Глава 5 (1/2)

— Может, всё же не надо?..

— Да не бойся, я аккуратно. Или сомневаешься во мне?

— Нет, ну…

— Сомневаешься? Да? — на его красивых губах играла улыбка.

— Нет, но я обычно и сам справляюсь.

— Знаю. Но мне очень хочется… Иди сюда.

— Сенсей…

— Не дергайся.

Какаши всё-таки вздрогнул, айкнув, но Минато уже повернулся к нему, довольно зажимая пинцетом вытащенную занозу.

— Ладно, спасибо…

— Не дуйся. Я слишком люблю твои ножки, чтобы упустить возможность с ними повзаимодействовать, — мужчина, подтверждая сказанное, поднял его ногу, целуя подушечки пальцев, в том числе и место, откуда выдернул занозу.

Щеки Какаши почему-то горели: он немного не ожидал получить помощь в таком ерундовом деле. Но трепетное внимание всё равно было ему приятно. Он откинулся обратно к подушке, наблюдая, как Минато встает, откладывает пинцет на подоконник, а затем возвращается к нему. Снова берет обнаженную ногу, со смаком гладит обеими руками бедро, влажно целует стопу. Ну, пусть так… Какаши уже тоже полюбил странные ласки и странные прихоти сенсея, поэтому покорно обмяк, впитывая приятные прикосновения. А от теплого языка, скользящего между пальцев, тщательно вылизывая, он был готов мурлыкать бесконечно…

Но, заметив, что Минато окончательно сбросил с себя едва запахнутый халат, парнишка приподнялся с подушки.

— Подождите, сенсей.

И соскользнул на пол. Устроился между разведенных ног любовника. Пылая от его сверхинтимной близости. Обводя взглядом его бедра и налитый желанием член, пусть уже и изучил его тело досконально, зная и любя каждый его участок, но всё равно испытывая тот же влюбленный трепет. Поднял голову, встретил на лице Минато воодушевленную улыбку, особенно ярко сияющую в синих глазах. Конечно, сенсей был только рад такому проявлению чувств, поэтому Какаши смело взялся за его орган, погружая в уже умелый рот. Блаженно прикрыл глаза, скользя по нему губами, по-настоящему наслаждаясь его теплой упругостью, его вкусом, понимая, что делает любимому приятно, что выражалось шумным дыханием.

По спине прокатились мурашки, когда на его челюсть легли пальцы, стали подбадривающе поглаживать. Парнишка быстро двигал головой, плотно обхватывая член губами, проводя по нему языком, между делом заглядывая любовнику в глаза.

Он обожал видеть Минато таким. Получающим наслаждение. Богом, позволяющим себя удовлетворять. И поощряющим ответными прикосновениями.

Какаши со смаком обсасывал горячий орган, вытаскивал изо рта, облизывая, надавливая кончиком языка на головку, слушая довольные стоны.

Потом руки Минато обхватили его голову, направляя к себе навстречу, задавая темп, которому следовало подчиниться. Значит, сегодня сенсей в настроении добавить их играм огонька. Какаши послушно ускорялся, синхронизируясь с движениями рук, опустив ладони на бедра мужчины. Для Минато он был готов на всё, поэтому даже радовался возможности сделать именно то, чего его сенсею по-настоящему хотелось.

Он не удивился, когда мужчина поднялся на ноги. Какаши смотрел на него снизу вверх, так и сидя на коленях — а такое положение перед Богом его устраивало. Возбужденный румянец и потемневшие от желания глаза делали Минато еще невероятнее, а его красоту — будто еще насыщеннее. Получив молчаливое согласие, сенсей запустил пальцы в его волосы. Улыбнулся — горячо, похотливо.

Со сладким замиранием сердца Какаши снова принял его член в рот, после чего любовник начал двигаться сам, удерживая парнишку за волосы. Теперь процессом руководил Бог, и Какаши покорялся. Отдавался, как и всегда, с радостью позволяя иметь себя, даже таким образом. Потому что обожал это. И заводился еще сильнее, хотя казалось, что сильнее некуда.

Чаще всего Минато был достаточно сдержан и нежен, но иногда в нем просыпалось более пылкое желание. И парнишка с удовольствием поддерживал все развратные игры наставника. Был готов служить ему сколько угодно и как угодно: ведь вреда от этого никому не было — только удовольствие.

