Глава 39. И пламя и время (1/2)

Я присела на край кровати в Санктуме и с сомнением посмотрела на спящего Стивена.

Все же магия не всесильна, и качай не качай в него силы, нужно время, чтобы она усвоилась, чтобы пропитала каждую клеточку тела и «вросла» в биополе. Как невозможно всю жизнь прожить на стимуляторах и витаминах, так и мага восстановить полностью одной лишь энергией, нереально.

Возможно, во время Зова играют роль другие аспекты влияния, что облегчает приживаемость, но… Зова пока не будет, а, даже напитанный под завязку Верховный, выглядит донельзя изможденным. Щеки снова впали, щетина ринулась в бой, нарушая эстетику его идеальной бороды, кожа посерела и седина. Проклятая седина, она возвращается снова и снова. Не только не сдавая свои позиции, но и захватывая новые территории. Не вывести ее ничем, как плесень. Сейчас серебром были покрыты не только виски, но и, вставший ото сна дыбом, затылок.

Настолько остро он еще не отличался от того Стивена, которого транслировало телевидение.

Передо мной лежал человек. В широких, смявшихся хлопковых брюках, частично раскрывшейся спальной рубашке, где на гладкой груди без растительности видны вмятинки от пуговиц. Щеки, будто им мало того, что заросли и спрятались под скулами, так еще и несут на себе отпечаток неудобного лежания лицом в матрац. В комнате сумрачно, портьеры закрыты наглухо, не давая дневному яркому солнцу проникнуть внутрь и разбудить вымотанного мага. Лишь в тонком и остром луче, бросающем отсвет на стену, видны танцующие вездесущие пылинки. Бессовестные, и не переводятся.

Не то чтобы Стивен был спуном и соней, но я совершенно наглым образом его усыпила голосом, рано утром выбираясь из кровати, почти на восходе. Да и стараться было не нужно сильно, капля силы с одной низкой нотой и взъерошенный Верховный воробей просто отключился на середине зевка.

Нахмурилась и недовольно посмотрела на пляшущую пыль. Вот уж у кого праздный образ жизни, или кружись, или лежи. Ни разу работающей пыли не видела. А Стивен наоборот, все без него помрут, без его пригляда мир рассыпется и маги Камар-Тадж растащат по теневым рынкам и перекупам. Нет уж, пусть отсыпается, к тому же с делами и так есть кому справиться.

Сама я усталости не ощущала. Или же была в настолько взведенном состоянии, что отдыхать не могла. Мозг, горящей лампочкой очнулся в пять утра и подсвечивает изнутри. Пришлось вставать, зато сколько всего сделать успела: поела, море послушала, в лазарет прокралась. Благо все маги приходят в себя потихоньку. Только Гертмунд забинтован с ног до головы, вместо стоп у него стесанный кусок мяса, меня, признаться честно, от этого зрелища чуть не стошнило. А он глаза опухшие над мешками отекшими приоткрыл и нахрен меня послал, еще и шуточек в догонку накидал. Мерзкий мужик, однако. Собственно Пич с, оказывается, супружницей своей тоже не самые приятные существа после вчерашнего. Кто-то там Лису вырубил, поэтому она отдохнула и ходит ядом бурлит, а нубиец выглядит не чернокожим, а серокожим, еще и блюет переодически чем-то черным и очень моей сущности неприятным.

С Вонгом я посидеть сама пришла, а на соседней кушетке Ангус лежал. Тот, отлип когда от своего храма, тоже был транспортирован на дошлифовку здоровья к Лисе. У обоих наблюдалось сотрясение мозга средней тяжести. Мы пообщались, а потом из потока мельтешащих лекарей вынырнула злая Юй Мин, ткнула в меня пальцем и потребовала голос задействовать. Оказывается, узнала от Учителя недавно, что я могу на жидкость в теле воздействовать, а мозг он тоже, почти жидкость.

Было очень ответственно и страшно налажать, но даже угроза оставить двух Хранителей овощами, не сбила настрой с оборотницы. Итогом стали два запачканных желчью тазика и посвежевшие мужчины, у которых, как только комната перестала кружиться перед глазами, зрачки в норму пришли и тошнота вовсе отступила.

Меня тонкой ладошкой погладили по макушке и выставили вон. Вонг расслабленно откинувшись на подушки, поблагодарил и хмыкнул на ворчание старой магианы.

А следом были Навин и Лис.

