Глава 11 (1/2)
Какаши поймал прилетевший в него мяч.
— Хорошо, давай еще, но быстрее.
Бросил снова, на этот раз — сильно левее. Наруто резко сменил траекторию, оттолкнувшись от ствола дерева, перепрыгнул с ветки на ветку и достиг своей цели. И с ликующей улыбкой кинул мяч своему юному сенсею, крикнув:
— Я достал!
— Умница. Еще.
Наруто нравилась эта игра. Небольшой мяч, помещающийся Какаши в руку, был достаточно увесистым, чтобы хорошо летать, и мальчишка носился за ним по поляне — так же шустро, как уже скакал по крышам.
— И ты давай со мной! — и Наруто с игривым хохотком запульнул мяч в сторону. Ударить в грязь лицом перед маленьким учеником было нельзя, поэтому и юноша моментально сорвался с места, подлетев на дерево за мячом.
Когда они только начали этот вид тренировок, Какаши часто вспоминал, как в детстве так же играл с отцом. Мяч в руках гениального ребенка уже тогда мог стать оружием, которое летало по всему дому, угрожая хрупким предметам на своем пути, поэтому отец выводил его заниматься на улицу, на задний двор.
Однажды Какаши даже умудрился разбить окно в гостиной, но отец не ругал его. Даже не разозлился — в его глазах и тогда была только уравновешенная мягкость. Он спокойно сказал сыну, что это был хороший бросок. Но потом так же терпеливо объяснял, как важно для шиноби контролировать свою силу, а не расплескивать ее бездумно.
Тогда еще отец собирал стекло и порезался, до крови, что напугало маленького Какаши. Поэтому он запомнил этот урок: если не будешь осторожным, можешь навредить дорогим людям. Но лишь сейчас он понял, что отец был слишком ловким, чтобы вот так просто порезаться. Он сделал это специально — для наглядности, зная, что ребенок этим проникнется…
…а сам Какаши всю жизнь только и делал, что причинял боль дорогим ему людям…
Наруто же с покриком швырнул в него мяч, и юноша, поймав, почувствовал совсем другую силу, с которой мяч вдавился в его ладонь. Это уже был бросок с чакрой, пусть и неосознанный.
Такими темпами и в его руках игрушки скоро превратятся в оружие: Наруто заметно прогрессировал за год их совместных тренировок — правда, не таких регулярных, как хотелось бы…
После перекуса они сидели на дереве, как и обычно. Наруто устроился на коленях Какаши, привалившись к нему боком, и ел мармеладки.
Но, помимо уроков физических, мальчишке теперь были нужны и уроки нравственные. Поэтому юноша, поняв, что «тот самый нужный момент» вряд ли настанет, сколько его ни жди, заговорил:
— Я тут слышал, что ты разрисовал скульптуры на горе Хокаге, пока меня не было…
— Угу! А старик мне надоел со своими хокагами, нудел, нудел! Говорил, что я реву как ребенок. А должен хотеть быть как эти хокаги. А я пошел и сопли им нарисовал! Сопливый Хокаге!
Какаши ожидал ощутить в себе обиду от этих слов, за Минато как минимум, однако ему всё равно стало забавно. Да и мальчик ведь не виноват в том, какой он…
Размышления натолкнули на логичный вопрос:
— А разве Хокаге в чём-то виноваты?
— Нет. Ну, им же пофиг. Они не узнают всё равно. Ну, кроме старика…
— Но их лица же не просто так высекли на горе. Каждый из них многое сделал для деревни…
— А я не хочу многое делать! Ничего не хочу. Хочу, чтоб меня не обижали! И с тобой тренироваться. И чтоб ты не уходил никуда! И всё. И не хочу никаких хокаг. И школу эту вонючую тоже не хочу! Меня старик опять туда таскал…
— Куда таскал? В Академию? — теперь уже удивился Какаши.
— Да! А я им всем язык показал и в окно убежал!
— Подожди, — юноша отодвинул мальчика за плечи, чтоб заглянуть ему в лицо. — Он тебя на вступительные экзамены отводил?
Наруто пожал плечами.
— Вроде.
— А мне ты почему не говорил?
— А ты был на миссии!
— Ничего себе, вот это я пропустил… А разве ты не хочешь стать шиноби? Почему не сдал экзамены?..
Но мальчик завертел головой, вставил себе две мармеладки под верхнюю губу, так что они торчали как клыки. Порычал, потом засунул их в рот и ответил, пережевывая:
— Не хочу! Там дядьки вонючие и дети злые, не хочу с ними учиться! Ты меня сам научишь!
— Ну, Наруто, я всё-таки не совсем учитель… А там работают профессионалы. Ну, они смогут научить тебя всему как надо, у них много опыта. Да и это же обязательно, пока ты не сдашь выпускной экзамен — не станешь даже генином… Я ж и сам в Академии учился.
— В нашей?!
— Ну… нет, в другой, в моей деревне. Но у нас Академия такая же, там тоже учат детей.
