Глава 16 (1/2)
Он никак не мог вспомнить, что ему снилось этой ночью. Что-то явно снилось. Потому что пробуждение было наполнено… многим. Туманными мыслями, чувствами — неким послевкусием, какое иногда бывает после ярких, глубоких сновидений. Будто бы воздействие сна всё еще ощущается в реальности, стирая эту тонкую грань.
Какаши смотрел на желтый квадрат солнечных лучей, ворвавшихся в комнату. Сел на кровати, покрутил головой, разминая шею. Развернулся, раздвинул неплотно сомкнутые шторы. Глянул на фотографии в рамках. Теперь их было две. И на обеих — он со своей Седьмой командой. Сердце щемило, пощипывало чуть болезненно. Но Какаши научился принимать прошлое. И быть благодарным за настоящее.
Он переглянулся с Минато на снимке, но снова смог себя сдержать. А после завтрака всё же заскочил на кладбище. И уже там, возложив цветы, присел перед могилой для разговора.
— Странное ощущение у меня, сенсей. Такое раньше бывало после снов с вами. Но вы мне давно не снились. Хотя, был один сон, знаете… Я о нём вам не говорил… ну, сами поймете, почему. В этом сне я рассказывал Итачи, будто бы вы мне приснились. Как сон внутри сна, да. Приснились и сказали, что всё в порядке, что всё произошедшее — затянувшийся кошмар, и нужно только проснуться, и всё будет хорошо. И я вам даже поверил. И проснулся. И понял, что это был болезненный сон. И… жаловался Итачи. Он такие вещи понимал. А я был рад, что он рядом. И что он, ну… понимает. А потом проснулся еще раз. Уже окончательно. А тут ни вас нет, ни его… Бред какой-то, в общем.
Качнув головой самому себе, он хмыкнул, но решил уже развить эту неприятную, но поднятую тему.
— Мне часто снится Итачи. Наверно, это как что-то… незавершенное, знаете. Всё же просто оборвалось. Вдруг, внезапно, без разъяснений. Как и у нас с вами. И как будто мозг не успел этого понять. Или сам пытается как-то всё закончить… Поэтому то проживает это заново, раз за разом, то рисует что-то новое, совсем другое. Не знаю… но мне это не особо нравится. Прям даже совсем не нравится. Но в таких снах я не чувствую к нему ненависти. К Итачи… Не знаю. Я просто вижу вас с ним каждый день. Вас обоих. В Наруто и в Саске. И не могу не думать о вас… Хорошо, что хоть Сакура не чья-то родственница. Я б тогда вообще с ума сошел.
Получилось даже посмеяться, совсем искренне.
— Ладно, спасибо, что выслушали. Я надеялся, что смогу вспомнить сегодняшний сон, если расскажу об этом. Запущу поток мыслей, так сказать… Но чего-то не получилось. Мне… — он умолк, но всё же не смог на этом закончить. — Мне Обито давно не снился. Я… скучаю по нему. Смотрю на моих ребят… и думаю, как бы хотел тоже снова быть ребенком. Вернуться назад и прожить это по-другому. С другим пониманием. Даже если в итоге ничего бы не изменилось… хотя бы просто почувствовать себя частью этого. Вы делали всё, чтобы мы были командой. А я пытался каждый раз проходить мимо…
Глаза защипали: этими мыслями он не рисковал делиться даже с самим собой, не выдержал бы их. А теперь они просто полились рекой, как часто и бывало в разговоре с Минато.
— Я не подведу их, сенсей. Моих ребят. Не подведу. На днях мы вместе смотрели на звезды. В эту неделю частые звездопады, и ночью мы просто сидели в поле… Я и Саске тоже усадил. Заставил. Сказал, чтоб он падающие звезды считал, и если наши с ним подсчеты не сойдутся — он вокруг Конохи побежит десять кругов… Да, тут я про Гая немного вспомнил. Шутил, конечно, не стал бы заставлять. Но… он послушался. Смотрел на небо. И улыбался. Саске. Улыбался. Представляете? Это нечто. Просто забыл обо всём, как будто. Я знаю, каких трудов это стоит. Сакура с Наруто были в восторге, оно и понятно, у меня и самого дух захватывало. А Саске смотрел на звезды с раскрытым ртом и улыбался. Это так… здорово. Может, не всё еще потеряно? Для него. Для всех нас, живых…
Он обернулся, услышав, что в другой части кладбища появились люди.
— Мне кажется, он стал помягче. Ну, может, конечно, мне просто хочется в это верить… В общем, жаль, что вы мне не приснились, сенсей. Но… думаю, я на верном пути. Только снова задерживаюсь к ним. Иногда мне кажется, что я заразился этим от Обито…
Поднявшись, Какаши перевел взгляд на соседнюю могилу.
— Видели бы вы Наруто, Кушина-сан. Я часто в нём узнаю вас. Он необыкновенный… Ну, вы знаете, я столько о нём говорю… И что-нибудь еще расскажу, в следующий раз.
Как он и предполагал, ученики уже дожидались его у резиденции Хокаге, недовольно зыркая издалека.