По подбородку уже стекала слюна, и страсть внутри вскипала. Какаши безропотно слушался рук, которые то притягивали его к себе, то заставляли оставаться на месте, тогда как мужчина входил в его рот сам. Стремительно, уверенно — зная, что его подопечный способен это принять, опытен и подготовлен достаточно. И от этого осознания парнишка чувствовал себя совершенно счастливым. Минато уверен в нем. Поэтому позволяет себе отпустить себя.

Мужчина извлекся, и Какаши громко задышал всё еще раскрытым ртом. Челюсть ныла, но это было мелочью. А мужчина, улыбаясь, протер его рот и подбородок пальцем, сел обратно на кровать и протянул к нему руки.

— Иди сюда.

Какаши охотно запрыгнул к нему на колени. Его встретил горячий, мокрый поцелуй. Язык ворвался в рот, и парнишка застонал в губы любовника, чувствуя, как большие руки сжимают его ягодицы. Немного вспомогательной смазки — и Какаши аккуратно опустился на ожидающий его член. Впустил его до конца. Минато внимательно всматривался в его лицо, не утрачивающий чуткости даже под наплывом страсти.

Но парнишка знал, чего хотел его Бог. Поэтому, крепко держась за его плечи, начал движение вверх-вниз, очень быстро разгоняясь. Стонал, и от воздействия органа внутри, и от обжигающих поцелуев Минато, покрывающих его шею. От его влажных, возбуждающих губ…

— Да, мой маленький… вот так… — шептал мужчина, целуя его подбородок, подлезая под него языком. И Какаши старался для него еще усиленнее, экспериментируя с движением бедер. Потом ощутил, что Минато тоже подключился процессу, уже не только руками, но и телом.

От скорости в глазах начинало темнеть, а от нарастающего кайфа голова пьяно кружилась, пусть он никогда и не пил — но точно знал, что был опьянен своим любимым мужчиной. Настолько, что мир вокруг переставал существовать. Он слышал только свои возгласы, дыхание Минато, влажные звуки их соприкосновения, чувствовал жар тела возлюбленного…

Потом они повалились на кровать. Какаши так и находился сверху, но теперь поступательные движение совершал Минато, направляя парнишку руками к себе навстречу. А Какаши нависал над ним, упершись на руки. Пусть так. Пусть. Пусть делает, что хочет. Челка спадала на взмокший лоб, но он улыбался, тяжело дыша. Смотрел в темно-синие глаза Минато. Который хотел его. Хотел его так сильно. И имел. Так же сильно.

Кажется, после этого они перекатились на бок, так и не выпуская друг друга. Затем Какаши уже оказался снизу, обвивая любовника ногами. Быстрее, быстрее, быстрее… Ведь Минато любил скорость не только в бою или в своих техниках перемещения. И, вероятно, знал, что старательный ученик сможет это выдержать. Дикий, сумасшедший темп, от которого тела тряслись, а дыхание сбивалось, и комната кружилась…

Кончая, Какаши просто кричал. Кричал в потолок, кричал имя Минато. Всё еще улыбаясь, с восторженными слезами на глазах. Потому что эти ощущения, эти эмоции выходили за все грани. Грани обыденного. Грани допустимого. Такое никто не мог себе позволить. И никто не мог принять. Такое в самом деле может быть только с Богом…

Который, наконец, выдохся. Громко дышал ему в шею. Какаши скользил пальцами по его влажной спине, блаженно закрыв глаза, тоже пытаясь отдышаться.

Как же прав был его Бог… Практически ничего не изменилось. А оргазмы в последнее время даже стали еще лучше, ярче. О причинах парнишка не задумывался. И про Кушину тоже старался не думать. Не сравнивать, не искать недостатки… не предполагать, что сенсей позволяет своим истинным желаниям выходить наружу только с ним…

Минато приподнялся на руке. Другой рукой убрал прядки пшеничных волос с лица, туманно глядя сквозь одеяло. Какаши тоже присел. Отполз назад, на прохладную часть кровати, и привалился к подушке. А Минато вдруг подобрался к нему, по-хозяйски развел его колени, развернулся и откинулся назад, аккуратно устроившись между его ног. Прислонился головой к его груди, и Какаши затих, немного шокированный.