— Ну и пусть! Не хочу их. Я с тобой быть хочу. Они все злые. Мерзкие, вонючие какахи. Только ты добрый, — мальчик крепко обнял его через жилет, и Какаши трепетно прижал его к себе.
— Ты ж мой хороший. Я знаю, но…
— Я бы убил их всех, — вдруг произнес Наруто, очень серьезно, заставив кровь в жилах застыть. — Они меня дразнят и бьют. Они меня ненавидят. И я тоже их ненавижу. Не хочу быть тут. С тобой хочу. Забери меня с собой? — и задрал белокурую голову.
Какаши только моргал под масками, пытаясь собраться с мыслями, никак не ожидав от своего крохи такой тирады.
— Ну… не могу же я украсть тебя из твоей родной деревни…
— Почему? Никто не заметит! Они только ненавидят меня! А ты меня любишь. Я с тобой хочу быть. А они все пусть сдохнут!
— Наруто, так нельзя говорить. Вы родились в одной деревне…
— Ну и что! Они злые! Только ты добрый! Ты говоришь, что я хороший! Что меня не за что ненавидеть! А они ненавидят! Им пофигу!
Подобные откровения тихой ярости уже случались, правда, раньше они напоминали скорее «недовольное ворчание». Но Какаши всё равно напрягался. Быть может, если бы он не знал, что сидит внутри мальчика, то ему было бы спокойнее… Да и вдруг это чакра демона отравляет кровь и разум ребенка? Призывает его к агрессии…
Нет, демоны тут ни при чём. Главные демоны, отравляющие жизнь Наруто — это люди вокруг него. Которые, видя баловство и непослушание мальчишки, лишь убеждаются в правильности своих взглядов…
Можно было и сейчас отвлечь мальчика… но…
Он даже не попытался сдать вступительный экзамен. Ему еще рано, конечно же… но это непохоже на обычно старательного Наруто. Азартного Наруто, любящего трудные задачи…
Или таким он был только с Какаши?..
— Я думал, ты хочешь стать шиноби.
— Хочу! Я уже почти шиноби — ты же меня учишь! — он заулыбался, совсем искренне и невинно. И юноше было невыносимо тяжело продолжать стоять на своем.
— Это другое, Наруто. Звание «шиноби» можно получить только в Академии, когда ты ее окончишь, и тебе дадут повязку…
— А не надо мне повязку! Я сильным хочу быть! Чтоб меня эти вонючки не били! Они на меня побегут — а я их как на крышу закину! И всё. И никто не будет меня обижать.
— Значит, ты хочешь только стать сильным, да? Но не быть при этом шиноби?
— Угу!
— Получается, ты тогда будешь бандитом.
— Что?! Почему?! — мальчик вцепился в его руку, на полном серьезе всматриваясь в его маску.
— Ну, как, если ты будешь обладать огромной силой, но при этом не будешь использовать ее на благо деревни… А будешь только всяких «вонючек» по крышам раскидывать…
— Нет, я буду шиноби! Я не хочу быть бандитом!
— Но «шиноби» — это не просто сильный человек, Наруто. Шиноби работают на свою деревню, на свою страну. Их не просто так учат разным секретным и опасным техникам в Академии. Их учат для того, чтобы сделать сильными, и чтобы они потом могли защищать свою родину. Могли служить на пользу жителям деревни. Выполнять небольшие, несложные задания, или отправляться на опасные миссии, охранять кого-нибудь, убивать бандитов и преступников… Понимаешь, для чего детей учат быть шиноби?
— Ну… — Наруто сник: кажется, совсем не так он представлял себе сказочную жизнь всесильных ниндзя. И в этом было упущение Какаши… — А почему я их защищать должен? Меня никто не защищает. Они же мерзкие. Тогда и не надо, и не буду я шиноби! — он нахохлился, недовольно сложил ручки на груди. — Бандитом, значит, буду. Еще защищать этих вонючек, ага…
Справедливо. На самом деле, очень справедливые размышления… Неправильные, по своей сути, но честные. Какаши очень хорошо понимал чувства обиженного ребенка. Но видел, что сейчас Наруто настроен на совсем не тот путь, по которому ему полагалось пройти.
Более того… если мальчик не хочет поступать в Академию, не хочет становиться шиноби… Какаши не сможет стать его сенсеем. Эта мысль обдавала холодом, от нее, казалось, и пар мог изо рта пойти, как на морозе…
Он не сможет забрать мальчика себе. Более того, он и понятия не имеет, что будет с Наруто дальше при таком раскладе…
Тут точно требовалось вмешательство. И верно подобранные слова. И мудрость, которой у него никогда не хватало…
Какаши повернул голову в сторону горы. Не видел ее из-за листвы деревьев вокруг, конечно. Но знал, что Минато на него сейчас смотрит. Что же делать, сенсей?..
— Если ты станешь бандитом, — медленно, осторожно заговорил юноша, — получится, что все эти люди были правы.