— Опять опоздал… — констатировал Саске, такой же строгий, как и всегда. Каким строгим, вероятно, был с мальчиками их покойный отец, судя по рассказам Итачи.
— Прости-прости, у меня были важные дела.
— Ага, опять свою пошлятину читали всю ночь, вот и проспали! — вскричал раскрасневшийся Наруто, тыча в него пальцем, как и большинство подростков, взбудораженный возможностью лишний раз эту «пошлятину» прилюдно упомянуть.
— Ну да, ну да, всё-то ты знаешь, — усмехнулся Какаши. «Я был у твоих родителей», — сказал бы он, если бы мог. И надеялся, что однажды получит дозволение отвести Наруто к их могилам. И показать ему тот фотоальбом, запрятанный, сокровенный. Мальчик имел право знать…
Но, как оказалось, мальчик имел не только такое право: у Третьего он закатил целую истерику о том, как ему надоели их банальные и скучные миссии. «Хокаге» в нём рвался наружу и требовал заданий сложнее. Всё это Какаши выслушивал каждый день, а теперь тирадой ребенка смог насладиться и Сарутоби. И заткнуть его никак не получалось… Мужчина чуть эгоистично надеялся, что старик Хокаге сможет подобрать подходящие слова и отругает Наруто вместо сенсея…
Однако, хитро улыбнувшись самому себе, Третий действительно поручил им более сложную миссию — аж ранга С, нетипичного для генинов. Звучала она весьма солидно: «Сопроводить строителя мостов в Страну Волн».
В другую страну. О которой, к слову, Какаши был наслышан…
А вот настолько радостно-возбужденными он своих детей точно еще не видел.
Юность. Возможно, та самая «юность» с ее «силой», о которой кричит Гай. Когда так и хочется в бой. Когда невозможно оценить счастье нахождения в деревне за безопасной работой. Когда кажется, что воевать уж куда проще и веселее, чем копать картошку, конечно.
Но он не стал оспаривать решение Третьего. Видимо, наступила пора сделать новый шаг, за новый горизонт — за пределы Конохи. Дать возможность молодым шиноби расти профессионально. Так решил Хокаге.
Вот только вряд ли Хокаге мог знать, чем всё обернется…
…Их путь поглотила тишина.
От былого восторга Наруто не осталось и улыбки. А он ведь был так счастлив покинуть деревню — впервые в жизни.
Теперь же он сник. Шел, понурив голову, вцепившись в лямки рюкзака. И Какаши хорошо понимал его состояние.
Никто не был готов к тому, что на них так быстро нападут. Дети — в особенности. И нападет не шайка бандитов, которых даже генины раскидали бы в два счета. А самые настоящие шиноби. Наемники. Потому что кое-кто не рассказал им об одном маленьком «но»…
Какаши покосился на их подопечного, Тазуну, который, кажется, даже немного протрезвел после стычки с преследователями. Исходящая от него вонь перегара в сочетании со старческим душком тела, которое, вероятно, обильно потело от алкоголя и стресса, неприятно била в нос: и без того тонкое обоняние обострилось в разы, как и остальные органы чувств. Это не добавляло удовольствия происходящему. Их миссия нравилась Какаши всё меньше и меньше.
Зря. Зря они не повернули обратно. Эта мысль жужжала под ухом как комар. «Зря-зря-зря». Противоречие собственных мыслей напрягало мужчину.
По-хорошему, им следовало отказаться от миссии. Потенциально опасной миссии. На условия которой они не подписывались. Так нужно было по правилам. Но от самого слова «правила» к горлу подступала тошнота. Не из-за нежелания их соблюдать. А из-за всё тех же разговоров…
Обито. Обито бы точно не оставил пожилого человека в беде. Он вообще испытывал трепет к пожилым людям. Может, потому что его растила бабушка…
Но если бы Какаши сейчас сказал своей команде, что «по правилам они обязаны вернуться»… какой пример бы он им подал? Что вырастет из них потом?..
…расчетливые шиноби, умеющие рассчитывать собственные силы?..
Нет. Не это. Самым большим его страхом было случайно натолкнуть их на неправильный путь. Заставить усомниться в том, что шиноби — доблестные воины, которые не бросают слабых в беде. Чтобы ученики не подумали, будто бы всё сводится к количеству рё<span class="footnote" id="fn_38902092_0"></span> за выполнение миссии определенного ранга…
Кроме этого, вредное подсознание злорадно пошептывало ему, что сам-то он заметно обмяк за последний год. Растерял форму, расслабился… Привык возиться с его детьми, позволил себе поверить, что так будет всегда. Что его нервные клетки получили заслуженный отпуск. Или… пенсию?.. Мысль о пенсии на секунду показалась ему очень заманчивой.
Однако, снова глянув на Тазуну, Какаши передумал. Нет, своя правда в этом определенно тоже есть. Он расслабился. Привык к покою. А для шиноби это смертельно опасно.