Сенсей провел пальцами по его бедрам, потом запрокинул голову, встретившись с учеником взглядом.

— Не тяжело?..

— Нет, нет. Всё замечательно.

Мужчина довольно поерзал, устраиваясь удобнее, точно развалившись в живом кресле. Но Какаши был только счастлив такому раскладу. Завороженно провел пальцами по копне мягких волос перед собой, зарываясь в них. Потом спустил руку на грудь Минато, прощупывая крепкие мышцы, наслаждаясь гладкостью его кожи. Затаив дыхание, склонил голову, заглядывая сенсею в лицо. Тот смотрел перед собой через светлые ресницы, чуть прикрыв глаза. И выглядел удовлетворенным. Так что и на сердце Какаши разлилась блаженная сладость.

К порывам безудержной страсти парнишка привык. К тому же, Минато иногда тянуло на откровения, и он рассказывал про их связь с Джирайей… который, по секрету, начинал свою писательскую с деятельность с публикации непристойных рассказов в соответствующих журналах. А вдохновение для них черпал и в «Обычае самураев», в том числе. А еще показывал эти рассказы своему ученику, доверяя ему быть первым читателем-критиком…

Это показалось Какаши забавным, да и сама литература его заинтересовала. Порнушка порнушкой — но те несколько кассет, которые были у них, уже надоели. Всё-таки чтение — другое дело. Даже читая одно и то же, но подключая к делу фантазию, можно увидеть совершенно разные картинки…

Наверно, тяга к подобным извращениям передавалась и с «обычаем», от одного «самурайского» поколения другому. Поэтому Минато раздобыл парочку упомянутых журнальчиков, просвещая ученика и в вопросах литературы, за что Какаши был ему благодарен. Это подарило им еще больше тем для дискуссий. И для применений на собственном опыте…

Сенсей тоже был ощутимо рад новым граням их близости, хотя Какаши почему-то казалось, что теперь, будучи в браке, мужчина попытается от него отдалиться.

Но — нет. Минато ясно дал понять, что Какаши занимает в его сердце особое место.

И мальчик к невероятному облегчению понимал, что его не собираются бросать, ничто не закончилось, а наоборот…

И сейчас он чувствовал это особенно сильно, глядя на сенсея, мирно дремлющего в его руках. Это тоже было чем-то новым. Подтверждающим, что доверие между ними только крепло — доверие Минато к нему.

Какаши поглаживал его по волосам. Почесывал виски, с умилением и легким удивлением отмечая, как мужчина от этого улыбается, млеет. Все любят прикосновения, даже взрослые — это стало для мальчика откровением.

Таким горящим, а потом таким тихим Какаши давно его не видел. Провел пальцами по лицу Минато — идеальному, красивому в любом его состоянии. Сердце влюбленно трепетало. Мужчина же держался за другую его руку, переплетая их пальцы. Склонил голову набок, закрыв глаза. День действительно навевал тягучую сонность, особенно после столь бурного секса. Какаши и самого разморило, однако спать он не мог. Не хотел.

Всё его внимание приковалось к мужчине в его объятиях. Мальчику хотелось впитывать эти мгновения. Убеждаясь, что сенсей видит в нём равного. Поэтому может доверить ему себя.

Бог был в его руках. Тихо, ровно дышал. И Какаши даже пытался синхронизировать их дыхание, чтоб ненароком не потревожить…

Но Минато всё же неохотно поднялся. Сел, медленно моргая, посмотрел на Какаши.

— В душ?..

— Потом, — отозвался мальчик, чувствуя, как хрупкость момента может вот-вот рассыпаться в его пальцах. Поэтому опустил подушку ниже, снова улегся и с надеждой и неверием протянул к Минато руки.

Мужчина хмыкнул, вяло улыбаясь. Но всё же вернулся к нему. Растянулся рядом, опустил голову ему на грудь. Какаши восторженно замер. Снова зарылся в волосы любимого, пропуская через пальцы мягкие прядки.

— Я люблю тебя, Какаши, — ровно проговорил Минато, и глаза мальчика защипали.

— А мне словами не выразить, как я люблю вас.

— Я это чувствую, не сомневайся… — мужчина скользил рукой по стройному боку юного любовника.