— Почему? Почему они правы?! Я не сделал ничего плохого! Ни-че-го! Они хотят, чтобы я стал плохим? Или что?!
— Не кричи, кроха. Давай подумаем вместе. Знаешь, почему они так к тебе относятся?
— Не знаю! А ты знаешь?..
— Они тебя боятся, — выдохнул Какаши. Ротик мальчика изумленно приоткрылся.
— Боятся? Поэтому ненавидят?
— Да. Такое часто бывает. Когда люди чего-то не понимают или боятся — начинают ненавидеть, пытаясь защититься.
— Но я же не это… не паук какой-то, — он притих. — Зачем меня так бояться?
— Потому что ты на самом деле очень сильный.
От сказанной фразы закружилась голова: что он вообще делает?! Развивать эту тему очень опасно. Может, все опасения Третьего тоже имеют основания? Что, если Наруто узнает о лисе, заточенном в нем? Что, если сможет использовать эту ярость… выпустив демона наружу?.. Что, если каким-то образом вступит с ним в контакт и не сможет совладать? Ребенок — и в самом деле очень хрупкий сосуд…
Думать, надо думать! И выкручиваться. Раз уж он сам решился полезть так глубоко.
Тем более, мальчик заинтересованно всматривался в прорези маски, трогая пальцы Какаши. Значит, он смог поймать верную мысль.
— Смотри, ты живешь один, но ты справляешься, хотя и такой маленький. Ты ведешь себя как взрослый. Ты уже умеешь использовать чакру, умеешь бегать по крышам. Значит, ты очень сильный для своих лет, понимаешь? А они… они глупые. И, я думаю, они были намного слабее тебя в детстве. Они не умели того, что умеешь ты. Поэтому они и боятся тебя. Думаю, им кажется, что ты можешь стать еще сильнее.
— Не понимаю, — вздохнул Наруто. — Не понимаю, всё равно! Зачем ненавидеть, если я сильный?
— Ну… А ты знаешь, кто у вас в деревне самый-самый сильный шиноби?
— Нет! Кто?
— Ваш Хокаге, Сарутоби.
— Старик Третий?! Он же дед!
— Ну и что? Он и был, и остается самым сильным. Поэтому его и избрали Хокаге. И остальные Хокаге тоже были самыми сильными. Ну, ты сам их видел… и сопли им рисовал…
— Ну, да. Мне старик тоже что-то такое про них рассказывал…
— Я понял. Но я не буду тебе нудеть про них, как он. Я говорю к тому, что все они были величайшими шиноби. И их и любили, и ненавидели.
— Как так? Почему? — в синих глазах играла подлинная увлеченность — осознание близости к разгадке.
— Их ненавидели те, кто был против них. Понимаешь? Ненавидели как раз за силу. И боялись, из-за нее же. Ну… у вас тут, в Конохе, есть один клан, у которых есть большие-большие собаки, которые тоже ниндзя…
— Собаки-ниндзя?! Так бывает?
— Бывает, бывает.
— А, а я видел собак! Они о-о-очень большие!
— Вот именно. И вот представь, что ты оказался один на улице. И вдруг увидишь такую собаку. И ты знаешь, что она очень сильная, она может тебя сильно покусать…
— Ой… Я бы испугался.
— Да.
— И стал бы ее ненавидеть?..
— Ну, может быть. Если бы она на тебя гавкнула, например. Ты бы подумал, что она на тебя нападает. Ты мог бы закричать, убежать, или же наброситься на нее первым — от страха. Многие люди не могут себя контролировать, когда напуганы. Но… теперь представь, если бы за собакой вышел ее хозяин. И объяснил бы тебе, что его собака добрая, она никого не обижает, только ловит воров и защищает жителей. Ты бы сразу успокоился, да?
— Угу!
— Видишь, какой разной может быть реакция на одну и ту же собаку. А зависит она от чего? От того, за тебя эта собака или против тебя. Ну, то есть, защищает ли она тебя от плохих людей, или же она сама помогает плохим людям.
— А-а… Я понимаю.
— Вот-вот. Так и с Хокаге. Противники Хокаге ненавидят их за силу, потому что боятся их. Но Хокаге были великими людьми. И они использовали свою силу правильно. Они не обижали жителей деревни. Наоборот, защищали тех, кто им верил. Кто был им верен. Я знал… много слышал и про Четвертого Хокаге. Его лицо высечено правее от Третьего…
— А почему так? Почему был Четвертый, а сейчас опять — Третий? Четыре же идет за тройкой. Они перепутали цифры?
— Нет. Четвертый Хокаге умер, — удалось сказать ровно: кажется, он настолько вошел в свою роль, что поверил, будто речь идет о ком-то другом, постороннем. Не о его Минато… — Он был самым сильным. И он умер, чтобы могли жить все вы. Вся ваша деревня.
Рот Наруто опять пораженно приоткрылся.