Привыкать к покою. Да и привыкать к чему-либо. Или — к кому-либо…
Он подошел ближе к Наруто. Не сразу смог заговорить. Всё равно испытывал оттенок вины за случившееся. Поняв, что за ними следует недруг, он создал видимость, что его победили: благо, отработанные рефлексы и чуйка не заржавели за месяцы бездействия. И тем самым смог выяснить, что истинной целью нападавших был именно их клиент. Но его дети…
Наруто так испугался. Да все они испугались. Испугались за своего сенсея, тоже подумав, что он погиб. Совсем в него не верят… дурачье. Просто еще не знают его истинных сил. Поняв это, мужчина даже чуть улыбнулся под маской. Но…
Но самый шумный ученик всё еще был аномально тихим. И запускать ситуацию было нельзя.
— Всё в порядке? Рука болит?
— Нет. Не болит, — тот махнул перевязанной рукой, которую проткнул кунаем, чтобы радикальным образом выпустить яд от попавшего в нее орудия противника. И которая, к слову, уже начала заживать в тот момент, когда Какаши ее перевязывал. Чудеса регенерации Девятихвостого…
— Кто бы сомневался.
— Угу! — мальчишка тут же попытался добавить в шаг игривую прыткость, вот только вышло это совсем неубедительно. Произошедшее выбило его из колеи. Да и было бы странно, если б не выбило…
— Испугался?
Попал в точку. Наруто надулся.
— Я стоял истуканом! Вообще пошевелиться не мог.
— Я заметил. Но…
— А Саске среагировал сразу!
Однако Какаши продолжил изначальную мысль, надеясь ей успокоить:
— Это ваш первый бой. Бояться нормально, растеряться — тоже. Дальше ты научишься брать себя в руки.
— И что, типа, будет не страшно?
— Нет. Страшно будет всегда. Но ты уже будешь к этому готов. И подчинишь себе свой организм.
— О… Так а почему Саске не испугался?
— Кто ж его знает. Спроси у него?
— Да ну… — Наруто обреченно вздохнул. — Не скажет…
— Может, скажет.
Мальчик же бросил взгляд на товарища и пожал плечами.
Саске действительно показал себя собранно и хладнокровно, моментально влившись в бой и защитив товарищей. Как и Сакура, к удивлению, возможно, вдохновленная смелостью своей пассии. А вот Наруто… На его лице Какаши разглядел бледную панику. Поэтому, как и следовало сенсею, отчитал ученика за промедление, но в глубине души…
Это напомнило Какаши их первую ночевку в лесу. Как Наруто, испуганный непроглядной чернотой вокруг и разыгравшейся фантазией, прибился к нему… Мальчик очень хочет казаться сильным. Но при этом такой уязвимый… внутри. Закаленный одиночеством, но всё равно жаждущий ощущения безопасности. Это ведь так естественно…
Он, по сути, никогда не чувствовал защищенности. Постоянной. Только в короткие периоды в детстве, пока Какаши был рядом. Хотя… Какаши никогда не был с ним рядом «всё время». Даже тогда, когда приглядывал за ним «из тени», когда обучал… когда был для него таинственным другом по имени «Неко-чан», большую часть времени пропадая на заданиях…
— Извините, — вдруг тихо проронил Наруто.
Мужчина глянул на него с вопросом. У мальчика покраснели кончики ушей.
— Мне стыдно.
— Наруто… Стыд не имеет к нашему делу никакого отношения.
— А что тогда имеет? — звучало раздраженно. Конечно, читать нотации расстроенному ребенку было не лучшей идеей.
— Факты. Ты никогда не был в битве. Ты не мог заранее знать, как себя почувствуешь.
— А Саске, чего, был? — этот вопрос всё же волновал мальчишку нешуточно.
— Свои какие-то битвы он явно пережил, — теперь перед глазами рисовался Саске в тот страшный день. В больничной палате, где они с Третьим его навестили… Когда из глаз ребенка пропала та самая искра детства. Удивительно, что она сохранилась в Наруто. — В любом случае, каждый набивает свои собственные шишки, и перенять чей-то опыт невозможно. Ты сделал выводы. Может, это самое чувство стыда сейчас поможет тебе совладать с собой в следующий раз. Никто не рождается идеальным…
А, может, наоборот? Может, рождаются все как раз идеальными? А потом уже их калечат люди вокруг… умышленно или нет… Об этом ведь говорил Итачи. Он много чего говорил. И так много рассуждал о детях… и о влиянии взрослых на них. Потому что…
…потому что знал, какое влияние окажет на Саске в дальнейшем?..
Кулаки хотели стиснуться, челюсть невольно напряглась. Он перевел взгляд на Саске. Мальчишка же глянул в ответ. Изучал его, изучал Наруто. О чём при этом думал — непонятно. Может, злорадствовал, что справился лучше? А, может, был по-своему заинтересован состоянием сокомандника. У всех ведь разная реакция…
— Не грузись, просто постарайся сделать выводы, — заключил Какаши, а сам поравнялся с Саске. Сакура же о чём-то беседовала с Тазуной, идя впереди, да и ее сенсей уже похвалил. Девочка поступила как настоящая отличница: пускай не оценила ситуацию и свои силы объективно, но механически рванула на защиту клиента, потому что помнила, что именно это от нее и требуется.
