Im 'agnus immolabit. Часть 12. (1/2)
***
Уилл шел через весь зал к бару. Казалось, ноги вот-вот подкосит, и он свалится в обморок от переполненности впечатлений. Грудь вздымалась тяжело и часто, его едва трясло. И все это смешивалось с тысячами взглядов, обрушившихся на него отовсюду, пожирающих и вожделеющих.
Неизвестное томление наполняло его, не пропуская и толики враждебных голосов. Стойкость приобретала оболочку, и когда он забрал с бара ожидавший его заказ, заметил, что его перестало трясти, а в ногах исчезла слабость.
Открыть перед собой нужную дверь оказалось настоящим испытанием. Уилл смерил себя взглядом, задержавшись на бутылке с дорогим алкоголем. Его злила собственная робость. Он уже был здесь, на терапии излечения, и он бы соврал себе, сказав, что ему не нравится ощущения тесного латекса и легкости изящных туфель. Соврал бы, сказав, что ему не нравится подобное внимание.
— Доброго вечера, сэр.
Дверь открылась быстрее, чем Уилл успел подумать. И отступать уже было некуда.
Закрыв за собой, он взглянул на сидящего на диване человека. Образ был весьма необычным, даже несколько пугающим, и будто из-за этого воздух в комнате оказался тяжелым. Или же слишком концентрированным был табак, плавно круживший в алом неоне.
— Наверняка, вам сообщили, что это моя первая смена.
Уилл поставил поднос, следом наливая крепко выдержанный коньяк.
— Поэтому осмелюсь попросить направить. И я постараюсь выполнить ваши пожелания.
Юноша подошел ближе, едва склоняясь и протягивая стакан. И теперь можно было углядеть заманчиво подведенные глаза с подкрашенными ресницами.
***
Уилл произвёл ошеломляющее впечатление.
Стоило ему показаться, как Ганнибал, вздрогнув, замер, сжимая в ладони скрипнувшее под кожей лакированное древко посоха. Ему это всё кажется. Этого не может быть.
Но ведь он знал Уилла. Он прекрасно видел фигуру: все изгибы и пропорции идеально соответствовали оригиналу, каждая обласканная контрастным светом частичка безупречно совпадала.
Ганнибал не ждал такого предательства. Не существовало в природе того развития событий, которое удивило бы доктора больше.
— Здравствуй, малыш, — измененный голос не дрогнул, и его звучание помогло мужчине взять себя в руки.
Разве это — не подарок мечты? Разве можно было даже мечтать о таком?
Обтянутые кожей пальцы невесомо скользнули по чужим и взяли переданный доктору стакан. Ганнибал ещё не пил, но его уже обдало жаром, стоило только окинуть взглядом новый образ его мальчика.
— Расслабься и выпей со мной, — мужчина откинулся на спинку софы и прокрутил стакан в руке. — И я тебя направлю.
***
Роботизированный голос резанул по слуху. Вибрирующий, глубокий. Грэм не ожидал, что технологии дошли до такой отметки. Наверняка, стоила подобная роскошь целого состояния. Какие же тут клиенты, раз заведение позволяет себе такие новшества?
— Хорошо.
Уилл не думал отказываться. И был даже рад, что ему предложили. Так будет легче — так не будет мученических припадков.
Юноша плеснул себе во второй стакан и быстро сглотнул таблетки вместе с порцией горячительного, незаметно для чужого взгляда. А затем, потомившись пару секунд, решил присесть на столик, прямо напротив сидящего мужчины, положив ногу на ногу.
— Я справился с заданием?
Прикончив стакан до конца парой рваных глотков, Уилл взглянул на человека в маске, чуть склонив к плечу голову.
***
С обольщением сучонок справился на отлично — и не скажешь, что такое ему на самом деле в новинку. В груди стало совсем жарко, когда Лектер слегка сдвинул маску и глотнул — в голову полезли мысли о том, как тем же тоном, в той же позе Уилл мог играться с кем-то другим.
— Удовлетворительно, — резюмировал, вернув маску на место. — Я вижу в тебе большой потенциал…
Короткий щелчок по пульту — и комнату ненавязчиво наполнила музыка, не перебивая голоса. Просто чтобы убрать пустоту начальной неловкости, а позже — откровенного вожделения.
— Раз ты уже на столе, ты можешь оставаться там. Покрутись — дай мне на тебя осмотреть.