— Как… Почему?
— Случилась одна беда, и Четвертый защитил всех ценой своей жизни. Победил врага, а сам умер. Поэтому… поэтому вашим Хокаге снова и стал Третий.
— Ага… — мальчик задумался. — Мне старик так нудел про это, я ничего не понял. А ты сказал… и я понял. Но… умирать же страшно?
— Страшно.
— А Четвертый не боялся?
— Наверно, боялся. Даже самые сильные могут бояться… Но он знал, что так нужно. Только подумай об этом: человек настолько сильный, что готов умереть, даже если это страшно и больно. Представляешь, какая сила была в нём? Это восхищает его друзей и пугает его врагов.
— Да… А что, я тоже могу стать таким сильным?
— Конечно.
— А почему тогда ты меня не боишься?
— А потому что я знаю, что ты хороший, — Какаши нежно погладил его по щеке. — Ты добрый. И каким бы ты ни был сильным, ты не причинишь людям зла. Ведь так?
— Конечно, — зачарованно прошептал Наруто.
А Какаши снова прожгло. Вот опять — его собственная фраза звучала как эхо Минато. Не хватало добавить: «Ты же мне веришь?»
Может, это и есть часть «обычая»? Когда ребенок поглощен своим наставником и готов верить ему беспрекословно, без сомнений? Или это… манипуляции?.. Те самые страшные манипуляции, о которых всё говорил Третий. Хотя, порой с детьми безумно сложно договориться, не прибегая к убеждению…
— Я знаю, что тебе очень больно из-за того, как к тебе относятся. Но… ты для них сейчас как огромная собака на темной улице, — или огромный демон-лис над деревней… — Но если ты покажешь им, что ты добрый, что ты — не такой, как они, не злой, не глупый… Если ты готов защищать их, если ты тоже станешь шиноби… Они поймут, обязательно, поймут. Однажды люди перестанут быть слепыми, перестанут мыслить дурацкими шаблонами и навешивать ярлыки, они научатся видеть самого человека…
Но юноша умолк. Его унесло слишком глубоко и далеко — Наруто явно этого не поймет, а самому от таких размышлений становилось только тошно.
— А если я стану этим Хокаге — они не будут меня бояться? — вдруг спросил мальчик после длительной паузы.
— Хокаге?.. — повторил Какаши, моргая, пытаясь заземлиться и вернуться в реальность, сосредоточиться на ребенке, чтобы уловить ход его мыслей и убедиться, что не ослышался и понял всё правильно…
— Да. Или я не могу стать Хокаге?.. Потому что сопли им нарисовал?.. — проговорил Наруто тихо, неуверенно.
— Ну… А ты… ты про это серьезно?..
Как можно спрашивать такое у ребенка? «Серьезно»… Детское «серьезно» менялось каждый час. Но почему-то ум юноши теперь впился в эту мысль. Она не казалась детской фантазией. Она звучала очень… разумно. Так, словно к этому и должна привести… судьба?..
Нет, не судьба, в жопу судьбу… но…
Сын Минато. Сын Четвертого Хокаге. Сын человека, который всю жизнь шел к этой цели… а Какаши как никто другой знал, насколько сильным было стремление Минато стать первоклассным шиноби — сильнейшим…
— Да! Ну… А как стать Хокаге?
— Для этого нужно поступить в Академию. Окончить ее, сдать экзамены… потом еще несколько экзаменов… И потом проявить себя, доказать свою силу, ум, мудрость… чтобы нынешний Хокаге, его помощники, старейшины, да и просто люди это увидели, признали… ну…
— Как сложно, — теперь уже Наруто грустно вздохнул, даже его худые плечики опустились. Он мял пустую упаковку от мармелада. — Но я же хочу быть сильным. И не хочу быть плохим. А если я буду Хокаге — они же поймут, что я не как злая собака на улице, да? Что я не хочу их кусать. Ну… Сложно… — повторил он.
— Конечно, сложно. Любой достойный путь сложен. Но это сейчас об этом страшно думать. Такие вещи не делаются в один день. Нужно идти шаг за шагом, как… как все шли. Я… я думаю, это очень хорошо, если ты хочешь стать Хокаге.
— Правда? — на его небесных глазах вновь заиграло солнце.
— Да. Это очень достойная цель. И я бы очень гордился тобой… Ну, я и так тобой горжусь, вообще-то…
— Я знаю! — Наруто захихикал, снова прижался к Какаши, ласкаясь. — Но это сложно… Может и не получится у меня…
— Давай сейчас не будем так далеко заглядывать, ладно? Ты ведь хочешь быть сильным, так?
— Угу!
— Значит, для начала нужно стать сильнее. И… стать шиноби, мм?
— Так а как я стану? Я же не смог в эту… в школу пойти. И экзамены не сдал…
— Это ничего, попробуешь поступить еще раз в следующем году. Тогда и твои ровесники будут поступать, в пять лет. А мы за это время подготовимся, хорошо? Я буду тебе помогать. И пока ты будешь поступать, и потом, если на учебе будет что-то не получаться.