Да уж, Юн Мина теперь самого хоть в гроб укладывай. Он-то разлеживаться не стал после того, как очнулся. Да и я, знай в каком состоянии малыш, вряд ли бы так резво скакала и помогала окружающим.

Когда мы зашли в детскую, мир опасно накренился и сузился только до одного существа, до Ми Гуна… если бы не сидящая рядом с ним бледная Юри, возможно, и не узнала его.

На кровати лежал подросток, или почти он. Весь вытянувшийся, голенастый, с крупными ступнями, длинными руками, большим носом и крупными для еще чуть детского лица зубами.

Зрачки его дергались под сомкнутыми веками и весь он, накрытый своим детским одеялком с динозаврами, метался и стонал.

Юри также выглядела препогано, при этом еще ухитряясь питать своего мальчика.

Решительно преодолев разделяющее нас расстояние, откинула руку лисички от Гуна, разрывая энергетический контакт и сама же вцепилась в горячие на ощупь запястья.

Юри покачнулась, но сидеть осталась и уставилась на меня красными воспаленными глазищами. Пожалуй, одни эти глазища на ее лице и остались.

— Спасибо, — тихо сказала она, сползая на пол рядом с кроватью, обняла меня за шею и затихла. Мне стало почти физически больно от ее усталости. Я, одной рукой отдавая все возможное Муну, приобняла девочку за плечи и аккуратно погладила.

Под моими пальцами жар чуть спал и малыш выдохнул, облегченно и натужно. На коже его почудилось шевеление и по смуглой, такой контрастной рядом с моей, руке приполз нарисованный нос Ди Луна.

Испугавшись ни на шутку за друга, перетянула его полностью на себя. Не в том состоянии малыш, чтобы питать дракона, самому не хватает. А мертвый дракон — меньшее, что я хочу сегодня.

— Почему в воду? — обратилась я ко все еще стоящему в дверях лису. — У вас должны быть свои источники магии, как у меня вода. Или вы все же решили, что Мун станет водным духом?

— Нет здесь наших источников, — тихо буркнула Юри.

Я вопросительно приподняла брови.

Юн все же вошел целиком, а не только бледной башкой, и со вздохом занял место сестры на кровати. Он погладил младшую по голове, и хотел уже было так же подпитать племянника. Но я покачала головой.

— Ага, — понял он мысль о конфликте стихий. — Предки не зря ушли, сил на нас в этом мире осталось не то чтобы много. Но согласись, кинуть его в таком состоянии в жерло вулкана или отдать названой матери в воду, в которой он и так проводит кучу времени. Выбор не велик. Вообще еще есть вариант— сила Верховного.

Юн растер лицо руками, да так ожесточенно, что кожа покраснела длинными полосками и прорезались морщины, которых раньше я не замечала на нем.

— Но для этого нужно убить предыдущего.

Я вздрогнула.

— А если бы я отказалась помогать?

— Убил бы, — честно отозвался Юн, ни капли не смутившись. — Извини, но даже если бы меня в ответ уничтожила бы клятва, свою кровь я спасти обязан. Но меня не то чтобы мучает совесть, просто десятилетний пацан не справится и не потянет Совет, Камар-Тадж, а в перспективе еще и общение с Дормамму.

— Гад ты, — отозвалась я, чувствуя подступившее головокружение и взглядом намекнув на двойное кольцо.

Оборотень кивнул и открыл мини-портал, из которого дыхнуло солью и йодом. Я подумала, и сунула в него ноги. Плевать на тапки, новые куплю.

Сила рванула через меня разрядом электрического тока к Муну и ухнула в него, как в черную дыру. Нахмурившись, покусала губу.

— Ты уверен, что небогатый и расползающийся водный фон прокормит его. Ты посмотри, как в бездну летит.

Юри подняла голову, отпустив меня, и посмотрела на сына. Все мы пару минут молчали, оценив ровный поток энергии льющийся и льющийся в мальчика на большой скорости.

— Мой малыш, — лисичка закрыла глаза руками и заплакала, как маленький ребенок, тихо и едва слышно.

Оборотень подхватил сестру и, усадив как маленькую на колени, принялся поглаживать успокаивающе.

— Тогда на выбор, тащить его в Та-Ло к агрессивно настроенной родне, убивать Стрэнджа или в жерло вулкана, ты что выбираешь?