— Хорошо.

И правда — хорошо. Так хорошо, будто во сне… Нет, так уже было. Где-то ближе к началу их отношений. До свалившихся на них бед. Тогда было так же спокойно. Но… нет. Тогда они не были настолько близки. Они не прошли этот огромный путь боли, увидев друг друга в совершенно разных состояниях…

Пережитый опыт сказывался и сейчас.

— Волнуетесь перед завтрашним, да?

Минато в ответ издал смешок, но интуиция парнишки работала как надо. Или же он слишком хорошо изучил своего мужчину. Поэтому догадался, почему тот ведет себя не совсем так, как обычно.

— Да, есть немного, если честно. Я готов к этой ответственности, но…

— Но всё равно кажется, что может возникнуть что-то, к чему вы окажетесь не готовы?

— Да. Точно. Это уже совсем другой… уровень. Другие задачи. Другие риски… — он зевнул, прикрыв рот тыльной стороной кисти, потом опять обнял Какаши.

— Но люди вам доверяют. Вы ведь герой.

— Да… герой. Закончивший войну, но не спасший собственных учеников… — его слова больно резанули по только зажившим ранам на сердце мальчика, и, кажется, Минато это почувствовал. — Извини, Какаши… Не будем об этом.

— Это из-за меня они погибли, — процедил парнишка, пытаясь не анализировать собственные чувства.

— Потому что я не смог уберечь и тебя. То, что произошло с тобой — мой промах… Знаю, нам с тобой лучше не развивать эту тему. Но… ты ведь понимаешь, о чём я, да?..

— Понимаю, — Какаши постарался загнать вылезающие кровоточащие эмоции обратно, в дальний темный угол души. — Я понимаю, что теперь из-за этого вам страшно. И вы даже немного не уверены… Но… мы же с вами решили смотреть только вперед. И времена сейчас будут другие, вы сами сказали. Мы… будем строить мир, — поразительно, но попытка привести в чувства любимого взбодрила и его самого: ведь он очень тщательно старался поверить в свои слова, чтобы прозвучали они убедительно.

— Точно. Чтобы такого не повторилось в будущем, да? — Минато поднял голову, глядя ему в лицо.

— Да. И вы это сможете. И вы знаете, как всё исправить, потому что сами ошибались. И если бы… — слова полились сами собой, — если бы вы этого не пережили, у вас бы не было настоящего стимула изменить этот мир. Сделать его лучше, чтобы другим не пришлось переживать такую же боль.

Мужчина вглядывался в него. Приблизился, прижался губами к его лбу. И Какаши блаженно обмер. Погладил любовника по плечам.

— Всё так, Какаши. У нас есть стимул. И есть задача. Я всегда этого хотел, знаешь… Сделать мир лучше. Найти способы многое изменить… Внести что-то… — его глаза мечтательно прояснились. — Что-то новое. Может, непривычное… Но ведь часто история повторяется именно из-за того, что люди совершают одно и то же, тогда как можно было бы поступить иначе. Но они боятся перемен. Поэтому — снова и снова войны, непонимание, стычки, смерти…

Какаши и тут понимал, о чём он. Ведь Минато умудрился внести нечто новое даже в «Обычай самураев», сделав всё по-своему, так, как сам считал нужным — ни у кого больше не было настолько близких отношений с «самурайским» учеником. А создал их связь именно сенсей. Позволил ей зародиться и быть. И этим самым спас душу Какаши.

— Вы точно сможете это изменить, я знаю, — в сердцах заявил мальчик, и Минато не переставал улыбаться.

— Джирайя-сенсей говорил мне точно так же. Знаешь, с такой опорой я действительно чувствую себя всесильным. Ты, Кушина, Джирайя-сенсей… Я чувствую вашу веру. Разве ж могу я после этого не справиться?

Он улыбался — солнце внутри него снова сияло. Ослепительный. И такой… молоденький. Какаши часто забывал, что сенсей старше его всего лишь на десять лет — не так уж и намного. И теперь красивое лицо Минато стало по-ребячески очаровательным.

Какаши обвил его шею, любовно чмокнул его в щеку, снова оказавшись в теплых объятиях. Чувствуя, что теперь у них обоих что-то внутри настроено на нужную волну.