— Хорошо, — кивнул Наруто. — Я попробую! — но притих, украдкой поглядывая на своего наставника.
— Чего, хулиган? — юноша с улыбкой потрепал его по волосам.
— Откуда ты знаешь?! — засмеялся мальчишка, хватаясь за его руку, прижимая ее к своей голове, чтоб не убирал.
— Я ж вижу, что ты что-то замышляешь.
— Ну да! Я ж могу всё равно сопли хокагам рисовать?..
— Лучше не надо, Наруто. Ну а тебе было бы приятно, если б ты стал Хокаге — а там на твоем лице бы сопли нарисовали.
Теперь мальчик задумался. Но тут Какаши хватило чуткости почувствовать, что их разговор может совершить круг, вместо того, чтобы остановиться на точке…
— Давай-ка лучше делом займемся, мм? Еще в мяч поиграем?
— Угу…
Но, несмотря на все громкие слова, было заметно, что просто так «принять и простить» своих мучителей Наруто не сможет. Да и насколько он был убежден в своих пылких выводах… насколько может быть в чём-либо убежден четырехлетний ребенок…
Однако Какаши взял себе за цель поддерживать в подопечном решимость использовать силу во благо, а не для мести или разрушений. Да и, может быть, Наруто действительно захочет стать Хокаге…
Вот только пока что представить себе это было слишком трудно.
Каждый раз, отправляясь на миссии, он ждал возвращения — с нетерпением. Путь домой — когда Какаши уже не был сдержан и сосредоточен на задании — выжимал из юноши все оставшиеся силы. Так ему хотелось поскорее добраться до деревни… что его подчиненным иногда приходилось просить молодого капитана притормозить.
Но Какаши мог отдыхать только рядом с Наруто. Только с ним мог отпустить себя. Мог расслабить и ум, и тело. И выдохнуть. И снова увидеть краски дня. Кроме красной краски АНБУ… Красной… и черной, как тьма, в которую ему приходилось погружаться.
Но из которой он раз за разом выныривал — ведь его ждало самое яркое солнышко.
Однако, возвращаясь, он слышал, что о Наруто теперь говорят громче. Получив силу, научившись бегать с помощью чакры, мальчишка начал хулиганить еще активнее.
Третий предполагал, что это от нехватки внимания. Возможно, как бессознательный бунт, выражение желания любви…. Но не всем дано это понять.
Вот только взгляд старика Сарутоби всё равно Какаши не нравился. Было в нём что-то… что-то, считывающее насквозь. Так что под ним Какаши чувствовал себя бесконечно провинившимся: и манипулирующим, и действующим исключительно в своих интересах, а не на благо деревни…
Хотя его взаимодействие с Наруто напрямую никогда не обсуждалось.
Зато их с мальчишкой тренировки продолжались. Иногда — с особым усердием. Правда, для этого им всё равно приходилось много разговаривать. Какими бы красивыми и жизнеутверждающими ни были речь… когда ребенок живет в боли и страхе, ему сложно верить в необходимость быть добрым.
Да и Какаши сам верил в это с трудом. Точнее даже, заставлял себя в это верить. Потому что так бы сказал ему Минато. Так оно считалось «правильным». Так должен был думать и мальчишка.
Хотя ничего честнее, чем избить всех обидчиков в ответ, или же забрать ребенка и бежать, нельзя было и придумать. Такой была справедливость. Но — справедливость Какаши. Потому что боль Наруто ранила и его самого — ранила глубоко. И как исправить эту ситуацию — он был без понятия. Не получится ведь переугрожать всей деревне…
…а он хотел бы, да и мог бы. Но станет ли от этого лучше мальчику? Или его возненавидят еще сильнее? А самого Какаши в конечном итоге убьют как отступника… Перспективы потрясающие.
Мудрый Третий же считал, что всему свое время. И его многозначительные улыбки не могли не напрягать.
Но им оставалось только одно — держаться за их настоящее. За часы вместе. И становиться сильнее, обоим. Юноша всё еще надеялся, что в ребенке проснутся таланты его родителей. Может, тогда и поступить в Академию не составит ему труда. Тогда и другие учителя отметят его одаренность, и наверняка уже не смогут относиться к нему с былой злобой… если только не начнут бояться еще сильнее…
Минато не хватало. Очень сильно не хватало. Минато, который знал все ответы и точно мог бы поступить правильно…
Они подолгу бросали друг другу мяч, прыгая по деревьям. Наруто обожал эту полезную игру. Как и любил соревноваться с кендамой — игрушкой-молоточком с шариком на веревке, которую подарил ему Какаши.
Каждую встречу они ставили новые рекорды. Какаши набивал на кендаме на пару ударов больше, чем в прошлый раз, а мальчишка потом старательно пытался опередить его.