Я с силой протолкнула в легкие горячий от злости воздух, но оценила мертвый взгляд Лиса и дернула плечом, сдуваясь. Мысль вспыхнула в голове, и я склонила голову на бок.

— Скажи, ты знал о существовании Ханы?

— Хана, красивое имя. Она похожа на меня?

Не знал. Ëпт. Сволочи эти маги, все как один. Только Вонг нормальный, но, видимо, какие его годы.

— Похожа, — отозвалась я. — На Фьюри работает. Я когда с ней познакомилась, не знала кто она. А вчера вот, осенило. Она за матерью в Санктуме приглядывала. Хана, кстати, в Верховного влюблена как…как кошка — все же не политкоректно говорить, вы лисы биологически ближе к собакам.

— Ага, к чихуахуа. Значит, Стрэнджа придется оставить в живых. Так что? Учти, в жерло понесешь и, своими руками, сбросишь ты.

— Тварь ты, Юн, — выбора и правда нет.

Поднявшись, погладила малыша по мокрым от пота прядям и поправила одеяло.

— Сидите тут, вернусь через несколько часов. Приготовьте его к погружению, что ли. Не плачь, Юри. Все хорошо будет. А ты, рыжий, иди разбирайся с бывшей и своим потомством, вот мое условие.

— И ты тварь, — карие глаза уперлись мне в затылок, высверливая отверстие.

— А мы теперь одной крови, — хмыкнула я и вышла из детской.

***— Доброе утро, бессовестная.

Мужской голос со сна хрипел, пахло остро и пряно его личным запахом, за ночь окутавшим все стойким флером. Но не противно, даже приятно. Горечь, солоноватость и чуть гуще, чем обычно.

— Доброе, — улыбнулась я, возвращаясь к действительности.

Шторы сами собой поползли в стороны, а форточка, деревянная и скрипучая распахнулась во всю ширь, пуская в комнату не столько прохладу, сколько сладкий июльский зной, смешанный с запахом горячей земли и нагретого асфальта.

Стивен сел, щурясь от яркого света и пытаясь открыть глаза, которым этого очень не хотелось.

— Там завтрак…хотя скорее обед, на столе.

— Ты зачем меня усыпила? — он потянулся руками вверх, до сладкого хруста в плечах, от которого становится легче и бодрее. Тонкие пальцы, с незагорелыми полосочками от шрамов, попытались совладать со вставшими дыбом волосами. Маг сложил руку в щепоть и дохнуло мятой, а пряди чуть намокли и, утратив пугающий объем, послушно улеглись в подобие прически.

Я сидела, скинув задубевшие тапки, которые высушила, но от соли не избавила. Они, как и мои спортивные штаны почти до колен, покрылись плотным белесым налетом, который царапал кожу при движении. Ноги я поджала под себя.

Он перевел взгляд на меня, не дождавшись ответа, и нахмурился, оценив рассеянное выражение лица.

— И что же приключилось, пока я насильно отсыпался?

— У Гуна неприятности, — закусив многострадальную губу, ощутила привкус крови во рту. — Его нужно в тот узел, в котором ты вчера напитывался.

Стивен подобрался весь и спустил ноги на пол, нашаривая тапочки.

— Серьезное? Почему раньше не разбудила? Необходима помощь?

— Я сама по Камар-Таджу носилась. А потом меня Юн нашел. Ты же в курсе, что он скотина?

Стрэндж, поняв, что я сломя голову никуда не бегу, чуть расслабился и удивленно осмотрел мое равнодушное после высказывания, и темы в целом, лицо.

— Об этом вся обитель в курсе уже много лет. Ты в порядке? Если у нас есть немного времени, то поедим. Я начну обед, а ты расскажешь и выпьешь горячего.

Теплая рука коснулась моих ледяных щиколоток, и в ладонях мага появились толстые шерстяные носки. Он, недовольно скривившись, дернул меня за ногу, требуя ему ее предъявить, и сам натянул вязаную колючку сначала на одну, потому на вторую задубевшую ступню.

— Ледяная.

Дернули еще и за руку.

— И руки холодные.

— Это от страха, — призналась я и, плюнув на остатки неловкости, заползла к нему на коленки, свернувшись в компактный трясущийся комочек. — Он как будто лет на семь повзрослел. Это я виновата, да? Каким он проснется? Получается мы у него детство забрали? А как же мой малыш, он же…

— Совсем расклеилась, — он подтянул теплое одеяло и завернул меня по самый хлюпающий нос. — Глупая девчонка. Все будет хорошо, мы со всем справимся.