А вот с мальчишками ситуация обстояла сложнее.
— Чего? — Саске сразу почуял, что к нему пришли с серьезным разговором, поднапрягся.
— Хотел сказать тебе спасибо, что прикрыл Наруто, — мужчина не стал тянуть с основной мыслью. — Я знаю, что ты можешь думать о нём, но не нужно списывать его со счетов. Он старается…
Дальше он говорил что-то на автомате: его совершенно сбило острое ощущение дежавю. Вот только…
Только он был совсем в другой роли. Он тоже не хотел слушать. А сенсей навязчиво разжевывал ему банальности. О том, как Обито старается, и как хорошо Какаши поступает, когда выручает своего сокомандника… А у Какаши просто не было другого выбора. Если он не спасет эту неуклюжую задницу — достанется всем. Вот и вся его доблестная «командная работа»…
Наверно, и Саске думал так же. Взгляд его, во всяком случае, не выражал никакого участия. Более того, он не считал нужным придерживаться хотя бы норм вежливости в общении с сенсеем. Нет, Какаши в его возрасте уважал Минато. Всегда уважал, еще до того, как Минато стал его Богом… Какаши мог держаться отстраненно, но все приличия он соблюдал.
А вот добиться уважения последнего из Учих ему почему-то не удалось. Наверно, потому что между Какаши и Минато была огромная разница. У Минато был дар убеждения, бесконечно обаятельный и солнечный, с заразительной улыбкой, в которую оказалось так легко влюбиться. А Какаши мог только нудеть какие-то и без него понятные истины. И пытаться расшевелить подопечных…
Но, в любом случае, рассматривая их теперешнюю ситуацию без ухода в самокопание… Сам он был куда младше, когда оказался на войне. И подготовку проходил другую, жестче в разы. А этим тепличным детям будет полезно посмотреть на настоящий бой. Прочувствовать его на своей шкуре, находясь в относительной безопасности: под чутким контролем сенсея, который способен взять преследователей на себя.
Пускай они научатся. Пускай узнают, что за свои слова и решения надо отвечать. И если сказал, что «хочешь сложную миссию» — будь готов к сложностям и не бросай слов на ветер. Такими должны быть шиноби…
Лучше так. Как и ночевки в лесу. Постепенно наращивая уровень угрозы и напряжения. А сенсей на то и с ними, чтобы подстраховать.
Этим успокаивал себя Какаши. Этими мыслями подкреплял свое финальное решение продолжать задание, несмотря ни на что.
Однако волнений только прибавилось, когда, плывя по океану к месту назначения, они узнавали детали, о которых ранее их клиент умалчивал. О маленькой стране, о ее больших проблемах с мостом и с крупным бизнесменом — крайне влиятельным и опасным человеком, который и посылает наемников, пытаясь помешать строительству моста, которым руководит старик Тазуна…
Всё это означало, что Седьмая команда вляпалась в крайне серьезную передрягу. И теперь уже нутро Какаши начинало неприятно сводить, настойчиво сигнализируя тревогу.
Поворачивать обратно. Не вмешиваться, не идти на такой риск. Это работа для опытных бойцов… которых бедная Страна Волн не могла себе позволить. Может, стоило вернуться и самому оплатить миссию нужного им ранга?.. Заняться благотворительностью. И никого не подвести.
Но… он не может держать детей при себе вечно. В теплице, в безопасности. Они — шиноби. Они выбрали для себя этот путь. И, как бы сильно он ни был к ним привязан, рано или поздно им предстояло столкнуться с настоящей угрозой.
«Рано». Получилось даже «раньше», чем он опасался.
Всё было в тумане. В самом прямом смысле. В известном тумане Страны Волн, из которого появился известный Демон Скрытого Тумана…
Худшего Какаши не мог и ожидать. Надо было проклятой судьбе с ее проклятыми планами свести его именно с этим человеком… с этим монстром, который первым и приходил на ум при упоминании Страны Волн! Максимально неудобный противник, специалист по скрытым убийствам, что значительно усложняет использование шарингана…
Может, раньше, во время службы в АНБУ, мужчине и стало бы интересно сразиться с самим Забузой и проверить свои силы… когда рисковал он только своей жалкой шкурой.
Но не теперь. Не теперь, когда здесь были дети, за которых он боялся.
Боялся. Сильнее, чем когда-либо.
«Ты никогда не был в битве. Ты не мог заранее знать, как себя почувствуешь», — так он сказал Наруто. Но и сам он не был в битве в новой для себя роли. И совсем, совсем не мог знать, как отреагирует собственный организм…
И вот он оказался заперт. В водной технике — водной тюрьме. Он — тоже известный своими заслугами среди Мечников Тумана профессионал… и так легко и глупо попался.
Потому что слишком расслабился.
Потому что не подумал о том, где находится и с кем сражается.
Потому что был рассеян — из-за того, что всеми силами пытался быть сосредоточенным, парадоксально. И почему-то на миг решил, что вода станет лучшим укрытием… от смертоносного шиноби с водной стихией.
Фатальная ошибка.