Хотелось бы знать, встанет ли Уилл в полный рост или ограничится более низкими высотами. Насколько может хватить его распущенности?
***
Короткая пауза, а затем Уилл поднялся.
— Думаю, что, будь я ближе, вам будет лучше видно.
Нога поднялась, и каблук впился в диван ровно меж ног мужчины. Уилл откинул голову, шумно втянул спертый воздух через рот, табачный дым наполнил легкие. Юноша прикрыл глаза, а, открыв, мир будто показался ярче, сочнее.
Пальцы обхватили шею, где латекс стягивал ее ободом. Затем кончики повели к одному плечу, очерчивая вокруг, после — ко второму. И к тому времени юноша уже опустил голову, безотрывно глядя на мужчину.
Кончики пальцев сменились на ладони, оглаживающие грудь, талию, ягодицы. Пальцы заскользнули к низу живота, и Уилл выдохнул с дрожью.
Голова наполнялась вязким дурманом, и движения давались куда проще. А неловкость и встревоженность исчезли.
Ладонь перешла на обтянутое легкой тканью бедро той самой ноги, намеренно выставленной напоказ прямо перед чужим взором. Но Уилл не продолжил.
— Не хотите оценить сами?
***
Если Ганнибал как-то уповал на чужие манеры, то все его надежды рухнули с оглушительным грохотом.
Он жадно проследил за движениями. Сияющий латекс облегал каждую частицу тела, делая совершенно не возможным не видеть…
На мгновение Ганнибал возжелал ослепнуть, чтобы иметь возможность оценить всё это исключительно осязательно, непредвзято.
— Хочу, — ладонь на бедре мальчишки выглядела внушительно, особенно в сравнении с его собственной, а уж сжимала, проверяя упругость кожи, действительно крепче.
Ладонь скользнула к основанию бедра, где остановилась у самой кромки чёрного латекса и абсолютно естественно огладила по внутренней стороне, в опасной близости к самым сокровенным частям.
— Очень хорошо, — большой палец скользил по чувствительной коже, пока остальные невесомо сдвинули слегка скрипнувший латекс и дотронулись — всего на пару сантиметров вглубь, — до сокрытой кожи ягодиц.
— Изумительно, — мужчина «дополнил оценку».
***
Чересчур самоотверженно — Уилл понял, что поспешил, разрешив касаться себя, но было уже поздно. Ладонь мужчины властно расхаживала по коже, дозволяя себе больше простора, чем было заложено в разрешении изначально. Требовалось оттолкнуть, но ему было слишком хорошо.
Грэм поджал губы, а подведенные глаза блеснули в возмущенном смятении, когда пальцы зашли за кромку латексного боди. Но надо отдать должное — мальчишка сохранял лицо и в целом оставался невозмутим.
— Я рад, что вам понравилось.
Уилл отстранился так же резко, как приблизился. И снова опустился на столик. Туфли были скинуты довольно ловко, и пальцы высвобожденной стопы коснулись чужой голени, плавно поднимаясь к колену, а затем заскальзывая к внутренней стороне бедра.
Мальчишка улыбался. Слишком ядовито для безобидности первого раза. Но вещества раскрепощали, и оставаться в проигравших он не мог себе позволить.
— Что вам понравилось больше?
***
«Безотказность,» — хотелось ему ответить совершенно бессовестно. Очевидно, ему понравилось, как легко его мальчик воспринял его касание… И определенная его часть искренне наслаждалась происходящим.
С другой же стороны, та же безотказность заставила его вскипеть от ревности.
— Твоя смелость. У тебя весьма волевой характер, — на последнем слоге даже изменённый голос дрогнул, с явным довольством протягивая «р».
Ганнибал не стал касаться обтянутой в капрон ступни, предпочитая продолжить наблюдение.
— Такому, как ты, особенно увлекательно объяснять элементарные правила, малыш.
Те, по которым ему пристало залезть на стол и изогнуться напоказ. Те, по которым Уилл должен был подчиниться.
Будет ли Ганнибал рад быть тем, кто научит его?
— И я абсолютно уверен, что мне понравится тебя просвещать, — короткая пауза, за которую Лектер прикончил свой первый бокал, и показательно покрутил им, чтобы Уилл налил ещё.
***
За маской абсолютно неясно было, смог ли на самом деле Уилл достичь нужного эффекта своими попытками уровнять счеты общего дурмана. Это злило. Не считать. Это напоминало ему одного человека. Однако в отличие от него, этот господин хотя бы в словах был более откровенным.