— Да?

— Да, — мужественно подтвердил замоченный в слезах маг. — Будешь горячий шоколад?

— Буду. Два.

— Хоть три, только не реви.

***Юри была целиком обернута в страх, в усталость и панику. Все краски ее лица выцвели за какие-то сутки. Не было сил есть, пить и спать. Не было сил оторваться от своего мальчика, который вновь страдает по ее вине.

Зачем? Почему это все происходит с ним?

Нарушила заветы предков.

Это ее вина. Зачем она родила в этом облике, почему не послушала старших и умных? Но ведь он бы погиб, если бы она этого не сделала.

Смерти не удастся избежать и теперь. Удалось лишь продлить агонию. Мама была права.

Мама права, послав ловцов. Быстрая и безболезненная смерть в объятьях этой расы была бы милосерднее, чем постоянные мучения.

— Мама!

Она вздрогнула, как от пощечины и застонала, закрыв глаза руками. Ее малыш, ее мальчик…

— Папа. Папа, помоги! Папа.

Ми Гун заметался на кровати, а сквозь ее пальцы потекли слезы. А ведь думалось, что их в организме уже не осталось.

Папа, он зовет папу. Как больно!

Легкое мерцание заставило Юри отвлечься и напрячься, поскольку запахло чужой магией и тем, что, казалось, невозможно совсем.

И призраков не бывает!

Лисичка подскочила на ноги и закрыла собой кровать с сыном, чтобы не дать приблизиться к малышу слегка светящемуся силуэту своего супруга. Острые клыки выглянули из-под искусанных губ и хвосты разметались в стороны.

Аро Гун проигнорировал жест матери своего ребенка и просто прошел сквозь напряженное тело женщины, обдав ароматом нагретого луга и цветочного мыла. Он присел на край кровати, не замечая резкого разворота жены, и взял сына за руку.

Мун застыл и даже улыбнулся во сне.

— Я здесь, мой мальчик. Я с тобой, мое сердце.

Видя, что ребенку легчает от близости отца, Юри зябко завернулась в хвосты, с болью глядя на нереальную и оттого так удушающую ее картину. Быть может это лишь бред ее измученного разума?

— Папа. Больно.

Он не приходил в себя, но говорил с закрытыми глазами. Тихо-тихо, едва разлепляя сухие губы.

— Знаю, мой хороший. Терпи, ты же мужчина. Скоро все пройдет. Прости меня.

Карие глаза смотрели не на сына, но на жену.

— Я отпускаю вас. Живите спокойно и счастливо. Мне нет прощения, я все, что мог, испортил сам. В наказание и во спасение, я отдаю себя сыну. Тогда, быть может, в другой жизни снова вас увижу.

Юри плакала. Молча. Потому что разрыдаться в голос, с воем и криком, значит причинить еще большие страдание малышу.

— Не надо. Живи. Мы справимся. Ты не обязан.

Нос с горбинкой и вечно холодное лицо. Сейчас оно, так непривычно было полно жизни и от этого становилось во сто крат хуже. Она видела тонкую гаснущую нить сущности, которой муж насильно пришивал себя ко вспыхнувшей ауре Ми Гуна.

— Не справитесь, а если и так, то пострадает мир, я вижу. И ты не права, я именно что обязан. Обязан сделать хотя бы что-то для своего единственного сына, чтобы доказать себе, что его достоин. Ты же воспитаешь его сильным и счастливым?

Женщина кивнула, всхлипнув жалостливо. Некрасиво текли слезы, возле носа собирались ручейки и неприятно стекали по шее. Горло перехватило и густой ком непонимания и скорби сжимал, казалось, само сердце.

Аро поднялся и встал возле Юри, разглядывая с неведомым ей ранее, хитрым прищуром, делающим его моложе.

— И как я не разглядел. Не похожи ни капли. Но ты красивее, теплее. Теперь вижу. Не плачь, моя сильная Юри. Я выбираю вас, хоть и непозволительно поздно.

Хлопнула о стену, возможно даже пинком, распахнутая дверь и рыжеволосый вихрь заслонил собой младшую сестру.

— Привет, блохастый.

