться на худшее, ребята тоже, но не скажу, что страшные мысли не приходили к нам в голову. Пару раз кто-то из братьев просыпался от ночного кошмара, но довольно быстро успокаивались.Один раз кошмар приснился и мне.По прошествии двух ночей мы собрали некоторые свои вещи, в том числе и маленького деревянного солдатика, которого смастерил для мальчишек старик (я тогда внимательно следил за его работой, пообещав себе, что когда-нибудь сделаю что-то подобное), простились с Генри и пустились в обратный путь с не менее тяжёлым сердцем, чем уходили из деревни.Старик одолжил нам лодку, которую мы должны будем вернуть ему на этой же неделе.Через ровную водную гладь мы переправлялись медленно. Я доверил вёсла мальчикам, и они, усердно пыхтя, гребли. Дул слабый ветерок. На том берегу лес потихоньку начал оправляться от пожара, но всё равно были явственно видны его последствия.Когда мы причалили, я ощутил это ещё ярче.Всё вокруг было окрашено в чёрно-серый, словно мы попали в царство уныния. Я вспоминал эти места, когда они ещё не были повреждены огнём. Когда Альфред вёл меня сюда, чтобы показать прекрасное место. Место, которого уже не было.Золотые деревья, рыжие мхи, оранжевая трава. Облагороженные закатом. Лес встретил нас приветливо. Покоем, щебетом птиц, тихой заводью после шумного дня, шорохом деревьев, листвы на тропинке, под ногами.Ничего подобного…Тропинка вилась широкой лентой, извилистой как серпантин. Здесь же холмистая местность, почему бы и нет? Лёгкий подъём вверх всё-таки чувствовался. Еловые иголки образовывали мягкий настил, обрамлённый мхом и корнями, а также жухлой травой. Везде чувствовалась жизнь.Тропинка была покрыта пеплом. И лишь пепел покрывал землю. Мох выгорел, корни были сожжены. Деревья были мертвы. Все звери сбежали на много миль отсюда и теперь не скоро вернуться.Альфред неожиданно присел на корточки и позвал меня. Под широким деревом росли крошки-грибочки.Ни о каких грибах речи идти и не могло. Вообще не о какой растительности. Ужасно.Надеюсь, что никогда больше не увижу что-то подобное в будущем.Мэтью глубоко вздохнул. Видимо, его тоже посещали подобные мысли. Но ведь он сталкивается с этим не в первый раз, поле уже горело однажды.Да и Альфред тоже.Текст идёт от лица Мэтью.

Поле горело, когда сполохи пламени поглощали всё вокруг и перекидывались на деревню, вверх по холму. Когда жар и треск распространились по всей округе, я не посмел пойти на помощь к брату. Хотя знал, что он наверняка задыхался в дыму среди злаков и травы.Это ужасное чувство никчёмности. Прошу, пусть это никогда не повториться!Снова. Как бы я не молил тогда, это случилось снова. Почему то мне кажется, что всё ещё хуже, чем тогда. Ощущение такое, словно меня опустошили.Отвратительное вязкое чувство. Но что же чувствует Альфред, ведь он был в самом эпицентре тех событий?...Боюсь представить. И хотя он старается казаться приободрённым, я знал, что на самом деле его настроение подобно моему или настроению Артура.Тем временем подъём потихоньку превратился в спуск. Я оглянулся на мгновение, в надежде на то, что всё это мне лишь мерещиться. Но ничего не исчезло. Я вздрогнул и пошёл дальше, нагоняя брата и Кёркленда.Наш путь проходил в полном молчании. Никто не осмеливался сказать и слова. А лес вокруг больше не жил.Я посмотрел направо и вдруг заметил некое шевеление.Словно призрак, уходила вдаль едва заметная девушка из моих недавних кошмаров. Та, что мне привиделась в огне.- Постой!Остальные тоже заметили её и замерли.Девушка остановилась и обернулась. Её голос долетал до нас словно эхо.- ..его… ебе…? – спросила она. Я опешил. Разве она не говорила только стихами? И почему её так плохо слышно, она же не настолько далеко.- Что ты делаешь здесь? И ты мне так ничего не объяснила!- …ивость…- Что?! – крикнул я, не разобрав.- …ивость…- Мне кажется, она говорит «навязчивость», - предположил Артур.- …жает… тала… ело… жу…- Вы понимаете её? – обратился я к Кёркленду. Тот, помедлив, кивнул.- «Раздражает», «Устала», «Надоело», «Ухожу».- Постой!Но девушка растворилась, будто её и не было, искрами разлетевшись в разные стороны. Я проводил эти искры долгим взглядом.- Это её я видел.Альфред и Артур тоже следили взглядом за искрами.- Сейчас это уже не важно. Идём к деревне, - ответил на это Англия. Я кивнул.Текст идёт от третьего лица

Всё вокруг являлось ничем иным, чем жалкой тенью той прекрасной природы, что царила здесь лишь несколько суток назад, цветя особым цветом осени – цветами октября. Лишь пришедшего, но тут же начавшего строить свои порядки и законы. Заметно похолодало, и тот дождь, что был всего неделю назад – в конце сентября – был тому доказательством. Второй месяц вытеснил своего осеннего брата ещё задолго до того, как пришёл тому срок. Он ни за что не уступит своему холодному старшему родственнику, ноябрю, первенство так скоро, как это сделал самый младший из них, юный первый месяц.Октябрь не терпел скромности. Он блистал яркими красками, своею вычурностью, желая показать всем, что лучше него не найти среди его братьев. Он не прощал тихоню сентябрь за его попытки проявить себя и жалость в дарении бабьего лета, он ненавидел ноябрь, порою презрительно «называя» его предателем, что примкнул к занудным месяцам зимы. Их перепалки были шумны, сопровождаемы ветрами и дождями, расплёскивались порою молниями в небе и разливами на реках. Ноябрь был терпелив. Он позволял октябрю царствовать более чем достаточно, разрешая в принадлежащие ему первые дни действовать так, как хочется.Октябрь был празден. Но не здесь и не сейчас. Лишь на другом берегу можно было углядеть его бал, но вскоре и другой берег скрылся от глаз уставших, преисполненных волнения путников, что начали свой спуск по склону к неизведанному, пугающему будущему (или же прошлому?), где всё было поглощено пламенем. Безжалостным, оставляющим лишь угли….Октябрь тяжело вздохнул, распуская по округе вихри серебристого пепла, и помахал им лапами голых деревьев. Скрылся за озером.Путники не видели октября, они даже не подозревали о его существовании сейчас, ведь их глазам предстала ужасная картина:Сгоревшая дотла деревня, возвышающиеся чёрным бывшие постройки. Среди прочего выделялась церковь, которую меньше всего тронул огонь.Но, даже не смотря на это можно было с точностью сказать, что здесь никто не живёт, или же деревня наполнена мёртвыми сгоревшими телами…