Дух соперничества в нём точно присутствовал. Как и море искренности, из которой и состоял ребенок. И которая могла выливаться из него чем угодно: и приступами нежности, и кружащим голову весельем, и огромной силой — как телесной, так и волевой.
Книги же шли у мальчишки хуже, чем физические активности. Во всяком случае, книги по учебе. Но Наруто любил, когда ему читали перед сном. Оказывается, старик Третий так иногда делал, когда заходил проведать ребенка… Эта новость удивляла Какаши: неужто в Сарутоби еще есть что-то человечное, и он видит в Наруто не только «оружие страны»?.. Сам юноша тоже читал подопечному детские книжки вслух. Как читал и раньше, в приюте…
С учебными материалами выходило сложнее. Печати Наруто складывал неохотно, его пальцы всё время путались, зато мальчишку веселило «случайно» показывать всякие неприличные жесты. Конечно, Какаши всё равно смеялся вместе с подопечным, но и призывал его к серьезности — хотя бы ненадолго.
Но и тренировки не могли быть бесконечными. Хотя им вдвоем было одинаково хорошо как заниматься полезными делами, так и просто отдыхать…
— Отлично, можно целый суп сварить, — усмехнулся Какаши, однако мальчик скорчил гримаску.
— Нет! Их нельзя есть!
— Правильно, правильно. Нельзя.
Наруто так и крутил перед своим лицом стеклянную банку, наполненную мутной водой из канавы и плавающими в ней головастиками. Вылавливание их сачком увлекало мальчишку, но Какаши безусловно нравилось твердое желание Наруто выпустить всех лягушат обратно, чтобы они не погибли. Наверно, это всё-таки что-то врожденное. Одни мучают беспомощных животных, другие же слишком тонко чувствуют боль, чтобы причинять ее… Может, в этом и дело? И мальчик ощущал себя таким же беззащитным головастиком, пойманным в банку, с которым могут сделать что угодно?..
— Фу, они тут накакали! — недовольно сообщил Наруто, вызвав у наставника смешок. — Вот, Неко-чан, плавает что-то! Видишь?
— Это водоросль, мне кажется.
— Не знаю… Пусть домой идут, там какают! — решил мальчик и вернулся к канаве, куда аккуратно вылил из банки свой зверинец. — Всё, плывите давайте, кушайте много, чтоб ноги выросли.
Потом вернулся, поставил мокрую банку на траву и сам сел у бока Какаши, который растянулся на спине и наблюдал за подопечным.
— Ой, а там еще у одного лапки! Лапки расти начали! — вспомнив, воскликнул Наруто и развернулся к юноше, сияя. — Вот так вот! — и приставил к груди кулачки, выставив вперед только указательные пальцы, изображая ими лапки. — И он ими так — тры-ты-ты-ты! — он быстро-быстро задергал пальцами, показывая, как плыл головастик. Но почему-то от этого зрелища Какаши стало совсем смешно. Он захохотал. Сел на секунду, схватил мальчишку и откинулся обратно, прижимая его к своей груди.
Наруто тоже хохотал — то ли от шутки, то ли от перемещения, то ли просто за компанию. И притих, опустив голову на плечо старшего товарища. Маленький и такой теплый…
— «Тры-ты-ты-ты»… Я себе представил, как он так плывет.
— А бывают лягушки-ниндзя?.. Ну, собаки же бывают…
— Гм, кажется, бывают. Я слышал что-то такое. Да и человека знал, который с жабами… дружил, скажем так. Даже с большими-большими жабами…
— Это какими — большими?.. Как собаки?
— Больше человека.
— Как?! — воскликнул мальчишка. — А это как они так?! Это в каком они пруду тогда… это какие головастики тогда?! С меня размером?! Они ж не поместятся нигде!
— Это точно. Но они вроде живут в своем каком-то месте, специальном… — Какаши вздохнул, вспоминая и разговоры с Джирайей… и игрушечного лягушонка, которого Жабий Отшельник хотел подарить Наруто. Где сейчас этот лягушонок?.. Ему, как и плюшевому кунаю, полагалось быть с мальчишкой… Может, лягушонок остался где-то в доме Джирайи?..
— Мне было бы страшно в стране лягушек такой.
— Почему?
— Ну а что они жрут? Комаров?
— Ну, да, мошек всяких.
— А я если по деревьям буду прыгать, они решат, что я муха! И меня сожрут! И я стану какашкой лягушки!
— Да, не самая завидная участь…
— Да! Лучше уж хокагой…
— «Хокаге».
— Ну, да! Хокаге…
Но мальчик вздохнул, и Какаши погладил его по спинке — на ощупь, потому что в положении лежа не мог видеть его из-за маски.
— Чего, кроха?
— А Хокаге же тоже могут убить…
— Да, могут.
— И шиноби могут убить…
— Могут. Гражданских тоже могут убить, Наруто, кого угодно могут убить, если найдется кто-то сильнее. Но у шиноби есть преимущество… Мы обучены. Мы тоже сильные. И тем меньше вокруг нас тех, кто нас сильнее. Ну, то есть, чем мы сильнее…
— Я понимаю. Мы становимся сильнее, поэтому нас не могут уже легко побить.