И теперь, обездвиженный, он смотрел на детей. Брошенных, растерянных. Осознающих свою беспомощность, которая была написана у них на побелевших лицах.
Зря. Зря зря зря зря зря.
Он знал с самого начала. Всё ошибка. Всё было ошибкой. Каждое его решение. Неправильные решения. Они привели их сюда. На эту точку.
В этот кошмар. Кошмар наяву.
«Будет защищать этих детей ценой своей жизни». «Не станет содрогаться от страха». Как легко было так думать, лежа на цветочной поляне в безопасной Конохе!
Но снова — одно и то же. Раз за разом. На те же грабли. И кошмары повторяются.
Он беспомощен. Ничего не может сделать.
Сердце разгонялось, и голова кружилась. Он задыхался. Но будто и не от водной тюрьмы, вода вокруг его не душила.
А сковала его паника. Еще сильнее вражеской техники. Животная паника. Пульс стучал в шее, в ушах. В бурлении воды он слышал бешеный ритм. И прорывающийся сквозь него собственный голос:
— Бегите! Убегайте! Здесь слишком опасно!
Всё, что имело значение. Их жизни. Жизни существ, которых он взял под свое крыло. С которыми провел столько дней и ночей. А теперь он подвел их. Привел на верную смерть.
Они напуганы. Даже Саске. Даже Саске в один момент впал в около-панический ступор, в самом начале их боя. Даже он не настолько крепкий, каким может казаться.
Беспомощны. Они. Его дети.
И он сам. Беспомощен. Снова. Перед… судьбой. И ее кровавыми планами.
…беспомощен, когда стоял над трупом отца.
…беспомощен, когда не мог сдвинуть камень с Обито.
…беспомощен, когда кровь Рин стекала по его руке.
…беспомощен, когда рыдал над Минато.
…беспомощен… когда не смог спасти друга от безумия… а ведь знал, знал, чувствовал, что что-то не так, а мог бы быть настойчивее, мог бы, мог бы…
Итачи. Из его гендзюцу Какаши тоже не мог выбраться. Как и из этой техники. Не умел. Не умел. Не мог…
Мог только смотреть. Вот, что он умел. Смотреть и всё портить. И подводить людей, которые вверяли ему свои жизни.
Но Наруто… Наруто вдруг рванул в атаку.
Перед глазами потемнело.
Нет.
Нет, нет, нет.
Сейчас он снова это увидит. Их убьют. Одного за другим. У него на глазах.
А потом убьют и его. Это, пожалуй, лучшая часть сегодняшней трагедии. Она даже дарила иллюзорное ощущение облегчения.
Он умрет. Наконец-то. Не будет жить и с этой болью. «Боль» — слишком слабо сказано. Он вырвется из ада. И…
…и придет к Минато?
И что скажет ему Минато? Что он сам скажет Минато? Что смотрел, как умирает его драгоценный ребенок?..
Наруто отлетел от сильного пинка клона Забузы. Отлетел, под возгласы сокомандников. Лежал на траве, дрожа. И… поднялся на ноги. Завязывая на лбу сбитый с его головы врагом протектор.
Справился?..
Что-то кольнуло в груди. Смутным намеком на всё то же иллюзорное облегчение.
— Наруто, хватит! Вы не сможете! — однако снова заорал он, раздирая глотку и легкие. Не мог полагаться на иллюзию. Здравый смысл перевешивал. — Вам его не победить! Уходите!
Убьет. Убьет ведь.
Плевать на всё. На командную работу. На то, что товарищей нельзя бросать. Он ни за что не посчитает их «отбросами». Если они спасутся — он будет самым счастливым человеком на свете. Потому что они должны бросить его. Пойти против того, что он им столько вбивал в голову.
Всё было ошибкой. Всё. И жертвы…
…жертвы?..
А его дети не слушались. Не уходили.
Что-то изменилось. На их лицах. На их невинных мордашках появилась решительность.
Губительная. Они сами не понимают, с чем столкнулись. Не понимают…
Он перехватил взгляд Саске. По глазам видел, о чём думает мальчик. Слишком умный мальчик. Поэтому гонял те же мысли. Саске понимал, что бегство для них — тоже равносильно смерти. Потому что Забуза не остановится. Убьет их.
Их единственная надежда на выживание — Какаши и его сила. Какаши, которого они всё равно не могут спасти. Вот такой замкнутый круг. Но Саске тоже знал… тоже, как и понимал это остатками объективности сам мужчина.
Им некуда бежать. И это — самое ужасное.
Не могут драться. Не могут сбежать. Остается только…
— Убей меня, — очень тихо проговорил он, чтобы ученики не слышали. — Только дай им уйти.
— А? — удерживающий его Забуза бросил на него взгляд. — Да ты-то мне нахер не сдался. Сопляки твои тоже. Деда отдайте, тогда отпущу. Так будет даже веселее, — он самодовольно хохотнул. — Если сам Копирующий сбежит от меня, поджав хвост.
Не верить. Такие как он не сдерживают обещаний. А Забуза — убийца, получающий удовольствие от убийства. Хотя…
Действительно, а «нахер ему сдался» Какаши?.. Цель наемника — Тазуна.
