Глава 45. И приговор и договор (2/2)

***Александра знала своего отца разным, но таким, каким предстал этот Верховный Чародей, она не видела его никогда, и что-то внутри отзывалось болезненными ударами дочернего сердца при каждом взгляде на него.

— Идем, — брат дернул за рукав кимоно, но девушка шикнула и раздраженно тряхнула узким плечом, не в силах уйти просто так и оставить, пусть и не в прямом смысле, но родного человека в пучине затягивающего его отчаяния.

— Мы ушли, малыш, — ладонь тронула за руку и Лекса дернулась, поймав взгляд все видящих и все понимающих зеленых глаза. — У тебя пятнадцать минут, затем укол до крови и зовешь Катю.

— Спасибо, мам. Ты правда не против?

Соня вздохнула и молча взлохматила темные волосы дочери. Исчезая в легком колыхании межмировой складки, она сочувственно смотрела на то, как дочь сомнамбулой движется к другому Стрэнджу. Что ж, она в жалости своей и сама бы подошла, но стало бы только хуже. Хотя куда хуже?

Стивен, уронив голову на грудь, молчал, невидяще глядя перед собой. Все произошедшее в этом зале выпило его через трубочку, как изысканный коктейль, оставив сохнущие потеки на уже не прозрачных стенках. Он пытался не думать, не чувствовать, не вспоминать и не анализировать, потому что стоило ступить на этот путь — и трясина безысходности сомкнется над его головой.

— Папа, — тихий девичий голос стал не только неожиданностью, он напугал и обнадежил и снова растоптал, стоило вскинуться и поймать взгляд, так похожих на его собственные, голубых глаз.

И, боги, как же она была прекрасна, совершенна и великолепна…

Не сбывшаяся мечта, о которой он даже никогда и не мечтал. Но перед троном стояла его дочь, закусив знакомым образом бледную губу и глядя на него наполненными слезами осколками утреннего неба.

Чуть вытянутое лицо с заостренным подбородком; прямые губы; большие и чистые голубые глаза под тонкими бровями и темные, слегка вьющиеся, волосы, собранные в распушившуюся косу. По подростковому еще нескладная и долговязая фигурка, но с наметившимися, едва видными, женскими изгибами; длинные руки с музыкальными, скорее лекарскими пальцами. Правда, кожа на костяшках красная, обозначившая только начавших заживать ссадинки. Ногти коротко обрезаны, а один и вовсе отбит, уже посинел и готовится отслоиться.

Это почему-то покоробило Стивена, будто он сам испытывал боль вместо нее. Мужчина подхватил девичью ладонь, что тронула его за предплечье, и внимательно осмотрел ее на предмет дополнительных повреждений, даже нашел ушиб на том самом отбитом пальце. Аккуратно сжав, хрупкий с виду, слегка опухший сустав у основания, он нахмурился и констатировал вправленный недавно вывих.

— Это мне посохом от брата на тренировке прилетело, — она смутилась, но руку не отобрала, хоть и стоять в таком полусогнутом положении было неудобно. Зато в глазах отца на месте пустоты появилось хотя бы беспокойство. — Ты не переживай, я потом его знаешь как отметелила, Вонг очень смеялся и даже не разнимал нас, — она сморщила нос. — А вообще сама виновата, нечего было ворон считать во время спарринга.

Стрэндж слушал завороженно, считывая ее эмоции, подпитываясь от них и немного отмирая. Он аккуратно сжал руку дочери, снизу вверх глядя на…совершенство.

— У тебя все хорошо? — голос был хриплым, но девочку это не смущало. Она аккуратно присела на краешек подлокотника и улыбнулась, когда ощутила под собой не каменное покрытие, а мягкую подушку. Ее папа всегда так делал. Потому что его принцесса не должна сидеть на твердом и холодном.