— Именно. Так что, в какой-то степени, быть шиноби даже безопаснее… Да, нас отправляют на опасные задания, где есть сильные противники. Но так мы становимся сильнее и сильнее. И уже всё меньше людей может нам навредить. Потому что они не такие сильные… Да и случись чего — мы знаем, что делать. А гражданские не знают. Они могут паниковать и умирать…
— А что может случиться?.. Ну, чтоб и гражданские умирали? — Наруто зашевелился. Приподнялся, и Какаши увидел его вопрошающее личико на фоне неба.
— Ну, всякое. Нападение на деревню… Это редко бывает, конечно, и шиноби пытаются спасти местных жителей… Ты только не переживай, ладно? Сейчас времена мирные, сейчас никто не нападет, да и тебя, если что, сразу спасут, не дадут в обиду…
— Меня только ты можешь защитить, — серьезно сказал ребенок. — А я тоже буду учиться, буду сильным. Я не хочу, чтоб зверюшек мучали. Они ж маленькие, они не могут ничего… И не хочу, чтоб хороших обижали. Я… видел. Других детей тоже обижают, девочек. И бабулька Хёдза говорила, что негодяи ее цветы потоптали. Но это не я!
— А она думала, что это ты?.. — упомянутая бабулька, которая, по словам ее же родичей, «совсем выжила из ума», всегда была добра к Наруто и угощала его сладостями, поэтому такая новость напрягла юношу. Союзников у его крохи в деревне не так много…
— Нет-нет! — но Наруто активно затряс головой. — Она не думала! Я сказал, что найду этих мерзких и побью! А она знаешь, знаешь что сказала? Она сказала, что их не бить нужно! Их нужно привести, чтоб они извинились и чтоб новые цветы ей посадили!
— Хм, это очень правильно бабулька сказала. Если просто побить, человек ничего не поймет и не изменится. А так — они действительно осознают свою вину и даже исправят то зло, которое сделали…
— Да! А я спросил, а если они не захотят идти извиняться? А бабулька Хёдза сказала, что тогда можно им чуть-чуть тумаков надавать! — мальчишка захихикал. — Ну, немного. Чтоб послушались.
— Какая мудрая бабулька, — со смешком решил Какаши. И мысленно добавил, что стоит снова вечером сходить на рынок и занести доброй старой женщине пакет с овощами и рыбой… не раскрываясь, конечно же, оставить его у дверей… Пусть добро продолжает циркулировать, его и так осталось мало…
Наруто же согласно угукнул, снова улегся рядом. И погладил Какаши по волосам — задумчиво, а, может, и целенаправленно.
Сладкая дрожь прошлась по телу, и юноша невольно склонил голову в сторону прикосновений. Он принадлежал этому мальчишке — всецело, каждой клеточкой. Как никому другому… теперь. Поэтому послушно притих. Впитывая, как маленькие пальчики скользят в его волосах. Иногда запутываются, но стараются аккуратно выбраться. Аккуратности многим детям не хватает…
Но это было неважно. Важнее было чувствовать то, что заложено вглубь. То, что было внутри… в груди. У него, у Какаши. И у Наруто тоже. Какаши знал, что мальчишка чувствует его. Ведь как-то умудряется улавливать настроение человека, который никогда не снимал при нём маску… Но однажды снимет. Все маски снимет… Когда это будет допустимо.
Когда Наруто поступит в Академию. Когда выпустится из нее… Тогда у них всё будет по-настоящему. Без этого маскарада.
И, кажется, мальчик наконец-то замотивирован учиться. И чтобы самому стать сильнее. И чтобы суметь наказать обидчиков и заступиться за слабых — в частности, за животных. Наруто много фантазировал и про Академию, и про становление Хокаге: о том, что тогда его перестанут бояться и ненавидеть, когда увидят, какой он добрый и сильный…
Но иногда, после очередных стычек с не самыми достойными жителями деревни, или когда мальчишку ругали после проделок… от него снова веяло могильным холодом и нечеловеческой силой, вибрирующей внутри тела ребенка.
Тем сильнее Какаши не хотелось разлучаться. Не только из-за собственного чувства покоя, которое наступало только рядом с самым дорогим ему существом. Но и потому, что каждый раз, уходя, он знал: там, в деревне, Наруто, вновь оставшись в одиночестве, балуется и получает за свои выходки…
Но тут разговоры ни к чему не приводили. Сколько бы Какаши ни просил прекратить, вести себя сдержаннее… Но таким образом Наруто бессознательно выражал свою боль. Как сильно ранит его то, что единственный любящий его человек оставляет его одного.
В это возвращение его вывихнутая во время боя и потом вправленная обратно рука ныла не так сильно, как что-то тревожное у него внутри.