Ступня была отстранена, каблуки надеты вновь.
— Я сделал что-то не так, сэр? Какие мне правила стоит учесть?
Улыбка спала, и Грэм поднялся, ухватывая их чужих рук пустой стакан. Припоминая, что ему говорили девушки, он развернулся к мужчине спиной, чуть шире расставил ноги и наклонился, намеренно не спеша наполняя новую порцию.
Латекс чуть слышно затрещал, натягиваясь на заднице сильнее.
***
Музыка не могла заглушить звуков. И мужчина не мог не смотреть. Это было выше его сил — в брюках давно уже было ощутимо тесно, и всего одно неосторожное движение сделало эту проблему слишком очевидной.
Уилл имел над ним такую силу? Или же дело всё в том, что мальчик на себя натянул?
Время тянулось сладостно долго, и вот стакан с горячительным был возвращён на его законное место, а подавшийся чуть ближе к краю софы мужчина, молчавший все эти бесконечные секунды, опёрся свободным локтем о своё колено.
Совсем недолго Ганнибал смотрел на Уилла снизу вверх. Сквозь прорези в маске его глаза блестели неоном.
— Встань на колени.
***
Вспышка. Еще одна. Вся комната загорелась, а затем резко погрузилась в беспросветную тьму. Уилл еле устоял на ногах, но смог справиться с наваждением побочки. Зажмурившись крепко и открыв глаза вновь, все было, как прежде. Почти. Комната мягко плыла перед взором.
Грэм зацепился взглядом за чужой и увлекся им слишком сильно, пялясь неприлично долго и откровенно. Даже тогда, когда по чужой просьбе опустился на колени, продолжал безотрывно смотреть.
Дыхание мальчишки стало тяжелее, жарче. Щеки налились пышной алостью. Светлые глаза заволокло чем-то неестественным. Легко прочесть — очевидно он что-то принял.
Трость, стоявшая с некоторых пор отдельно, вдруг привлекла внимание юноши. Он задумчиво вернул ее владельцу, молча упросив его жестом собственных рук обхватить ее. А затем разомкнул губы и высунул язык, упираясь им в клюв отлитого в серебре ворона. И лишь тогда, когда на языке выступила кровь, поднялся им выше, облизывая клюв целиком — бесстыдствуя прямо перед закрытой маской.
***
Доктор прекрасно знал, как выглядит опьянение. Уилл выпил всего один стакан, так что это было явно не оно…
Беделия ищет быстрой смерти?
Ганнибал невозмутимо сдвинул маску и сделал новый глоток. От возбуждения у него едва не дрожали руки.
— О, — клюв птицы двинулся навстречу чужому движению, собирая больше крови. — Вот, как тебе нравится?
Алкоголь завис на языке горечью, но теперь мужчина сосредоточился на другом, и полупустой стакан остался стоять на подлокотнике софы.
— Такой подход лучше, малыш, — два пальца освободившейся руки легко коснулись крови на чужом языке, заменяя холодное, мёртвое железо. — А с этим и тебе будет лучше.
Он не стал ждать согласия или возражения: пальцы сразу скользнули в рот мальчишки, втирая кровь в кожу перчаток.
— И никогда больше не смотри на меня с такой дерзостью… Твоё место — здесь.
***
Так было можно? Не было ли чересчур? Хотя разве сам Уилл не позволял себе больше положенного?
Вкус железа был почти привычен, и боль на израненном языке казалась мелочной. Но ощущения пестрили, раскрываясь совершенно по-новому, обретая какой-то иной смысл.
Кожа перчаток ощущалась специфически, но противно не оказалось, наоборот. Глаза мальчишки понимающе блеснули в ответ на чужие слова, и губы раскрылись шире, давая клиенту ввольность насладиться картиной перед собой.
Движения пальцев были довольно сильными, и даже спустя пару секунд язык заныл от тяжелого трения. Но это лишь сподвигло двинуться головой навстречу до тех пор, пока губы мальчишки не уперлись в основание пальцев.
Кудрявые локоны дернулись — голова подалась назад, пальцы медленно выскользнули со рта, измазанные кровью и слюной, ниточка которых тянулась с кончиков пальцев мужчины к кончику языка.
Рука потянулась к полупустому стакану. Уилл сделал небрежный глоток и чуть приподнялся, напирая навстречу. Маска была приподнята осторожным жестом, и уже в следующее мгновение юношеские губы вжались в губы мужчины, наспех передавая терпкий алкоголь.