— Да. Правда все хорошо. У меня интересная жизнь, любящие родители, противный брат близнец и сестра… — Алекс нахмурилась. — Вообще, технически она мне тетя, но она на два года старше только, так что какая она тетя? Морган часто с нами в Камар-Тадже. Дедушке Тони это не особо нравится, но мама с бабушкой умеют убеждать.

— Дедушка Тони? — удивился Стивен, слушая ее так внимательно, будто слышал что-то от чего зависит его жизнь. Он большим пальцем аккуратно поглаживал травмированный пальчик дочери и слушал, практически не дыша.

— Он не совсем родной, но самый лучший. Мама его приемная дочь, а мы с Алом его внуки. Мой дедушка Энтони Говард Старк! — она подчеркивая важность сказанного, подняла в воздух указательный палец свободной руки, а потом почему-то посмотрела на него и хихикнула.

Стивен против воли улыбнулся.

— Пап, не сдавайся, ладно? — Алекс сжала губы, вновь сдерживая слезы жалости. Папа не терпел женских слез, в особенности маминых, а вот ей, маленькой избалованной принцессе, было можно все, даже жалеть сурового Верховного. Ей прощалось многое.

Даже здесь, даже в другом мире и другой Стивен Стрэндж, не мог даже помыслить разозлиться на девочку. Он тяжело поднялся с кресла и хотел было обнять, но замер, стоя с разведенными руками, сглотнув комок горечи, и спросил:

— Можно, я?

— Пап, — она хлюпнула носом и сама прижалась к нему, обхватив крепко, со всеми своими силами. — Не сдавайся, пап. Пожалуйста!

Он сдавил ее бережно, как самое большое сокровище в своей жизни, которое потерял, даже не увидев, не взяв на руки. Он все потерял, кроме этой ожившей нежданной мечты, всхлипывающей надрывно и с подвыванием:

— Никогда не сдавайся! Ты сам говорил, что сдался — уже проиграл!

— Наверное, говорил, — отозвался маг, устраивая подбородок на темной макушке.

— А мама говорит, что как бы тяжело не было, всегда есть надежда. И что Стивен Стрэндж никогда не сдается!

— Мама глупости не скажет, — подтвердил Стивен, прикрыв глаза, потому что окружающая обстановка как-то резко помутнела. Но это не слезы, это просто усталость лишает остроты зрения.

— Ты лучший Верховный и лучший папа на планете. Я верю в это, — тихо сказала она, прижимаясь щекой к темно-синему одеянию. — И пусть в этом мире не родимся мы с Алом, у тебя будут другие дети, которые с рождения будут верить в это же. Что ты самый-самый отец!

— Алекс, — простонал Стрэндж, уже не в силах остановить горячие дорожки, сбегающие по щекам.

— Папочка, не плачь. Верховные не плачут. Ты мне сам так сказал в тот раз, когда я ногу сломала! До сих пор помню, как обидно было в пять лет. Больно, а Верховные не плачут.

Он рассмеялся сквозь слезы и отстранил от себя девочку, хотя все внутри сопротивлялось этому.

— Хорошо, малыш. Верховные не плачут и не сдаются, я понял тебя. Иди, а то родители будут переживать.

Александра Вирджиния Стрэндж хитро прищурилась, протягивая Стивену оттопыренный мизинец:

— Клянешься?

Смешок вышел ужасно нервным. Но пришлось с серьезным видом дать столь важную клятву. Он обхватил двумя ладонями ее лицо, запоминая каждую черточку, и поцеловал в лоб:

— Иди, дочь, и будь счастлива.

— Обещаю! — улыбнулась эта бестия и тряхнула головой. Она сжала что-то в руке и ярче света ее глаз вспыхнула тонкая вертикальная черта в воздухе. — Прощай, пап. Я люблю тебя в каждом из миров!

И исчезла, забрав с собой часть неподъемного груза, с которым в этот раз он бы не справился один.

***Джулия нервничала и в совершенно растрепанных чувствах хаотично перемещалась по гостиной, даже не замечая, что натыкается на предметы, мебель, а иногда даже на стену. Это не мешало ей двигаться, лишь корректировало направление.