Первым делом он, как и всегда, отчитался о проделанной работе перед Третьим. И, когда сослуживцы покинули кабинет, сам задержался. От нетерпения его буквально колотило, поэтому Какаши, набрав в легкие воздух, пытаясь успокоиться или хотя бы говорить спокойно, спросил:
— Хокаге-сама, а как прошло поступление Наруто?..
— Он сдал экзамен успешно, — отозвался Сарутоби. Потянулся к трубке, начал набивать ее табаком. — С натяжкой, но в целом удовлетворительно.
— Он поступил? — Какаши заулыбался во весь рот под тряпичной маской. В это верилось с трудом, но… в конце концов, они ведь не зря работали весь прошлый год!
— Да, поступил, — снова повторил Третий, слишком уж ровно. Но юношу это не волновало: он радовался за своего кроху и гордился невероятно. Притупленные во время задания эмоции теперь выходили наружу: его сердце заново оттаяло, как и всегда, когда он возвращался в Коноху.
— Хорошо. Так и лучше, самое время. Пускай учится со сверстниками… Спасибо, Хокаге-сама, — выдохнул Какаши, еле сдерживая нетерпеливое тело, которое уже само собой разворачивалось к выходу, чтобы скорее побежать к мальчику, хотя уже вечерело, но может Наруто еще не хочет спать… — Я могу идти?..
— Подожди, Какаши, — Сарутоби закуривал. И от этой паузы тревога с новой силой стала посасывать в груди. Наконец, старик выдохнул вместе с дымом:
— Наруто поступил в Академию. Два года ваших тренировок не прошли впустую, я это вижу. Но теперь уже ты должен прекратить навещать его.
Земля пошатнулась. Пол выплывал из-под ног, а виски вмиг сдавило.
Нет… послышалось?..
— В смысле… подождите…
— Он должен научиться общаться самостоятельно, обзавестись социумом. Скоро у него начнется учеба, пусть он заведет там друзей….
— Пусть, да я ж не против, — перебил Какаши, пытаясь проморгать пелену перед глазами. Может, это просто дурацкий сон?.. Еще один кошмар…
— Но вот нужно ли ему это сейчас, как ты думаешь? — глаза старика всверливались в самую его душу, которую было невозможно скрыть под масками… но хотелось заслонить щитом. — Какаши, сейчас для него ты — центр всего мира. У него нет потребности стремиться занять свое место в обществе, когда у него есть ты.
Слова лились мимо. Журчали водой… нет, гремели водопадом, бьющим по камням.
— Разве это плохо?..
— А разве это честно по отношению к одинокому ребенку?
Формулировка сбила окончательно, Какаши моргнул.
— Он же… да, он один, у него на самом деле никого нет…
— Поэтому у Наруто и должна быть своя собственная жизнь. Другие люди вокруг него. А для этого у него должна быть потребность в них. Разве ты сам этого не понимаешь?..
Какаши понимал. Он помнил. Помнил слова Наруто. Слова о том, что ему больше никто не нужен. Только Какаши… «только Неко-чан»…
— Когда Минато погиб, у тебя тоже никого не осталось. Конечно же, Минато не хотел этого для тебя, у него не оставалось выбора. Но у тебя выбор есть. Не поступай так же с Наруто. Отпусти его. Пусть он живет полной жизнью. Своей жизнью, а не твоей.
Тягучая, тяжелая боль растекалась по телу. Делало его таким же тяжелым, прибивала к земле. Жгла.
— Нет… — сдавленно прошептал Какаши. Едва удержался, чтобы не упасть на колени. — Нет. Пожалуйста, только не Наруто. Не забирайте Наруто. Он последнее, за что я держусь.
— И ты думаешь, это нормально? — всё тот же суровый взгляд призывал к трезвости. — Ваша чрезмерная привязанность друг к другу может стать губительной и для вас, и для всей деревни. Ты шиноби, Какаши. Умей расставлять приоритеты. Твоя жизнь и твое сердце не принадлежат тебе. Минато это и продемонстрировал.
Минато. Наруто. Имена гремели в голове, как и вода водопада — обрушивались на него, смывая напрочь…
Он обрел Минато. Он потерял Минато. Он обрел Наруто. И теперь… должен потерять и его?.. Зачем…
— Зачем?.. — слова вырвались вслух. — Зачем тогда нужен «Обычай самураев», если нам нельзя чувствовать?
— Он как раз для этого и нужен. Чтобы любить, но уметь отпускать. Поэтому во второй этап и положено вступать зрелым людям. Отдавать тебя мальчишке было моей ошибкой. Каким бы одаренным шиноби ни был Минато, в житейском плане он сам был наивен как дитя, и никого не слушал… И этой ошибки я не допущу снова. Мы об этом уже говорили с тобой. Сначала ты должен повзрослеть. И научиться жить без Наруто. Без них обоих.
С нижнего века соскользнула горька слеза, задержалась на миг на ресницах, полетела на пол.