Мысль. Чудовищная мысль впилась в его вскипающий мозг.
Он посмотрел на напуганного старика, которого снова прикрывала собой Сакура, такая тоненькая и маленькая на фоне огромной опасности.
Мысль…
«Не справились». «Проиграли». Такое ведь могло быть? Не справились с миссией. Противник превосходил числом. И силой. К тому же, их ввели в заблуждение, изначально обманули…
Может… один старик… или его дети?..
Отец ведь поступил так же. Он выбрал товарищей по команде, а не успех выполнения задания.
Может, таковы планы его судьбы?.. Повторить участь отца.
Отдать старика убийце. Вернуться назад. Вернуть детей в Коноху, живыми и здоровыми. И… покончить с собой?..
Его отвлек гул. Хорошо знакомый гул. Несущиеся многочисленные клоны Наруто, вопящие, как и оригинал.
Какаши так и замер с раскрытым ртом. Потому что энергетика вокруг переменилась. Она задышала чем-то другим. Чем-то… таким похожим на их недавние активные тренировки, когда ученики нападали на него втроем, пытаясь действовать слаженно.
Наруто улыбался. Каждый Наруто — каждый его клон. А глаза горели решимостью и азартом. Не детским, не беспочвенным. Под ним что-то было. Уверенность.
Саске тоже встал в стойку, готовый сорваться с места в любой момент. Он был собран и… заинтересован. Кажется, даже тоже улыбался. Он тоже знал.
У них есть план?..
Туман. Туман вокруг них, туман в голове. И — десяток секунд. Саске запускает сюрикен в их сторону. Сюрикен летит, оказывается в руке Забузы… а за ними из воздуха возникает Наруто.
Конечно, Какаши понял всё моментально. Не нужно было считывать техники шаринганом. Понял, что вдруг выкинули его мальчишки…
А Наруто метнул во врага кунай, улыбаясь всё той же восторженной детской улыбкой.
«У меня получилось, Неко-чан!»
И — водная тюрьма распалась. И Какаши уже стоял на поверхности воды. Свободный. И смотрел на блондинистую головенку своего хихикающего ученика, торчащую из воды.
— Наруто…
Широченная, ослепительная улыбка. Этот ребенок гениален. По-своему. Но — безусловно.
— Умница.
Кислород ударил ему в голову, так, словно его действительно долгое время душили. Протрезвил и опьянил одновременно. Мысли выветрились. Кроме одной.
Живы. Живы. Живы живы живы.
Теперь ничто другое не имело значения. Худшее не произошло. Ему дали второй шанс. И он всё исправит. Уж точно исправит. Обязательно.
И бой продолжался. И он даже побеждал. И победил бы, точно победил бы…
Но победу одержал появившийся из ниоткуда ниндзя-охотник. Убивший Забузу одним точным попаданием игл.
Только тогда Какаши почувствовал, что уже стоит на твердой земле. Но зачем-то до сих пор упирается в нее чакрой на ступнях. Не заметил, как вылез из воды…
Всё? Всё кончилось?
Слишком быстро. Слишком стремительно.
Наруто разделял эти мысли. Удивительно, но он впал в настоящее бешенство. Что-то кричал, гневно сжимал кулаки…
Тихо. В целом, кроме этого, вокруг них резко стало тихо. Шорох деревьев в лесу. И плеск воды.
Тихо. Бой завершен. Никто не умер. Никто из тех, кому нельзя было умирать.
— Тихо, — проговорил Какаши. Подошел, опустил руку на голову возмущающего мальчишки. — Чего случилось?
— Он, блин, что вообще такое?! Это как?! Мы столько мучились, мы так… чуть не сдохли… а он… Прилетел — и всё! Одним махом! Да и он же вообще мелкий!
— Я был младше тебя, когда был на войне, — проговорил Какаши, наблюдая, как мальчик-охотник закидывает тяжелую тушу побежденного мечника на плечо. — Вместе с другими сверстниками. И, знаешь… были те, кто был еще моложе меня. И при этом — сильнее. Даже сейчас, возможно, этот юноша — сильнее, чем я.
— Да бред какой-то, блин! Я не согласен! Мы не победили, получается!
— Наруто, успокойся.
— Да я спокоен, блин! А вы… — он вдруг задрал голову, выглядывая из-за руки Какаши. — Что с вами?
— Что?.. — не понял мужчина.
— Вы дрожите.
Он хотел улыбнуться. Хотел даже посмеяться. Рассмеяться. Но вместе этого звука услышал другой. Глухой удар. Чего-то тяжелого. Упавшего на землю. Погрузившего мир во тьму.
— Уже проснулся?
— Мм?..
Глаза открывать не хочется. А проснуться он рад. Проснуться приятно. Так мягко. И на сердце — мягко и легко. И тепло. Рядом — тепло.
И родной голос зовет его. Голос. Такой знакомый. Но — другой. Другой. Забытый?.. Или?..
— Ты видишь будущее?.. — спрашивает его Забуза с искренним страхом в голосе, за несколько секунд до смерти.