Эдмунд не вынес очередного столкновения любимой женщины с завалившимся на бок пуфиком и, поднявшись, не слушая робких возражений, ухватил за обе руки Лию и довел до дивана, усаживая рядом с собой и не выпуская ее пальцы из своих широких ладоней.

Да, его возлюбленная была старше, почти на двадцать лет и что?

В свои двадцать шесть, являясь почти ровесником ее сына, он понимал в женщинах и красоте явно больше, чем и его и ее ровесники. Эдмунд Сальвани был из того поколения, что делало деньги практически из воздуха и, не задумываясь, насколько большим трудом, по идее, они должны зарабатываться. К тому же, время такое, стоит правильно приложить вектор своего ума и, хоть и не по щелчку пальцев, но заработок двинется в нужном направлении. Сейчас у него была довольно большая автомастерская и три автомойки. На жизнь хватало, как и на хлеб с маслом, и даже с икоркой. Но это все лирика. Вот бережное отношение к деньгам в свои годы он получил не сразу, зато, с благодарностью к миру и вселенной, встретил благодаря этому свою женщину.

Джулия Банерджи работала администратором крупного и дорогого отеля. Отеля, где с пониманием относились к личной жизни клиентов, но все же не одобряли пьяные вопли, визги и звон битого стекла в два часа ночи. К тому же каким бы «вип» жильцом ты не являлся, в ближайших люксах пытались спать не менее обеспеченные граждане. Один такой гражданин, а именно дипломат с ближнего востока, и возмутился некорректному поведению соседей.

Джулия пришла не одна, за ее спиной возвышалась пара достойных соперников Халка, которые невозмутимо хмурили внушительные по ширине брови.

Женщина вошла в номер, когда на стук ей открыла покачивающаяся девица самого расхристанного вида. Не торопясь, Джул вырубила музыкальную систему, вместе с ослепляюще мигающей подсветкой и ханжески сложив руки перед собой, чопорно оповестила разбушевавшуюся молодежь, что или они соблюдают режим, или вылетают ласточкой с пятнадцатого этажа. Конечно, все было сказано в самых изящных и тактичных оборотах, но Эду не понравился смысл слов, а Том, изрядно накидавшийся химозной наркоты, попытался затащить «старушку, которая еще ничего» в бассейн и всячески, будем честны, отыметь.

На удивление Эда, «старушка» послушно проследовала за хамом в ванную комнату. Сальвани так ошалел, что как привязанный проследовал за парой, неодобрительно косясь на охранников, что не уберегли свою начальницу и допустили подобное. Увы, амбалы молчали. И, уже начавший трезветь от нехорошего предчувствия, Эд замер в дверях, наблюдая прекрасную картину того, как схватив его друга за волосы, мадам-администратор окунает охреневшую рожу Тома в шипящий и булькающий бассейн, продолжает спокойно вдалбливать в парня правила поведения их отеля. А что? Камер в ванных люксов не бывает, охранники ничего не видят (видимо, добровольно и специально), а кому в случае жалобы поверят? Толпе пьяных и наколотых или администратору с кристальной чистой характеристикой?

Эдмунд пропал в тот же миг. Он смотрел на самую лучшую женщину в мире и не мог отвести взгляд. Возраст? Мнимые морщины? Не вполне женственная фигура? Окститесь, это ведь — ЖЕНЩИНА. Настоящая и с большой буквы, и чхать на условности общества.

С тех пор парень вышел на охоту. Ему нужна была эта серьезная и вдумчивая кареглазка с безупречными манерами и непоколебимыми принципами. Превратившись в посмешище, в глазах своих бывших друзей, он таскал букеты, заваливал Джулию подарками и, получая их обратно, просто таял все больше.

Наконец, после длительной осады, закатив глаза, женщина согласилась на одно свидание, лишь бы прилипчивый ухажер отстал.