До церемонии у Какаши и самого тревожно замирало сердце, а во время начала оно буквально остановилось и выскочило из груди.

Он уже стоял в толпе других шиноби, в первом ряду, куда сумел протиснуться вместе с Гаем. На площади перед резиденцией Хокаге собралась практически вся деревня, гражданские в том числе. Для Конохи это был по-настоящему знаменательный момент — пусть многим было и невдомек, что Третий сложил свои полномочия не совсем по доброй воле…

Но — сейчас воцарился мир. Такой долгожданный. И грядущие перемены обещали принести только хорошее, поэтому в суть вещей мало кто стремился вникать. Народ объединяла вера в лучшее будущее…

Закончив свою прощально-напутственную речь, Третий снял свой головной убор и отошел в центр крыши здания, где находились его приближенные. Сердце Какаши, кажется, вернувшееся на свое место, снова пропустило удар. Волнение прокатывалось по венам, и стоять на месте ровно стало невыносимо.

Несколько мгновений в томительном ожидании. И — на крыше показалась высокая фигура в бело-красном плаще. Из-под широких полей всё той же шляпы с эмблемой страны Огня на них смотрел Бог. Солнце освещало его, хотя он светился и сам по себе. Молодой, светлый, прекрасный. Сильный и мудрый. Безупречный.

Синеглазый Бог улыбался.

Какаши глядел на него как в первый раз. Восторженно, влюбленно. Слушая его голос, но не слыша слов. И чувствуя слабость в коленях.

Теперь его Бог выглядел так, как и должен был. Теперь все смотрели на него снизу вверх, замерев, затихнув — как и должны были.

Кажется, теперь действительно всё встало на свои места…

Потом, когда народ расступился, Какаши поднялся наверх. Привычный путь к кабинету казался непривычным донельзя. Да и дрожь в ногах тоже добавляла ощущениям новизны. Чуть опасливо, едва скрывая волнение, парнишка вошел в распахнутую дверь, откуда как раз выходили подчиненные Хокаге.

— Какаши! Заходи! — за столом сидел его Бог, подняв голову, улыбаясь ему из-за шляпы. Рядом с ним стояла Кушина в боевой форме шиноби, тоже выглядя в ней непривычно, но хорошо. Вместе с ними в кабинете оказался и Третий, который, кажется, закончив лекцию новоиспеченному Хокаге, кивнул:

— Если что-то понадобится, ты знаешь, где меня найти.

Минато ответил благодарностью, и Сарутоби оставил их втроем.

— Ну, как тебе? — со всё такими же по-детски сияющими глазами поинтересовался Минато, покачиваясь на кресле, и всё же снял слишком широкую шляпу, явно неудобную с непривычки.

— Это… — Какаши же напрочь потерял связь между ртом и мозгом, до сих пор не чувствуя нормальной сцепки с реальностью. — Вы были… просто как Бог…

На это супруги Намикадзе рассмеялись, однако Кушина весело протянула Какаши ладонь, подмигнув:

— Значит, не одна я так считаю, а?

— Ага, — парнишка смущенно дал ей пять, косясь на Минато. Который вовсе не издевался над ним, а просто выглядел чертовски довольным своим положением.

— Чувствую, это в первые минуты всё так спокойно. А сейчас побегут ко мне с докладами, да и разобраться со всем надо… — протянул Минато, однако чувствовалось, что предощущение суеты ему всё-таки тоже нравилось. — Хорошо, что ты зашел, кстати. Сможешь выполнить небольшое поручение?..

— Конечно, — Какаши удивил этот тон: в последнее время он вообще сидел в деревне безвылазно. Уж не Хокаге должен спрашивать у него, возьмется ли он за миссию…

— Только я отправлю с тобой Гая, на всякий случай.

— Ну… ладно, — теперь же парнишка уловил в голосе сенсея и тревожные нотки. Причину его опасений он не понял… тогда.

Он понял потом. После очередной миссии, когда они с Гаем доставляли свитки в окрестные поселения. Простота таких поручений удивляла Какаши: он был способен куда на большее, и Минато об этом знал лучше кого бы то ни было. Но…

Но вылазки проходили гладко. Вплоть до последней. Когда на них в конце концов напали.