Он таял в воздухе, как осенняя нечаянная наледь на траве, но смотрелся едва ли не распираемым от яркости душевного света и пламени. Боги, если бы можно было вернуть время вспять и узнать его таким. Видеть полные губы, узогнутые в улыбке, шкодливой и доброй, а не искривленные в гримасе отвращения и брезгливости.

Юн выпрямился, когда Юри обошла его, взяв за локоть, и тут же утратил злость всех черт лица.

— Ну привет, плешивый. Смотрю, неважно выглядишь? Никак продуло?

Дух привычно встряхнул руками, давая волю белоснежным рукавам, взметнувшимся крыльями.

— Это так неважно, Юн, я никогда не был так спокоен и свободен. Как жаль, что жизнь сложилась так криво и косо. Ты позаботишься о них?

— Как о себе, — серьезно кивнул Лис, пряча безграничную боль подступающей потери, которая снова забирает у него кусочек беззаботного детства, бесшабашной юности.

— Ну нет уж, — фыркнул Аро. — Давай получше, чем о себе. А то выглядишь, как драконья лепешка.

Юн хмыкнул и зажал переносицу, со всей силы, чуть не сломав себе нос, но так необходимо, чтобы удержать предательские слезы.

— Я принял твой выбор, прими и ты мой.

Оборотень молча кивнул, ощутив сжавшиеся тонкие пальцы Юри на предплечье и накрыл ее ладонь своей, делясь теплом.

— Прощай, брат. Пусть путь твой обратно к жизни будет коротким и легким, а дорога послушно ложится под ноги.

— Мы еще погоняем с тобой стада Цилиней и сразимся за право первым нырнуть в драконий грот.

Почти уже полностью прозрачный Аро повернул, наконец, голову туда, где до побелевших костяшек сжавшая дверной косяк, стояла женщина и смотрела на преданного и брошенного ею мужчину.

— Юй Мин. Будь счастлива. Я поздно понял, что не любил, но преклонялся. К сожалению, я не смог полюбить свою супругу, как того она была достойна. Надеюсь, все вы будете беречь друг друга и мое продолжение. До встречи.

И мираж растаял, улыбаясь светло и радостно, как искренне счастливый и довольный своим выбором человек. Облако концентрированной силы сгустилось и опустилось на постель, полностью растворившись в теле Ми Гуна, тут же глубоко и крепко уснувшего. Он не перестал нуждаться в подпитке и погружении, но его стабилизация больше не требовала такого ущерба от мира, какой могла нанести до этого.

Юн схватил своих сестер в охапку и открыл портал глубоко в пустыне. Там, где нет ни единой души, он крепко прижал к себе женщин, взвывших так, что эхо разнесло эту агонию на многие километры вокруг. И не было им за это стыдно, потому что мучительно и ужасно что-то умирало в душе каждого из них.

А в Та-Ло, возле пещеры запечатанных ловцов, большой белый лис глубоко вздохнул и ушел из жизни победителем, с честно и гордо поднятой головой, как умел и как того искренне желал, не жалея ни секунды о содеянном.

И воину, отдавшему жизнь за за своего ребенка, вечная память и заслуженный покой.

*** В моей пещерке было тихо. Непозволительно тихо для такого количества присутствующих.

Мы со Стивеном совершили, почти нереальное, мы перетащили нужный нам узел в мой грот, пришлось, правда обрушить часть подводной стены, но это мелочь. Я лежала в воде, вытащив только голову и дышала надсадно, боясь выплюнуть легкие через жабры. Голова гудела, нос был заложен после недавнего рыдания, но главное, сделанное поможет снять кучу проблем.

Гуна будет видно со скального дна, а значит я смогу отлучаться, когда кто-то будет тут дежурить и следить за малышом.

Да уж, не зря он гений и Верховный. Я даже подумать не могла, что так можно сделать. Вот за что обожаю этого мужчину.

Но стоило только глянуть на лис, явившихся полным составом, как настроение снова поползло вниз. Выглядели они так, будто мой малыш больше не проснется, и от этого внутри что-то обрывалось.

Мы переглянулись со Стивеном, и я одними глазами попросила прервать это тягостное молчание.

— Полагаю, уже можно его погружать. Мы сделали, что могли, но и эта малость позволит находиться здесь другим и следить за ребенком до его пробуждения.

Малость?

Возмущенно шлепнула ладонью во воде, брызгами намочив штанины бессовестного мага.