Увы. Судьба любит розыгрыши, и в тот момент решила подшутить над Банерджи. Вопреки ее стереотипному мышлению, в ресторан или театр ее не повели, Эдвар, подготовившись всесторонне, потащил любимую на гоночный трэк. И Джулия была покорена. Оказывается, парень был не таким пропащим, нисколько не избалованным и общие темы у них нашлись сами собой. Они нагонялись, перекусили совершенно не в пафосном месте и Эд галантно проводил ее до дома, не позволив не то чтобы лишнего, даже и не намекнув на что-то непотребное.

Так начался их роман, пока что тайный, но с упертостью самого последнего барана, Эдмунд не терял надежды сделать Джулию законной супругой, и плевать ему на мнение окружающих.

У нее есть сын его возраста? Замечательно, мальчик взрослый, у него своя жизнь и от юбки матери он давно отклеен.

Найти общий язык? Разве два желающих одной женщине счастья мужчины не договорятся? Смешно.

Возраст? Цифра.

Ровесницы? Не дотягивают!

Каких усилий парню стоило сделать так, чтобы Лия воспринимала его всерьез, подумать страшно. Но оно того стоило. Он вообще планировал купить отель и подарить его возлюбленной после свадьбы в единоличное владение, чтобы никакие больше холеные сволочи не могли смотреть на нее сверху вниз.

Звонок в дверь прервал приятные воспоминания Эдмунда, который просто сидел рядом с возлюбленной и не мешал ей переживать за пропавшего куда-то сына, потому что все слова поддержки были уже сказаны, связи подняты на уши, чтобы парня наши быстрее.

Женщина подскочила и кинулась ко входу. Эд последовал за ней как тень и уже подсознательно готовился к худшему. Если это Николас, то у него есть ключи. Если молчит его, Сальвани, мобильный, то среди властей Нью-Йорка нет никого, кто уже нашел парня, иначе бы ему тут же позвонили. И вопрос того, кто и зачем пришел напрашивается неутешительный.

Джулия открыла дверь рывком, в нетерпении и тревоге. Случившееся в Нью-Йорке не задело лично, потому как район ее находился сильно дальше места прорыва, поэтому и квартира и работа остались на своих местах. А вот Ник, ее сын пропал, не выходил на связь, не звонил и не приходил домой. Эдмунд пришел, и остался, не давая окончательно впасть в панику и начать рвать на себе от бессилия волосы.

Довольно старая и слегка рассохшаяся дверь жалобно скрипнула, отворяясь наружу и женщина замерла, недоуменно глядя на невысокую, даже маленькую девушку азиатской наружности и высокого мужчину, той же национальности, но со слегка оевпропеенным лицом.

— Здравствуйте, Джулия Банерджи?

— Да, это я, а вы? — уточнила Джу.

— Мы маги Камар-Таджа, можем ли мы пройти и поговорить внутри? — мужчина уважительно кивнул и вопросительно посмотрел на хозяйку дома. — Я Мастер Юн Мин, а это моя коллега и супруга Мастер Ëн Сук.

— К-к-конечно, — женщина посторонилась поспешно, заметив довольно приметные двойные кольца на руках пришедших. В достоверности этого символа магической обители она ошибиться не могла. — Проходите. Да, в гостинную, не разувайтесь.

Тем не менее пара разулась и прошла в комнату.

— Извините, что вот так вторглись, — названная Ëн Сук устало коснулась виска, словно у нее сильно болела голова и Джул указала места, куда присесть утомленным магам.

Сама она села на диван, рядом опустился, никуда не ушедший, Эдмунд и крепко взял ее за ледяные руки. Лию знобило, то ли от присутствия магов, то ли от нехорошего, затягивающего на шее петлю предчувствия.

Незнакомка благодарно опустилась в кресло, а мужчина замер рядом со спутницей и лишь слегка оперся о спинку.