***
Вкус этих губ был знаком.
И в голове опустело совершенно знакомо — смело до последней мысли, оставив лишь губы, кровь и насыщенное тепло коньяка.
Ганнибал не думал о мгновении смятения, когда мальчишка потянулся к чего лицу: теперь он, втянув в себя глоток терпкой солоноватой влаги, просто притянул его ближе. Ладони, сжавшие оба бедра под коленями, рванули их на себя, усаживая Грэма сверху.
Кажется, контроль почти покинул его в этот момент, ибо он не задумался ни о каких подобающих границах… Уилл не знал, кто он. Уилл не мог знать, и поэтому ему ничего не будет стоить просто подчиниться местным законам и сопротивляться.
Да и, в любом случае, разве Уилл не сопротивлялся бы ему, будь он трезв и в своём уме?
А, значит, Лектер может этим воспользоваться — пока ни правила, ни собственные силы не мешают: язык совершенно беспрепятственно скользнул в чужой рот, жадно следуя за вяжущим металлическим вкусом крови, вылизывая этот вкус прочь из чужого рта — себесебесебесебе, — а обе руки с ощутимым давлением вновь «оценили» длинные ноги Уилла.
В этот раз — до самых ягодиц, где и остались, зарываясь в жалобно скрипящий латекс и восхитительно упругие мышцы, подтянув чужое тело к собственному ещё ближе, — чтобы взять от этой вольности всё, что только было возможно.
***
Его уносило. И голову заполонило бесстыжее возбуждение. Невозможно было препятствовать, невозможно удержаться. Его загребли, забрали себе, целовали глубоко и голодно, и мальчишка ничуть тому не уступал, отвечая в бушующей пылкости.
Мозг плавился, тело горело. Вот его самое верное спасение, и Уилл не останавливался, стремясь взять больше, чтобы наполниться только этим густым пламенем.
Губы были чрезмерно влажными — поцелуй выходил неприлично мокрым. Но все же мальчишка отстранился первым. Крепко обхватив широкие плечи, порывисто уткнулся носом в шею мужчины, вдыхая глубоко и рвано. И где-то отдаленно, за незнакомым парфюмом, откликнулись нотки тяжелой лесистой хвои и вязкого, холодного тумана.
Ассоциация сладостной болью откликнулась где-то внутри, и Уилл вымученно выстонал. Стоило лишь закрыть глаза — представить, что руки Ганнибала ласкают его так самовольно и непреклонно, — как внизу живота затянуло сильнее.
Грэм стиснул зубы и крепче сжал объятья. Бедра мальчишки задвигались бешено и рвано, вбиваясь собственным возбуждением в чужое через плотные ткани.
Представить, что Ганнибал тоже хочет его…
Мальчишка едва ли не всхлипывал, неутомимо скуля под чужим ухом.
***
Лектер закрыл глаза: прорези сдвинутой маски всё равно не совпадали с полем зрения, и поэтому зрение мужчина отринул, впитывая контакт кожей. От каждого движения бёдрами перед глазами вспыхивало, и мужчина тянул за ягодицы назад, чтобы впечатать в себя снова. Оба пьяные. Оба жаждут большего до безумия: латекс скрипит, сжимаемый, наверняка натирает, но Ганнибал об этом не думает совсем, стремясь оттянуть материал ещё немного.
На одной руке перчатки уже не было — её сняло трением о ткань, — и живая плоть с таким остервенением сжимала чужую, что казалось, что уже впаяла себя в тело мальчишки.
Мужчина хрипло застонал, оборвав себя на полпути. Наконец, обе ладони натянули плотный материал изнутри, добравшись до обнаженных ягодиц, собственнической хваткой разводя их в стороны, остановив все другие движения силой, вжавшей в себя маленького Уилла так, что он и не смог бы вырваться теперь. Зубы впились в клочок чужого плеча под ободком латекса, и бёдра резко двинулись вверх, превращая желанный контакт в болезненный, и мальчишку вдруг опрокинуло на спину, придавив сверху внушительным весом.
Ганнибалу безумно хотелось порвать скрипучую тряпку на лоскуты, чтобы добраться до желаемого.
***
Латекс от животных натяжек впивается так, что едва ли не режет кожу, оставляя болезненные борозды, которые медленно и верно начинали наливаться, набухать. И это непременно станет заметно на нежной коже, лишись мальчишка злосчастного куска ткани.