— Не стоит беспокоиться так уж сильно, не понадобится так много времени, на его подпитку, как мы того опасались, — ответила Юй Мин, рассеянно поглаживая по волосам мальчика, который находился на руках поблекшего дяди. — Его отец несколько часов назад добровольно развоплотился и всю энергию отдал Гуну.

Я вздрогнула, бросив взгляд на сгорбившуюся Юри, молча державшую сына за руку и смотрящую в пространство невидящим взглядом.

Стрэндж вскинул бровь изумленно и поджал губы.

Охнув, закрыла себе рот обеими ладонями.

Черт возьми! Да что это за гребанный мир? Что за гребанная история с чернухой и смертями, болью и кровью, страданиями и жертвами?

«Это жизнь, Соня»

Голос Стивена почти ножом ворвался в голову и остудил вскипевшее злое бессилие.

Да, действительно. Жизнь. Не сказка. Не фильм. Не фанфик и не игра.

Жизнь, в которой меня саму могут размазать по камням и не придет добрая фея, чтобы из паштета собрать обратно человека.

«Соберись. Сейчас ты нужна Гуну. Если захочешь, то потом подставлю тебе свою пижаму для повторной экзекуции»

«Прости. Ты прав. Я люблю тебя»

Сказала последнее я, сугубо рефлекторно. Просто мысли контролировать куда сложнее, чем слова.

«И я тебя…»

Даже не мысль, просто отголосок. Но у меня от потрясения чуть глаза не выпали. Да я чуть не захлебнулась, не успев сомкнуть губы, погрузившись с головой.

Вынырнув у камней возле семьи лис, сделала вид, что не услышала. Потому что переспросить было намного страшнее, чем умереть.

— Давайте его мне. Не бойтесь, на нем раковина. Не важно, в сознании он или нет, моя кровь защитит и сработает.

Юн не слушал, он сделал шаг и ушел под воду, с племянником на руках.

Я поднырнула, мысленно выругавшись, и подхватила легкое тут тело Гуна, отбирая его у мокрого, но уже окутанного заклятием Лиса. Кажется, вода привела его хоть немного в чувство. Осмысленный взгляд разных по цвету глаз сосредоточился на мне.

«Умник, дуй на берег. Ты еще не восстановился для этого заклятия»

«Язык прикуси»

Ага, и куда только делся свой в доску парень, который вечно шутит и стебется. Видимо маска эта сползла, обнажив хищника, жестокого, больного и злого.

Напугал форель креветкой.

Фыркнув, подхватила малыша поудобнее и попросила воду его придержать, чтобы не всплывал. Океан любил Гуна и прислал волну искреннего переживания, отобрав малыша, как руками, баюкая и питая. Я проигнорировала плывущего сзади кицунэ и направилась к сияющему центру силы, который видеть способны были только трое и все связанные со мной кровью.

Стоило телу, теперь уже подростка, коснуться голубого сгустка, как тот его буквально засосал в центр и принялся мягко пульсировать в такт бьющегося детского сердца. Я облегченно выдохнула и улыбнулась. Мой Мун спал, а заботливая соленая вода игриво утащила его сознание на глубину, развлекать и ограждать от переживаний.

В щель пролома заглянул острый нос знакомой морды, которая, учуяв запах своего друга, медленно принялась вплывать. Я едва успела схватить Юн Мина и вогнутым водяным щитом, вытолкнуть акулу из пещеры. Та обижено рявкнула, но сменила курс, убаюканная неслышным никому голосом самого Ми Гуна, который испугался за подругу и метнулся увести ее от дяди.

«Стоять!»

Я же рявкнула на всю мощь ментального зова, вынырнув перед лицом оскаленного оборотня и треснула его хвостом к грудь, чуть плавник не переломав.

«Ты здесь не хозяин! Это его подруга, а ты ее чуть не убил. Прочь отсюда, невменяемый! Я, конечно, очень сочувствую твоему горю, но не дам крошить своих подопечных!»

Злость обрела материальность и вытолкнула мужчину на берег, наподдав как следует.

Хлебнувший, напоследок с лопнувшим заклятием, маг плашмя упал на камни, но никто не кинулся ему помогать. Скоты, конечно, помощи попросили, отказывать никто не собирался, а они гадить.

— Если ваша боль, так сильна, — я выскользнула на уплотнившуюся волну и застыла на ее острие. — То делать вам пока тут нечего, Мун все ощущает. Идите поспите, устройте охоту, поешьте. Не знаю. Но у себя тут я изливать злость не позволю. Дежурить сегодня буду сама. Уходите!