— Что вы, я… честно говоря, я очень рада, что вы пришли. Мастер Юй Мин оставила мне свой номер, но я не смогла до нее дозвониться, так же как и до Навина. А мне очень нужна помощь, Николас пропал, — на последней фразе голос Джулии позорно сорвался, потому как она увидела больше, чем хотела бы. Юн Мин отвел взгляд, а Ен Сук ссутулилась, в казавшемся большом для нее сидении. — Вы знаете что-то, так? Что с моим сыном? Пожалуйста.

Мужчина поднял лицо и в упор посмотрел на держащуюся из последних сил женщину, которая вздрогнула и судорожно вздохнула, в полной мере оценив нечеловеческие глаза ярко-алые с вертикальными зрачками.

— Может ли ваш спутник оставить нас? — Юн перевел взгляд правее лица смертной.

— Я ее жених, и меня не интересуют ваши тайны, — спокойно сказал Эдмунд, обняв дрожащую Лию. — Но одну я ее не оставлю.

Маги переглянулись и девушка кивнула, Лис отреагировал на ее жест взмахом руки, накрывая комнату куполом искрящей магии.

— Как будет угодно, — кивнул Юн и нервно зачесал волосы назад. Он бесконечно устал, ведь они с Су сегодня обошли всех жертв этого ублюдского русала, выделяя «компенсации» выдвинутые решением Земли, но именно эту квартиру, не сговариваясь, оставили напоследок, потому как, если там горя избежать удалось, то здесь…это будет трудно. — Известно ли вам, что Николас был связанным Сони, единственной русалки этой планеты.

Женщина кивнула, судорожно стиснув ткань брюк на ногах. Она слушала, уже понимая, что ничего хорошего не услышит. — Я знакома с девушкой, и мне известна ее судьба.

— Несколько дней назад в центре Нью-Йорка состоялся прорыв в Темное Измерение, — сухо начал Юн. — Который являлся отвлекающим фактором для всех защитников Земли. В то время, как наш бывший коллега Навин Банерджи, являющийся древним русалом, вынудил Соню шантажом и угрозами, расстаться с жизнью на благо всего мира.

Джулия всхлипнула, потрясено расширив глаза.

— В подробности не имеем мы права вдаваться, но частично сказать обязаны. То, что совершила Соня, обезопасило наш мир, но сама она погибла и ее душа так же должна была раствориться в небытие. Николас… — Ëн Сук запнулась.

— Николас, ваш сын, и моя сестра Юй Мин отдали свои жизни, чтобы душа девочки смогла когда-нибудь в будущем родиться вновь.

Руки безвольно опали вдоль обмякшего в руках Эдмунда тела. Нет, Джулия не потеряла сознание, но из нее будто стержень вытащили.

— Это еще не все, — ком в горле заставил магиану молчать, поэтому говорил Юн. — Мы бы ничего не узнали, но мироздание само призвало к справедливости и предоставило нам и судью и свидетеля. Армина Банерджи не существовало никогда, это был тот же Навин под личиной и именное его сыном являлся Николас. После невольно установления связи с Соней, в крови вашего сына начало пробуждаться наследие отца, и он обрел второй облик полноценного русала. Соня пошла на размен своей жизни еще и потому, что если бы она этого не сделала, Навин угрожал ей смертью Николаса и моего племянника Ми Гуна. Когда же девушка умерла, моя сестра отреагировала на боль вашего ребенка и явилась к нему. Ранее сделать этого она не могла, потому как Ник находился под полным контролем своего отца. Потеря связанной частично ослабила этот поводок, но и лишила парня воли к жизни. Он отдал всего себя, чтобы дать ей шанс на перерождение.

Маг приблизился и встал на колени перед убитой горем женщиной, низко склонившись так, что лбом уперся в пол.

— Простите нас, весь Камар-Тадж виновен перед вами, вашим сыном и еще сотнями таких же обманутых женщин. Мы виновны тем, что не распознали истинного лица Навина и не смогли предотвратить катастрофу.