— Да, — отвечает он ровно. Зная, что будет дальше. — У судьбы на всё свои планы.
— У судьбы на всё свои планы, — повторяет Третий, отводит от лица трубку, выпускает дым. — Вы столкнулись с отступником.
— Да, — Какаши смотрит на отчет в руках Сарутоби. Хокаге хмурится, читает:
— «Шиноби-отступник, предавший Скрытый Лист: Хатаке Какаши».
— Что?..
— Ты должен был защищать клиента. А вместо этого был готов дать ему умереть. Чтобы спасти свою команду? Ты — шиноби, Какаши. Эти дети — шиноби. Вы живете, чтобы умереть.
— Тогда я не хочу так жить!
— А ты всегда ругался на меня.
От этого голоса по рукам бегут мурашки. И волосы встают дыбом.
А на него смотрят улыбающиеся глаза. Черные глаза. Те самые, которые он унаследовал.
— Прости-прости, — отец виновато прикрывает глаза. — Знаю, тебе может быть неприятно это слышать. Но, возможно, не зря говорят про яблоньку и яблоко?
— Я не такой, как ты! — орет чей-то чужой голос. Какаши оборачивается и видит… себя. Маленького. И уже в маске. Нет, не совсем маленького, постарше. Когда он был на войне.
— Куда ты смотришь? Не теряй концентрацию. Какаши! — звучит мягко. Очень мягко. И Какаши оборачивается. Отец легко бьет его деревянным танто по плечу и улыбается. — Ранен. Не летай в облаках.
— Я просто не хотел, чтобы они умерли. Не хотел. Не хотел, чтобы они все умирали, — бормочет он. Сам он. Взрослый он. Наверно.
— Ну вот, опять ты не видишь того, что у тебя под носом, — отец в шутку щелкает его по кончику носа и указывает назад.
Какаши оборачивается. Видит движение в кустах, растущих вокруг кладбища. А между ветками что-то мелькает. Мелькает не в первый раз. Что-то… Не лицо. Неживое лицо.
— Обещаешь?.. — другой голос. Разрывающий сердце на клочья. — Ты должен всегда мне обещать, мой мальчик.
— Обещаю, — он не оборачивается, смотрит в кусты. — У меня такое знакомое чувство, сенсей…
— Какое?
Во рту ощущается привкус мяты, ромашки и валерианы. И в горле влажно.
— Я уже это когда-то чувствовал…
— Я бы многое хотел тебе рассказать, если бы успел.
— Знаю.
— Я видел, кто меня убил.
— Я знаю. Это логично… Да ты задолбал!
С разворота Какаши кидает кунай и попадает в дерево, из-за которого выглядывает Обито. Обито недовольно дуется, часто моргает, будто бы испугался, поправляет свои дурацкие очки. Возмущается, разве что не плачет:
— Ты мог попасть в меня!
— А ты прекращай подглядывать, как я тренируюсь!
— Тогда потренируйся со мной!
— Да ты-то мне нахер не сдался!
В шею впиваются иглы, Какаши падает. Смотрит на небо. Которое становится чернее, чернее. От летающих над ним ворон. Которые смыкаются. Образуя собой плотную черноту. А над ним нависают два красных светящихся глаза.
— Я бы многое хотел тебе рассказать, если бы успел.
— Так рассказал бы, сука. Я тебя просил…
Но говорить сложно. Говорить больно. Изо рта вырывается кровь. Шея пробита. Внутренности пробиты.
— Вам нужно следить за здоровьем, семпай, — улыбается Итачи.
— Обещай мне, мой мальчик, пожалуйста, — улыбается Минато, по его лицу текут слёзы, оставляя кровавые следы.
— Ничего, Какаши, — отец гладит его по голове, прикрывает глаза. Начинает плавиться, как свеча. — Ничего.
Карканье ворон. Туман забивает легкие. Плотный туман. Влажный. В котором не продохнуть.
«Смерть», — так кричат вороны.
Смерть. Смерть, смерть. Вокруг. Он лежит посреди кладбища. Щупает руками холод могильных камней.
— Вот видишь, к чему это приводит, — читает нотацию Третий. — Сколько раз я тебе говорил.
— Где они… — шепчет он сухими губами.
— Здесь. Они все здесь, Какаши.
Могильные плиты. Сотни. Сотни…
Свежевскопанная земля. Рядом. Он ее трогает. Натыкается рукой на рамку. Фото в рамке. Потому что рано ставить надгробие.
Он берет рамку. Смотрит…
Их фото с командой.
Наруто. Саске. Сакура.
— Нет!
Он вскакивает. Видит рядом три могилы. С надгробиями. Надписи плывут. Но он читает имена…
Наруто. Саске. Сакура.
— Одну пропустил, — Сарутоби стучит трубкой по могильной плите позади. Какаши оборачивается и видит на ней свое имя…
— Какаши-сенсей!
Он с воплем подпрыгнул, упал обратно. Воздух ворвался в сухое горло, сбил дыхание, вызвал кашель. Зрение затуманилось от слёз.
— Какаши-сенсей!
Туман. И в нём он видел глаза. Синие глаза над ним. Беспокойные, напуганные.