Юй Мин была, по моему, сейчас самой вменяемой. Она присела возле частично трансформировавшегося от ярости брата и придержала его за плечо. Встретившись со мной взглядом, она виновато кивнула и взметнула руку с двойным кольцом.

Портал открылся и Лиса насильно утащила туда Лиса, буквально заламывая его руки-лапы своими тонкими ручками.

Юри подошла к обрыву и, обхватив себя руками, смотрела в воду на мутный силуэт сына.

Океан поднес меня к ней вплотную. Я обняла ее за плечи и поцеловала в лоб, отстранившись.

— Иди, я побуду с ним. Дома ложись спать и увидишь все то, что видит сейчас Гун.

Капля жизнь плеснулась на дне ее зрачка. Я погладила тусклые темные волосы.

— Океан ему устроил экскурсию. Иди, не рви душу. Сберегу, больше жизни.

Она сглотнула и, на прощанье пожав мне руку, ушла в открытый портал. Стоило погаснуть последней искре, я повернула голову в сторону молчаливого мага и чуть раздраженно спросила:

— А ты помочь мне не хотел? Тяжесть сама тащила, от акулы лиса сама отдергивала и нотации им тоже я читала. Вот скажи, при таких выводах, раз я все сама могу, мне мужчина зачем?

Стивен, облокотившийся пятой точкой о кусочек выпуклой стены, сложил руки на груди и улыбнулся так…показательно, что я замахала обеими руками, боясь, что он и правда ответить решит.

— Не-не, молчи. Не надо отвечать. Будем считать, что я прочла ответ по твоим глазам.

Блестящие еще немного влажные пряди были откинуты с лица в жалкое подобие прически и Стрэндж приблизился, посмотрев вниз.

— Ему там действительно ничего не угрожает? Я же не ошибся, это та же самая акула, что вчера?

Кивнув, спрыгнула на чуть теплый камень уже двумя ногами и зябко передернула плечами, отчего мне на плечи материализовался теплый плед, в который я завернулась с радостью. Что-то морозить начало.

— А ты что, переживаешь за него?

Взгляд мне достался очень укоризненный, я бы даже сказала пристыжательный, и я невольно скуксилась, признавая паршивость своего характера.

— Извини, просто… почему ты не вмешался? Он же член совета и вот так…

Маг сложил руки за спиной, задумчиво разглядывая водную гладь. Тихий плеск мелких волн, и свечение непонятных до сих пор водорослей, создавали уютную обстановку, позволяющую не искать на ощупь собеседника даже с человеческим зрением. Бирюзовые блики скользили по лицу Верховного, делая его более хищным и немного отстраненным. Озноб пробежал по спине морозной каплей, и я юркнула магу под мышку, желая не то согреться, не то развеять неприятное ведение.

— Мне ни к чему было вмешиваться, ты прекрасно справилась сама. Я же не могу вечно возвышаться грозной тенью за твоей спиной и суровостью своей распугивать людей.

Он расцепил ладони и одна из них прошлась по моей спине, поглаживая и притискивая поближе к теплому боку. Стоять так было не совсем удобно, зато тепло и приятно.

— Я бы не отказалась от таких плюшек.

— Отказалась бы, — эхом отозвался Стивен. — Ты бы первая и отказалась. Сама же говорила, что я не могу поместить тебя в коробку и укрыть от всего мира.

— Ну говорила, — пробурчала я, ткнувшись в его грудь лбом и глубоко вздохнув. — А Юн такой очень неприятный.

— Мы все неприятны для других, когда боль и гнев сжирают изнутри. Но я рад, что ты смогла понаблюдать за ним без личины доброго малого. Это не значит, что нужно менять к нему сложившееся отношение, просто у всех есть темная сторона. Зато запомнишь эту противоричивость и не будет так чувствительно и неприятно увидеть в подобном ключе остальных. К тому же, ты должна помнить, что они не люди в полном смысле. Их двойственность тел и душ вполне стабильна, но, видимо, не сегодня.

В еще чутка забитом носу стало пощипывать. Как мы объясним Гуну, что его папа умер? Как с этим справится Юри… я постараюсь помочь, но я же не бог. Может вдалеке от нас они убаюкают свои раны и смогут жить дальше?

— Стивен, а если бы я умерла, отдав все для спасения ребенка…или мира. Ты бы тоже злился?