Это напомнило Какаши о том, что ничто не проходит бесследно.

Утихшие ночные кошмары вдруг всплыли перед глазами наяву. В самый неподходящий момент. Когда он несся на недруга, чтобы атаковать…

…перед его рукой возникла Рин. Действительно, как во сне. Но только он видел ее по-настоящему.

Девушка смотрела на него с ужасом. Из ее приоткрытых губ вытекала струйка крови.

— Какаши…

Она тянулась к нему руки. И от нее веяло холодом. Сыростью. Могилой.

Из раны на груди хлестала кровь. Кровь покрывала и его собственную руку. Кровь была даже под ногами. Хлюпала при каждом шаге. Затягивала, как болото…

Какаши резко затормозил, врезался в дерево. Ноги подогнулись, и он упал на землю. Его била дрожь, потому что мир вокруг темнел, пропадал. И в нём была только Рин. Которая бежала на него, и брызги крови летели из-под ее ног. Она смотрела на него с безумной жаждой убийства. Она замахнулась кунаем…

И упала. Потому что ее отбросил Гай…

Зажмурившись, Какаши зажал рот рукой, чтобы не завопить. Глаза щипали от слёз, а тело колотило, так что оно билось об ствол дерева.

— Какаши! Что с тобой?

Голос… Рин?.. Нет…

Он открыл глаза. Видя Гая, склонившегося над ним. Который смотрел серьезно, даже напуганно. Так же, как смотрели на него Минато с Кушиной, тогда… А вокруг валялись вражеские шиноби. Мертвые. В том числе тот, который бежал на него с кунаем. Враг. Не Рин…

Взгляд… Взгляд Рин. Взгляд Гая. Взгляд супругов Намикадзе. Они все смотрели на него… со страхом?.. Со страхом за него. И будто бы со страхом перед тем, через что ему довелось пройти. Да, им бы действительно стало страшно, увидь они то, что видел он…

Тогда, краснея перед Минато во время отчета об этой миссии, Какаши пообещал, что исправится. Что возьмет себя в руки. Что такого больше не повторится. Хотя сенсей и не ругал его. Только беспокоился. Но у него и так было слишком много хлопот в новой должности. Какаши не хотел быть еще одним поводом для переживания…

Однако после следующего задания оказался в больнице, по той же самой причине…

Рин. Щебетание Чидори на руке… свечение молний… кровь…

«Какаши»

И голос Обито. Только слов было не разобрать. Но в них явно не было ничего хорошего.

Друг. Погибший из-за него. Последним желанием… последней просьбой которого было позаботиться о Рин…

«Позаботился»…

Рин. Он держал ее за руку. Она была этому так рада. Счастлива. Потому что любила его. И была готова быть с ним, принять его любым. Была так щедра. Так добра. И он из благодарности шел ей навстречу. Обнимал ее, когда видел, как она к нему тянулась. Наверно, можно было сказать, что они «встречались»… так было принято говорить у их сверстников. Может, он бы даже решился пойти дальше. Потому что так было правильно.

Кажется, всё вокруг всегда складывалось «правильно». У всех, кроме него самого. Ведь всё, что он ни делал, в итоге выходило «неправильно». Не так, как должно быть у нормальных людей.

Если бы он был более чутким… Рин могла бы остаться жива. И он бы даже познал, что такое «женщина», что такое «семья»…

Но, в то же время… если бы он не слушал сенсея… если бы он не подпустил ее так близко…

…может, этого всего бы тоже не было?..

Не было Чидори. Не было его щебетания. Не было крови… Не было…

«Какаши»

Не было… мыслей. Мыслей, из которых он не мог вырваться. Пойманный, загнанный в угол. В темный угол. Самый темный угол. И видел темные тени в темноте. С лицами дорогих ему людей.

Которые тянули к нему руки. Которые бормотали его имя. Которые… нападали на него. Агрессивно рыча. Ненавидя…

И которых он не мог отличить от врагов на поле боя…

Настолько тяжело ранен он был в последний раз на войне, когда потерял глаз. А теперь получил сразу несколько кунаев в грудь. Только после этого видения окончательно испарились. Когда он рухнул на землю, глядя на мрачные кроны деревьев, между которых кое-где проглядывал свет. Свет, который заглядывал в темноту густого леса… для него?..