Рядом с Юном так же опустилась Ëн Сук. В ее глазах стояли слезы а этот, казавшийся бы унизительным, поклон, шел от самого сердца. Живого и вполне человеческого.

— Мы не можем помочь горю вашему, но искренне скорбим вместе с вами и не снимаем с себя вины.

Джулия смотрела на коленопреклоненных магов пустым взглядом. Дыхание отдавало болью в груди и каждый стук расколотого сердца причинял неимоверные страдания.

— Поднимитесь, — тихо сказала она.

Маги подчинились, и Джулия сползла с дивана, скинув руки Эда, внимательно вглядываясь в лицо не знакомого ей ранее мужчины.

— Та женщина в белом кимоно, что проверяла мое здоровье и здоровье Николаса, ваша сестра Юй Мин?

Юн кивнула, стараясь держать себя в руках. Они ожидали всего: угроз, слез, криков и истерик, но никак не того, что руки Джулии Банерджи осторожно обхватив лицо кицунэ и, вглядываясь куда-то очень глубоко, она обнимет опешевшего лиса.

— Я не виню вас, мальчик. Я разделяю твою потерю. Я не держу на вас зла.

Ëкай замер и обнял смертную в ответ, будто не веря тому, что слышит. Вдохнул незнакомый запах и обмяк, словно обнимал свою родную мать, отогреваясь давно забытым ощущением беспомощности и уязвимости.

Так они и замерли, человеческая женщина, потерявшая сына, и древний оборотень, потерявший сестру.

— Он наказан, — сам поражаясь тому, насколько жалостливо и изломанно звучит его голос, прошептал Юн. — Его судили и вынесли приговор.

— Их это не вернет, — отозвалась Джулия.

Юн всхлипнул, сдавив эту мудрую и великодушную, да девчонку, в сравнении с ним!

— Не вернет, но они могут спать спокойно.

Тишина была печальной и нездоровой. Эдмунд цепко следил за действиями незнакомцев и молчал, не вмешиваясь, но когда маг отпустил его женщину, помог Лии вновь сесть на диван. Эд обхватил ее руками, пытаясь защитить и спасти от всего на свете, даже от этого опустошающего ее горя.

Юн все так же стоял на коленях, но смотрел в лицо Джулии, когда Ëн Сук аккуратно сжала его локоть. Маг встрепенулся, и сморгнул непрошенные слезы.

— Джулия, мы принесли с собой возмещение — магиана говорила тихо.

— Мне ничего не нужно от Него! — Джу поджала губы. — Отдайте тем, кто пострадал от его планов. Ведь я не одна такая?

Ëн покачала головой.

— Извините, не понимаете вы. Это не материально и вынесено частью приговора самим мирозданием. Ослушаться не может никто. Позволите?

Подхватив ладонь Джулии, Су кольнула бледное запястье извлеченной из воздуха иглой и проговорила:

— Джулия Банерджи, вы лишились сына по вине приговоренного, вы лишились здоровья и молодости по вине проговоренного. Я избываю его долг вам и отдаю потерянное.

Невольно охнув, Эдмунд ошеломленно смотрел на свою невесту, которая на глазах молодела. Исчезла из волос седина, разгладилась кожа на лице, убирая те редкие морщинки, что выдавали истинные возраст, подтянулся овал лица, шея стала гладкой и это лишь то, что было видно глазу, а ведь, наверняка, были еще и внутренние изменения, но только не взгляд. Пусть и смотрелась она теперь едва ли двадцатилетней, но взгляд остался все тем же.

Она оглядела гладкую кожу на руке и спросила:

— Зачем? Зачем мне молодость и красота? К чему?

— К жизни, — неожиданно зло отозвалась Ëн Сук, как ножом, словами вскрывая назревший нарыв. — Мне несколько сотен лет, я похоронила всю династию своих потомков, но полюбила вновь и родила снова. Супруг мой лишился трех детей и бывшей жены, погибших по вине твердолобости и жестокости своего клала, а по вине Навина еще и сестры. Но у него есть я и дочь. Вы жить должны ради будущего, храня в душе прошлое, иначе в принципе, сама жизнь бессмысленна. Не думаю я, что Николас бы хотел, чтобы вы схоронили себя и свели счеты с жизнью. Ваш сын хотел бы, чтобы вы жили!