И сердце свело. Кольнуло — так сильно, что он решил, что сейчас умрет. Слеза всё-таки выскользнула из уголка глаза.
Пшеничные волосы, светящиеся на солнце ореолом. И бесконечная синева глаз. Безбрежное море.
Какаши потянул к нему руку. Хотел потянуть. Не мог. Не мог шелохнуться. Тело сковало. Тяжестью. И болью. От которой хотелось расплакаться.
От боли. И от счастья.
Наруто склонился к нему.
— Вы чего, вы как?..
— Ты живой, — проговорил Какаши. Хрипло и рвано. Челюсть дрожала так сильно.
Беспокойство на лице мальчишки окрасилось в другой оттенок. В потрясение. Его светлые брови вздернулись. Он беспомощно огляделся. Взгляд остановился на руке мужчины, которая сделала еще одну попытку приподняться…
Наруто коснулся его пальцев. Своими. Живительно-теплыми. Потом чертыхнулся.
— Ой, блин! Не подумал…
И вдруг начал стаскивать с руки сенсея перчатку.
— Вам же так неудобно…
«Неудобно». Какаши, моргая, смотрел в незнакомый потолок над собой. Чувствовал незнакомый футон под собой. И — легкое одеяло на себе.
Безопасность. Вроде бы.
Тело не двигалось. Одеревенело. На секунду он подумал про Тензо, но сморгнул эту мысль. Она слишком напоминала сон. Ужасный сон… который ему так долго снился. И который он уже не мог вспомнить.
Но руку пронзила режущая боль. И реплика мальчика:
— Ой…
Действительно, «ой». Судя по ощущениям, там была рана. Какаши кое-как склонил голову в сторону. Увидел, что Наруто держит его руку в своей. На тыльной стороне его правой кисти был порез. Он блокировал удар Забузы. Точно. Вроде бы, металлической вставкой перчатки, но… соскочило, видимо. И всё-таки порезало…
— Там же, где и у меня! — вдруг воскликнул Наруто, поднял свою левую руку, всё еще перевязанную. — Только на другой руке! Мы прям как близнецы с вами, только зеркальные!
Мальчик улыбался. Так просто, так искренне. И Какаши улыбался ему в ответ.
На лицо что-то опускалось. Словно вуаль. Тонкая и мягкая. Как прикосновение лучей летнего солнца. Обволакивающее тепло. Под которым хотелось прикрыть глаза.
И сердце под той же вуалью стучало так тихо, так спокойно. Он смотрел на Наруто, держащего его руку. И молился, чтобы время застыло. Чтобы страница не перелистывалась. Потому что никогда так сильно ему не хотелось жить, как в этот миг.
— Это… перевязать надо, наверно…
— Не надо. Оставь, — язык не слушался, выходило что-то бессвязное.
— А, ну… Так, нет, сейчас, подождите, — мальчишка опустил его руку обратно. Оббежал его, приземлился с другой стороны. Пока Какаши пытался склонить голову туда, Наруто уже снял с него вторую перчатку. И посмотрел мужчине в лицо.
— Так… это… ну…
Он подобрался ближе, протянул руки. На миг замер, облизнул губы. Нерешительно двинулся снова. И взялся за бандану Какаши. Стащил одним движением, резковато, словно испугавшись. И снова виновато глянул на сенсея.
— Вот. А то, типа, лежите как в кровати, и как-то стремно, ну, что прям в униформе целиком…
Мужчина хмыкнул. Только это и сумел. Картинка стала такой четкой. Детальной. Он смотрел на Наруто, тоже без протектора, в расстегнутой курточке. Мальчишка сидел рядом на коленях, опустил голову, внимательно развязывая узел снятой повязки.
Быстрые шаги нескольких пар ног, кажется, по ступеням лестницы.
— Какаши-сенсей! — воскликнула Сакура, подбежала, присела по другую руку. В комнату также вошли Саске, Тазуна и молодая женщина. — Вы очнулись, наконец! А то взяли и рухнули — мы так испугались! Но мы были уже рядом с деревней, смогли позвать людей, они нам помогли… Нас Тазуна-сан в его дом привел. Ну, Наруто вам, наверно, уже всё рассказал…
Он бы рассмеялся, если бы мог. Глянул на мальчишку, который тоже косился на него и улыбался, заговорщически.
— Вы лежите, лежите, всё в порядке, — заверила его женщина. — Мы отойдем, чтобы вам не мешать, отдыхайте…
— Сакура-чан! — громко прошептал Наруто, видимо, надеясь, что этим не перебьет речь хозяйки дома. — Где аптечка?
— У тебя разве нет?
— Нет!
— Вот же болван, возьми мою, — девочка полезла в свою сумку. — Опять поранился?
— Нет, у сенсея там рука…
— А, вижу. Сейчас, — Сакура мудро оставила аптечку при себе и достала антисептик. Какаши не возражал. Пощипывание на ране немного привело его в чувства, и рот более-менее нормально заработал.
— Боюсь, я еще какое-то время не смогу встать. Может, с неделю…
— Неделю! — поразился Наруто.