Нет. Зачем?.. Зачем ему просыпаться? Зачем ему возвращаться в реальность, в которой он…

…убийца?..

— Малыш.

Какаши медленно перевел взгляд на Минато. Мужчина сидел рядом с ним на больничной койке. В своем прекрасном белом плаще с огненным подолом. Бог… снизошедший до него…

Минато убирал волосы с его лба, нежно поглаживая. На его утонченном лице лежала тень тревоги.

Опять. Опять он причиняет любящим его людям боль…

— Простите, — слишком тихо для нормального извинения.

— За что? — пальцы неспешно скользят к макушке.

— Я не справляюсь.

А вот с чем именно — он не мог сказать. Наверно, со всем сразу. Ни с миссиями, ни со своей дурной головой, ни с обещанием смотреть вперед и делать мир лучше…

— Это ничего. Всё ерунда, Какаши. Главное, что ты жив. И ты никого не подвел. С тобой ведь был Гай, с заданием вы справились, так или иначе. Ты слушаешь? Какаши… Я тебя буду лечить, — в голосе сенсея слышалась знакомая строгость, и Какаши всё-таки перевел на него плывущий взгляд.

— Вы?..

— Да. И я даже знаю, как. Тебя твои мысли убивают, а не что-то другое. Будем учиться их прогонять.

У Какаши не было сил сопротивляться. Несмотря на лекарства, которыми его напичкали, грудь болела. И из-за раны, и из-за развороченной души. Он взялся за руку Минато, прижал ее к щеке. Зажмурился. Попытался зажмуриться еще сильнее, но через сомкнутые веки всё равно просочилась слезинка.

— Я вам верю, сенсей… Только вам.

— Я тебя не подведу, мой мальчик, — Минато склонился к нему и нежно поцеловал в переносицу. — Мне нужно бежать, но вечером к тебе заглянет Кушина, проверить…

— Да не надо… — пробормотал парнишка, однако сенсей хохотнул:

— Она сама так решила. Не могу же я ее переубеждать?

Раз так — то ладно… Это на самом деле не было плохой идеей. С Кушиной можно было поболтать о ерунде. Точнее, послушать о ерунде. Но ее «ерунда» Какаши нравилась. Она отвлекала. И наполняла часы вместе какой-то легкостью и теплом. Всяк лучше, чем вариться в собственном ядовитом соку.

К тому же, что Минато, что его жена при последующих визитах говорили, что возьмут его на время пожить к себе, как только его выпишут из больницы. С одной стороны, это тоже приносило облегчение, но с другой Какаши не переставал чувствовать себя сгустком проблем, приносящим всем вокруг лишь боль…

Но Минато обещал помочь ему избавиться от этих мыслей. И Какаши ему верил — разве ж можно было не верить Богу?..

Раны затягивались — вылечиться физически всё-таки оказалось легче, потому что эти биологические процессы шли сами собой. Парнишка приводил в порядок свое оружие. Минато, несмотря на занятость на новом посту, пообещал заняться с ним тренировками. А тренировок с сенсеем у него не было давно, даже очень давно… Теперь же Какаши в них нуждался — и восстановить тело после травмы, и восстановить внутренний баланс…

Он разложил кунаи и сюрикены на журнальном столике, расположившись на диване. Проверяя, какие из них уже затупились — чтобы не брать их на миссии, а как раз использовать в учебном бою. С кухни вкусно пахло курицей, которую Минато запекал в соевом соусе…

Тут входная дверь распахнулась, куда громче обычного. Какаши выглянул из-за спинки дивана.

— Минато! — голосила Кушина, кажется, на ходу сбрасывая обувь. — Блин, ты не поверишь, я тебе говорю! Я хотела сказать!.. — но женщина, войдя в гостиную, глянула на Какаши и на секунду запнулась.

— Простите, я отойду, — почувствовав себя не в своей тарелке, пробормотал парнишка, поднимаясь, и переглянулся с вышедшим на шум сенсеем.

— Да нет, нет, ты тоже послушай, что ты! — огромные серо-фиолетовые глаза Кушины светились как никогда. — Минато! — ее колотило от восторга. — У нас будет ребенок! Представляешь?!

Минато так и замер с полотенцем в руках.