Она поднялась на ноги, отряхнув несуществующие соринки и подала руку мужу, в намеке, что следовало бы уже подняться.

— Сын ваш, объявлен будет погибшим при прорыве. Пусть у нас и нет тела, но мы похороним его достойно и у вас будет могила, к которой можно будет прийти. Ваше внезапное омоложение возьмет на себя ЩИТ и придумает достойное объяснение. А в живите, Джулия. За сына и за себя, за того мужчину, которому вы нужны и за своих будущих детей.

Суровое лицо Ëн Сук смягчилось, и, чуть сбавив тон, она сказала то, что думала:

— Прекрасно у вас получается воспитывать достойных людей. Камар-Тадж присмотрит за вами. Вам нечего больше опасаться. Еще раз соболезную.

И не растягивая дальше прощание, магиана распахнула искристый портал и, поклонившись, ушла в него, по ту сторону ожидая замершего супруга.

Юн Мин подхватил ладонь, уже девушки, и аккуратно поцеловал:

— Я пришлю вашему жениху все подробности. Не рви душу, девочка, и отпусти его и его выбор так, как я отпускаю сестру. Для меня честь — познакомиться с вами.

И рослый мужчина ушел, оставив пару, на пути к прожитию и принятию горя.

***После окончания расследования и ухода гостей из другого мира, Стрэндж завалил себя работой, делами и не спал двое суток, прекрасно понимая, что надолго его не хватит. Что накопившаяся боль, в купе с усталостью потребуют выхода или хотя бы какой-нибудь точки приложения. Но он держался столько, сколько мог.

Камар-Тадж погрузился в траур: ни занятий, ни тренировок пока не проводилось. На это просто ни у кого не было сил. Однако, все жители обители, вместо праздного ничего не делания, взялись добровольно помогать Нью-Йорку и его жителям.

Это было правильно.

А потом наступил день похорон, всех погибших важных и ценных для этого волшебного места.

Стивен стоял в огромной толпе присутствующих, в черном костюме и сжимал в руке ветку жасмина, совершенно ничего не ощущая, глядя на комья земли, что стучали глухо и немного торжественно по лоснящимся бокам деревянных коробов.

Он сказал всего несколько слов, довольно скупо, но не осудил никто. Таись, не таись, но о Соне и их отношениях с Верховным, если не знали, то догадывались почти все. Вопросы подготовки взял на себя Вонг, он же и подобрал нужные слова для тех, чьи близкие уходили сегодня безвозвратно, и полностью отвечал за происходящее.

На зеленой траве, чуть пожухлой от жаркого летнего солнца рядом с могилами погибших адептов и мастеров, установили так же три камня, три обелиска для трех героев, от которых не осталось даже тел.

Звучали речи священника, производились положенные случаю ритуалы, передвигались в толпе люди. Уходили простившиеся и приходили опоздавшие. Наконец, паломничество вместе с официальной частью закончилось, но Стрэндж этого даже не заметил, он стоял как вкопанный, не в силах отвести взгляда от гравировки серого камня с таким важным именем и такими пугающими датами.

Как мало, как бесконечно мало она прожила.

Солнце, греющее всех, даже опаляющее, своим светом, невольно пристыдилось и с пониманием огибало лучами погрязшего в серой беспросветной мгле отчаяния Верховного Мага Земли. Вокруг него казалось, в сочувствии, застыло само время.

— Стивен, — Вонг тронул друга за плечо, в итоге даже слегка потряс, когда на первое прикосновение тот так и не отреагировал. — Стивен. Все закончилось. Ты идешь или…

Мужчина непонимающе перевел взгляд на хранителя знаний и несколько раз моргнул, возвращаясь к реальности, где, оказывается, довольно жарко, а он, вот странность, весь продрог окончательно.