— Ребенок?.. Прям настоящий?..

— Ну конечно, дурачок! Я беременна, говорю!

— Ребенок… — медленно повторил Минато. — Нихрена ж себе…

— Вот именно! И это мальчик! Доктора уже и дату рождения примерную сказали: десятое октября!

— Ребенок… — мужчина ошарашенно опустил полотенце на тумбочку рядом. — Кушина…

Быстро подошел и сгреб жену в охапку. Она захохотала, обнимая его в ответ.

— У нас будет сын! Представляешь?!

— Нет! — Минато тоже смеялся.

А Какаши так и смотрел на них, раскрыв рот.

Пусто. Так пусто внутри.

Пустота. Разъедающая душу. Вот — всё, чем наполнена его жизнь.

«Ребенок». «Сын». У Минато родится сын. Настоящий ребенок. И так скоро. Октябрь — это ведь уже через семь месяцев.

Пустота… заполнилась чем-то теплым. А лицо сводило — парнишка понял, что уже продолжительное время улыбается.

У Минато будет сын. Конечно, Какаши давно смирился с тем, что у его любимого мужчины и его жены будут дети. Он принял этот факт и сжился с ним. Ему пришлось.

Но эта новость… Она означала, что теперь и Минато самого станет будто бы больше. Появится маленькое существо — как продолжение его. Продолжение Минато. Частичка Минато. Частичка… Бога…

Однако до конца принять реальность этого факта пока не получалось. И не у него одного.

Супруги, наобнимавшись, будто вспомнили про то, что не одни. Обернулись. На лице Минато читалось слишком откровенное опасение, да и за улыбкой Кушины — тоже… Чего они ждут? Истерики? Разборок с хлопаньем дверями?..

— Это так здорово, — со всей возможной искренностью выдохнул Какаши, подходя к ним. — Я очень рад за вас. И… ну… поздравляю.

Он буквально услышал общий выдох облегчения. Женщина растроганно заморгала, протянула к нему руки, и парнишка понятливо шагнул в приглашающие объятия. Прикрыл глаза, всё еще отмечая, насколько женское тепло отличается от мужского, насколько по-другому окутывает, как-то более мягко, хрупко… И, получается, внутри Кушины уже жило маленькое существо. Уже. Даже сейчас. Существо, которое уже «мальчик». И которое потом родится. И будет настоящим.

«Настоящий ребенок». Какаши понимал всю суть этой наивной фразы. Настоящий крохотный человечек… которого сделал Минато. И которого теперь вынашивает его жена. Которую Какаши обнимает. Значит ли это, что он обнимает и ребенка?..

Но объятия затянулись, поэтому Какаши чуть неловко отодвинулся, поднял голову на сенсея. Который, улыбаясь до ушей, сам совсем как ребенок, привычным жестом притянул к своей груди их обоих.

— Поверить не могу… — говорил он, и его голос немного дрожал. — Нас станет еще больше! Представляете?! Просто невероятно…

Какаши довольно прижался к нему, возвращаясь в привычное мужское, крепкое тепло, блаженно жмурясь. Хотя и чувствовал, что от этой новости у него еще слегка трясутся ноги. Но…

«Нас». «Нас станет больше». Действительно. Не «их». А «нас»…

Потому что Какаши тоже был частью этой семьи. И, кажется, так считал не только он.

— Ой, прости, не задел рану?.. — Минато отстранился от него, глядя виновато, и парнишка устало посмеялся:

— Нет, сенсей, всё в порядке. Она уже не болит.

Никогда тренировки не были настолько тяжелыми. Или же такими они только казались, ведь раньше вместе с Какаши занимались его товарищи. А теперь — они бились один на один. После тяжелого ранения и долгого восстановления. И после… Рин…

Сенсей без особых усилий уклонился от брошенных в него кунаев, после чего заявил:

— Хорошо. Вижу, форму ты не потерял. Но теперь — атакуй меня с Чидори.

— Что?.. — у парнишки внутри всё похолодело. Только не это… Он не хотел использовать эту технику. Никогда, больше никогда… Не хотел. Не мог.

Но не только потому, что она слишком смертоносна. Ведь как он пытался ее применить… в бою…

— Я увернусь. Обещаю, — сказал Минато. — Просто атакуй.