— Вонг? Я побуду еще здесь, иди.

И снова повернулся к надгробьям, уходя в свои мысли.

«Юй Мин.

Любимая сестра, супруга и наставница.

Пусть звездный мост приведет тебя к нам снова»Дернулся уголок губ и в свободной руке сверкнула яркая, рыжая орхидея, которую Стивен пристроил аккуратно в самый уголок, с трудом найдя свободное место среди нагромождения цветов и вееров.

Лису любили. Всю такую, какая она есть, и было бы кощунственным как не замечать этого, так и отрицать это. Женщина, что берегла их здоровье и зажигала самые разные, но безмерно пылкие эмоции в душах.

Маг поправил сползший в сторону каркасный круглый веер:

— Спасибо, Юй Мин, за то что делала для нас каждый день и за то, что сделала для… Нее.

Горло перехватило, потому что назвать вслух имя той, перед памятником которой опустился на колено, так и не смог.

«София Романова.

Русалка, которая выбрала мир.

Моя любовь останется с тобой навсегда.»Подушечкой пальцев он тронул углубления слов, последней строки. Обвел по контуру каждую букву имени, запоминая, и аккуратно воткнул тонкую ветвь прямо возле надгробия, запустив ладонь в частично взрытую землю и импульсом силы даря корни свежему срезу жасмина. Новоявленный росток выпрямился и на мгновение засветился чистым белым светом, с благодарностью принимая возможность жить.

— Это, чтобы тебе не пришлось за ним ухаживать. А то цветы у тебя долго не живут.

Он усмехнулся, так кощунственно ощущая себя вместе с этой улыбкой на кладбище, у могилы той, что должен был защищать всеми силами, и что, в конечном итоге, защитила его и его мир.

Тяжело и грузно поднявшись, ладонью проведя напоследок по полированному камню, Стивен поднял лицо вверх к солнцу, безмолвно прося осушить непрошеные слезы, и не давая их обронить.

«Моя любовь останется с тобой навсегда» — он или подумал, или просто прочел надпись, заставляя себя отстраниться, отпустить, отойти.

Рука соскользнула с мемориала, и он повернулся к последнему, в стане этих жутких скал.

«Николас Банерджи

Любимый сын и лучший друг из возможных.

Спи спокойно. Мы тебя не забудем.»Пальцы нащупали в кармане деревянную коробочку, узкую, с гравировкой. Маг извлек ее и открыл, вытаскивая тонкий, идеально наточенный скальпель, свою первую в жизни профессиональную покупку, и уложил в основание камня, перпендикулярно, будто вложив в руку лежащего человека.

— Мне жаль, что так сложилось. Будь все по-другому, я бы был горд стать твои наставником на пути к медицине. Присмотри за ней там. Я не верю, что ты погиб окончательно, для этого ты ЕË слишком любил и слишком любил жизнь. Поэтому соберись и сделай все правильно.

Развернувшись, Стивен покинул кладбище самостоятельно, открыв проход лишь за воротами.

Не тревожить покой мертвых.

Не сожалеть об их выборе и жить дальше.

Когда разгорелась первая искра портала, маг извлек из внутреннего кармана телефон и набрал знакомый номер:

— Алло, Старк. Да, я. Помнится, ты просил позвонить, когда найдется доброжелатель, открывший проход Дормамму. Да. Нашли. Сейчас сообщением скину адрес. Что? Нет, присутствовать не хочу. Вряд ли признаются тебе, но, если попросишь, чуть позже расскажу сказку про гнусного русала и его планы на жизнь. Хорошо. И тебе удачной охоты.

Смяв в руке так и не зажженную сигарету, Стрэндж швырнул ее в урну и шагнул в проход, на самый дальний из знакомых берегов моря. Туда, где можно вдохнуть запах, хотя бы иллюзий того, что есть она — надежда.